324090391123

Валентина Михайловна не видела выхода.

Никакого.

И поэтому пошла самым правильным путём.

К Богу.

В храм святой великомученицы Татианы, прихожанкой которого числилась многие годы.

- На исповедь, - соврала Валентина Михайловна даме, проводившей кастинг к отцу Арсению. И - ужаснувшись лжи, тайно перекрестилась.

Исповедоваться ей было не в чем.

(Все семьдесят пять лет жизни Валентины Михайловны были сплошным праведным поступком. Разве что, тогда, в магазине, лет двадцать назад: она видела, что кассирша пробила импортные бананы как отечественную картошку. И – промолчала.

Но, магазин столько раз обсчитывал Валентину Михайловну в свою пользу, что на сальдо, наверное, приобрёл банановую рощу.)

Отец Арсений, принял её радушно – никак. По долгу службы он принимал сегодня не только праведных пенсионеров, но - и прочих прихожан.

- Горе у меня батюшка! – начала Валентина Михайловна «за упокой», потом посмотрела на маму с ребёнком-колясочником и исправилась, продолжила «за здравие» – Нет, не горе. Так! Дочь моя, раба божия Татьяна – не замужем.

- Давно? – невпопад спросил отец Арсений, думая о чём-то своём, не мирском – Господи, прости меня грешного! И что?

- Хорошая она Танечка, в смысле раба божия Татьяна, - залепетала и горестно вздохнула исповедующаяся, - Красивая, добрая, гинеколог отличный, - и тут Валентина Михайловна полезла в сумочку за вещественными доказательствами.

(Она благоразумно захватила Танин вузовский диплом и её же фотографию в сарафане на черноморском курорте.)

- По существу, пожалуйста – не совсем терпеливо сказал отец Арсений, - Очередь сегодня, вон та дама ладаном надышалась, сейчас в обморок хлопнется… Больные, дети – ждут.

(Фотографии и диплом предъявить было не кому.)

- Внуков я хочу, батюшка! И - счастья Танечке, а Бог - не даёт. Что мне делать? – спросила Валентина Михайловна скороговоркой.

После слов «Бог не даёт» отец Арсений поменялся в лице и поджал губы:

- На всё воля Божия! Смирения и мужества требует вера. Смириться с неизбежным и мужество изменить то, что можно изменить. Спаси вас Господь! Следующий… - сказал он с досадой.

Из храма Валентина Михайловна вышла отрешённая, села не в свой трамвай и поехала неведомо куда – на какой-то рынок.

Там, на рынке, рассеянно купила ненужной жирной свинины – громадный кусок. Зачем?

«Мужество, изменить то, что я могу изменить» - крутилась в голове неправильная мысль, выгоняя правильную – «Куда я дену свинину?».

Наконец, когда мысли в голове разошлись по полушариям, пришёл 48 трамвай, тот самый который идёт из точки А в точку Б самым длинным полуторачасовым путём – и Валентина Михайловна, свинина и мысли поехали домой.

Через трамвайный проход, напротив от Валентины Михайловны сидела пара – мама и карапуз неизвестного пола с румяными и пухлыми щеками. Оба погружённые в телефоны.

«Как можно ребёнку в таком возрасте покупать мобильный!» - внутренне возмутилась Валентина Михайловна, - «Он остановится в развитии… Или она…».

По щекам и шапочке было трудно установить пол дитяти.

- Алиса, мы на следующей выходим… - не отрываясь от телефона сказала мамаша.

- Угу, - ответила румяная Алиса, тоже не отрываясь от телефона.

«Ещё и Алиса! Ужас! Какое котиное имя… И в святцах его нет. Некрещённая, наверно… Вот Таня родит девочку – я назову её Наташей. А что – отличное имя, как Ростову… Или нет, Наташ много, надо что-нибудь такое… Русское, древнее, православное, редкое… Дуняша? Да, красиво. Необычно! Клавка-дура гордиться своей Авдотьей … Моя-то Дуняша лучше! Интересно, а полное от Дуняши как? Евдокия? Не к каждому отчеству подойдёт…» - умиротворённо думала Валентина Михайловна, провожая глазами выходящих из трамвая маму, Алису и их телефоны.

