Героизм

Всё произошло на левобережной набережной. Роман Назаров рассказывает: приехал туда вместе со школьным классом своего сына. Однако вместо детского утренника пришлось побыть в роли спасателя. Мужчина услышал крик женщины, подошёл поближе к воде и увидел её там вместе с сыном. Времени на раздумья не было.

- Женщина держалась вон за ту веревку, в руках держала ребенка. У ребенка подбородок, по-моему, был разбит. Они скорее всего через вот эту перевернулись. Самокат там торчал. Тоже зацепился за веревку. И все я сиганул через бортик, - рассказал Роман Назаров.

Мужчина признался, что воду недолюбливает, но, говорит, по-другому поступить здесь просто не мог. Сначала пришлось вытаскивать ребёнка. Роман поднимал его наверх по сетке, которая тянется от стоящей рядом баржи к воде. После - таким же образом мужчина вытащил и его маму. Однако на этом дело не закончилось. В сетке запутался ещё один мужчина, который пытался помочь маме с ребенком. Пришлось спасать и его. Когда все оказались на суше, Роман отвел их в свой автомобиль, включил печку и пошёл за горячим чаем. Скорая приехала на место, буквально, через десять минут.

- Это страшно. Понимаете, когда рёв матери, когда ребёнок тонет - это запоминается. Это прям слышно было, наверное, на всю набережную. Она просто кричала: «Скорее, скорее». Ребенок продолжал плакать, но когда скорая уже подъезжала, он уже улыбался. Уже короче на душе отлегло. Трясло, конечно, всех трясло, и меня, и парнишку.

https://www.krsk.kp.ru/daily/27397/4592690/

https://trk7.ru/news/142451.html

Алексей Петрович родился 7 (20) мая 1916 года в Камышине, Саратовской губернии.

В 1934 году Камышинский райком комсомола направил его на строительство авиационного завода в Комсомольске-на-Амуре. Здесь, без отрыва от производства, Алексей занимался в аэроклубе.

В октябре 1937 года был призван на срочную службу и направлен в пограничные войска. Служил авиатехником в авиапогранотряде Сахалинского морского пограничного отряда на острове Сахалин, затем переведён в 12-й авиационный погранотряд Тихоокеанского пограничного округа. В январе 1939 года был направлен в 30-ю Читинскую школу военных пилотов, которую в октябре 1939 года перевели в Батайск. В 1940 году он окончил Батайское авиационное училище имени Серова, получив звание младшего лейтенанта. В Батайске встретил Великую Отечественную войну.

В августе 1941 года Маресьев был направлен на Юго-Западный фронт в 296-й истребительный авиационный полк.

В марте 1942 года был переведён в 580-й истребительный авиационный полк ВВС Северо-Западного фронта, где назначен командиром звена. В бою 1 апреля 1942 года открыл свой боевой счёт, сбив транспортный самолёт Ю-52, а 4 апреля сбил сразу два самолёта этого типа. 5 апреля 1942 года в районе «Демянского котла» (Новгородская область) во время операции по прикрытию бомбардировщиков в бою с немцами его самолёт Як-1 был подбит. Маресьев сумел дотянуть самолёт через линию фронта до своей территории, и в 4 км севернее деревни Рабежа при попытке совершить вынужденную посадку в лесу упал с высоты 30 метров. Алексею раздробило обе ступни.  Восемнадцать суток лётчик через леса и болота ползком пробирался к людям на восток, ориентируясь по солнцу. Первыми его заметили жители деревни Плав Кисловского сельсовета Валдайского района. На вопрос «Ты немец?» Маресьев не ответил, они побоялись его трогать и вернулись в деревню. Затем его, уже еле живого, обнаружили двое мальчишек из той же деревни — Серёжа Малин и Саша Вихров. Мальчишки позвали на помощь деда Саши, который отвёз спасённого на подводе в свой дом.

Несколько дней колхозники ухаживали за Маресьевым. Необходима была медицинская помощь, но в селе не было врача. В первых числах мая рядом с деревней приземлился самолёт, пилотируемый А. Н. Дехтяренко, и Маресьева отправили в Москву, в госпиталь.

Врачи спасли Маресьеву жизнь, но вынуждены были ампутировать Маресьеву обе ноги в области голени.

В июне 1942 года за сбитие трёх немецких самолётов был награждён орденом Красного Знамени.

В 1942 году Маресьева отправили в Куйбышев, в специализированный госпиталь для больных с ампутированными конечностями. Здесь ему выдали протезы — грубые и тяжёлые, доставлявшие сильную боль при ходьбе. В госпитале Маресьева поставили на ноги и он, решив вернуться в строй и вновь летать, стал упорно тренироваться; для окончательной реабилитации его перевели в дом отдыха спецназначения.

