- Тогда у меня к тебе разговор. Серьезный. У Вани выпускной класс, а у нас англичанка опять в декрет уходит. Не хотят молодые в сельские школы ехать. Прямо беда с этими учителями. А Ваня на иностранные языки собрался поступать, весь в тебя. Вот я и подумала, раз ты не хочешь к нам переехать, может Ваньку к себе возьмешь? У вас в городе хорошая гимназия есть. Да и ты бы с ним позаниматься смог, дорогой мой профессор.
- А что, хорошая идея, дочь. Гимназия - это вам не сельская школа. Сегодня же схожу и все узнаю. Пусть собирается. Хоть я и на пенсии, но после долгих лет преподавания в университете на кафедре иностранных языков кое-какие связи остались.
Через неделю мой внук Иван был учеником престижной гимназии в городе. А еще через неделю он вернулся домой из школы с огромным фингалом под глазом.
- Иван, что это? Кто это сделал? За что? Как такое..? - я путался в словах, и не верил своим глазам. Не мог мой внук сам устроить драку. Он открытый, дружелюбный и воспитанный мальчик. Внутри все закипало, но я взял себя в руки.
- Рассказывай, что случилось! - настаивал я, сдерживая волнение и помогая ему снять куртку.
- Дед, они все высокомерные идиоты. Сразу мне погоняло дали.
- Что дали? - не понял я.
- Кличку. Колхозником называют. И имя, говорят, у меня колхозное и одет я, как колхозник. Я не реагировал, держался. Но когда они про родителей сказали, что мать - доярка, а отец - тракторист, я не выдержал! - от обиды его глаза наполнились слезами.
Меня словно отхлестали по лицу. Моя дочь - завуч, педагог высшей категории. А отец Вани, так вообще, директор школы. Ну, и что, что сельской. Как можно унижать человека только потому, что он не городской и не так одет, приписывая ему невесть что? Откуда столько ненависти! От злости я сжал кулаки до посинения. Губы сжались сами собой в тонкую ниточку. Ваня забеспокоился:
- Дедушка, ты только не волнуйся, на бери в голову. Черт с ними, с этими придурками. А глаз, глаз заживет, ерунда.
- А знаешь, Ваня, мы с тобой пообедаем и поедем, приоденем тебя. Встречают, говорят, по одежке. И маме - ни слова. Сами разберемся.
«А в школу я все-таки схожу», - подумал я про себя, но внуку ничего не сказал.
На следующий день я сам отвез Ваню в школу. Новенькая куртка и кроссовки, в которых ходила вся молодежь, сидели как влитые. «И никакой он не колхозник» - подумал я, провожая его взглядом. Отъехал за угол, припарковался и пошел в школу, в надежде поговорить с классным руководителем.
Классная дама у Ивана была молодая учительница истории Вероника Андреевна. Звонок уже прозвенел, в коридорах стихло. «Наверно ждать придется» - подумал я и обернулся на стук каблучков.
- О, на ловца и зверь бежит.
- Доброе утро, Илья Петрович, вы ко мне? - поинтересовалась она.
- Да, к вам, Вероника Андреевна. Простите, что без записи, но дело не терпит отлагательств.
- Что-то случилось? На вас лица нет! - забеспокоилась она и открыла дверь в свой кабинет. - Проходите, садитесь.
- Видите ли, Вероника Андреевна, вчера мой внук Иван вернулся домой с огромным синяком. Он никогда раньше не дрался. Я поговорил с ним и выяснил, что его дразнят и всячески унижают, что я считаю недопустимым. Мне бы хотелось, чтобы вы, как классный руководитель, повлияли на одноклассников Ивана. Провели беседу, так сказать, в воспитательных целях.
- Илья Петрович, у нас гимназия с безупречной репутацией. Да такого просто быть не может. Я уже пять лет веду этот класс и никаких инцидентов. Все ребята из приличных семей и хорошо воспитаны. Может Иван подрался с дворовыми ребятами и приврал вам немного. Мы здесь отвечаем за образование и выполняем то, что от нас требуется. Учится Иван хорошо. Может вам стоит обратить на вашего внука больше внимания? Так бывает, когда дети ищут внимания, - предположила она, заглядывая мне в глаза, и продолжила.
- Я понимаю, мальчику надо время, чтобы освоиться. Давайте дадим ему это время. А теперь, простите, Илья Петрович, мне пора идти, - она смущенно улыбнулась и направилась к двери.
Мне ничего не оставалось, как поблагодарить ее и распрощаться. Я вышел на улицу, сел в машину и задумался. Какое-то двоякое чувство. Вроде бы все правильно, но почему так гадко на душе? Сердце неприятно щемило. Неужели Ваня солгал. Но почему? Я сидел в машине и не мог понять, что не так. Что делать дальше, я не знал, и это меня еще больше раздражало.