Две остановки и десять минут место напротив Валентины Михайловны пустовало. За это время она успела мысленно испечь Дуняше тоненькие фирменные блинчики, связать шарфик из голубеньких ниток, сводить на место дуэли Пушкина и, даже, обрезать когти Масику – чтобы не царапал ребёнка.

Но, тут в трамвай вошли две женщины – околотаниного возраста, и заняв сидения, продолжили начатую на остановке беседу:

- Лера, так и что дальше? – пропищала птичьим голосом полная брюнетка.

- А ничего! Понимаешь, Женечка – ничего! Он – всё врал! Он - водитель чего-то, с коммуналкой и алиментами. Я теряю время! На сайтах знакомств таких полным-полно… - эмоционально разводя руками сказала красивая Лера.

Валентина Михайловна вмиг переключилась с воображаемой Дуняши и царапающегося Масика на действительность.

- Да! Вот оно… Интернет!! – с интонацией Коперника, неожиданно и громко вскрикнула Валентина Михайловна.

Полная кондукторша с катушкой билетов на шейном шпагате на минуту проснулась в кресле и, с ненавистью, посмотрела на неё.

[ пост ] https://pikabu.ru/story/neveroyatnoe_vezenie_6592455

Ясным, свежим, весенним пятничным утром, когда у нормального человека только-только рождаются планы выходных, Эдик пришёл в офис раньше всех. Вместе с охранником – в 5.30.

До начала рабочего дня было ровно три часа; но «дома», в четырнадцатиметровой комнате квартиры № 60 на углу Переславской и Героя СССР лётчика Дедушкина – находиться он больше не мог.

Надо было что-то делать!

Эдик заварил кофе и сел за свой рабочий стол – на чистом листе бумаги, ручкой, он пытался понять: что именно его не утраивает в долгожданной комнате в Московском районе.

Во вторник, сразу после переезда и вноса вещей Эдик понял: ему рады здесь не все. По рыжей Персиковой морде.

«Подумаешь, какая цаца! Кот» - опрометчиво решил он и стал разбирать полосатый диван.

«Наконец-то, высплюсь! Встану в семь! Или нет – даже в семь тридцать, здесь же рядом. Прощай электричка…» - радостно раскладывал диванчик Эдик.

Вдруг из дивана выпала синяя потрёпанная тетрадь и Эдик с любопытством открыл её:

«Сегодня ночью опять приходила Тварь.

Он так смотрит мне в глаза! Я боюсь спать… эти глаза…» - выхватил Эдик какую-то строчку и с содроганием перевернул страницу исписанную мелким, убористым почерком: «Ведьма сказала мне - «Быть беде…», «Она не даёт мне есть…», «Бежать! Бежать! Куда?! Я отдал ей всё…».

«Херня какая-то! Хоррор-роман от нехер делать… И бывают же такие придурки – пишут», - захлопнул Эдик синий бред, - «Романист чокнутый».

И - забуцнул тетрадку под диванчик.

Раскинувшись на диванчике Эдик смотрел в потолок на трёхрожковую люстру и почти дремал, но вдруг, за стеной, горячо, басом заговорила Мария Ивановна.

«С котом что ли?», - подумал оживившийся Эдик и стал вслушиваться.

- И вот, я стою за этой грымзой в аптеке … А кассирша мне и говорит … Наглая!

«По телефону…», - успокоительно решил Эдик, но за стеной сказали:

- Ты только посмотри на эти петли…

«Не по телефону! И уже почти двенадцать… К ней кто-то пришёл может? Да, ну как… В окно?», - приподнялся на локте встревоженный Эдик, и решил - «Пойду, спрошу – может ей помощь нужна».

- Заходите, Эдик, - миролюбиво пробасила Мария Ивановна после стука.