В начале 1943 года прошёл медкомиссию и был направлен в Ибресинскую лётную школу . В феврале 1943 года совершил первый после ранения пробный вылет. Добился отправки на фронт.

В июне 1943 года прибыл в 63-й Гвардейский истребительный авиационный полк. Командир полка не отпускал Алексея на боевые задания, так как обстановка в небе накануне Курской битвы была крайне напряжённой. Алексей переживал. Его поддержал командир эскадрильи Александр Числов и взял с собой в пару на боевой вылет. После нескольких удачных вылетов в паре с Числовым доверие к Маресьеву возросло.

19 июля 1943 года он одержал свою первую после возвращения в строй победу — сбил пикирующий бомбардировщик Ju-87, а на следующий день, 20 июля, во время воздушного боя с превосходящими силами противника спас жизни двух советских лётчиков и сбил сразу два истребителя Fw.190, прикрывавших бомбардировщики Ju.87. Боевая слава Маресьева разнеслась по всей 15-й воздушной армии и всему фронту.

24 августа 1943 года за сбитие трёх немецких истребителей и спасение жизни двух лётчиков заместитель командира эскадрильи 63-го гвардейского истребительного авиационного полка 3-й гвардейской истребительной авиационной дивизии 1-го гвардейского истребительного авиационного корпуса 15-ой Воздушной армии старший лейтенант Алексей Петрович Маресьев был удостоен звания Героя Советского Союза.

Всего за время войны Маресьев совершил восемьдесят шесть боевых вылетов, сбил десять самолётов врага: три до ранения и семь после.

В помощь ей Батя смог выделить только двоих — учительницу Варвару Полякову и медсестру Екатерину Громову. Втроем молодые женщины, каждой из которых в тот момент не исполнилось и 25 лет, должны были обеспечить безопасную эвакуацию сотен детей.

"Я не верила, что мы дойдем, — вспоминала потом Варвара Сергеевна Полякова (Сладкова). Сейчас ее уже нет в живых, но сохранились телеинтервью, данные в 80-е годы. — Часы золотые свекровь подарила — я ей их и оставила, думала: не буду жива — так хоть часы пригодятся..."

23 июля 1942 года на площади в деревне Елисеевичи стоял плач. Собралось около полутора тысяч детей с провожатыми — у многих отцы были на фронте, старшие братья и сестры воевали в партизанских отрядах, кто-то уже успел получить похоронки. Страшно было оставлять родных, но еще страшнее — оставаться. В поход брали тех, кому исполнилось минимум 10 лет. Самым старшим было 16–17 лет. Партизаны понимали, что те, кто младше, просто не смогут пройти 200 километров по бездорожью и болотам, в прифронтовой зоне — "ничейной" полосе, где нападения фашистов можно ожидать с любой стороны и в любой момент...

"Очень страшно было, — рассказывала Варвара Сергеевна. — Не за себя — за них. Как нам с таким количеством сообразить, как провести их по опасной дороге?"

Медсестра Екатерина Громова отвечала в походе за самых маленьких. Она умерла вскоре после окончания войны.

Детей разбили на отряды по 40–50 человек, назначили связных. Впереди шла командир операции Вольская с самыми старшими, затем — Полякова с ребятами помладше и замыкала процессию медсестра Громова с самыми маленькими. Шли днем: ночами дети прятались в лесу, а Матрена шла на разведку на 20–25 километров вперед, проверяя дорогу: не заминирован ли путь, нет ли впереди фашистов. К утру возвращалась обратно, чтобы снова вести отряды вперед.

Вскоре после начала пути Вольскую вызвали в партизанский штаб. Вернувшись, она сообщила: спланированный маршрут придется изменить — разведка донесла, что на нем поджидают немцы. Придется идти другой дорогой, по буреломам и болотам. Мотя организовала старших ребят, чтобы сделали лежнёвку — так смогли пройти не только люди, но и несколько лошадей, груженных вещами и нехитрым провиантом.

В те июльские дни стояла сильная жара. Воды вокруг много, но пить ее было нельзя: колодцы и даже вода реки Гобзы — все было отравлено трупным ядом, фашисты сбрасывали туда тела убитых. Лишь озера, где вода оставалась чистой, поддерживали силы "детской армии". Завидев Западную Двину, дети бросились к воде, выйдя из-под укрытия леса. Три немецких истребителя, круживших до этого в стороне, открыли по ним огонь. Дети кинулись врассыпную, и только одинокая подвода с лошадью осталась стоять у берега. Оказалось, там была совсем ослабевшая Женя Алехнович — ее ранило.

Невероятно, но факт: это была единственная пострадавшая девочка, остальные добрались до железнодорожной станции Торопец невредимыми.

