RekaRekaTyff

Родители Любы в разводе больше 10 лет. Когда ей было четыре, в семье появился отчим. Он работает автоэлектриком. Мама Любы — бухгалтер. У девочки есть старшая сестра. По словам матери, отношения с отчимом у Любы хорошие. А с отцом последние пять лет она не общается: постепенно он все реже появлялся в ее жизни, потом исчез вовсе.
Училась Люба не без троек, но в основном хорошо. Шесть лет занималась танцами. Выступала на разных конкурсах: стена в ее комнате увешана дипломами за выступления, их пятнадцать. Окончила музыкальную школу по классу гитары. Увлекалась электрогитарой, слушала рок, пробовала переводить песни с английского.

15 ноября 2023 года в 10 утра в школу, где училась Люба, нагрянула полиция и следователи. Они допросили девочку, а через час после допроса в школу вызвали маму и сообщили, что ее дочь подозревают в экстремизме: она взорвала петарду.
«Я думаю: боже мой… Что это?.. Какая петарда? — вспоминает Ольга. — Дочка ревет, ничего сказать вообще не может».
Маме показывают постановление на осмотр жилища. В дом приходят следователи, полиция, понятые.
«Спрашивают, где петарда, — продолжает Ольга. — Люба выкинула ее в мусор, а старшая дочь мусор вынесла. Они велели пойти и найти ее, иначе по камерам все равно найдут. Старшая дочь сходила, принесла. Следователи вызвали кинолога с собакой. Собака не отреагировала на петарду как на взрывное устройство. Следователь снова допрашивала Любу. Закончили они в семь вечера. Все это время мы не могли даже поесть».
На следующий день девочку с мамой вызвали в Следственный комитет (СК) — якобы для дачи более предметных показаний. Они пришли к 11 утра. В СК им предъявили постановление о возбуждении уголовного дела и об аресте.
«Они ждали только адвоката, — рассказывает Ольга. — И в 16:00 Любу у нас забрали. Для нас это был чудовищный шок».
Девочку увезли в федеральную Исправительную колонию № 1 в Дмитровском районе: там находится следственный изолятор (СИЗО) для несовершеннолетних.

По словам Ольги, ее дочь в ТТ наткнулась на несколько видео о подростках, совершивших массовое убийство в американской школе «Колумбайн»в 1999 году.
«Люба хотела понять, почему они это сделали, — считает Ольга. — Прочитала несколько статей в интернете об этой трагедии, но нигде не нашла ответа. А так как она читала, ей стало попадаться все больше видео и ссылок на эту тему».
Под одним из видео была ссылка на телеграм-каналы, обещавшая подробности о жизни тех подростков и о том, почему они это сделали. Для того чтобы присоединиться ко второму, закрытому телеграм-каналу, нужно было подписать шаблон анкеты, в обмен обещали прислать «секретную информацию». В анкете было написано что-то вроде «Собираюсь через года четыре устроить массовый и жестокий скулшутинг в своей школе. Парный суицид в конце. Сильный настрой на убийства». Люба подписала анкету адресом своего телеграма, и это в виде поста было опубликовано в канале. Никакой секретной информации взамен ей не прислали.

Мама не знает, как объяснить дальнейшие поступки дочери — подростковым максимализмом или недостатком внимания со стороны сверстников, но сердце ее разрывается от отчаяния. Люба купила петарду, разделила ее на три части. Взорвала одну часть, записала это на видео и выложила в телеграм-канале. Через две недели в школу пришла полиция. Она сделала из одной петарды три маленькие. Взорвала одну, испугалась и остальные выкинула.
В постановлении о возбуждении уголовного дела написано, что Люба, «находясь в неустановленном следствием месте, вступила в группу мессенджера Telegram, в котором участники <…> пропагандируют девиантное поведение, суицид и массовые убийства как норму жизни и способ достижения своих целей. <…> Тем самым <…> стала участником международного молодежного движения “Колумбайн”, которое в соответствии с решением Верховного суда РФ 2.02.2022 <…> признано террористической организацией и ее деятельность запрещена на территории РФ. <…> Выполняя функции участника, <…> занималась пропагандой террористической деятельности указанной запрещенной организации, принимала непосредственное участие в проводимых обсуждениях ранее совершенных массовых убийств. <…> Кроме того, реализуя свой преступный умысел, <…> изготовила три самодельных взрывных устройства, которые в дальнейшем планировала использовать для совершения убийства двух и более неустановленных лиц из числа учащихся и сотрудников школы».
Наказание по статье «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма» — до семи лет лишения свободы, максимальное наказание по статье «Организация террористического сообщества и участие в нем» — пожизненное лишение свободы. Ответственность начинается с 14 лет.