Ничего ужасного в её комнате не происходило: Мария Ивановна сидела в кресле, на подлокотнике лежало вязание. Персик сидел на комоде – в засаде что ли и не мигая, с ненавистью смотрел на Эдика.

- Мария Ивановна, у вас всё хорошо?

- Да! Вам не спится? Это от впечатлений – новое место. Я вот с ангелом своим говорю… Знаете Эдик, в тонком мире, у каждого из нас есть ангел-хранитель…

«Она тронулась!», - догадался Эдик и спешно вышел, безобидно пожелав спокойной ночи. Всем. Особенно Персику.

Посвятив ангела во все подробности старушечьего дня, часам к двум ночи, Мария Ивановна, наконец, затихла.

«Неужели! Сука старая…», - с наслаждением подумал Эдик, но – ненадолго. Через несколько минут с комода прыгнула туша Персика и:

- Хррр-рррр, хррр-рррр! - зарычали за стеной.

Эдик никогда не думал, что из тщедушного тела маленькой интеллигентной старушки может выходить столько звука; мало того, в прихожей началась возня.

Кто-то тащил куда-то что-то.

«Персик падла!», - с ненавистью подумал не выспавшийся, но ещё добрый Эдик.

(В детстве у Эдика был кот. Бублик. Тёплый, толстый, чёрно-белый. Эдик любил с ним возиться и даже - вместе спал, на тахте. Когда Бублика сбила машина, Эдик, уже взрослый мальчик, горько плакал.

И в целом, к зверушкам, Эдик относился хорошо.)

В шесть часов задремавшего Эдика разбудили сигналы радио включённого на всю катушку – «Пип-пип-пип!» и дальше – «Славься, Отечество наше свободное».

«Господи, за что?!», - подумал Эдик-атеист.

За стеной под звуки гимна началось невообразимое движение: кто-то тяжело и прерывисто дышал, хлопал в ладоши, прыгал по скрипучему паркету, кашлял.

«Зарядку делает!», - понял Эдик, - «Зря я деньги за два месяца отдал…»

Вялый Эдик пил кофе в обществе энергичной Марии Ивановны:

- Мария Ивановна, вы мне полочку в холодильнике выделите? - миролюбиво спросил он.

Сквозь клубы «Беломора» Мария Ивановна расплылась в улыбке:

- Эдик, вся морозилка ваша и верхние две полки! Я на диете …

Обуваясь, Эдик обнаружил, что в ботинки насцали. В оба. Почти до краёв:

- Мария Ивановна! Он!! – возмущённо-громко начал Эдик.

Но тут Персик, сидевший у фотографии деда в очках с видом конвоира – распушился, выгнул спину, поднял лапу с когтями-кортиками и завыл:

- Ууууу! Иуууу!!

Мария Ивановна бросила любимую «Беломорину» и встала между Персиком и Эдиком:

- Всё хорошо! Всё хорошо! Мир! - самым спокойным басом в мире сказала она, - Вы Эдик больше так не делайте, Персик впечатлительный, обидится ещё… Ну - написал, ну, бывает. Это он меня к вам ревнует… Осторожно, без резких движений, уходите пока я здесь стою…

Закрывая двери, в обосцанных ботинках, Эдик услышал:

- Хорошего вам дня!

День не задался – до открытия обувного магазина весь офис задыхался и ржал над Эдиком:

- Фу! Чем так воняет? – спросил Наталья Петровна, - До тошноты!

- Котиной! От Эдика, - съехидничала Наташка-секретарша, - Он квартиру с кошаком снял…

- А я люблю котиков, - мягким голосом сказала красивая Катя.

Эдик с благодарностью посмотрел на неё.

(На Катю можно было смотреть вечно: тоненькая, аккуратная, выдержанная – она была самым милым человеком в офисе. На светлые богатые волосы, сколотые шпильками-булавками, на маленькие ушки и трогательный девичий затылок.

Катя всегда-всегда носила платья – никаких джинсов и юбок-блузок.