По дороге к идущим присоединялись дети из окрестных сел и деревень — Вольская никому не отказывала, принимала всех. В Торопце — снова около тысячи детей пополнения. Несколько суток ждали состав — ребят разместили в бывшей школе и полуразрушенном клубе в роще да при воинской части, где солдаты делились с детьми своими пайками. Но станцию обстреливали, и казармы — в первую очередь, так что пришлось Моте перевести детей в безопасную рощу.

В ночь на 5 августа состоялась долгожданная посадка в поезд. Вдоль 60-вагонного эшелона растянулась "армия" Вольской: подростки постепенно занимали вагоны, на крышах которых огромными буквами было написано "ДЕТИ". У Моти не шли из головы вопросы: сколько они будут в дороге? Выдержат ли? Чем их кормить? У многих начались кишечные заболевания, конъюктивит, кровили десны...

Первоначально смоленских ребятишек планировали эвакуировать за Урал. Но, видя состояние своих подопечных, Вольская понимала: если ничего не сделать, в Свердловск она привезет трупы. На остановках Мотя начала рассылать телеграммы в ближайшие по пути следования крупные станции — Ярославль, Иваново, Москву. И вот пришел ответ из Горького: там были готовы принять детей. На станции эшелон встречали представители городских и областных властей и врачи. Многих детей пришлось выносить на носилках, но все же Вольская смогла доставить их живыми. По свидетельствам очевидцев, 3225 ребят благополучно добрались из оккупации в тыл.

источник

Очевидно, у Матросова были очень длинные руки...

На различных форумах собирались роты и батальоны профессиональных дото- и дзотоборцев. Были найдены десятки решений, как эффективно заставить замолчать огневую точку: её надо было забросать гранатами/заткнуть амбразуру мешком или ватником/сбить пулемет бревном/заткнуть вентиляцию/вырвать пулемет у офигевших от такой наглости фрицев и многое, многое другое. Короче, гении тактики и стратегии пришли к выводу, что это все эти подвиги - мифы, брехня и пропаганда. Осталось понять - зачем несколько сотен советских солдат так глупо и бесславно погибло?

Долговременные огневые точки крайне активно использовались на всех фронтах Второй Мировой войны. Поэтому бороться с ними приходилось регулярно. Самым эффективным (а заодно и эффектным) было выжечь ДОТ огнеметом. Однако такой способ был связан с кучей трудностей. Поэтому обычно точку просто расстреливали артиллерией, бомбили либо обстреливали из тяжелого ручного оружия.

Однако часто (например, бои идут в городе, или танки не успели подойти) доты и дзоты приходилось брать одной пехотой. Почему же солдаты выбирали такой самоубийственный и неэффективный способ боя с противником?

Иногда, в критические моменты боя лечь грудью на амбразуру было единственным решением. "Но во имя чего?", - скажут мастера штурма. "Можно же просто забросать дзот гранатами!". К сожалению, это очень сложно. Вот ДЗОТ, который закрыл Матросов. Закинуть в такую небольшую амбразуру гранату с 15-20 метров - непростая задача.

Не всегда можно было с ходу ворваться в огневую точку и перерезать гарнизон, как бы заманчиво это не звучало. Во-первых, немцы не были идиотами, и их ДОТы запирались во время боя. Во-вторых, рядом с точкой всегда сидело подразделение солдат, которое пресекало все попытки обойти ДОТ. Поэтому хитрожопый герой, решивший зайти в тыл врагу, был бы неприятно удивлён.

По этой же причине, кстати, красноармейцы вряд ли могли залезть на крышу дзота во время боя и что-нибудь сделать с вентиляцией - их просто пристрелили бы.

"Ну и что? А чем труп-то на амбразуре помешает? Он же пули вряд ли задержит!", - возразят любители разрушать мифы. Человеческое тело - не мешок с песком, и большинство пулеметных пуль его просто пробьёт. Но от тела героя этого и не требуется. Достаточно просто перекрыть обзор пулеметчику. Амбразуры огневых точек - узкие и, обычно, располагаются очень низко. Из них и так ничего не видно, а труп, лежащих перед амбразурой, окончательно перекроет обзор.

Кроме того, такой смертник окажет колоссальное психическое влияние на гарнизон огневой точки. Гарнизон поймёт, что противник совсем близко и вот-вот он ворвётся внутрь.

Многие "матросовцы" вместе с собой забирали и немцев, засевших в дотах. Поняв, что закидывать противника гранатами бесполезно, некоторые воины брали связку гранат, добегали до цели и, умирая, успевали засунуть фашистам "подарок". Так погибли Михаил Бовкун и Геннадий Вавилов.

Какой же можно сделать вывод? Прыжок "грудью на амбразуру" действительно эффективен и, при грамотном применении, способен преломить ход боя. Однако такой героический поступок будет последним в жизни бойца. Поэтому так поступали крайне редко.