Очень рад тому, что моя деятельность в социальных сетях позволяет рассказывать о новом детском лагере в Самарской области. Иногда удивляюсь как такое событие может проходить незамеченным для региона.
Заметьте, что лагерь «Ярче», это первый со времен Советского союза лагерь, построенный на территории Самарской губернии на новом участке!
Также мы второй в России лагерь, который смог после работы в сфере программных детских лагерей (размещались со своей программой много лет в действующих ДОЛ), построить свою базу.
Горжусь собой и своей командой, этот год однозначно считаю прорывным в нашей деятельности и лагерной сфере Самарской области, спасибо всем за поддержку
Армянскому радио задают вопрос: – Почему мы до сих пор не достигли коммунизма? – Дело в том, что в соответствии с последними положениями теории диалектического материализма, между социализмом и коммунизмом сформировалась новая стадия – развитый алкоголизм.
На дворе 1980-й год, июль, окрестности Куйбышева (Самара). Солнечный теплый денек, даже жаркий. Гражданину Вите по фамилии Хворов надоело сидеть в душной квартире и он, прихватив бутылку портвейна, отправился навстречу приключениям.
Дорога привела его на пляж, где произошла оказия – портвейн есть, а стакана нет. Непорядок! Но благо в СССР все люди – братья. Так, применив нехитрые коммуникационные навыки, Витек познакомился с загоравшим Юриком, а тот подтянул некоего Валеру, с которыми он сообразил «на троих».
Виктор Хворов
После пары опрокинутых, товарищи решили, что просто обязаны совершить преступление века – ограбить и не абы что, а целый Куйбышевский областной художественный музей. Выпили за успех.
В ночью на 3 июля подельники отправились на дело. План был прост – пока один стоит «на фишке», двое выносят картины через окно. Сигнализация имелась, но в тот день почему-то была отключена, причем не только на окнах, но и на самих картинах (по другим воспоминаниям – сигнализация не была отключена, она тупо не сработала). Всё что оставалось – вынести раму и забраться в музей. Смелость, как говорится, города берет. Так и поступили...
Противостояли (должны были) профессиональным грабителям ночной вахтер в лице бабы Клавы и скрипучий паркет. И пока бандиты орудовали на втором этаже, бабуля сидела на первом – и ничего не слышала. Ну, или спала (?)... За что, впрочем (если так оно и было), автор не осуждает – не только лишь всем в СССР бы пришло в голову выносить скромную картинную галерею, мало кто бы на это решился, да ещё и таким наглым образом.
Утро у работяг музея началось не с кофе. Ещё бы, куда-то «сдуло» 5 картин: полотна Архипа Куинджи «Облако» и «Море», Ильи Репина «По следу» (казаки в степи) и «Волжский пейзаж», а также Василия Сурикова «Казак в лодке».
Архип Куинджирхи, «Облако»
Илья Репин, «Волжский пейзаж»
Остались только сломанные рамы, да выкуренная папироска. Ор стоял выше гор. Оно и понятно, специалисты оценивали их общую стоимость в 64 тысячи советских рублей. На эти солидные деньги можно, например, купить пять «Волг», к ним один «Запорожец», и ещё останется на булочку и пару компотов.
Фото с места преступления
Получается, налицо кража «в особо крупных размерах», а за это предусматривалась «вышка» – расстрел.
— «Пришла на работу, взяла ключ от хранилища и, проходя мимо зала, где выставлялись картины XVIII века, с изумлением обнаружила пять пустых рам на полу. Но все картины с этой экспозиции были на месте. Унесли полотна из соседнего зала. Висевшие на окнах белые шторы-маркизы колыхались от ветра. Рама оказалась приоткрытой. Видимо, так вор и проник в здание. Зал, откуда похитили картины, находился на втором этаже. Но рядом с окном был козырек, так что залезть в музей похитителю труда не составило. Помню, как закричала, увидев пропажу», — вспоминала Татьяна Петрова, главный хранитель музея.
Дело взяли под особый козырек. Милиция прибыла быстро. Сразу же откатали пальчики у старушек-смотрителей, научных сотрудников и местного дворника. Провели обыски в их квартирах, опросили соседей. Под подозрение попали все. На месте преступления провели криминалистическую экспертизу — положили папироску в пакетик, взяли «пальцы» с картинных рам, сняли отпечатки обуви на полу. Попутно разослали ориентировки. Отработали оперативно и чётко, как по нотам.
— «Ориентировки о краже картин поступили всем, каждый оперативник знал, что делать. Перекрыли границы области, таможенные посты, контрольно-пропускные пункты», вспоминал Алексей Никишин, бывший тогда старшим оперуполномоченным уголовного розыска Куйбышева.
Граждане-грабители, тем временем, сделав дело и поделив картины, разошлись кто куда. Витек сразу же попытался «толкнуть» артефакты, но лишь затрахался с ними. Отчего-то все — бармены, таксисты или случайные прохожие, кому втюхивались произведения искусства, интереса к покупке не проявляли. Плюнув, Хворов решил доверить дело продажи профессионалу — знакомому корешу, который по профессии был маляром при местном заводе имени Тарасова, но особо узкие круги знали, что он коллекционировал иконы, а значит, кое-чего понимал в живописи.