Да, платья! Нормальной длины и безо всяких выкрутасов и пошлостей. А ещё от Кати дивно пахло – синими цветами-колокольчиками, запах был тонкий, не навязчивый, и, на несколько секунд, застывал облачком в воздухе.

О такой женщине, в свои двадцать шесть, Эдик не смел даже мечтать. Катя была чужой красивой женой – утром, на впечатляющем внедорожнике, её привозил к офису старый, обрюзгжий муж. Вечером, у крыльца же, встречал денщик-водитель, с совершенно бандитской мордой.

Никаких шансов!

Обращаясь к Кате, по любому, пустяковому поводу Эдик терялся и баранел – зачарованно смотрел в ласковые голубые глаза и вдыхал тонкий аромат синих колокольчиков. И - всё.

Случайно оказавшись с Катей наедине, в лифте, пару месяцев назад, Эдик непроизвольно подумал - «Вот если бы…» и от этой мысли зазвенело в ушах, застучало метрономом сердце и стала пьяняще-страшно.

«Никаких шансов!»)

Потом Эдик сбегал в обувной и купил новые ботинки – почти на последние деньги:

«Ничего! Мне на проезд не надо. Продуктов куплю – готовить буду. Сам! А там зарплата…», - подумал хозяйственное Эдик.

Вечером, с пакетом круп, картошки и огромной, почти трёхкилограммовой курицей, Эдик пришёл домой.

В новых ботинках.

В прихожей, в засаде, с видом льва, сидел огромный Персик. Шерсть на загривке была вспушена, уши прижаты – миротворца Марии Ивановны не наблюдалась.

«Тварь!», - не совсем смело подумал Эдик, поставил на пол пакет, и чтобы сгладить ситуацию, громко сказал:

- Мария Ивановна! Вы дома?

В кухонных облаках дыма что-то шевельнулось, брякнуло – и отвлекло Эдика от немигающих глаз кота.

Персик, рыжей тушистой молнией пролетел Т – образную прихожую, и выхватив из пакета курицу, рысью, с рычанием потащил её к себе. В логово, на комод.

Эдик сделал догоняющее движение, но крохотная стальная рука бывшей Дюймовочки его остановила:

- Эдик! Вы что! Я здесь… - умиротворяющим басом сказала вышедшая из дымовой засады Мария Ивановна, - Не надо, он же зверь. Хищник! Максим Иванович, покойничек, у его папаши Апельсина осетра хотел забрать; так знаете, если бы не доктор Жилин, тоже покойничек, руку бы не спасли… А так – семь швов и кость почти не задета…

Потрясённый Эдик смотрел на Персика на комоде: он рвал охлаждённую курицу зубами и урчал, Мария Ивановна же убаюкивала басом:

- Вы так больше, Эдик, не делайте! Не надо приносить домой животный белок… Я понимаю, вы мужчина, мясоед… У меня некоторые мужья тоже мясо ели. Сначала… Поешьте днем где-нибудь, вне дома! А потом покурите или пожуйте что-нибудь пахучее. Может он не унюхает…

«Бред какой-то! Ведьма старая…», - успокаиваясь от размеренного бубнения решил он, а вслух спросил:

- А как же вы едите, Мария Ивановна? И что?

- Я, милый мой Эдик, вегетарианка. Лет тридцать, не меньше! Если бы вы знали - как вредно мясо! Я в 1979 году отравилась шашлыками, на Кавказе. Меня ели-ели спасли…

«Сварю кашки или пожарю картошечки», - совершенно успокоившись стал думать голодный Эдик под эмоциональный рассказ бабули о несостоявшейся смерти от мяса:

- Мария Ивановна, а где у вас кастрюли-сковородки? - спросил Эдик, вынув не тронутые котом продукты из пакета.

- А вот здесь самое важное! – перешла от почти клинической смерти себя в 1979 году в настоящее Мария Ивановна, - Я сыроед! Эдик, если бы вы знали – как это полезно… - с жаром начала она лекцию.

- И гречку сырую что ли едите? – потрясённо перебил её Эдик.

