Она проснулась и сразу увидела часы на стене. На часах было 10 минут одиннадцатого, а стена была совершенно незнакомая. Шея болела, спина болела, а мысли никак не получалось собрать воедино. Она с трудом села на кровати и оглядела комнату: комната тоже была совершенно незнакомая, но выглядела богато.
- О, мать, ты уже проснулась? Я сейчас подойду, погоди, - сказал какой-то мужик, заглядывая в комнату, а потом куда-то ушел.
Голова гудела. Она что, пила что ли? Она не помнила. Незнакомая квартира, незнакомый мужик, чужая кровать и головная боль. Что люди подумают? У нее же маленький ребенок!
«Маленький ребенок!» - эта мысль выстрелила в голове среди путающихся мыслей, словно луч света прорезал туман, - «Люська-то, наверное, отвела Володьку в садик, ну а вдруг как нет? Надо скорее домой!». Она вскочила с кровати и стала искать свою одежду, однако ничего похожего на ее одежду вокруг не наблюдалось.
- Что потеряла? – Спросил мужик, заходя в комнату.
- Да одеться хотела, - беспомощно сказала она, и сама удивилась слабости своего дрожащего голоса.
- Вон халат надень, на стуле, и пойдем завтракать.
- Что же я, в халате что ли пойду?.. – пробормотала она, однако мужик уже надевал на нее халат.
Ноги подкашивались от слабости, и она уцепилась за локоть мужика. Пока они шли до ванной, она с любопытством рассматривала загадочного спутника. Мужик как мужик, лысеющий, небритый, с помятым лицом… Но кто же он? Как она не старалась, она не могла вспомнить.
В ванной ей не хотелось смотреть на себя в зеркало: если она так плохо себя чувствует, то выглядит она наверняка еще хуже. Как же так получилось? Как же она могла запить с незнакомым мужиком, а как же дети? Все ли с ними хорошо? Надо бы выяснить, только осторожно, а то он еще поймет, что она его не помнит, а как он на это отреагирует? Лучше не рисковать.
- Что вчера было? – спросила она, выходя из ванной.
- Воскресенье вчера было, а сегодня понедельник. – Ответил мужик, накладывая кашу в тарелку. – Садись, ешь.
«Кашу сварил» - удивилась она про себя, - «чтобы мужик, да стал с утра кашу варить. Любопытно…». Однако другая мысль не давала ей покоя: сегодня уже понедельник, а она совершенно точно помнила, что вчера был четверг. Получается, три дня у нее выпало из памяти. Она три дня пила? Позор-то какой… Пора бы домой.
- А где мы? – она постаралась задать вопрос как бы между прочим, чтобы мужик не понял, что она ничего не помнит.
- В Москве, - ответил мужик, жуя бутерброд с салом: кашу он приготовил только для нее.
- А… Как… Как в Москве? А как же Рязань?.. – Растерянно спросила она, позабыв про свое решение задавать вопросы осторожно.
- Все хорошо с Рязанью, - ответил мужик, читая какую-то бумажку, - скоро уже вернешься, еще пару недель, пока Люська в Германии.
- Как в Германии? – Возмутилась она. Люське было 15 лет, и каким образом советская школьница могла оказаться в Германии за эти три дня? – А Володьку кто в садик отвел? – Вдруг опять заволновалась она. Выходит, что он там один, в Рязани, а она в Москве, а Люська в Германии… Да как в Германии-то? В какой Германии? Она вскочила со стула.
- Ну опять начинается… - с досадой сказал мужик.
- Что значит «начинается»? У меня ребенок дома один, а Люська вообще в Германии, а я – в Москве?.. – она неуверенно посмотрела на мужика.
- Да не один у тебя ребенок, не волнуйся. Я сейчас тебе таблетки дам, погоди.
«Этот мужик меня похитил» - промелькнуло у нее в голове. – «Похитил меня, похитил Люську, а меня таблетками накачивает, потому-то у меня в голове и гудит, а вовсе не потому что я пила. Надо быть с ним осторожнее, выяснить все, но так, чтобы он ничего не заподозрил, а потом сбежать. Она почувствовала, как тошнота подбирается к горлу. - «Что он с моими детьми сделал? Зачем он меня похитил?».
- На держи, - он протянул ей какие-то таблетки.
«Нельзя их есть, надо быть осторожнее» - она изобразила, что проглотила таблетки, а сама спрятала их за щеку. Мысли потихоньку собирались воедино.