Оперативники тоже не сидели на попе ровно. Под прикрытием ныкались по всяким злачным местам и питейным, где слушали, о чем болтал лихой народ.
— «В один из жарких июльских дней мы посетили коктейль-бар «Цирк» на Полевой, 54. В 80-х в это злачное заведение стекались крупные фарцовщики, валютчики, фальшивомонетчики, картежники. И вот мы с Валерием (в Самаре как-то много Валер :)) часов в десять вечера зашли туда, сидим за столиком, наблюдаем. Когда собрались уходить, вдруг одна из посетительниц говорит другой: «Ах, ты (нецензурная брань)! Он же тебе картину предлагал, ты че?». Это был момент истины! Тут же доставляем их в отдел на культурный вежливый разговор. Они поняли, что к чему, и выдают материал: кто, где, когда», — вспоминал Никишин.
Впрочем, в других источниках пишут, что это байка для журналистов, а слил инфу некий «Гена-Крокодил» — информатор, настоящее имя которого не разглашают, по понятным причинам. Короче, сдали маляра — к нему нагрянули с обыском, где и нашли картинки: «Казака в лодке» и «Облако» Куинджи. Хранились в обычном мешке из под картошки, на балконе, а охраняла их овчарка, не очень злая, но смотрела на милиционеров с легким негодованием и щепоткой презрения. Маляр же отпираться не стал и сдал Витю, а от картин открестился, мол, не знает что это такое, чисто на хранение оставили, даже не смотрел в мешок, а если и смотрел, то ничего не понял, а если что и понял, то совсем чуть-чуть, штампики музейные какие-то... в милицию вот собирался пойти, да только она сама приехала, какое счастье и облегчение.
Тот самый мешок
В общем, повязали Витька. На допросе тот пояснил, что все получилось спонтанно, а детали ограбления не помнит, потому что был бухой. Куда делись его подельники тоже не знает. За такое признание выписали билет в 10 лет строгого режима.
Витя показывает, как вошел в музей
Витя показывает, как вынимал картины
Правда, в деле хватало белых пятен — если все спонтанно, почему за этими картинами они пошли в соседний зал, а не взяли те, что были ближе к выходу в окно? Так же нашлись свидетельства, что Витя, оказывается, уже ранее посещал этот музей — но списали на его праздный интерес к живописи. А там у грабителя ещё и припадки начались, потому что в детстве головой сильно стучался и от него окончательно отстали. Дело зашло в тупик...
Просвет в расследовании возник через 3 года — помогли труп и КГБ.
— «Новые сведения по делу появились только через три года после кражи — в 1983 году, когда под Москвой в разбитой «Волге» нашли тело уроженца Башкирии, занимавшегося фарцовкой и перекупкой антиквариата. За несколько дней до этого, по данным спецслужб, перекупщику предложили украденные в Куйбышеве картины. В машине с погибшим был набитый валютой кейс. Он собирался ехать в Ригу», — объяснил следователь Никишин.
Спецы через обнаруженную у башкирского трупа записку с адресом вышли на рижского перекупщика — местного инженера (по другим источникам работник морского порта), которому обещались эти картины неким «общим знакомым». План был простой — встретиться с куйбышевским барыгой, выкупить картины, вывезти в Ригу и перепродать иностранцам, подняв бабла. К успеху шли, но не фортануло. КГБисты приехали к ушлому дяденьке на черном воронке, увезли его в кабинетик и что-то произнеся волшебное, уговорили сотрудничать, а криминал оставить как неперспективное занятие. Тот, сказав что-то вроде «Служу Советскому Союзу», отправился в Куйбышев, где его вели уже местные опера. Он должен был встретиться с продавцом украденных картин — тем самым «общим знакомым». Внезапно для милиции, на встречу пришел... щас будет вот этот поворот, главное не улететь в кювет, приготовьтесь... на встречу пришел... родной брат осужденного Вити, товарищ... Валера (опять?), сотрудник Куйбышевского мединститута. Нет, это не индийский детектив аля «Достать ножи», всё реально. Все эти годы он хранил последние ненайденные картины у себя на даче. Продать не смог, потому накрывал ими капусту, от чего шедевры, мягко говоря, маленько попортились.
Илья Репин, «По следу» (казаки в степи)
Василий Суриков, «Казак в лодке»
Картины изъяли и отправили на реставрацию в Москву, дабы им вернули должный вид и всё вроде бы закончилось хорошо. Но-о... Что интересно — братишке, согласно источникам, никакого обвинения не предъявили. Максимум, пригрозили пальчиком и сказали так больше не делать — и то это автор выдумал для красоты истории. Так же неясно, а были ли у его братца-налетчика вообще подельники, ведь их следов за три года так и не обнаружили. Вполне вероятно, что Витя пошел на дело либо с братом, либо вообще один, а версию с алкоголем и пляжными незнакомцами выдумал. Не удалось выяснить и причину сбоя работы сигнализации. Да и сам башкирский фарцовщик погиб в аварии при довольно мутных обстоятельствах. Одни вопросики как на Скеллиге, на которые ветераны уголовного розыска по тем или причинам отвечать не хотят. Было и было, а что было — прошло. Главное, что кончилось все хорошо.