Дело Любы было поручено старшему следователю Возкову следственного отделения по городу N. Девочку арестовали 16 ноября 2023 года, а взрывотехническую судебную экспертизу следователь назначил только через три месяца после ее ареста. Экспертное же заключение было получено 31 января 2024 года. В нем написано, что устройство (петарда), которое взорвала Люба, «взрывным устройством не является, для производства взрыва непригодно по причине большой доли невзрывчатых веществ в его составе». Об этом адвокат неоднократно заявлял на открытых судебных заседаниях.
Еще адвокат девочки получил от Роскомнадзора письмо, в котором сообщалось, что два телеграм-канала, в которых она состояла, не признаны террористическими, подобных заявлений от СК не поступало. Каналы были заблокированы через несколько дней после ареста Любы.
Согласно статье 175 Уголовно-процессуального кодекса России, «если в ходе предварительного следствия предъявленное обвинение в какой-либо его части не нашло подтверждения, то следователь своим постановлением прекращает уголовное преследование в соответствующей части». Но обвинение не изменилось. И Люба осталась в СИЗО.

Ольга пыталась сделать хоть что-то, чтобы жизнь дочери в заключении отчасти напоминала нормальную. Например, организовать ей удаленное обучение. Но, по ее словам, у нее не принимали учебники. Ольга написала об этом заявление в прокуратуру.
Через две недели после ареста с девочкой встречалась начальник управления по делам несовершеннолетних подмосковного города, откуда Люба родом. Вот что она написала в отчете:

«Девочка на вопросы отвечала с трудом, было очевидно, что она находится в длительном стрессе, морально-психологическое состояние тяжелое, апатична, подавлена, голову не поднимает, не смотрит в глаза, горбатится, рыдает безостановочно. Аппетит отсутствует, не может уснуть. Твердит о том, что не понимает, что с ней произошло, и что никогда не вернется домой. <…> Со слов матери, психолог встречался с девочкой один раз. За две недели следователь разрешил матери одно свидание с дочерью. По окончании свидания девочка спряталась под стол, рыдала в голос. Сотрудники социально-психологической службы ИК-1 говорят, что обучение там организовано только для несовершеннолетних осужденных, подозреваемые должны образовываться самостоятельно».

Из школы сообщили: если Люба не будет учиться, ее не аттестуют по всем предметам за восьмой класс.
В феврале, через четыре месяца после ареста, с Любой встречалась педагог-психолог. Она констатировала «ухудшение морально-психологического состояния ребенка до критического уровня. Навязчивые движения рук, тремор конечностей, характерные для невроза. Во время допроса захлебывалась слезами, на вопросы следователя ответить не смогла, допрос перенесен на неопределенную дату…»
В отчете педагога-психолога много рассуждений об особенностях поведения детей в пубертатный период. Конкретно о Любе еще сказано: «Упоминает об отсутствии аппетита и бессоннице. Перестала следить за своим внешним видом (отказывается посещать душ). Эти факторы вместе с психологической травмой (нахождение в СИЗО, изоляция от семьи) являются признаками суицидального поведения у детей подросткового возраста».
В марте следователь Возков получил частное постановление суда о том, что он нарушает требования статьи 6.1 Уголовно-процессуального кодекса РФ о разумном сроке уголовного производства. Следствие уже слишком затягивалось.

