Я, Артём, молодой художник, всегда искал уединение, чтобы творить. Идеальным вариантом показалась старая охотничья хижина глубоко в лесу, в нескольких часах езды от ближайшего городка. Никакого интернета, никакого мобильного сигнала – только я, мои холсты и безграничная тишина соснового бора. Первые дни были раем: вдохновение лилось рекой, запахи смолы и влажной земли успокаивали. Но потом пришла ночь, настоящая лесная ночь, когда свет звёзд едва пробивается сквозь плотный полог деревьев, и тьма становится осязаемой.

Первый раз я услышал шорохи за окном. Подумал, что зверь, наверно, енот или лиса. Завёл камин поярче, включил фонарь – ничего. Но ощущение, что кто-то наблюдает, осталось. Оно скользило по коже, заставляя невольно оглядываться. Списывал на усталость, на нервы от непривычной тишины.

Потом я начал замечать, что некоторые предметы в хижине слегка сдвинуты. Моя палитра, которую я оставил на столе, оказывалась чуть-чуть ближе к краю, чем я помнил. Мои карандаши лежали не в пенале, а рядом. Мелкие, незначительные вещи, которые можно объяснить сквозняком или моей забывчивостью. Но вместе с шорохами и чувством присутствия это складывалось в зловещую мозаику.

Однажды ночью, я не мог уснуть. Луна была скрыта за облаками, и снаружи была непроглядная чернота. Я встал и подошёл к окну, чтобы выглянуть наружу. Просто успокоить себя, убедиться, что там нет ничего.

И тогда я увидел их.

Две светящиеся точки в абсолютной тьме леса, примерно в пятидесяти метрах от хижины. Они были красными, мерцающими, но не так, как угли или глаза животного. Они были слишком... неподвижными. Они не двигались, не моргали. Они просто смотрели. Прямо на меня.

Моё сердце рухнуло в пятки. Я отшатнулся от окна, споткнулся и упал на пол. Дрожащими руками схватил фонарь, включил его и направил луч в окно. Там не было ничего. Только бездонная чернота.

Но я знал. Я видел.

После этого мой покой был нарушен. Глаза начали появляться чаще. Не только в лесу, но и ближе к хижине. Иногда я видел их в окне, когда проходил мимо. Они были всего лишь парой красных огоньков, но за ними я чувствовал безмолвное, жуткое любопытство. Однажды я заметил их в отражении окна – они смотрели на меня из-за моего собственного плеча.

Я начал заколачивать окна ставнями, но это не помогало. Я чувствовал их присутствие сквозь стены. Иногда мне казалось, что они смотрят на мои незаконченные картины, на мои наброски, оценивая их. Я стал замечать, что на некоторых холстах появились тонкие, почти невидимые, но очень точные царапины – словно кто-то провел по ним чем-то острым и очень длинным.

Я перестал спать. Любой шорох, любая тень вызывала панику. Я понимал, что моя рассудок находится на грани. Я должен был уехать. Но страх сковал меня, не давая даже выйти из дома после наступления темноты.

В одну из таких ночей разразилась сильнейшая гроза. Деревья гнулись, ветер выл, а дождь барабанил по крыше, заглушая все остальные звуки. Внезапно свет в хижине погас. Вся электроника, включая радио на батарейках, замолкла. Хижина погрузилась в абсолютную, непроглядную тьму.

Я сидел в углу, прижавшись спиной к стене, крепко сжимая в руках свой мощный фонарь, но не осмеливаясь его включить. Я чувствовал, как температура в хижине резко падает. Воздух стал тяжелым, пахнущим сырой землей и чем-то еще, чем-то острым и чужим.

И тогда я увидел их.

Не две. А десятки. Сотни. Красные огоньки начали проявляться в темноте хижины. Они были везде: на потолке, на стенах, в самых дальних углах. Они окружали меня плотным кольцом, медленно сужаясь. Я чувствовал их холодное, беззвучное присутствие совсем рядом. Мне казалось, что что-то длинное и тонкое касается моих волос, затем щеки. Я не мог дышать. Я не мог кричать.

Я закрыл глаза, пытаясь убедить себя, что это галлюцинация. Но сквозь веки я все равно видел красные точки, их бесчисленные, безмолвные взгляды.

Я слышал, как что-то двигается. Медленно, осторожно. Звук, похожий на шелест сухих листьев, но гораздо тяжелее, словно огромная тень протаскивает себя по полу. И я почувствовал

, как этот шелест приближается. Он был уже рядом, совсем близко. Я чувствовал его холодное, сухое "дыхание" на своём лице.

Внезапно я ощутил острую боль в груди. Нечто острое и тонкое, словно игла, пронзило мою кожу. Я распахнул глаза.

Всё еще темно. Но красные огоньки теперь были внутри меня. Я чувствовал, как они мерцают под моей кожей, как они шевелятся, пульсируют. Мой взгляд упал на мои руки. Мои пальцы были вывернуты под неестественными углами, а на коже, там, где были мои отпечатки, появились тонкие, черные линии, похожие на те, что я видел на холстах.

И тогда я услышал его. Шепот. Не в ушах, а внутри головы. Множество голосов, смешивающихся в единое:

"Теперь ты тоже видишь..."

Свет вернулся так же внезапно, как и погас. Сквозь мокрое окно пробился первый луч восходящего солнца. Глаза исчезли. Хижина была пуста.

Я лежал на полу, задыхаясь. На моей груди, прямо над сердцем, были три маленькие, идеально круглые красные точки. И мои руки… они были покрыты тонкими, черными линиями, которые, казалось, тянулись из-под кожи, пульсируя слабым, едва заметным светом.

Я собрал вещи за считанные минуты, не оглядываясь. Я бросил хижину, свои картины, всё. Бежал без оглядки, пока не добрался до города.

Теперь я живу среди людей, но я не один. Каждую ночь, когда гаснет свет, я вижу их. Красные огоньки мерцают в темноте моей комнаты. Они больше не снаружи. Они внутри. В моих глазах. И я знаю, что они всегда будут со мной.

Я стал одним из них. Я тот, кто видит. И иногда, когда я смотрю на кого-то слишком долго в темноте, я чувствую, как мои собственные глаза, словно чужие, начинают светиться алым. А в их собственных глазах я замечаю мельчайшую, едва уловимую, красную искру.

И тогда я понимаю, что они тоже видели. Или скоро увидят. Потому что Глаза в темноте всегда находят способ заглянуть внутрь.