Дни шли, а я видел, что Ваня нехотя ходит в гимназию. На мои вопросы отвечал одним словом, на разговоры не шел. Наверно отношения с одноклассниками так и не наладились, просто не говорит. Сердце за него болело. Подавленный, грустный. Смотреть больно. Только когда друзья из поселка звонили, глаза горели, светился весь. А после звонка снова становился тихим, отрешенным. И это меня очень беспокоило.
Подходила к концу первая четверть. Начались контрольные работы. Я заходил в электронный журнал и видел все оценки. Все работы Ваня написал отлично. Кроме одной. То есть контрольная работа по английскому вообще не была сдана, и в журнале красовалась «двойка». Я воспринял это как личное оскорбление от внука. Да как он мог! Что за выходки по привлечению внимания? Я достаточно времени ему уделяю, не отказываю в помощи с уроками. Сердце снова прихватило. Еле дождался его из школы, чтобы расставить все точки над “и”. Ключ в замке повернулся, и через мгновение хлопнула дверь. Я ждал в его комнате, а внутри все трепыхалось. Иван зашел, бросил ранец на кровать.
- Иван, почему ты не сдал проверочную работу по английскому? Ты это специально, чтобы меня обидеть побольнее? Или ты таким образом добиваешься, чтобы тебя отчислили? - я очень старался держать себя в руках.
- Дедушка, ты о чем сейчас говоришь? Что я не сдал? Все я сдал! - ничего не понимая, вытаращил на меня глаза внук.
- Так ты еще и лжец. Права была Вероника Андреевна, - я открыл компьютер и показал его страничку успеваемости.
Ваня смотрел в монитор будто первый раз видит.
- Как не сдал, за что двойка? Текст был легкотня, я перевел еще до звонка. Я все задания выполнил. Дед, ты мне не веришь? - его глаза заблестели и снова повергли меня в двоякое чувство.
Мне хотелось верить внуку, и в то же время я сомневался, а вдруг он меня обманывает, чтобы его отчислили. «Надо срочно позвонить классному руководителю. И что я ей скажу? Она сочтет меня маразматиком, а моего внука лжецом. Но я не могу все так оставить, я должен выяснить в конце концов, что вообще происходит!»- разволновался я и посмотрел на Ваню, который умоляющим взглядом ждал от меня ответа.
- Конечно верю, но надо разобраться куда делась твоя работа.
- Я догадываюсь, - сказал Иван, прищурив глаза. - Это кто-то из ребят. Они после звонка около учительского стола толпились, пока англичанка по телефону болтала. Потом смотрели на меня и ржали, как кони. Это они мою работу вынули из стопки. Больше некому. Ты мне веришь дед? - он спросил так, что я уже больше не мог не доверять своему внуку. Меня охватил стыд, что я в нем сомневался. Ване и так пришлось нелегко, а я его не поддержал. И он это чувствовал, поэтому и замкнулся в себе. У меня словно глаза открылись. А ведь Вероника Андреевна просто-напросто «умыла руки». Ее не волнует ничего, кроме успеваемости и оценок. Это нельзя так оставлять! Но что я могу, если она меня не слышит? Ведь опять Ваню обвинит. Я мучительно искал выход. В голове мелькнула мысль: «Директор. Еще есть надежда. Мне нужно поговорить с директором гимназии». Я оформлял Ваню через секретаря, по звонку моего приятеля. А с директором я не встречался. Самое время познакомиться. Сегодня же позвоню секретарю и запишусь на прием. Может он сможет помочь. Это был мой последний шанс. Я все еще верил в сотрудничество.
Мне назначили на два часа. Как раз у Вани уроки заканчиваются. Вместе и вернемся домой. Директором оказался мужчина средних лет. Одет в модный кардиган и ярко-зеленые брюки. Волосы до плеч. Будто он не директор гимназии, а агент по найму фотомоделей. Его вид меня слегка шокировал и обескуражил. Но я не терял надежды, что между мужчинами получится найти общий язык.
- Леопольд Арнольдович, очень приятно, - сладковатым голосом почти по слогам выговорил он свое отчество.
- Илья Петрович, дедушка Ивана Соловьева - почему-то медленно произнес я, продолжая его разглядывать. Наши имена, после услышанного и увиденного, звучали как-то простовато.
- Присаживайтесь. Вероника Андреевна мне вкратце изложила возможную цель вашего визита.
- Нет, нет. Я уже по другому вопросу, но не менее важному.