14 мая городская прокуратура еще раз направила руководителю следственного отделения города N требование о необходимости укладываться в разумные сроки.
В тот же день Ольга приехала на очередное заседание по продлению ареста дочери. Прошло уже полгода содержания под стражей. Люба сидела в «аквариуме» в зале суда.
«Мама, я больше не могу». Девочка показала ей свой живот — там были красные пятна от побоев. Потом Люба распустила волосы — прямо посередине головы виднелась длинная проплешина. Девочка рассказала, что соседки по камере три дня избивали ее. Удалили часть волос на голове кремом для депиляции. Отняли, порвали и выбросили фотографии родных. Люба пыталась учиться в камере — соседки отнимали и рвали сделанную домашку.
Ольга немедленно попросила следователя Возкова принять у нее заявление о том, что ее дочь избивают в СИЗО. По словам матери, он заявление не принял, сославшись на то, что это проблема ФСИН и нужно обращаться туда. Хотя по инструкции (Инструкция об организации приема, регистрации и проверки сообщений о преступлении в следственных подразделениях № 27314) был обязан написать начальству рапорт.
Суд продлил Любе арест. На следующий день утром Ольга пришла на прием в СК и подала заявление о том, что ее дочь избивают в СИЗО. Ответа на него она не получила до сих пор.
Следом Ольга написала заявление в прокуратуру о бездействии СК. На запрос прокуратуры следователь Возков ответил, что 21 мая направил результаты проверки по заявлению мамы об избиении дочери в УМВД России по Дмитровскому городскому округу Московской области.
В распоряжении редакции есть результаты проверки прокуратуры, проведенной уже в декабре 2024 года. Там написано, что этот документ от следователя Возкова в МВД ни 21 мая, ни в какой-либо другой день не поступал. А заявление матери даже не было зарегистрировано в СК.
Еще в этой бумаге говорится, что по уголовному делу девочки «допущена волокита, не приняты исчерпывающие меры к установлению всех обстоятельств, подлежащих доказыванию, что влечет за собой нарушение разумных сроков уголовного судопроизводства».

После продления срока заключения в СИЗО Ольга попросила у следователя свидание с дочерью, он ей отказал без объяснения причин. 16 мая адвокат девочки поехал в колонию. Выяснилось, что там знали о «нарушении режима содержания»: это попало на видеокамеры.
Исполняющий обязанности начальника Исправительной колонии № 1 по Московской области А. Н. Ушаков на заявление адвоката об избиениях его подзащитной ответил, что администрация колонии в курсе.
У администрации было видео от 10 мая, на котором Люба, голая, с табличкой унизительного содержания на шее, стоит на столе в камере и плачет. Об этом исполняющий обязанности начальника колонии рассказал адвокату и матери.
«Три девочки, соседки по камере, написали табличку, заставили ее раздеться и стоять перед камерой», — поясняет Ольга.
Мама умоляла исполняющего обязанности начальника колонии перевести ее дочь в другую камеру. Он отказал. И, по словам Ольги, ответил, что ее дочери надо привыкать к соседкам и принимать их законы.
Через несколько дней у администрации колонии появилось заявление Любы о том, что это она сама залезла голая на стол с табличкой — «без физического и морального давления, исходя из своих хулиганских побуждений». Администрация колонии 20 мая за это объявила ей выговор.
В распоряжении редакции есть четыре характеристики на ученицу Любу: из детской школы искусств, где она шесть лет училась хореографии, из музыкальной школы по классу гитары, из общеобразовательной школы и характеристика из колонии, которая была написана через два месяца после ареста

«Вежлива с учителями и персоналом. <…> Характер спокойный. Правильно воспринимает критические замечания. Имеет отличные способности к обучению. Покладиста, дисциплинирована, спокойна, доброжелательна».

«Спокойная, приветливая, уравновешенная, интересуется занятиями, демонстрирует хороший прогресс в освоении инструмента. В коллективе ведет себя дружелюбно».

«Cпокойный и уравновешенный человек. Обладает хорошей памятью, на уроках не отвлекается, домашние задания выполняет аккуратно, регулярно и правильно. <…> Всегда сдержанна, неэмоциональна. Адекватно воспринимает замечания учителей, переживает за свои отметки».