- Что ты собираешься делать?
- Сейчас в магазин схожу и быстро вернусь.
- А Люська почему в Германии?
- Работает. Через две недели встретитесь.
Она догадывалась, кем может 15-летняя девчонка работать в Германии, но, стиснув зубы, промолчала. Этот немецкий мужик похищает девчонок, переправляет их в Германию, а родных удерживает, чтобы никто не сообщил. А потом, когда хватятся – там уж концы в воду… Если это так, то навряд ли Володьку бросили одного дома, это привлечет ненужное внимание и навряд ли убили. Ее же саму не убили пока что. Но если бы его тоже похитили, их держали бы вместе: какой смысл держать их порознь?
Немецкий мужик, тем временем, оделся и открыл входную дверь.
- Я скоро вернусь, дверь запру, веди себя хорошо.
Как только ключ повернулся в замке, она бросилась осматривать место своего заключения. Квартира выглядела богато, но нигде не было видно ни одного телефона. Немецкий мужик все предусмотрел, она не могла позвонить в милицию. Она выглянула в одно из окон: под окнами проходило шоссе и автомобили носились с огромной скоростью. «Неужели в Москве столько автомобилей?» - подумала она. Разглядеть автомобили не получалось, но они точно были не похожи на те, к которым она привыкла у себя в Рязани. «Столица…» - подумала она неопределенно. Входная дверь была заперта, и ключей рядом не наблюдалось.
Она подошла к окну, выходившему на другую сторону. Двор какой-то, люди… Довольно много людей для утра понедельника, если подумать… Окно было как-то странно откинуто, и она никак не могла понять, как сделать так, чтобы открыть его нормально. Этаж… Третий, кажется? Или четвертый, она не очень была уверена.
- Помогите! Меня здесь удерживают! – стала она кричать в щель окна. – Меня похитили и удерживают! Спасите! Они меня похитили и дочь мою похитили! Милиция! Вызовите милицию!
Она кричала в щель откинутого окна, стоя на подоконнике, пока не охрипла. Люди тревожно оглядывались на нее и ускоряли шаг. Кто-то остановился и с любопытством наблюдал, но было не похоже, что они собираются вызывать милицию. «Да что же за люди тут такие!» - с отчаянием подумала она, облокотившись спиной на оконное стекло. Был бы первый или второй этаж – она бы разбила окно и убежала, но здесь – не получится выпрыгнуть без травм и скрыться от этого немецкого мужика. И еще одна вещь не давала ей покоя: за окном была осень, и это было совершенно точно. А ведь вчера был апрель, четверг, Рязань… А тут октябрь, понедельник, Москва… Сколько же месяцев ее накачивают таблетками и удерживают тут? Где ее дети, почему Люся в Германии, где Володька?
Она услышала, как ключ повернулся в замке. Попыталась тихо слезть с подоконника, но нога предательски подкосилась, и она с грохотом свалилась на пол.
- У тебя там все в порядке? – крикнул ее немецкий мужик из коридора.
- Все хорошо, я просто споткнулась. – Ответила она, поднимаясь с пола. Только сейчас она обратила внимание на свои руки. Какие же сморщенные они были… «Это все из-за стирки… А я и не обращала внимания…» - отрешенно подумала она, и побрела в коридор. Отчаяние ее поглотило с головой, и не хотелось больше играть в эти игры, просто поскорее разобраться, что происходит…
- Ты опять лазала на окно? – Недовольно спросил немецкий мужик. Она не ответила.
- Отпусти меня к сыну… - Печально попросила она. – Он там один, а он еще такой маленький. – Она с недоверием посмотрела на молчащего мужика. – Что ты сделал с Володькой, а?
-Мам, это я Володька, - сказал мужик после некоторой паузы. – Ты сегодня меня опять не узнала, да?
