AlexPeppa

Был обычный вечер. Я валялся на диване, жена досматривала сериал, а наш кот — рыжий усатый террорист по кличке Барсик — вальяжно вылизывал лапу, как вдруг…

**Часть 1: Подозрительная тишина**
Через 10 минут после того, как жена ушла в душ, я осознал страшную вещь: *Барсик слишком тихо себя ведёт*. Обычно это означало одно — он либо жрёт мои носки, либо творит что-то эпически запрещённое.

Я оторвал задницу от дивана и пошёл на разведку.

**Часть 2: Художественный апокалипсис**
Картина, которую я увидел, достойна кисти Босха. *Вся стена в коридоре была украшена густыми, сочными мазками кошачьей блевотины.* Не просто кляксами — нет! Это был *абстрактный экспрессионизм*: длинные полосы, замысловатые зигзаги, даже что-то отдалённо напоминающее *«Звёздную ночь»* Ван Гога, если бы тот творил под рыбьим кормом.

**Часть 3: Тактическое отступление**
Первая мысль: *«Жена убьёт нас обоих»*.
Вторая мысль: *«Может, Барсик успеет сбежать через окно?»*
Третья мысль: *«Нет, окно закрыто… Значит, смерть неизбежна»*.

Я схватил тряпку, но было поздно.

**Часть 4: Жена выходит на тропу войны**
Из ванной донёсся её крик:
— *ЭТО ЧТО ЗА ПИСЬКИ НА СТЕНЕ?!*

Барсик, как истинный гений саботажа, уже сидел на шкафу с видом *«Я — лишь инструмент в руках судьбы»*.

**Развязка:**
– Жена 40 минут оттирала стены с криками *«Я ЖЕ ТОЛЬКО СДЕЛАЛА РЕМОНТ!»*.
– Барсик получил пожизненный запрет на корм перед сном.
– Я сделал вид, что «не заметил, как он сожрал полпачки вискаса», но жена *посмотрела на меня так, будто знает правду*.

**Мораль:** если ваш кот внезапно затих — *бегите*. Он либо срёт за диван, либо превращает вашу жизнь в арт-хаусный триллер. 🎨🐈

Лет десять назад, может, меньше, мы пацанами по заброшенному СНТ лазили. Ну, вы знаете, то самое, где в 90-е бандиты дачников мочили. Место жуткое, но нам по приколу — разбитые дома, старые вещи, всё такое.

И вот как-то ночью пошли туда. Темно, конечно, страшно, но мы же крутые, типа не пугаемся. И тут вдруг — крик. Не просто крик, а прямо как будто бабу режут. Мы, естественно, обосрались. Смотрим — а между деревьев кто-то стоит.

Женщина. Высокая, в чём-то тёмном, лицо не разобрать. Стоит и смотрит. Мы — наутёк. Думали, показалось.

Но на следующий день Витька звонит, орёт: "Она у моего окна стояла!". Он в той панельке на первом этаже жил. Говорит, проснулся ночью — а там силуэт за стеклом. Думал, бред, но утром на подоконнике следы грязные, как от босых ног.

Потом и другие её видели. То мелькнёт между дачами, то в окно заглянет. Петька вообще чуть с ума не сошёл — говорил, что она его по имени звала.

Мы, понятное дело, перестали туда ходить. Но она, блядь, не перестала.

Прошло время. Витька потом повесился. Говорят, у него в комнате перед этим кто-то ходил, хотя дверь была заперта.

А в прошлом году я мимо того СНТ ехал, окно машины опустил — и чётко увидел: между деревьев стоит. Та самая.

Я газку вдавил и свалил. Но теперь иногда ночью кажется, что за шторами кто-то есть.

И знаете что? Я больше не смеюсь над историями про призраков.

Бордель тонул в густых сумерках, пропитанных запахом прогорклого масла из светильников, дешёвым хлебным вином и чем-то затхлым — смесью немытых тел и страха. Парень шёл по узкому коридору, пропуская мимо себя женщин с потухшими глазами, чьи улыбки напоминали оскал загнанных зверей. В конце пути ждал тот, чьё имя здесь не произносили вслух — скупщик краденых магических артефактов.

Товар сегодня был необычным: серебряное кольцо с выгравированными рунами одной из школ магии. Воровство такого могло стоить жизни, но обещанный мешок серебра стоил риска.

Посредник — толстый мужчина с обрубками пальцев — молча протянул руку. Парень бросил кольцо на стол, наблюдая, как тот жирными пальцами с родимым пятном в виде паука сжимает добычу.

Пока шёл немой торг, он скользнул взглядом по залу. Те же заплёванные половицы, те же засаленные занавески, те же лица, давно забывшие стыд. Но вдруг — резкий звук, не вписывающийся в бордельный гул. Не стон, не смех, а... хрип.

Он повернул голову. В щели между занавесями мелькнуло: девушка, пригвождённая к кровати грубыми мужскими лапищами. Её рубаха была разорвана до пояса, юбка задрана. Один держал, другой, припав к её шее, рвал плоть зубами. Она не кричала — лишь хрипела, как подстреленный заяц, а когда её голова повернулась в его сторону, он увидел:
Это были её глаза. Они встретились. На мгновение. В этих глазах не было ни мольбы, ни надежды — только животный ужас и... узнавание. По грязным щекам текли слёзы, смывая кровь из разбитой губы. Она узнала его.

Он отвел взгляд.

— Десять серебряных, — хрипло сказал посредник.

Он схватил деньги и вышел, не оглядываясь, делая вид, что не узнал в этой изнасилованной девушке ту, что три лета назад собирала для него полевые цветы у ручья.

На улице пахло грозой и конским навозом.

Он шёл, не видя дороги, будто каждый камень под ногами мог провалиться в бездну.

