Troomann

В детстве, когда я буквально под стол пешком ходил — а, может, даже и ползал (знаю историю с чужих слов), однажды в маленькой советской кухне простые советские люди — мои родители и их друзья — весело проводили время.

Попросту: бражничали.

Не знаю сейчас, каков был повод.

Пусть будет Рождество.

Люди на кухне вполне могли праздновать Рождество, потому что на него приходится день рождения моей матери.

Могу себе представить, что в комнате было изрядно накурено — так тогда было принято.

Зазвенело стекло: у кого-то упал бокал.

Но молодые люди не расстроились — рассмеялись: на счастье!

Присмотревшись, однако, они обнаружили, что бокал не разбился.

Кажется, я, малец, тогда очень тонко почувствовал всю драму момента.

Потому что, не медля, взял бокал за ножку и приложил его не по-детски, с чувством о ближайший твердый предмет.

И с ангельским видом утешающе сообщил:

— Разбился!

Все ещё раз рассмеялись и, прежде чем вернуться к своим советским кухонным разговорам, на мгновение ощутили, что хрупкое счастье не испарилось, но осталось здесь.

Наши дети, кажется, мыслят по-другому.

По-другому, чем мы, поколение ммм-ов. Или это наши родители были поколением ммм-ов, а мы только наблюдали это сказочное обогащение без усилий? Наблюдали и сделали правильные выводы.

Таким к ним пришел капитализм - к этим зрелым, разумным, достойным, твердо стоящим на ногах, но не знавшим этого чуда людям. Нужно сделать правильное вложение, и деньги потекут рекой. Нужно только всё взвесить и сделать правильное вложение.

Рассказывали ли мы своим детям что-либо об этом? Как наши разрозненные мысли выкристаллизовались и сошли ясной мудростью с их уст?

Дочка 7 лет приносит мне симпатичную фарфоровую фигурку, своей антропоморфностью умело скрывающую функцию копилки, и просит открыть у той пластиковую пробку снизу. Пытаюсь это сделать, но быстро понимаю, что без инструмента у меня это не получится. Мучимый нежеланием покидать диван, пытаюсь решить проблему отрицанием ее наличия.

- Доча, а зачем тебе ее сейчас открывать? Когда копилка наполнится, мы ее при случае и откроем.

- Да, но прежде, чем доверить чему-либо свои деньги, я должна знать, как я получу их обратно.

Глубокая цивилизационная пропасть пролегает между человеком, у которого есть посудомоечная машина, и тем - у кого ее (еще) нет.

Я наблюдал эту пропасть по обе ее стороны, я преодолел ее, и я никогда не поверю тому, кто скажет, что я остался после этого тем же человеком.

Ах, Русь раздольная, ровнем-гладнем разметнувшаяся на полсвета, как моешь ты свою посуду?

Русь-тройка, куда несешься ты? Может, в магазин бытовой техники, выбирать новую посудомойку? - Молчит, не дает ответа.

Но и счастливые обладатели посудомоечной машины быстро осознают, что и с ней не всё происходит по щучьему веленью.

Машинку нужно загружать и, главное, - разгружать.

И вот одна умная голова, мучаясь с этой неизбежной проблемой, порешила, что выгрузка мытой посуды в кухонный шкаф является избыточным, обременительным, непрактичным шагом. Что посуда после мытья должна оставаться в посудомойке, а после использования - отправляться в другую, рядом стоящую машинку. Когда вся посуда перекочует из одной посудомойки в другую, последняя, прервав свое нетерпеливое ожидание, может приступить к работе.

Эту историю о своем приятеле рассказал мне мой немецкий коллега. Чтобы немного смягчить возможные приступы недоверия читателя, следует упомянуть, что в Германии коренные жители в большинстве своем не обременены идеей покупки квартиры/дома и бывают удовлетворены проживанием в съемном жилище. Квартиры в большинстве случаев сдаются пустыми, включая кухню, у чего есть свои недостатки и достоинства, к последним из которых следует отнести возможность всё сделать под себя. Главный герой этой истории - молодой, неженатый человек - простой, но не посрамивший традицию, немецкий инженер.