Нет, этот странный лысеющий мужик с помятым небритым лицом никак не мог быть ее маленьким Володькой. Она невольно вспомнила истории про то, как кто-то очнулся после 30 лет в коме… Этот мужик пытается ее убедить, что это то, что с ней произошло, и он – Володька? У Володьки не может быть такого большого носа с сеточкой лопнувших сосудов, не может быть обвисших мешков под глазами, и не может быть бородавки в углу глаза. У Володьки густые непослушные волосы, а у этого мужика что? Володька вырос бы в совсем другого мужика, она не до конца могла представить в какого, но точно в другого. «Нет, ты – немецкий мужик, который увез Люську в Германию, не пытайся меня обмануть» - подумала она, но ничего не сказала. Тем более, что она не чувствовала себя так, будто провела 30 лет в коме. То есть… Она не совсем была уверена, как должны чувствовать себя люди после комы, но они точно не должны так четко помнить, что вчера был апрель, четверг, Рязань и маленький Володька. Ведь не должны? Значит, она просто под таблетками. Хорошо, что она сейчас их не проглотила, а спрятала за щеку и потом тихо выкинула в окно, еще немного и действие предыдущих таблеток пройдет и она сможет собрать свои рассыпающиеся мысли.
«Он держит меня на голодном пайке, чтобы у меня не было достаточно сил, чтобы сбежать от него» - подумалось ей, когда она вспомнила свою кашу и его бутерброд с салом. Она еще раз уверилась в этой мысли, когда она, бесцельно слоняясь по квартире, увидела, как мужик варит какой-то овощной суп. Не похоже, что сам он питается овощным супом, вон какой живот… Она посмотрела на свои руки. Руки были сморщенные и совсем худые.
- Ты меня не кормишь. – Бросила она мужику. В конце концов, если он ее похитил, удерживает ее тут и не отпускает к детям, то может же она предъявить ему претензию, правильно? В конце концов, что ей терять?
- Я тебя кормлю ровно так, как мне написала Люська, все вопросы к ней, - ответил он, не отходя от плиты. – Вот вернется, с ней и говори, а мне она список написала.
- Когда это она написала? Не могла она такого написать!
- Вон листок на столе, читай сама.
Она посмотрела на листок. Ослепительно-белый, правда, какой-то слишком тонкий альбомный лист, а на нем написано расписание, список блюд и названия каких-то лекарств убористым дочкиным почерком. Да, это был действительно ее почерк, она бы ни с чем его не спутала. Значит, все-таки что-то в словах немецкого мужика было правдой? Или он заставил дочку написать это все, чтобы свести мать с ума? Она продолжала про себя называть его «немецким мужиком», назвать его Володькой язык не поворачивался…
Аппетита не было. Она вяло мешала ложкой свой суп и прислушивалась к тиканью незнакомых часов на незнакомой стене. Она, вдруг, внезапно осознала, что ее состояние скорее похоже на сильный недосып, чем на похмелье, как она было подумала с утра. Эта мысль ничего не меняла, однако, почему-то придавала ей бодрости, как будто она решила сложную задачу, над которой бились умы тысячелетия.
- Ты говорила, что я тебя не кормлю, а сама не ешь.
- Где у тебя телефон? Я хочу Люське позвонить. – Встрепенулась она.
- Люська просила до 10 вечера ей не звонить. – Отозвался немецкий мужик.
- Какие 10 вечера, в 10 вечера уже Володьку спать укладывать пора! – Эта фраза вырвалась помимо ее воли, и она тут же поймала на себе непонятный взгляд мужика.
- Не пора, мам.
- Если ты не дашь мне позвонить Люське, я позвоню в милицию! – Она понимала, что угрозами тут ничего не добьешься, но почему-то не могла остановиться: она должна была выяснить, правда ли все, что он говорит, или все-таки он ее похитил.
- Какую милицию, мам, милиции давно уже не существует. – Ответил мужик, убирая посуду в раковину.
- Как так не существует?! – Она аж подавилась чаем. – Что значит не существует?!
Нет, тут уж немецкий мужик заврался. Не может быть такого, что сегодня понедельник, октябрь, Москва, старый Володька с бородавкой и милиции не существует. Милиция существует! Существует милиция, а еще апрель, четверг, Рязань и дети…. Она должна сбежать от этого немецкого мужика! Она не просто должна, она обязана, это ее долг! Она должна все увидеть своими глазами. Она должна увидеть Рязань, должна увидеть дочь, должна…. Голова гудела. Надо выяснить где он держит ключи, ей понадобятся деньги…
- А деньги у тебя есть? – Спросила она мужика.
- Хватает.
- Давай в магазин сходим?
- Я утром ходил. – Мужик смотрел свой огромный телевизор, и отвечал, не поворачивая головы.
- А почему ты не на работе?
- Отпуск взял. Люське работать надо, поэтому пока что я с тобой сижу до конца месяца.