«По характеру спокойная, неконфликтная, общительная, <…> не проявляет преступных намерений. Не допускает нарушений режима содержания, не имеет дисциплинарных взысканий, <…> вежлива и корректна с сотрудниками и другими заключенными, не допускает конфликтов».

Через четыре месяца в выговоре администрация колонии вдруг напишет, что у Любы отсутствуют «нормы морали и поведения».

Ольга рассказывает, что 23 мая Люба написала заявление, что призналась в «хулиганских действиях» под диктовку сотрудницы администрации исправительной колонии: «Если бы я отказалась от написания объяснения, как от меня требовал сотрудник администрации, меня бы поставили на профилактический учет, который невозможно снять».
Исполняющий обязанности начальника колонии в результатах внутренней проверки пишет: «Обвиняемая совершила данные действия под психологическим давлением лиц, содержащихся в камере. Факт данных действий подтверждается просмотром записей видеоархива. В ходе проверки условий содержания <…> усматривается, что несовершеннолетние Ирина, Екатерина и Диана осуществляли моральное и психологическое давление на обвиняемую. <…> Несовершеннолетние привлечены к дисциплинарной ответственности. <…> Фактов, подтверждающих угрозу жизни и здоровью обвиняемой, необходимости обеспечения мер личной безопасности, не выявлено».
Инспектор ПДН МВД по Дмитровскому району в своем отчете ему возражает: «10.05.2024 <…> несовершеннолетняя Екатерина совершила нанесение побоев обвиняемой, причинивших физическую боль».
Сама Екатерина в объяснительной записке также подтвердила, что оказывала «морально-психологическое давление» на Любу, «видя ее слабое психологическое состояние: совместно с Ирой и Дианой я хватала ее за руки, присутствующие меня поддерживали. Кроме того, я показывала ей, в какие нужно стать позы».
То же самое в объяснении пишут ее соседки. Диана: «Нанесла обвиняемой так называемые подзатыльники, в дальнейшем, содержась с ней в камере, оказывала на нее психологическое и моральное давление, допускала и совершала ее притеснение».
Дисциплинарная комиссия исправительной колонии сообщает в протоколе, что 11 мая девочки продолжили «морально-психологическое давление, судя по записям видеоархива». Одна из девочек «нанесла ей пощечину».
Ольга страшно переживала за дочь. Писала председателю СК РФ Бастрыкину, обращалась в Генеральную прокуратуру. После этого в августе в ИК прошла прокурорская проверка. Но записи с видеокамер за май 2024 года администрация колонии прокуратуре не предоставила «ввиду истечения срока хранения видеозаписей».
После проверки начальник отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности, противодействию экстремизму и терроризму прокуратуры Московской области М. В. Никитин ответил маме, что руководство колонии «фактически самоустранилось от возложенных на них обязанностей по профилактике правонарушений среди лиц, содержащихся под стражей», в связи с этим в адрес руководства главного управления ФСИН по Московской области внесено представление. Оно пока не рассмотрено. Других мер не требуется.
На ходатайство адвоката о проведении медицинского освидетельствования девочки следователь Возков 6 июня ответил отказом без объяснения причин. Положенное освидетельствование Любе провели только 6 сентября — через четыре месяца после события, из-за которого этот медицинский осмотр проводился. В заключении написано: «Телесных повреждений не выявлено».
Свидание с дочерью Ольга получила через два месяца после того, как узнала, что ее избивают, хотя в письмах неоднократно просила следователя дать ей увидеться с Любой. «Чтобы понять, какую помощь я могу ей оказать, мне необходимо с ней видеться. <…> Вы были свидетелем того, как ухудшилось ее моральное состояние. <…> Она лично вам заявляла о преступлении против нее 14.05.2024. <…> У меня есть основания опасаться за ее жизнь и здоровье…» — писала Ольга. На это обращение следователь не ответил. Свидание с дочерью Ольга получила в июле 2024-го.

«Ее [Любу] трясло, у нее появились тики на лице. Дрожало тело. Она не могла себя заставить уйти со свидания со мной. И говорить не могла», — вспоминает мать.

