14 июля 1942 года, по мере приближения к Сталинградской области линии фронта, Сталинградским обкомом ВКП(б) и Облисполкомом было принято решение об эвакуации детских домов из Кагановичского, Нижне-Чирского, Новоаннинского, Михайловского и Сиротинского районов, исполнение которого было возложено на специальный отдел.
Последним были разработаны и утверждены маршруты эвакуации, предусмотрено выделение необходимых транспортных (подвод, машин, железнодорожных вагонов) и переправочных средств.
По плану, детские дома должны были быть эвакуированы в Сталинград, и далее вниз по Волге до Петропавловки и Астрахани.
15 июля было принято аналогичное решение в отношении детских лечебно-профилактических учреждений, в том числе, Нижне-Чирского туберкулёзного детского санатория.
Согласно этому постановлению, детский туберкулёзный санаторий расформировывался, а его дети, вместе с воспитанниками детского дома ОБЛСО, подлежали эвакуации.
Помимо них, из станицы Нижне-Чирской и прилегающего района должны были быть эвакуированы партийные и хозяйственные архивы, МТС, крупный рогатый скот, семьи партхозактива, военнообязанные и т. д.
Эвакуация проходила в сложных условиях, характерных для приближающегося фронта.
Бывали случаи эвакуации из горящих зданий, а также бомбёжек транспортов с детьми.
К 27 июля, когда войска вермахта вошли в Нижне-Чирскую, не всё мирное население смогло покинуть станицу.
Однако в детском доме ОБЛСО оставались 82 ребёнка в возрасте от 4 до 15 лет.
После занятия станицы захватчики приступили к грабежу всех имевшихся в ней запасов продовольствия.
Из кладовой детского дома были изъяты все продукты питания, а также уведён весь находящийся в подсобном хозяйстве мелкий скот (овцы и свиньи).
Для еды остались только овощи с детдомовского огорода.
С началом оккупации воспитанники детского дома стали понемногу разбегаться, и к 1 сентября в нём оставалось только 47 детей, а из 32 человек обслуживающего персонала только одна кастелянша — Донскова Елена Афанасьевна.
1 сентября 1942 года 2 немецких офицера явились в детский дом и приказали подготовить детей к отъезду.
Дети были в плохом состоянии: опухшие от голода, в поношенной одежде. Кастелянша детского дома Донскова Е. А. поинтересовалась, какое количество еды нужно приготовить детям в дорогу. Один из двух офицеров ответил на русском языке: «Продуктов им никаких не нужно, они поедут недалеко».
Куда именно поедут дети и с какой целью, офицер не сообщил.
2 сентября в детдом прибыл транспорт.
Кастелянше Донсковой приказали вывести детей во двор и построить их в колонну по 4 человека. Немцы пересчитали детей, разделили их на 2 группы и усадили в 2 крытые брезентом машины.
Некоторые из детей отказывались садиться в машину.
Чтобы успокоить детдомовцев, офицеры стали говорить, что повезут их «к дядям и тётям в город Сталинград».
Некоторые поверили этому и сели в машину самостоятельно, а некоторые были усажены принудительно.
После этого машины в сопровождении гестаповцев выехали в сторону станции Чирская.
Е. А. Донскова не знала, куда отправились машины, а о факте расстрела Елена Афанасьевна узнала 5 сентября.
Расстрел детей был осуществлён личным составом «зондеркоманды СД» Харькова, в которую входил М. П. Буланов, исполнявший обязанности водителя.
Примерно в 3 километрах от Нижне-Чирской была приготовлена яма.
После прибытия машин с детьми М. П. Буланов и другие каратели стали подводить к ней детей, которых непосредственно расстреливал немец Аликс.
Аликс стрелял из автомата ребёнку в голову, а затем сталкивал тело в яму.
Дети сопротивлялись, кричали: «Дядя, я боюсь», «Дядя, я хочу жить, не стреляйте в меня».
Но Аликс расстрелял всех.
8 сентября 1943 года захоронение расстрелянных детей было случайно обнаружено местными жителями Шмелёвой А. Я. и родными сёстрами Н. К. Парамонченко и Н. К. Ястребовой.
Александра Яковлевна Шмелёва разыскивала захоронение мужа, расстрелянного немцами.
8 сентября она узнала, что за рекой Чир находится яма, в которой закопаны расстрелянные оккупантами.
Вместе с ней на поиски ямы направились Наталия Кузьминична и Надежда Кузьминична, которые искали захоронение своей матери, расстрелянной за связь с партизанами.
Они нашли эту яму и раскопали её.
По мере углубления раскопа им стали встречаться детские игрушки: куклы, детские автомашины, ружья, рогатки.
На дне ямы ими были обнаружены тела убитых воспитанников Нижне-Чирского детского дома.
Факт массового убийства детей скрыть не удалось.
Одними из первых, кто рассказал о расстреле воспитанников детского дома, были бойцы партизанского отряда Нижне-Чирского района (в частности, Клавдия Панчишкина).
После освобождения станицы Нижне-Чирская началось расследование обстоятельств расстрела детей. Расследование шло в рамках работы «Сталинградской областной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причинённого ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям Сталинградской области».
Среди опрошенных свидетелей были А. Я. Шмелёва, Н. К. Парамонченко, Н. К. Ястребова, Е. А. Донскова, А. Быстрова.
В ходе осмотра останков детей выяснилось, что не у всех были пулевые ранения.
Следствие пришло к выводу, что расстреляны были только физически крепкие дети старшего возраста, а младшие и ослабевшие от голода были закопаны заживо.
С 15 по 18 декабря 1943 года в Харькове проходил открытый суд над оккупантами и их пособниками по фактам массовых репрессий в отношении мирного населения оккупированных территорий.
В ходе судебных заседаний, кроме прочих актов преступной деятельности, рассматривался и факт расстрела воспитанников Нижне-Чирского детского дома.
Среди обвиняемых на суде был М. П. Буланов, причастный, помимо расстрела 2 сентября 1942 года, к массовому уничтожению советских граждан в Харькове, Таганроге и других местах.
Военный Трибунал 4-го Украинского фронта приговорил М. П. Буланова к смертной казни через повешение, осуществлённой в 11 часов 19 декабря 1943 года в Харькове на городской площади.
На публичной казни присутствовали более 40 000 жителей города и близлежащих районов области, военнослужащие, а также представители советской и иностранной прессы.
Все материалы следствия по делу расстрела воспитанников Нижнечирского детского дома хранятся в Государственном архиве Волгоградской области.
