Вьерну снился мерзкий сон. Как будто он лежит, связанный по рукам и ногам где-то среди камней в зеленых лучах Луны. Его голодные птицы пытаются вернуться в него. Не могут. Он хочет их впустить, но какая-то пелена не пускает их. Они рвут, клюют и скребут эту пелену, но их сил не хватает. Пелена постепенно стягивается. Вытесняет его из тела. Шаг за шагом прогоняет.
Он держался сколько мог, но в конце концов проиграл — отдал тело пелене.
Оймены стояли над телом вора. Местный шериф опрашивал их.
— Что он делал, когда вы на него наткнулись? — спросил шериф.
— Читал, — ответил Юп.
— Читал? — Переспросил слуга закона.
— Да, — подтвердил Сату и протянул «Трактат о Созвездиях», — вот эту книгу. Правда в ней куча ошибок и неясностей.
— В книге профессора Эйшенхольд? — Опять переспросил слуга закона.
— Да, в моей книге, — подтвердил профессор, который вот только подошел.
— Кажется, — предположил Сату, — преступник знал об ошибках, потому что читал книгу и посмеивался.
— Прекратите меня дурить, — мотнул головой шериф, — это Лысый Чей, по шляпе даже можно догадаться. А уж я то его знаю. Столько раз ловил. Он не то чтобы в трактатах разбирался, он читать никогда не умел.
— Может картинки рассматривал? — Подсказал Сату.
Шериф открыл трактат. Все картинки были схемами созвездий и картами неба. То есть белые точки на черном фоне. Или черные на белом.
— Здесь нет ничего смешного, — произнес вслух явный факт шериф.
— Ууууу, вы просто не знаете, какие наиглупейшие ошибки я совершил! — Попытался объясниться профессор.
— Стоп, — шериф ткнул пальцем в Юпа, выбрав того, кто еще не пытался его запутать, — говорить будешь ты.
— Хорошо.
— Вы его выкинули из окна?
— Нет, он сам выпрыгнул.
— При нем я нашел вот эту банку с какими-то жуками.
— Йептинотарса Десемлиньйетта, — заглянул в банку и влез в разговор Сату.
— Что это? — Шериф игнорировал Сату и переспросил у Юпа.
— Жук колорадский. А глиняная колба, судя по угловатому орнаменту на ней, принадлежит аборигенам. Видели недавно одного. На медведе. На рогах у медведя такой же орнамент был.
— Это из моего музея, — добавил Профессор. — Сорок лет назад я с родителями этих юношей ходил в научную экспедицию...
— Стоп! — Оборвал Шериф попытку снова запутать его. — Вор пытался украсть экспонат из музея, неудачно прыгнул в окно и разбился?
— Да, — ответили остальные единогласно.
— Дело закрыто, труп сейчас уберем, кривая дорожка до добра не довела, — он протянул глиняную колбу Профессору. — Это ваше.
Профессор принял обратно колбу очень бережно, как будто она была из тончайшего хрусталя, а он был в каменных рукавицах.
— Кто-нибудь еще пострадал? — Спросил слуга закона.
— Он меня ударил, когда выпрыгивал, — пожал плечами Юп.
Шериф посмотрел на тело, на Юпа, что-то прикинул, снова на тело. Снял с Чея шляпу. Чей действительно оказался лысым. Отряхнул ее, осмотрел и надел на Юпа.
— Компенсация, — прокомментировал свой поступок. — Ему все равно не пригодится, в городе это слишком известная шляпа, а вы все равно скоро улетите.
В поисках спасения Вьерн обратился к своей стае. И стая приняла его. Начал кружить вместе с воронами над мостом. Далеко внизу лежало его тело. Он знал, что тело было живо, но его связали по рукам и ногам. Он знал, что во рту был кляп. На голове мешок.
Вьерн начал прислушиваться к птицам. Если хочешь чтобы услышали тебя, начни слушать сам. Птицы хотели домой. Они пресытились и искали как вернуться, но какая-то пелена не пускала их внутрь. Гнев, страх и злоба, вот что правило сейчас его птицами. Всей стаей. Вьерн ничего не нашел лучше, чем спеть колыбельную из своего детства. Мама всегда его так успокаивала. Он спел ее трижды, пока птицы начали прислушиваться к нему. Теперь он слышал каждую из них. У его птиц были имена. Не те имена, которые можно произнести, а те, по которым он их различал. Если бы он мог это воспроизвести, получились бы гортанные звуки. Для вашего уха это было бы обычное «Кар», произносимое раз за разом. И теперь птицы вспомнили эти имена.