- А может мы на улицу сходим…
- Сегодня не пойдем, погода отвратительная. – Мужик оторвался от телевизора и повернулся к ней. – Ну хочешь – книгу почитаю тебе, или фильм включу?
- Не, не, не надо… - стушевалась она.
Несмотря на шум в ушах и путающиеся мысли, она приняла решение. Надо бежать от немецкого мужика, а значит, надо выяснить где верхняя одежда, где ключи и выскользнуть ночью, когда он заснет. Не сможет же он вообще не спать, когда-нибудь же заснет. Она сидела на кровати и прислушивалась к звукам в коридоре, и незнакомые часы тикали сквозь дрему. И тут она услышала, как открывается входная дверь. Стараясь не шуметь и не топать, она как можно быстрее подкралась к двери комнаты. Так и есть: мужик выносил мусор. Вот он зашел с пустым ведром и закрыл дверь, ключи убрал во внутренний кармашек квадратной черной сумки, стоявшей на комоде. Она снова тихо спряталась за дверью и улыбнулась про себя. Главное, чтобы немецкий мужик не заметил, а то перепрячет.
Потом она дождалась, когда мужик запрется в ванной и быстро вытащила ключи; найти одежду она не успела: запиликала какая-то противная мелодия, и мужик, завернутый в полотенце, чертыхаясь выскочил из ванной и схватил какой-то предмет.
«Да, але… Да, слышу тебя… Мне сейчас не очень удобно… Просто в душе… Инга, твою налево, я сейчас правда не могу… Да, я в курсе, что детям нужен отец, но что-то ты не думала об этом, когда разводилась… Ну привози завтра… Нет, сегодня не могу, я все еще с матерью сижу… Привози, только им скучно будет… Нет, не смогу, как ты себе это представляешь?.. Не маленькие уже, сами дойдут… Инга, блин, я правда не могу ее оставить… Еще две недели… Да, вот так вот… Покормить смогу, а отвезти не смогу, я с матерью сижу… Нет, с ней не получится… Привози завтра… Ну поиграют в приставку… Всё, пока».
Немецкий мужик снова ушел в ванную. «Судя по всему это и есть его телефон… Странный какой» - она повертела черный прямоугольник в руках. «Это трубка, а где сам аппарат?» - подумала она, нажимая какую-то кнопку. Черный прямоугольник засветился как телевизор и показал какие-то белые точки на фоне картинки. Она потыкала в точки, но поняла, что это бессмысленно, тем более у нее было мало времени, поэтому она сунула трубку в карман халата и побежала искать одежду. Так, вот эти галоши с мехом вроде подойдут…. Пальто…. Вроде бы это пальто? Она накинула на себя что-то, схватила шарф и подбежала к двери. Пришлось немного повозиться, но дверь открылась, и она бросилась наружу.
Торжество свободы придавало сил слабым ногам, и ей казалось, что она просто летит. Вниз по лестнице, во двор… Во дворе пахло мокрой кленовой листвой, оранжевые фонари отражались в мокром асфальте, а дождевые капли оставляли крупные пузыри на поверхности луж. Останавливаться было нельзя, и она побежала за угол дома. Там она немного отдышалась, как могла – застегнула пальто непослушными руками и намотала шарф вокруг головы. Теперь нужно не привлекая ничьего внимания скрыться от немецкого мужика, а потом уже думать, что делать. Приподнятое настроение совсем не способствовало логическому мышлению: мысли продолжали разбегаться. «Так, главное – не забыть: апрель, четверг, Рязань, милиция, Люська, сбежать от немецкого мужика» - перечислила она вслух. Жизнь обретала смысл. Тихими дворами она побрела в случайном направлении, а ветер и запах листвы манили вдаль.
Ноги быстро устали, колени заболели, а настроение испортилось. Зато она нашла в урне зонтик с парой ломанных спиц, и это радовало. Она однажды была в Москве, но эта Москва совсем не была похожа на ту Москву, которую она помнила. Бредя по непонятным улицам среди огромного количества машин, она увидела что-то знакомое и поспешила туда. Среди непонятных вывесок с незнакомыми словами затесалось вполне знакомое слово «Продукты». В магазине было тепло и сухо, но как-то все по-другому: люди приходили и заходили за прилавок, собирали продукты и шли к продавщице. Она решила не выделяться и повторять все, что делают остальные. Взяла корзинку и тоже пошла за прилавок. Продукты тоже были странные: все завернуты в целлофан. Она неуверенно выбрала батон и встала в очередь, старательно повторяя все действия молодого человека впереди.