Такие дела.
Архип Куинджи, «Море»
К слову, в этом куйбышевском музее это было не первым ограблением. Годом ранее оттуда уже выносили картину — некий парнишка постоянно ошивался у экспонатов, расспрашивая местных работяг, чё по чём стоит. В итоге молодого товарища задержали — он оказался студентиком художественного училища, которого нанял местный коллекционер живописи. Картину он вернул. Пока расследовали, выяснилось, что произведение фальшивое и культурной ценности в таком виде не представляет. Уголовному делу ход не дали и спустили на тормозах. Возможно, чтобы не афишировать тот факт, что иногда в музеях, даже советских, встречаются... подделки.
Мораль истории простая: портвейн не твой бро, бармены и таксисты не лучшие ценители искусства, а украсть картину проще, чем продать её. Будьте практичнее и всего хорошего!
Мне этот Фон Вакано однажды боком вышел. Было это году в 2007м, июль месяц. Оказались мы там с товарищами проездом, по дороге в славный город Оренбург. О Дне знали не понаслышке, а потому по прибытию, первым делом завалились туда. Захватили литров 30 и на речку. По скольку последняя ночь в поезде прошла под возлияние знаменитого в ту пору портаколы, самочувствие было слегка размазанным. Первую клушу осушили не отходя от кассы, ну а дальше пошло поехало. По итогу солнышко напекло темечко и я рубанулся. Пацаны пошли плескаться в Волгу-матушку, а затем учапали за добавкой. Я всё так же безмятежно прибывал в царстве Морфея. Когда солнышко вошло в зенит, прошло уже не меньше пары часов. Соседи по пляжу, глядя на бездвижное тело заволновались, и решили меня растолкать. Очухавшись, огляделся по сторонам, не понимая кто я и где я. По мере пробуждения, вспомния события последних дней, стал соображать что делать и кто виноват. Весь мой скромный гардероб состоял из шорт и майки-алкашки. Рюкзак с документами и кошельком, предусмотрительно был оставлен в камере хранения на вокзале. Телефона у меня с собой не было, да если бы и был не помог бы, ибо товарищи мои от меня отличались не очень. Взяв себя в руки побрёл в точку отправления, то бишь к розливу, на деясь что пару стаканов холодного пенного вернут мне ясность мыслей. У раков встретил своих попутчиков, которые с баклахами на перевес, доказывали продавщице что то за наш славный город. Увидев меня, сначала засмущались, а потом начали истерично ржать. Причина их хорошего настроения дошла до меня не сразу. Оказалось, что спал я на левом боку, и потому солнце его не тронуло. Правая же страна светилась багрянцем. Этакий ходячий флаг Спартак-Москва. Смех смехом, а попойка продолжилась. Лишь на утро я осознал всю тягость бытия. Обгоревшая сторона пылала адской болью. Любое движение было мучительным. На стоянке в Бугуруслане, в ларьке, я смог надыбать сметаны. Ещё пару дней я ходил как помазанник божий. Потом всё это дело начало шелушиться, но это уже совсем другая история.)
Недавно впервые в жизни пробежал 8 километров. Для кого-то это разминка, а для меня почти личный Эверест.
Еще год назад я бы покрутил пальцем у виска, увидев человека, который добровольно бежит по набережной в минус, когда дома тепло, чай и сериал. А сейчас сам надеваю кроссовки.
Бежать по вечерней набережной Самары – отдельный вид медитации. Уже стемнело, редкие прохожие кутаются в шарфы, город начинает наряжаться к Новому году. Огни отражаются в Волге (ну или в том, что от неё видно подо льдом). И ты бежишь.
До сих пор удивляюсь, как это работает. По сути, это мой первый год регулярного бега. Раньше думал, что спорт – это про «надо», про насилие над собой. А оказалось, что бег по легкому морозу работает как кнопка reset и перезагружает мозг.
Работаешь весь день головой, к вечеру там каша из задач, звонков, дедлайнов. Кажется, сил нет даже до дивана доползти. Но выходишь, пробегаешь пару километров и в голове наступает тишина. Появляется спокойствие и структурность. Те проблемы, которые днем казались катастрофой, становятся просто задачами.
В общем, если вы тоже думаете, что бегать зимой – это для мазохистов, попробуйте один раз выйти просто проветриться. Может, затянет, как меня.
Самарским привет! Набережная у нас всё-таки шикарная.
Губернатор Самарской области Вячеслав Федорищев во время прямой линии 5 декабря, говоря о ситуации в отечественном автопроме, заявил об «отрицательном росте» экономики региона — фраза вызвала вопросы у общественности.