Прошло еще немного времени и птицы начали слушаться его. Он стал стаей. Попытался добраться до своего тела. Вонь от мешка не подпускала. Вот откуда эта пелена. Птицам не вернуться, ему не спастись. Нужна помощь, понял он.
Профессор с братьями вернулись в дом. Усталость начала брать верх. Но профессор провел их перед сном в лабораторию.
— Я не усну, если не буду знать как мы поделим богатства, — сказал он, показывая на колбочки, ящики, коробки, свертки, и просто предметы, наваленные вокруг комода.
— Мне отсюда ничего не нужно, — пожал плечами Юп.
Оба посмотрели на Сату. Сату задумался.
— Я бы взял вот этот коготь, — ткнул он в один из отломанных когтей дракона, которые профессор наковырял из останков яхты.
— Хорошо, — согласился профессор, и отложил коготь в сторону.
— Немного слизи червя.
— Тут на всех хватит, — профессор откуда-то выудил склянку, и с одобрительного кивка Сату отлил в нее немного слизи. Юп помог, хотя не понимал, зачем это может понадобиться.
— Семь шипов розы среднего размера, — профессор послушно отобрал из общего числа шипов семь штук и завернул в тряпицу.
— Помет колорадских жуков.
— Может самих жуков? — Уточнил профессор. — В народе верят, что они помогают от бесплодия.
— Нет, помёт, — отрезал Сату.
Помёта оказалось много, профессор насобирал его целый мешок. Юп недобро посмотрел на профессора, когда узнал что все это время пёр целый мешок помета.
— Можно, мы оставим флейту себе? — Спросил Сату.
— Да, — неохотно ответил профессор.
— И клык червя, — Юп решил, что тоже что-нибудь унесет. Он видел как профессор добыл такой из обломков грот-мачты.
— Клык червя? — обиженно переспросил профессор.
Юп кивнул. Профессор неохотно полез за клыком.
— Нет, — остановил его Сату, — клык не нужен.
Юп хотел возмутиться, но брат внезапно пошел в музей. Все пошли за ним. Долго ходил по музею, прислушиваясь к своим ощущениям, в конце концов сдался.
— Понадобится еще что-то, но я не могу понять что.
— Утро вечера мудренее, — заявил профессор.
Братья вернулись в лабораторию и начали укладывать выбранные предметы обратно в комод. В нижний ящик.
— Утром пойдем к Энн, — понурил голову Юп.
— Все расскажем, — согласился Сату.
Профессор к этому моменту уже ушел спать. Пошли спать и братья.
Вьерн пытался достучаться до Энн. Она спала в гостинице. Стая билась в окно, скреблась, клевала. Но Энн только накрылась подушкой и натянула одеяло поверх головы. Наверно сильно устала, подумал Вьерн и полетел искать братьев Оймен. Корабля не было в порту. Люди шарахались от стаи, а стая шарахалась по ночным улицам в поисках Сату и Юпа.
Вьерн их не нашел. Очень устал. Пришлось вернуться к телу. Он попытался вернуться в себя. Не смог. До самого утра, стая ютилась вокруг тела. Вьерн уже понял, что это не сон. И если он не найдет, как себя спасти, то эта вонючая гадость убьет его.
Сату и Юп проснулись рано. Усталость еще не отпустила их, но не сделанное дело задушило сон. Профессор умудрился встать раньше и уже во всю перебирал свои трофеи, записывал, зарисовывал, измерял и постоянно перекладывал.
— А может и не ложился? — Предположил Сату.
— Комод пока тут оставим, — сказал Юп, продирая глаза.
— Пойдем налегке, — серьезно согласился Сату, как будто им предстояла война в которой они не рассчитывали победить. В таких войнах приятно осознавать, что ты можешь сбежать. Даже если не собираешься использовать такую возможность.
На какое-то время Вьерн потерял себя. Беспамятство — так это называется. Он потратил много времени на колыбельную. Привел в чувства и собрал стаю. Он понимал, что это его последний вылет. Надо их найти.
Братья Оймены стояли у входа в номер Энн. Заранее потупив взгляд. Как будто что-то давило на них. Они долго не решались постучаться. В конце концов, проходящий мимо коридорный сделал это за них.
— Кто там? — Раздался изнутри голос Энн.
— Два джентльмена, невысокого роста, очень широкие в плечах, — почти не слукавил коридорный.
Дверь тут же открылась. Энн смотрела на них злыми, не выспавшимися глазами. Если бы гнев мог оказывать давление по всей площади вины, их бы сейчас расплющило. И всю гостиницу. И город.
— Где. Моя. Яхта? — разделяя слова, медленно спросила Энн.
— Разбилась, — начала издалека Юп.
— Её больше нет, — проделал весь путь из этого далека в самый эпицентр взрыва Сату.
