Это пост о живописи, точнее о том, как я в нее без памяти влюбилась. Началась моя влюбленность с импрессионистов. Впервые увидев картины Моне и Ван Гога в музее, а не на репродукциях в школьных учебниках, меня захватил этот чарующий мир впечатлений. Именно тогда захотелось шагнуть внутрь картины и посидеть в зелени сада с Моне или погулять в синеве лунной ночи под яркими желтыми звездами с Ван Гогом. Иссиня черная ночь Ван Гога, каждый мазок на картине которого оживает и передает впечатления целой эпохи, такой одновременно близкой и далекой, как свет его звезд. Это первое прикосновение к синему.

Что было потом? Футуристы. Снова синий и желтый, с улетающей вдаль моторной лодкой Бенедетты Каппа.

И бумажным самолетом будущего Джакомо Балла.

Синий. Такой многогранный и обволакивающий, молча мечтающий о полете, пока не появились эти стихи:

«Думаю, что этот сон никогда больше не вернется,

Я раскрасил ладони и лицо синим...»

Узнали? А так:

«Penso che un sogno così non ritorni mai più

Mi dipingevo le mani e la faccia di blu...»?

Санремо, 1958г. Неожиданно выигрывает «Nel blu, dipinto di blu» Доменико Модуньо и Франко Мильяччи.

Да, это и о любимой музыке тоже, которая звучит в моей голове не переставая вот уже несколько дней. Так что, считайте это попыткой ненадолго приглушить эти ноты. Хотя, наверное, лучше с ними в полет.

Итак, Санремо и взрывающая, революционная музыка и стихи, манера исполнения, такие не похожие на все то, что было до них, сломавшие все схемы эстрадной песни той эпохи. До этого певцы камерно стояли, а Модуньо взлетал, широко раскинув руки. И как было не взлететь с такой мелодией и стихами?

Прозванная сразу «Volare», эта песня имела планетарный успех и продержалась в мировых чартах несколько недель, была удостоена двух наград Grammy. Спустя годы, она все еще остается визитной карточкой итальянской эстрады, на нее делают разные аранжировки, например как эта.

Но вернемся в пятидесятые: это эпоха после двух мировых войн, которые не были столь далекими для этих лет, после запущенных в небо спутников и в ожидании полета человека в космос (бездонный, манящий, черный, синий). Не удивительно, что идея для стихов родилась на выставке Шагала, у которого влюбленные летали над городом, и мир перевернут, с фигурами в синем небе, над которыми часто подшучивали.

Прогуливаясь по выставке работ Шагала, поэт сочинил первые строчки песни. А картина-вдохновение для песни была снова бесконечно синей с красным летящим ангелом петухом.

Ангелы тоже летали в синеве или ходили по ней у абстракционистов. С горящим красным сердцем белый ангел Освальдо Личини гуляет по синему небу. Этот ангел совсем не похож на канонического: он свободен, силен и атлетичен, фантастичен, очеловечен, лукокрыл, хвостат, хотя, и не похож на демона. Он революционен, непослушен, возможно добр, ничем не ограничен в синеве, нарисованной синим.

Пока ангелы свободно расхаживали по небу, человек, мечтавший о полете, к нему лишь стремился, подобно тени Икара Матисса. Икара без крыльев, поэтому он не рискует расплавить их и упасть, как в древнем мифе, а летит к манящим, далеким и близким звездам с пульсирующей маленькой точкой-сердцем. Матисса, к концу жизни утратившего возможность держать карандаш и кисти и открывшего миру papiers découpés.

Полет в синеве, нарисованной синим. Перевод стихов мой. Это попытка передать настроение и впечатления от Nel dlu dipinto di blu.