С Екатериной, Ириной и Дианой Любу содержали в СИЗО с момента ее ареста. Избивать Любу соседки начали 20 апреля. В день рождения Иры.
В ноябре Люба описала все, что происходило с ней в СИЗО, в заявлении в полицию:

«20 апреля мы, начиная с обеда, готовились к празднованию дня рождения. Катя ущипнула меня, после чего я в шутку, не желая никого обидеть, спокойно ответила, что мне это неприятно. После чего все трое пытались заставить меня извиниться и утверждали, что я испортила им весь праздник. К вечеру очень злые все трое пытались словесно заставить меня окунуться головой в унитаз, так как я виновата в том, что испорчен праздник. Когда я ответила отказом, вышеуказанные лица затолкали меня в сторону двери, заломали мне руки и насильно окунули в унитаз. После чего Катя предложила всем помочиться в мою любимую чашку и этим облить меня. Остальные ее поддержали, и они это сделали. После проделанного эти лица плюнули в меня и облили маслом. После этого они угрожали, если я не извинюсь, сделать это снова. <…> я сильно испугалась, извинилась. Они отрезали мне белые пряди на макушке, назвав эти действия отплатой за испорченный день».

В заявлении Люба описывает, как соседки кидают в нее помидоры, заталкивают ее под койку, бьют головой о стену… Рассказывается, как одна из соседок многозначительно спросила, нравится ли она Любе. «Я так боялась, что если я отвечу отрицательно, то меня снова будут бить и издеваться, я решила отвечать ей взаимностью, хотя ничего такого я на самом деле не хотела. Примерно в это же время все трое заставляли меня показывать им гениталии…»

Девочка пишет, что весь май она ежедневно подвергалась сексуализированному насилию. Ее принуждали к половым актам извращенного характера. Насиловали предметами. Если отказывалась, угрожали избиением.

«Я не сообщала об этом в связи с сильной непристойностью произошедшего и моим (даже на настоящий момент) отвращением к этому. В связи с сильным стыдом и страхом. <…> Я понимала, что с ними я не справлюсь и что они сильнее меня и смысла бороться нет. А если бы я что-то сказала сотрудникам, то есть администрации, то меня бы в камере убили, так как, когда все узнали, что они избивают меня, меня не перевели из камеры»

Из медкарты, которую получил адвокат, стало известно, что «был составлен акт о наличии у обвиняемой телесных повреждений в виде неглубоких порезов на левой руке, в связи с вышеуказанным осматривалась психиатром, который назначил терапию флуоксетином и карбамазепином. Выставлялся диагноз “депрессивный эпизод”. <…> 18.07.2024 врачом-терапевтом выставлялся диагноз “нейродермит” на основании жалоб на высыпания на коже туловища, конечностей, сильный зуд, множественные расчесы по всему телу».
И даже после всего случившегося Любу не перевели в другую камеру.

В этой обстановке Любе удалось окончить восьмой класс (учебники ей передали в феврале 2024 года, после обращения мамы в прокуратуру). Большинство оценок — тройки. А от мучительниц Любу отселили только осенью, после того как на Lenta.ru вышла небольшая заметка о ее деле.
Сентябрь для Любы прошел в Институте имени Сербского и в Бутырской тюрьме в СИЗО-2 — там проводилась психолого-педагогическая экспертиза. Девочке поставили диагноз «психическое расстройство» и рекомендовали поместить ее в стационар на лечение.
Заключение из Института имени Сербского следователь Возков получил 26 сентября 2024 года, но лишь 7 ноября вышел в суд с ходатайством о помещении Любы в психиатрическую больницу.

С тех пор уже 75 дней девочка в больнице.
«В СИЗО ее пугали, что в психиатрической больнице будет еще хуже, — говорит Ольга. — Она очень боялась, и я боялась. Но здесь над ней хотя бы не издеваются. Ее сначала поместили в маленькую адаптационную поднадзорную палату. Она не хотела из нее переходить в обычную, где больше людей. Теперь она очень боится людей. Я говорю: “Ты такая бледная, не хочешь выйти подышать воздухом?” — “Мама, — говорит она, — там же много людей. А вдруг я опять что-то сделаю не так?” Она не понимает, за что над ней издевались. Боится, что с ней опять начнут так поступать».
До больницы Ольге ехать два часа. Там по правилам она может провести с дочерью под надзором медработника только 20 минут. Люба попросила приносить ей больше заданий из школы. Сказала: «Не хочу, чтобы все тройки были".