Дверь захлопнулась. Юп было поднял руку чтобы постучаться, но испуганный коридорный, который не успел отбежать от эпицентра, покачал головой.
Вьерн летал уже долго и отчаяние начало пробираться в его стаю. Птицы начали хуже слушаться, злиться и отвлекаться.
Заметил Ойменов на выходе из гостиницы. Начал кружить над ними. Братья шли понурые, уперевшись взглядом в землю и не замечали его. Он приземлил всю стаю на их пути. Они чуть ли не передавили его птиц. Не заметили. Юп одного ворона даже отпихнул ногой. Правда аккуратно. Время Вьерна заканчивалось. Нужны решительные действия.
— Что происходит? — Вскричал Юп, когда стая ворон налетела на них с братом и начала бить крыльями, клевать и невообразимо галдеть.
— Эти вороны совсем озверели, — вскричал Сату, отбиваясь от птиц и пытаясь перейти на бег.
— Как будто натравил кто, — сказал Юп и вдруг остановился.
Сату сделал еще пару шагов, обернулся и посмотрел на брата.
— Вьерн! — Как заклятье произнес тот.
Вороны мгновенно отстали от них. Шелест крыльев и галдеж смолк. Стая расселась вокруг. Братья замерли.
— Они тебя поняли, — осторожно сказал Сату.
— Птицы Вьерна, — скорее, чтобы окончательно поверить в это, сказал Юп.
— Они прилетели к нам, — сделал еще один шаг к разгадке Сату.
— Значит с Вьерном беда, — закончил брат.
— Где Вьерн? — Спросили одновременно оба.
И птицы повели их. Вьерн вел их стаей, рассаживая птиц по направлению, кружа впереди. Как только вышли к мосту, птицы метнулись к телу. Браться кубарем скатились под мост. Юп содрал мешок с головы Вьерна и вытащил кляп. Сату в это время развязал все веревки.
Вьерн попытался вернуться в тело, но не смог. Пелена. Туда не попасть. Не помогло.
— Без сознания, — сказал Сату, пощупав пульс, поднял веко и прильнул ухом к губам. Дыхание Вьерна было слабым. Но таким зловонным, что Сату отшатнулся. Воняло, как от того мешка, — пульс не прощупывается, дыхание слабое.
— К профессору, — приказал Юп.
Когда надо бежать, братья бегут. К профессору они влетели, чуть не сорвав дверь. Птицы влетели вслед за ними. И сразу расселись везде по дому.
— Профессор, — окликнул Сату, когда они пробегали музей.
— Профессор! — Позвал Юп, когда они пробегали библиотеку.
— Профессор?! — Воскликнули оба, когда обнаружили его на полу в лаборатории.
Сату оставил Вьерна на попечение Юпа и осмотрел профессора.
— Жив, — сказал после осмотра Сату, — кто-то очень ловко вырубил его, ударив сзади по шее. Тут даже синяк остался.
— Надо найти резко-пахнущую жидкость, — добавил он и начал аккуратно проверять колбочки в лаборатории на запах.
Юп положил Вьерна, подошел к Эйшенхольду и врезал ему пощечину. Вторую. Третью.
— Ап-ап-ап-ап, — то ли завелся, то ли пришел в себя старик.
— Как вы себя чувствуете? — Спросил Юп, придерживая его.
— Странно, я только что перебирал шипы Полийанта Некрофоса Роза, — сказал удивленный профессор, — как вдруг вы меня бьете по лицу.
— Согласен, последний раз был лишним, — извинился Юп.
— Профессор, нам нужна ваша помощь, — и Сату коротко рассказал о случившимся.
— Это как раз и есть действие яда Полийанта Некрофоса Роза, — сказал Эйшенхольд, принюхавшись к Вьерну. — Яд здесь в маленькой дозировке, но он принимал его очень долго. Я удивлен его воле к жизни. Эти птицы?
— Да, у него татуировка-оберег, — Юп расстегнул рубашку и все увидели что все тело покрыто татуировкой стаи воронов.
— У меня где-то был древний фолиант по шаманизму, — с этими словами старик убежал в соседнюю комнату.
Раздался грохот передвигаемой лестницы. Грохот, скрип. Несколько перепуганных птиц вылетели из библиотеки с клубом пыли. Эйшенхольд вернулся с фолиантом в руках. Уже на пути начал перематывать его на нужное место.
— Покажи флейту, — обратился он к Сату.
Они приложили флейту к рисунку на фолианте и это была та самая флейта.
— Сейчас, — и профессор с фолиантом убежал в сторону музея, вернулся и показал маленький барабан поверх картинки на фолианте, — вот, только перетянуть по новой надо.