«Сигареты еще… Да, есть 18, вот паспорт…» - слышала она сквозь накатывающую сонливость.
- Бабуля-э! Вам пакет надо, спрашиваю-э? – разбудил ее голос продавщицы.
Она опустила руку в карман, нащупала там какие-то монетки и высыпала их перед продавщицей.
- Трех рублей не хватает! – заявила продавщица, пересчитав монетки.
- Как трех рублей? Такой хлеб дорогой? – Удивилась она.
- Держите! – Парень, стоявший перед ней, кинул на тарелочку еще три монеты.
- Довели страну! Пенсионерам на хлеб даже не хватает! Безобразие! – возмутился кто-то сзади.
Она почувствовала себя очень неловко, и, схватив свой батон в охапку, поспешила из магазина. Никогда она не побиралась! Она заместитель бухгалтера на предприятии и получает хорошую зарплату! Какой позор…. Впрочем, она согрелась, у нее была еда, и остальное было не важно. Она увидела нечто похожее на автобусную остановку, только стеклянную. Ну, может, в столице стеклянные автобусные остановки? Она села на железную лавочку и жадно откусила свой батон. Что теперь? Как добраться до Рязани? На поезде, конечно на поезде.
- Девушка, не подскажете, как до вокзала дойти? – спросила она какую-то женщину.
- А вам какой вокзал нужен?
- Где поезда ездиют… - непонимающе ответила она.
- Ну какие поезда, куда вам надо?
- Мне надо в апрель и Рязань, Люська-то там, а Володька один дома, кто его в садик отвел, четверг вчера был… - мысли снова начали путаться и шум в ушах нарастал, и она пыталась ответить, но сама понимала, что не очень получается.
- Если в Рязань, то это вам вот на этом автобусе как раз, садитесь, садитесь, пропустите бабушку! – она не успела опомниться, как ее затолкали в автобус и стеклянная остановка скрылась из виду.
- Вы на следующей выходите? – спрашивал кто-то.
- Мне в Рязань надо!
- На вокзал что ли? – отозвался какой-то толстый мужчина слева.
- Да, где поезда в Рязань, мне к Володьке надо, Люська-то в ГДР уехала, а Володька там один, кто его в садик-то отвел… - Забеспокоилась она.
- Да не волнуйтесь, я вам скажу, когда выходить.
- За проезд передаем кто не передал, э! Кто там не передал? – Кричал водитель после каждой остановки, но она старалась не слушать этот голос, чтобы не переживать еще больше.
- Вот здесь выходите, бабуль, там уж спросите дальше.
- Вот спасибо вам большое! – Ответила она, разглядывая черную кожаную куртку толстого мужчины. «Удивительно, где он взял такую огромную куртку, неужели такие делают…».
Толпа людей шла, толкаясь, и она поспешила за ними.
- Все из карманов выкладываем, в рамку проходим. Уважаемая! Выкладываем все из карманов!
Она испуганно вытащила предмет, который взяла у немецкого мужика и положила в подставленную корзинку, а потом прошла в ворота.
- Мобильник чей! Кто забыл!
-Да бабка вон та. – Кто-то сунул ей в руку трубку, но она не обращала внимания: поезда были впереди, и оставалось только попасть в поезд. Они стояли как недостижимая мечта, и казалось, что все проблемы будут решены, стоит только попасть в них…. Перед поездами стояли какие-то непонятные стеклянные ворота, люди толкались, засовывали билеты…. В толкучке ее прижало к идущему впереди человеку, и она прошла ворота вместе с ним. Поток людей не останавливался и нес ее в сторону поездов, а она только сильнее прижимала батон к груди и отшатывалась от наиболее сильных толчков.
- Простите… На Рязань который?.. Куда на Рязань? Мне в который сесть, чтобы на Рязань ехать? Мне к Люське надо! – Пыталась она обратиться к пробегающим мимо людям.
- Ох, нечестивые! Ведь затопчут же человека! – Заорала какая-то высокая женщина предпенсионного возраста с соломенно-желтыми крашеными волосами. – Давайте-давайте, бабушка, проходите, это вам сюда на Рязань, вот сюда проходите, осторожно, не оступитесь вот тут, ох у меня матушка так однажды на вокзале прямо как оступилась, так и все, перелом шейки бедра, больше уж не встала. А они все бегут, бегут…. Никакой ценности у человеческой жизни в наши дни совершенно никакой… Ну че расселся? Не видишь бабушке сесть надо? Садитесь, садитесь, вот сюда садитесь.