Девочка останется в психиатрической больнице до 16 февраля 2025 года. Дальше должен решаться вопрос о продлении ареста и переводе ее обратно в СИЗО или о продолжении лечения.

Как рассказывает Ольга, она неоднократно просила следователя о домашнем аресте. Но он ей отказывал. «Мы теперь очень боимся, что ей будут постоянно продлевать содержание в психиатрической больнице, как продлевали содержание в СИЗО. Здесь есть такие, кто остается годами».
16 декабря 2024 года прокурор выписал постановление с требованием устранить нарушения в деле Любы — а именно волокиту. Городская прокуратура признала бездействие следователя и руководителя следственного отдела по уголовному делу девочки. Несмотря на это, в январе 2025 года следователь Возков был награжден как один из лучших следователей Московской области.
«Мне кажется, совершена ужасная необратимая ошибка, — говорит Марина Коваленко, Любина учительница английского. — Я не могу ее представить в тюрьме, даже не представляю, насколько сильно это ранило ее психику… Нужно как-то по-другому работать с такими случаями, когда ребенок без какой-либо криминальной предыстории совершает проступок, а не уничтожать жизнь…»

Успела их сфотографировать, чтобы снова отправить фото в администрацию. Пока это делала, собака кинулась на ребёнка, который слезал с карусели. Укусила не сильно, слава яйцам. По словам отца одного из детей, играющих на площадке, за этот день это был уже не первый случай. На этой же карусели в этот момент сидела моя дочь, т.е. если бы слезла она, то собака бы кинулась на нее.

Обсуждая данное происшествие в телеграм-канале села, пришло сообщение от одной из жительниц: "Сегодня одна из этих собак укусила и моего ребенка"

От другой жительницы: "Сейчас набегут и начнётся, ребёнок сам виноват-зашëл на их территорию, быстро шёл/бежал, не так посмотрел, лунное затмение, магнитные бури🙈 А так и мой ребёнок жаловался, что собаки эти нападают и детям приходится залезать на горку, чтобы не пострадать."

На это впервые за долгое время администрация ответила, что подала заявку на отлов.

Кароч, я эту ситуацию направила в два городских периодических издания, новость опубликовали, подхватили другие уже региональные издания, как обычно возбудился Бастрыкин, глава села мне звонила, говорила, что на нее хотят уголовку завести.

Параллельно с этим направила обращение в службу отлова собак, откуда пришел ответ, что служба выехала, собак отловила, стерилизовала и чипировала, что ясен пень не решит проблему.

И на этом полномочия местных властей все. Чтоб ситуация не повторилась необходимо уничтожение бродячих собак, для этого необходимы изменения в законодательстве на региональном уровне, т.к. ФЗ говорит нам, что регионы должны самостоятельно принимать такие решения. То есть нужно депутатам нашим ЗСК подавать обращение, чтоб рассмотрели вопрос на очередном заседании ЗСК. По территориальному делению наш депутат - Ярышев С.Н.

Удалось записаться мне к нему с третьего раза. И один фиг к нему меня так и не пустили, общалась с помощниками, но даже не лично, а по телефону. Они меня попросили написать заявление, подвезти его куда-то во дворы. И это заявление у меня забрали через окно моей машины. Супер общение с избирателями, супер открытая власть, все шикарно.

Сегодня же пришел отличный ответ. А там даже не отписка, а прямой мессендж, что пофиг на ваших детей, бедные собачки.

Так вот вопрос мой: что мне делать дальше? Какие шаги следует ещё предпринять,чтоб решить проблему в правовом поле и по феншую? Куда еще я могу обратиться, чтоб таки производили уничтожение бродячих собак? И что я ещё могу сделать, что в моих силах, чтоб решить проблему?