Я в двух словах изложил ему ситуацию, в которой оказался мой внук с этой контрольной работой и наши предположения о том, куда она могла подеваться. И если это такая шутка одноклассников, то самое время вмешаться. Я даже предложил, чтобы Иван ответил устно или написал еще раз после уроков. Но Леопольд Арнольдович начал мне рассказывать историю гимназии, и какой безупречной репутацией она обладает. Сколько медалистов они выпускают, и в какие вузы их подопечные с легкостью поступают. В общем, все то, что я уже слышал от классного руководителя. Он несколько раз мне повторил, что их дело - образование. Но когда директор снова предположил, что мой внук по какой-то причине привирает, и тем самым, рано или поздно поставит под угрозу доброе имя гимназии, я готов был вцепиться этому индюку в горло. Себя не помня, я вышел из его кабинета, не сказав ни слова. «Сил больше нет воевать с ветряными мельницами. Они меня будто не слышат. Что происходит, когда все так изменилось? Никакой чуткости, поддержки, участия. Роботы какие-то! Что с тех медалистов, если они подлые? А ведь это наше будущее!» - ругаясь про себя, я вышел на улицу с этими тяжелыми мыслями. Еле сдерживая слезы, постарался улыбнуться Ване и махнул ему рукой. Он уже ждал меня у машины с вопросительным знаком на лице. В стороне стояли одноклассники, поглядывали в его сторону и смеялись. Я подошел, обнял его и что-то зашуршало у меня в руке. Это был лист бумаги с надписью «я колхозник», прилепленный к его спине. Я прочитал и быстро сунул листок в карман.
- Что это у тебя там? - спросил Ваня.
- Ничего, номер телефона, - соврал я, а самого аж в жар бросило. Сердце будто в горле забылось.
- Ну что, поверили? Нашли мою контрольную? Дед, чего молчишь? Ты знаешь, я и переписать могу, и устно готов ответить. Что, что они сказали? - не унимался внук.
- Вань, - я смотрел в одну точку, подбирая слова, - Ванюша, еще не поздно, - я старался проглотить этот комок в горле, который мешал мне говорить.
- Что случилось, деда? - испуганно спросил внук.
Я собрался с силами и не поворачиваясь в его сторону, договорил.
- Может закончишь школу дома, в поселке? - произнес я Ване тихим уставшим голосом. Он откинулся на спинку сидения и задумался, затем спросил.
- Да нет, что ты. Просто что-то не так с этой гимназией. Сам не пойму, - не стал я вдаваться в подробности.
- Если твой отец возьмет меня… - я не успел договорить, как Ваня уже кричал.
- Возьмет. Возьмет, еще как возьмет! - радовался он, как маленький.
И мы сразу позвонили маме. Ванька был на седьмом небе от счастья. Давно я его таким не видел. Будто камень с души упал. А ведь больше о себе думал, о своем привычном образе жизни, а не о внуке. Пора и мне влезть в его шкуру и стать как он «новеньким». На следующий день я забрал документы внука. Леопольд Арнольдович очень любезно и, казалось, с большим удовольствием, меня проводил до выхода из приемной. На каникулах мы с Ваней переехали.
К нашей радости родители Вани не задавали много вопросов, и быстро оформили нас обоих в школу. В первый рабочий день я волновался, как школьник. Никогда так не переживал перед лекциями, как перед уроками в школе. Я шел по коридорам, как по минному полю. Вспоминая о гимназии, я приготовился к противостоянию. Но вместо циничности педагогический коллектив радушно принял меня. Даже чаепитие организовали в большую перемену. После гимназии я невольно искал неискренность в их словах, но не находил. Уроков в этот день мне не поставили. Завуч заботливо решила, что я должен осмотреться. Я прошелся по школе. У раздевалки толпились первоклассники. Дежурные старшеклассники помогали им одеться. Ко мне подошла женщина с первоклашкой.
- Вы новый учитель по английскому языку? - поинтересовалась она.
- Я - мама Ольги Нестеровой из десятого класса. Вы уж с ними построже, чтоб не шалили. Если что, звоните. Вместе мы всегда справимся. А вообще, они у нас хорошие. - Она улыбнулась, а маленькая девчушка уже тянула ее к выходу.
Я был удивлен такой простоте. Прошел дальше, с интересом озираясь по сторонам. Несколько ребят занесли стопки учебников в библиотеку. Несколько девочек подклеивали книги. «Надо же, такое в гимназии даже представить трудно» - я усмехнулся. Дальше по коридору доносилась музыка. «Наверно класс пения» - подумал я и подошел поближе. Это был актовый зал. Там старшеклассники разучивали песни к празднику осени. Мальчишка за пианино виртуозно руководил небольшой группой ребят. Две пары танцевали вальс. Молодцы какие, без взрослых обходяться. Я все еще искал какой-то подвох и не находил.