— Наверно его я там почувствовал, — кивнул Сату.
— Вы уже сходили к Энн? — Спросил он братьев.
— Да, — ответил Юп. — Она нас выгнала.
— Идите еще раз, — ткнул в них барабаном профессор.
На этот раз они не стояли перед дверью, и не ждали. В дверь забарабанили сразу две руки.
— Кто там? — Энн отозвалась устало, рассерженно, обижено, зло, этот список можно продолжать долго, но времени нет.
— Вьерн умирает, — сказал сразу Сату, устроив на этот раз эпицентр взрыва сам.
Дверь мгновенно открылась. Энн еще никогда так быстро не шила. Барабан был готов быстрее, чем коридорный прибежал вдогонку за братьями Ойменами, чтобы не пустить, хотя теперь уже наверно выгнать их из гостиницы. Как от него потребовала Энн после их предыдущего визита.
— Я буду играть на флейте, — сказал профессор, ткнул в Энн — ты будешь звать его по имени, дуть в ухо и щекотать перышком. Дайте мне кто-нибудь перо!
Один из воронов вырвал у другого перо и сунул в руку профессора. Тот кивнул, как будто к птицам и обращался.
— Ты, — он сунул барабан Юпу, — будешь играть на барабане.
— А я? — Спросил Сату.
— Не мешай, — перебил его профессор, — трам-пам-пам, трам-пам-пам — такой ритм будешь играть на барабане, понял?
— Это же вальс, — снова встрял Сату.
— Да какая разница, что играть!? — Вскипел Эйшенхольд. — Я только вальс на флейте умею. Начали...
И они начали. Профессор неплохо играл на флейте, Юп быстро подстроился отбивать вальсовый такт на маленьком барабане палочкой. Энн дула, называла по имени и щекотала вороновым пером, иногда меняла последовательность. Сату смотрел на птиц. Птицы смотрели на Сату. Ничего не происходило.
— Что-то мы не так делаем, — сказал профессор и остановился.
— Суетимся, — отозвался Сату, образовалась тишина.
Он закрыл глаза. И запел. Колыбельную. Голос у него не был красивым, но он пел, как пела ему мама. Очень по домашнему и уютно. Юп подхватил. Мелодия была медленнее и лиричнее. Эйшенхольд постепенно смог вплести флейту. Он снова играл вальс, но слушался он как-то правильно и размеренно. Энн делала все тоже самое, только вместо имени подпевала мотив. Эту колыбельную она не знала, мама пела ей другую. Но все колыбельные похожи.
Птицы вокруг начали редеть. Не растворяться, не улетать, не прятаться, и не исчезать с хлопком. Их просто становилось меньше. Постепенно они все ушли. Вьерн вздрогнул. Открыл глаза. Попытался глотнуть воздуха, но что-то сдавливало грудь. Не продохнуть.
— Это из-за яда, — пояснил профессор, — пока ты можешь только моргать нормально.
— Долго он так пролежит?
— Без моего снадобья он бы лежал неделю, со снадобьем — за день управимся, — улыбнулся Эйшенхольд и принялся что-то варить-переливать в колбочках. Выглядело зловеще.
Энн встала, собралась уходить, но потом повернулась.
— Рассказывайте.
Пока профессор готовил снадобье, братья пересказали все перипетии научной экспедиции. Энн молчала. Особенно подчеркнули, как выносили комод с сокровищами с поля боя. Энн молчала. Показали свою долю сокровищ в нижнем ящике комода. Энн молчала. Пообещали работать не покладая рук, пока не возместят её долю яхты. Энн нехотя кивнула.
Она была удивлена, почему их еще на размазало давлением вины. Когда она на второй день, закончив все заказы, пришла на пирс, и не обнаружила яхты — это было неприятно. Когда она узнала, что эти оболтусы, без ее ведома вышли из порта с профессором, она сильно расстроилась. К моменту, когда через пять дней они явились к ее номеру в гостинице, она была в гневе. Сейчас она не хотела портить настроение Вьерну. Он и так плох. Но как только они выплатят ей долг, она их убьет.
— Я чувствую свою вину за это пришествие, — вмешался в ее раздумья профессор.
Энн перевела на него взгляд, и кажется, он догадался о ее планах.
— У меня есть старый куттер, он приблизительно такой же, как ваш люггер, — предложил профессор, вливая снадобье во Вьерна, — мы завтра пойдем в торговую гильдию и у вас снова будет корабль.
«И тогда я смогу их убить», — чуть не проговорилась Энн. Профессор Эйшенхольд укоризненно покачал головой.
— Я продал оружие очень плохим людям, — чуть слышно проговорил Вьерн.