Кольцо осталось у скупщика. А в той комнате с засаленными занавесками — последнее, что связывало его с человечностью.

Солнце над Школой Огня не светило — оно пекло. Каменные стены двора, высокие и гладкие, будто впитали в себя дыхание жарких ветров юга, теперь излучали тепло, как кузнечный горн. Воздух колебался над песком, будто сама магия дрожала в ожидании.  

 Анжи стояла в строю с остальными пятью учениками, одетыми в простые, но аккуратные одеяния цвета пепла и огня. За спиной у неё — плащ рода, тонкий, алый, с чёрным узором, но и он казался сейчас тяжёлым, как доспех.  

 Она держалась прямо, подбородок чуть приподнят, взгляд упрямый. Волосы, собранные в строгую косу, всё равно вырывались на свободу, сверкая медью на солнце. Она не позволяла себе теребить руки или поправлять складки на поясе — это было бы слабостью.  

 Перед ними, на каменном помосте, стояли три мастера. Двое — строгие, почти каменные. Но третий... женщина с проницательным взглядом и лёгкой, чуть насмешливой улыбкой. Мастер Брунгильда. Любимый наставник Анжи. Именно её слова однажды зажгли в ней желание не просто владеть магией, а понять её суть.  

— Ученики, — голос одного из мастеров звучал, как удар гонга, — вы прошли год испытаний. Труд, боль, пот, дисциплина — всё это подготовило вас к сегодняшнему дню. Но кольцо не дастся тем, кто просто выучил формулы. Оно отдастся тому, в ком живёт Пламя.  

 Один за другим ученики вызывались на круг. Кто-то вызывал пламя в ладонях, кто-то — создавал языки огня, кто-то — даже пытался поджечь учебный манекен. У одного заклинание сорвалось, и пламя обожгло ему запястье. Он покинул круг молча, не проронив ни слова.  

Когда подошла очередь Анжи, она вышла на середину, ни на миг не позволив себе взглянуть на Мастера Брунгильду. Только песок под ногами, зной и тихий стук сердца.  

 Она выдохнула — ровно, как учили. Подняла руку и медленно начала формулу.  
— Инкартис фаэрос...  
Пламя появилось не сразу. Но когда оно вспыхнуло, то засияло живым, золотисто-красным цветом. Оно обвило её кисть, поднялось вверх, словно танцуя. Она направила его — и пламя сконцентрировалось в сферу, зависло в воздухе и, по её воле, рассыпалось в искры.  

 Мастера молчали. Брунгильда кивнула — почти незаметно.  
— Подойди— сказал один из трех. 

 Анжи встала перед ними. Мастер Брунгильда достала кольцо. Оно было медное, простое, но отполированное до блеска. 
— Ты достойна, — сказала она. — Носи это кольцо с честью.  

Когда кольцо коснулось её пальца, оно словно стало теплее и Анжи впервые за весь день позволила себе — крохотную, почти невидимую улыбку. 

Астер стоял чуть выше остальных — на краю пригорка, где ветер ловил его плащ, раздувая его, как крылья. Он выглядел старше, чем был на самом деле. Уверенность в позе, в прищуре глаз. За спиной — два года учёбы в Школе Воздуха. В груди — огонь юного величия.  

Внизу, на траве, собрались пятеро. Тор — крепкий и спокойный, словно камень. Братья Сэм и Рони — всегда вместе, непоседливые, с ухмылками. Ари и Ровестка — подруги, как день и ночь.

Астер протянул руку вперёд. На пальце — медное кольцо, простое, учебное. Он сосредоточился.  
— Смотрите, — сказал он, сдерживая улыбку. — Сейчас будет прикольно.  

Он прошептал формулу. Ветер зашевелился. Мягкая волна воздуха скользнула по поляне, легонько поддев траву, затрепетала в складках одежды. Лёгкий сквозняк дотронулся до девчонок — как любопытный палец. Юбка Ари на миг подскочила, обнажив бёдра.  
— А-а-а!  

Девчонки пискнули. Ровестка схватилась за подол, Ари оттолкнула Сэма, который расхохотался.  
— Ещё! — заорал Рони.  — Ты видел?!  
— Давай сильнее, не ссы, — подбросил Тор.  
— Удиви нас, магистр, — хохотнул Сэм.  

Астер почувствовал, как слова растопили в нём остатки сомнений. Он — не просто один из них. Он — избранный. Он владеет стихией. Он может больше. Гораздо больше.  

Он взмахнул рукой. Второй порыв был сильнее. Воздух застонал, словно сдерживаемая ярость вырвалась наружу. Пыль поднялась спиралями, трава пригнулась. Девчонки отпрянули назад — за спины мальчишек.  

Астеру стало жарко в груди. Сердце стучало, как барабан. Он больше не чувствовал кольцо. Оно стало всего лишь проводником. Он сам — источник. Он — Ветер.  

Он выдохнул:  
— Ещё...  
Жест рукой — и третий порыв вырвался наружу.  
Но это был уже не ветер. Это были лезвия.  
Воздух разрезал пространство, свистя, как тясяча ножей.  

Тор не успел отреагировать — лицо его распалось по швам и разлетелось по полю. Сэм и Рони даже не закричали — их тела изогнулись, словно тряпичные куклы. Кровь брызнула на траву, горячая, парящая. Кости хрустнули. Плоть разлетелась кусками. Ари и Ровестка успели сделать шаг назад — и ударной волной их отбросило, как щепки. Их тела пронеслись по воздуху, врезались в гниющий амбар. Раздался глухой хруст.  

Всё стихло.  Астер стоял один. Дыхание — обрывками. Руки дрожали.  
Медное кольцо треснуло, распалось на куски и осыпалось в траву.