- Илья Петрович, я вижу вы уже ориентируетесь на местности. Я так рада, что ты передумал и приехал, - подойдя поближе, с радостью сказала дочь. Глаза ее горели, она выглядела счастливой.
- Ты знаешь, я думал тут деревянная избушка, а тут целых два этажа и в камне, - подыграл я дочери.
- Главное сокровище - не здание, пап. Главное - это люди и их отношения. Ну ты еще убедишься.
- Поживем, увидим, - недоверчиво произнес я. После гимназии я стал сомневаться во всем.
На следующий день у меня было целых три урока. Я весь вечер готовился по программе. Пришел пораньше. Из учительской доносился смех. Я насторожился. Боялся встретить осуждающие взгляды, что я тут по блату и на особом положении.
- Проходите, Илья Петрович, не стесняйтесь. Мы тут смешными случаями с уроков делимся.
Я взял журнал и сел за свободный стол. Учительница географии рассказывала, что один из ее учеников пришел в школу с накрашенными бровями. Сам светленький, а брови, как уголь. Еще и криво. Она его отправила смывать, но все было бесполезно. Это его маленькая сестренка накрасила ему брови химическим карандашом, пока он спал. А этот карандаш сразу не смывается. Так и смеялись пол-урока. И сама учительница рассказывает, хохочет, заливается. Давно я так не смеялся. Прозвенел звонок и я пошел в класс.
Любопытство, открытость в глазах и какая-то необычная чистота у этих ребят сразу бросились мне в глаза.
Я представился. И мы начали наш урок со знакомства. Простые ребята. Нет в них той заносчивости, что я видел в гимназии. «От чего это зависит?» - спрашивал я себя и пока не понимал. Урок прошел в дружеской обстановке. Прозвенел звонок, и ребята стали выходить из класса. Я даже не заметил, что в классе был мальчик в инвалидной коляске. Двое ребят подскочили к нему, помогли собрать вещи. Один взял его рюкзак, а другой катил его к выходу. Еще двое раскрыли вторую дверь и придержали. Я стоял с учебником в руках, как вкопанный, и смотрел. Такой взаимопомощи давно наблюдать не приходилось. Остальные уроки прошли примерно также. Задают много вопросов при знакомстве, любопытные, шумные, но не злые. И шутки у них добрые. Домой я возвращался в компании двух коллег. Такое ощущение, что мы давно знакомы. Как этому можно научиться, этой открытости, я не понимал. Это происходит само собой. Происходит и все. Я уже начинал осваиваться и в коллективе, и с учениками. Не всех помнил по именам, но все мне помогали. Стоит посмотреть вопросительно, и тебе уже называют свое имя. Удивительное взаимопонимание, чуткость.
Как-то проходя по коридору, я увидел стенд, на который раньше не обратил внимания. Это стенд с фотографиями бывших учеников школы. Под ними написано: кандидат наук, хирург, подполковник, призер олимпийских игр, художник, музыкант и многое другое. Я стоял будто завороженный. «Вот вам и сельская школа. Вот вам и колхозники.» Мои раздумья прервал физрук. Поприветствовал меня, похлопав по плечу, будто сто лет меня знает.
- Как тебе наши орлы? Гордость школы! Не первые и не последние. Мы тут как многодетная семья. У нас такие кадры на поток поставлены, - он громко засмеялся на свою же шутку и пошел дальше, выкрикивая, - Сам все увидишь, у меня урок, прости, старина. Потом поболтаем.
Эта школа за несколько дней совершила культурный переворот в моей душе. Здесь все построено на добрых отношениях, на равенстве, уважении и на взаимопомощи. Все взаимосвязаны: и родители, и учителя, и школьники. Получается, весь поселок. Что-то теплом отозвалось внутри от этих мыслей, и я продолжил свой внутренний монолог: «Школа действительно живет, как одна большая семья. Сюда хочется приходить. Сюда хочется возвращаться. Хочется стать ее неотъемлемой частью, и внести свой вклад в общее дело. Знания, конечно же, важны и нужны. Но они же как зерно, смотря на какую почву ляжет, таким урожаем и взойдет. А эту почву мы, взрослые, должны в детях готовить. Все вместе, не разделяя кто за что отвечает». Я стоял, разглядывая эти молодые светлые лица со стенда, и понимал, что не ошибся с решением.
В этот день домой мы шли все вместе, рассказывая друг другу о прошедшем дне. Моя дочь с мужем, я и Ваня с одноклассницей, ранец которой он нес на плече. Я чувствовал себя снова молодым, полным сил, в предвкушении стать полноценным членом этой огромной семьи под названием «школа».
«Вот как оно все обернулось. Одиночество отменяется, дорогая!» - с улыбкой я посмотрел в небо, мысленно обращаясь к своей жене.