Бывшая Мальвина просто подпрыгнула от радости – свободные уши:

- Да! Да! И ещё раз – да! Сырые крупы, понимаете Эдик, это энергия природы в чистом виде. Просто концентрат энергии! Если залить водой на ночь…

- Извините, можно мне кастрюльку? Или сковородочку?

Прерванная актриса обиженно пробасила:

- Зачем? У меня плита всё равно не работает! С 1981 года, по-моему, я тогда да, точно, за Колей замужем была. У него ещё язва открылась, от неё и помер бедняжечка… Да - с 1981 года! – и торжествующе посмотрела на Эдика.

Этой ночью голодный Эдик не только слушал беседы с ангелом-хранителем, чудовищный храп и прыжки-падения Персиковой туши, но и защищал свою честь и достоинство.

Сытый Эдиковой курицей Персик впал в крайнее любопытство – где вчерашние ботинки? После тщательного и шумного обыска квартиры он понял – у Эдика.

И - стал ломиться в закрытую спальню, используя всё данное природой: когти-кортики, угрожающий вой и двенадцатикилограммовую тушу.

Эдик, подпёр двери тумбочкой (вдруг замок не выдержит), выглянул с балкона – второй этаж, газончик и мужественно слушал вой и царапанье до освободительных слов «Славься, Отечество наше свободное».

Утром, заботливо провожаемый на работу укротительницей Персиков Марией Ивановной, Эдик неожиданно спросил:

- Мария Ивановна, а где сейчас Вася из Тольятти? Парикмахер? Вы о нём что-то знаете?

- Васенька?! – Мария Ивановна расцвела, - Конечно! Так в монастырь ушёл он … Сказал мне - «Хочу покоя…».

- А с Женей из Ростова что? С программистом? – почитал Эдик на обоях.

Мария Ивановна помрачнела:

- А вот с Женечкой беда! В клинике он! Я сама «Скорую» вызывала. Прямо отсюда и увезли. В отделение пограничных состояний…

«Интересно, чей это дневник под моим диваном? Женин или Васин?», - думал Эдик, спускаясь со второго этажа.

В ночь с четверга на пятницу Персик сломал дверной замок и почти отодвинул тумбочку.

Не дожидаясь гимна, зарядки и рассвета – Эдик ушёл в офис.

Хам, старый пердун и просто - начальник отдела продаж Иван Адамович неожиданно объявил планёрку.

В пятницу!

Противная-препротивная сплетница-секретарша Наташка обошла всех с одинаковой новостью:

- В полдесятого к шефу в кабинет.

Задавленный собственными мыслями менеджер по продажам Эдик занял самое скверное место за круглым совещательным столом – напротив Ивана Адамовича. Остальные места, не под ясными очами начальника, были уже расхапаны.

«А, мне теперь всё равно!» - стал думать Эдик чтобы успокоиться.

Безысходно!

Иван Адамович строго оглядел свой коллектив – все ли? И убедившись, что от планёрки никто не скрылся, начал:

- Коллеги! Совет директоров требует направить двух менеджеров нашего отделения в командировку. С целью передачи опыта. На три месяца. В Архангельск, в убыточный офис. Отъезд – сегодня ночью. Суточные, квартирные и компенсация проезда. Сперва спрошу по-хорошему: есть желающие?

Эдик, на которого лично и призывно смотрел старый пердун Иван Адамович, понял: это шанс!

- Есть! – голосом камикадзе-самоубийцы твёрдо сказал Эдик, - Я!

Наталья Петровна, ровесница мамы Эдика, самый плохой продажник и очень хороший человек, испуганно толкнула его локтем:

- Молчи! Ты знаешь где Архангельск? Идиот …

Но, Эдика было не остановить:

- Да! Я поеду!

Восемнадцать пар менеджерских глаз с ужасом смотрели на Эдика. Девятнадцатая, начальничья пара, смотрела удовлетворённо – «Одна жертва найдена!».