- На Рязань?.. – неуверенно спросила она.
- Да-да, на Рязань, на Рязань. В Рязани-то у меня племянник живет, уж такой балбес, прости господи, все-то где-то ночью шляется, я ему говорю: ты на завод устройся, все деньги какие-никакие будут, а он мне: какой завод, теть Вер, я пиццу разносить буду – больше получу, чем на вашем заводе. И ведь и шляется, и шляется, вот хорошо не дожила мать-покойница, такой балбес…
В электричке было тепло, светло и все казалось знакомым. Болтовня попутчицы убаюкала ее и сквозь сон она видела апрель, и маленького Володьку, которому скоро в первый класс, и Люську в коричневом платье, и черемуха… Главное только убежать от немецкого мужика.
- Немецкий мужик! – Вскрикнула она, когда кто-то потряс ее за плечо.
- Ваш билетик пожалуйста! – Сказала тетка с длинными острыми оранжевыми ногтями.
- У меня… У меня это… - она протянула тетке трубку немецкого мужика.
- Электронный что ли? Включите мобильник-то, а?
- У меня не получается… - пробормотала она.
- Дайте сюда. – Тетка схватила трубку. – У вас тут пароль. Какой пароль?
- У меня не получается… Немецкий мужик…
-Совсем уже осатанели, ироды проклятые! – Вмешалась ее попутчица с соломенными волосами. – Напридумывали своих электронных билетов, а честным пенсионерам теперь что делать? Глаза не видят, пальцы не гнутся, а им в смартфонах в своих тыкать. И ведь не найдешь же нормального телефона, нету их, все свои смартфоны, билеты электронные.
- Вы-то куда лезете? – Возмутилась тетка. – У нее тут пароль, я бы считала, так ведь пароль же!
- Вот и выдумали свои пароли, и смартфоны, и электронные билеты, а я всю жизнь работала, всю жизнь по пятидневке, и на больничный не ходила, у меня и артрит в пальцах, а им электронные билеты. – Разорялась попутчица.
- Так и не покупайте электронные, кто ж вас заставляет! Сами покупают, а потом собственный смартфон включить не могут, а я стала виновата! – Парировала тетка.
- Ну так и что? Ей может внук билет электронный купил, не сама же она, на поезд ее посадил, а вы теперь ее в чистом поле высадите потому что она смартфон этот включить не может? Иуды вы, настоящие Иуды! Мы работали каждый день по пятидневке, и на больничный не ходили, а нас теперь в чистом поле высаживать, потому что у нас пальцы не гнутся! Бога у вас в душе нет! Ей в Рязань, а вы ее в чистом поле высаживать! Люди добрые, что же творится то! – Попутчица с соломенными волосами вскочила с места и кричала на весь вагон.
- Да никто ее никуда не высаживает. – Процедила тетка и сунула телефон обратно.
До самого конца пути ее больше никто не беспокоил, но сны теперь уже были все тревожные. Вокруг был туман, из которого появлялся немецкий мужик, хохотал и гонялся за ней, а она искала Люську и милицию, а он говорил, что он забрал и Люську и милицию, и приделал Володьке бородавку, и кричал «але, Инга» в свой мобильник, а потом тетка спрашивала пароль, а она не знала пароля, и тогда тетка говорила, что она тоже немка, раз не знает пароля, все знают пароль, только немцы не знают пароль, вон у нее и Люська в Германию уехала, Родину, наверное, продала, и потому пароля не знает…
Она вышла из вагона, и сразу замерзла. Холодный ветер пронизывал ее, и вокзал родного города был таким же незнакомым, как и Москва до этого. Она не пошла на выход, а решила выбраться, не привлекая внимания, где-нибудь подальше. С трудом пробравшись через дырку в заборе, а потом через какую-то промзону она оказалась на смутно знакомой улице. Тут тоже было много машин, но все казалось гораздо более знакомым и понятным, поэтому она отдалась на волю интуиции и брела куда глаза глядят, прижимая к груди батон. Здесь было знакомо, правда она уже потеряла нить своих рассуждений и помнила только одно: нужно сбежать от немецкого мужика.