- Молодец Эдик! – вслух произнёс начальник, - Я всегда знал.

Что именно знал – он не уточнил: не придумал. И, просто продолжил:

- Значит так! Для остальных поясняю: поездка в Архангельск - это карьерный трамплин. Я не вечен кхе-кхе…и мы будем расширяться… Совет директоров рассмотрит только кандидатуры из командированных.

(Желающих уехать сегодня в холодный Архангельск упорно не было.

И опьяняющие карьерные перспективы – никого не манили.)

Тогда Иван Адамович добавил:

- Эдику и второму поехавшему менеджеру + 50 % к окладу на время командировки, - и с ненавистью принялся смотреть на каждого по очереди.

Совершенно неожиданно, из спокойного угла, не простреливаемого ясными очами начальника, откликнулась красивая Катя:

- Я поеду вместе с Эдиком, - сказала она голосом человека проплакавшего всю ночь.

- Как ты? – опешил старый пердун, хам и просто начальник, - Тебе-то зачем?

- А я развожусь, - уверенно-спокойно сказала Катя и улыбнулась, - Мне теперь надо на жизнь зарабатывать.

И Эдик, впервые за три дня, искренне улыбнулся.

Невероятное везение!

Отвратительным ранне-весенним утром, когда по серости неба и нудности дождя становится ясно – это на весь день; в мерзкий понедельник, когда между мыслями о самоубийстве и работе люди всё-таки выбирают работу, Эдик шёл в офис.

Прикрывшись зонтом он мстительно думал о том, что ноги уже совсем мокрые, а левое плечо - ещё частично.

«Заболею!»

Женщины и мужчины вокруг Эдика, судя по лицам, думали тоже самое.

В конце коротенькой Переславской улицы, мелкое существо в красном плаще-палатке с капюшоном совершало немыслимые для семи утра действия – клеило объявления. На всё что видело – на выездные ворота гаража, на сарай - склад обуви, на фонарный столб.

«Наверное, девочка» - подумал Эдик, чтобы о чём-то подумать, - «Интересно, а как её родители пустили? В дождь?».

И, поравнявшись со столбом, прочитал объявление – крупным, дрыбающим почерком, на тетрадном листе:

«Объявление!!!

Сдам комнату в квартире хорошему человеку.

Надолго, но лучше - порядочному мужчине.

Цена 7000 в месяц – и всё!

Звонить Марии Ивановне + 999999999 в любое время с 10 до 20».

Что больше впечатлило Эдика – рукописность объявления, расклейка в дождь или слова «и всё!» - он не знал, но комнату у работы он искал давно.

Эдик ободрал со столба листочек, и на всякий случай – все попутные, - «Остальные сами отвалятся» - подумал он и вошёл в офис. Трудиться.

К одиннадцати часам, когда левое плечо подсохло, мокрые ботинки прогрелись до среднеофисной температуры, а Эдик под благотворным влиянием трёх кофе вышел из понедельниковой депрессии, объявление-комочек на столе окончательно слиплось. Превратившись в отличный снаряд для стрельбы из трубочки по коллегам.

С трудом расшифровав номер таинственной Марии Ивановны Эдик выкинул его в корзину и решил - звонить.

О комнате в Московском районе Эдик мечтал ежедневно – полтора часа утром и полтора часа вечером. Пять дней в неделю, по дороге на работу и обратно.

В выходные, выспавшись, он начинал мечтать по-крупному: о квартире в Московском районе. Из Эдикова пригорода квартира в Московском районе грезилась особняком.

Снять квартиру с окладом менеджера по продажам и не умереть от голода и лишений – было фантастикой чистой воды, Эдик это знал наверняка. Даже комната - и та была чудом.

«7000?!» - думал Эдик, набирая номер – «Или это встроенный шкаф, или на чердаке – без отопления, или там клопы, таджики и нет воды, или…».

Но тут вызывающие гудки в трубке и Эдиковы мысли о клопах и таджиках прервали ответом:

- Да! – сказал из трубки густой бас.

- Добрый день, - заискивающе начал Эдик, - Мне бы Марию Ивановну. Я по объявлению, по поводу комнаты…

- Мария Ивановна у аппарата, - ответил басовитый мужик в трубке более любезно, - Говорите, я вас слушаю!

- Я комнатой интересуюсь, снять. Надолго!

Басовитый голос задал неожиданный вопрос:

- Вы мужчина?

Эдик забыл всё, что хотел спросить – залог, загадочное «и всё!», таджики, мебель и даже клопы и неуверенно ответил:

- Да. Я – Эдуард.

- Приличный?

Эдик посмотрел в овальное кабинетное зеркало на своё отражение:

- Да.

- Тогда слушайте: комната хорошая – 14 метров, с балконом. Мебель. Залог три тысячи и за месяц вперёд, в остальной квартире живём мы. Второй этаж. Угол Переславской и лётчика Дедушкина…

Каждое слово басовитой Марии Ивановны было Эдику бальзамом на душу - рядом, дёшево, балкон! Не вынеся перечислений будущих благ, он нелюбезно прервал её:

- А когда можно смотреть? Сегодня?!

Мария Ивановна запнулась, пошуршала бумагой (или чем?) и твёрдо сказала:

- Сегодня: нельзя – полнолуние. Примета очень плохая. Завтра в 6.41 луна рухнет, вот в 6.42 и приходите смотреть.

Ровно в 6.42 утра, если верить наручным часам и мобильному телефону, Эдик звонил в квартиру № 60 на углу Переславской и Героя СССР лётчика Дедушкина.

Звонил и думал приятное – «Окна-то во двор».

Хорошую входную дверь – не квартира, а сейф, открыла маааленькая пепельноволосая старушка в детском спортивном костюме: на узенькой груди бабушки улыбался Микки Маус, и радостным басом сказала:

- Здравствуйте Эдик! Заходите, мы вас ждём.

И Эдик шагнул в Т-образную прихожую.

Через сорок пять минут Эдик заваривал кофе в офисе продаж и, пользуясь отсутствием коллег, пытался переварить увиденное.

Вот повезло-то!

Крохотная, семидесятилетняя Мария Ивановна, взяла залог и дала честное благородное слово (и ключи) от прекрасной комнаты с полосатым диваном, балконом - рядом с Эдиковой работой.

В замечательном Московском районе.

И вообще – Эдик вечером переезжает!

Т - образная прихожая в двухкомнатной квартире целиком состояла из фотографий - от потолка до пола. Зелёненькие обойчики были увешаны ими по тематике: справа от входа – сама Мария Ивановна, в роли Мальвины, Дюймовочки, лисичек-белочек и бантастых девочек.

Слева от входа – мужья Марии Ивановны: актёры-художники и просто любители миниатюрных актрис. Все до единого – покойные. Вдоветь Мария Ивановна привыкла.

Длинную стену напротив входной двери делили портреты двух видов.

На одной были коты Марии Ивановны – рыжие, мордатые, наглые. Портреты котов были подписаны прямо на обоях – видимо, Мария Ивановна уже путалась в покойных любимцах – «Кот Батон», «Кот Апельсин» и т.д.

Крупным дрыбающим почерком.

И – квартиранты.

Тоже с подписями: «Вася из Тольятти. Парикмахер», «Женя из Ростова. Программист» и т.д. и т.п.

Кроме своей будущей великолепной комнаты Эдик мимолётно был в ванне и туалете – убедиться в наличии.

И - в квадратной кухне.

В кухне висела густая дымовая завеса – Мария Ивановна не только курила «Беломор», но и пропагандировала курение:

- Здесь Эдик, вы можете курить, - сказала она любезно, - Сколько угодно! Вы же курите?

- Конечно, - неуверенно ответил Эдик, надеясь, что ему выделят полочку в древнем холодильнике «Минск», - Курю. Иногда.