Дома медленно проплывали мимо, пахло холодом и осенью. Теперь уже осень не манила ее вдаль, а пробирала до костей. «Вот Люськина школа,» - подумала она, - «скоро и Володька туда пойдет…». Она зашла на крыльцо школы и дернула дверь. «Ну да, вон, как темно,» - подумала она, - «конечно же все ушли уже…». Она шла от школы к дому, не задумываясь ни о чем: сколько раз она проходила этот путь с Люськой, ноги сами шли привычным маршрутом. Ее маленькая Люська, с двумя русыми косичками, такая маленькая и уже такая большая, когда она успела так вырасти, как быстро летит время. Почему она так сильно задержалась сегодня? Дети, наверное, голодные сидят, а она с работы так задерживается…. Работа…. Работа…. Люська….
-Немецкий мужик! – Внезапно воскликнула она. Ну да, как она могла забыть! Она же сбежала от немецкого мужика, и не знает пароль! Но она дома. Прямо здесь, прямо сейчас, сейчас придет к Люське… - Убежать от немецкого мужика! – Напомнила она себе.
Её дома не было. Она остановилась там, где он должен был бы быть, но его там не было! Вот этот клен, вот этот вяз, все на месте, а дома нет! Вместо ее дома стоял какой-то другой дом, высокий и некрасивый, с какой-то непонятной черной решеткой вокруг, и удивительно красивой детской площадкой…. Силы покинули ее, и она опустилась на скамейку. «Убежать от немецкого мужика…» - подумала она обессиленно. Она вдруг показалась себе такой крошечной, микроскопической песчинкой среди огромной стихии. Немецкий мужик украл у нее не только одежду, телефон, Люську, Володьку, апрель, четверг, милицию…. Он украл и весь ее дом, украл, спрятал, чтобы она его никогда не нашла, поставил вместо него другой…. И ради чего? Ради Германии? Какой у него пароль? За что он с ней так? Она внезапно осознала, что ей не сбежать от немецкого мужика, он будет догонять ее повсюду, и прятать от нее дом, и Люську, и апрель… Она заплакала.
- Я должна убежать от немецкого мужика! – кричала она в темное осеннее небо, и размазывала слезы по лицу. – Я должна! Немецкий мужик догоняет меня!
Прошло некоторое время, и она успокоилась. У нее все еще был батон, и эта мысль придала ей сил. «Ну погоди у меня, немецкий мужик! Я так просто не сдамся!» - злость накатила тяжелой волной.
- Ну погоди у меня, немецкий мужик! – закричала она в небо. – Я тебя еще достану! Ты меня не возьмешь! Немецкий мужик! Ух, я тебя!
- Бабуль, у вас все хорошо? – К ней подошли две девушки в синей форме.
- Немецкий мужик мой дом подменил! – пожаловалась она девушкам.
- Свое имя помните, где живете знаете? – спрашивали ее девушки.
- Меня немецкий мужик в Москве держал, а я сбежала! – Похвасталась она. – Он Люську-то в Германию отправил, а я ему так просто не сдамся! А он меня запутать хотел, пароль какой-то придумал, а я от него все равно убегу! А он, видимо узнал, и дом мой подменил!
- Вы в этом доме живете? – не унимались девушки в синей форме.
- Не в этом, этот дом немецкий мужик поставил, а я в желтом на третьем этаже, а он и Люську-то мою похитил, но я все равно от немецкого мужика убегу! Он-то в ванную ушел, а я ключи забрала и уехала от него, ух он, наверное, зол был! – она засмеялась.
- Интересно, что за немецкий мужик… - сказала одна из девушек.
- Альцгеймер, наверное, - ответила вторая, - Пройдемте в машину, бабуль.
Машина скорой помощи ехала по ухабистой дороге, а она тихонько дремала, но и во сне чувствовала свою победу. Она все-таки сбежала от немецкого мужика, и была в Рязани, и дернула ручку Люськиной школы, и совсем скоро она найдет своих детей, и будет апрель, четверг, милиция…. Главное не забыть пароль. Как они сказали? «Альцгеймер» - хитрый пароль у этих немцев, не забыть бы. Она торжествовала: однажды она все-таки убежит от немецкого мужика, и все будет хорошо. Сколько бы он ни строил ей козней, сколько бы ни прятал ключи, сколько бы ни закрывал ее в своей богатой квартире… Пока бьется ее сердце и пока она помнит пароль – она сможет убежать от немецкого мужика. Главное не забыть: Альцгеймер. Она повторяла это слово, проваливаясь в счастливый, торжественный сон.