- И напрасно! – густым басом пропела Мария Ивановна, - Я-то дура, до сорока не курила: голос берегла и боялась. Всего. Рака и что курящую меня никто не полюбит. А потом закурила - и ещё четыре раза выходила замуж! Евгений Петрович или кто это? А, Максим Иванович… Или Коля? Ну неважно уже – он говорил мне, что курение придаёт женщине таинственность…

В свою комнату Мария Ивановна Эдика не пригласила, пояснив:

- Там Персик спит! Давайте, Эдик, отложим знакомство до вечера – он такой впечатлительный.

Эдик, посмотревший на предков Персика на фотографиях, абсолютно не возражал.

Кот, да и кот.

И боялся опоздать на работу – а экскурсия у фотографий никак не кончалась. Мария Ивановна эмоционально, с большой теплотой очень хотела успеть рассказать прямо сейчас хоть что-то о каждом из близких людей – мужей, квартирантов и котов.

Всех она любила с одинаковой силой.

- Я с удовольствием выслушаю вас, Мария Ивановна! Вечером, - торопливо сказал Эдик, когда подробности любви к овсянке с сухофруктами кота Батона, мужа-портретиста № 6 или кого-то из парней-квартирантов заполнили весь его мозг, - Боюсь опоздать на работу…

- А кем вы работаете? – заинтересованно спросила Мария Ивановна с тревожными нотками в басе.

- Заместителем начальника отдела продаж, - возвеличил себя Эдик, и чтобы подчеркнуть платёжеспособность добавил, - Я готов заплатить за два, нет, за три месяца вперёд!

- О! – приятно удивилась пожилая Мальвина, - Да нам с Персичком много не надо. Мы комнату сдаём от скуки, и чтобы не бояться… С удовольствием!

И - дала Эдику ключи.

Легковое такси привезло Эдиковы коробки и сумки к парадному. Дюймовочковидная Мария Ивановна вышла помогать вносить вещи:

- Боже мой, у вас столько книг! – сказала она басом, пугая таксиста, - Давайте я что-то понесу, Эдик.

Не зная, что дать «понести» старушке с Микки Маусом на детском костюме, Эдик попросил:

- Придержите, пожалуйста, двери, - и пожалел. Сил на подъездную дверь у Марии Ивановны не было.

В Т- образной прихожей, при электрическом свете, среди галереи покойных и выбывших любимцев Марии Ивановны, Эдик увидел Персика.

И – испугался.

Рыжий, обыкновенный рыжий кот, размером с крупную овчарку, с хвостом-удавом, стоял между портретом Васи из Тольятти и кота Апельсина. И - в упор, неласково, смотрел на Эдика. Глазами - зелёными сливами, не меньше.

- Ого! – сказал Эдик и уронил сумку-баул.

- Маауу, - хамским прокуренным голосом сказал кот.

- Это Персик, - сказала Мария Ивановна и улыбнулась, - Будьте знакомы, Эдик!

Голова болела дико.

Вся.

Особенно волосы и уши.

А при открытии глаз – вспыхивали фейерверки.

Над Васиным диваном склонилась Владочка-дочка:

- Папа - ты скот, да? Сдыхаешь? – спросила она и погладила Васю по щеке, - Не сдыхай, пап, я плакать буду…

- Владочка, - пересохшим голосом попросил умирающий Вася ребёнка, - Подай папке воды…

Выпив из кружечки с лошадкой воды Вася сел.

«В прихожей - значит они ещё не спали… Сначала был боулинг, вроде… Потом – бар; Сидоров стриптиз всё обещал… Интересно, где я штаны облил?».

Вспомнив только отзывчивого таксиста, который не только завёл его в лифт, но и проследил за запуском в квартиру, Вася с сожалением поднялся.

Как бы дожить скорее этот день! И - поплёлся в кухню.

Вся семья была в сборе: тёща, Мария Ивановна – допивала кофе, жеманно отставив мизинец с великосветскостью; Владочка - страдала над тарелкой на высоком детском стульчике; Танька-жена, в обрыданных глазах, с ненавистью мешала в кастрюле венчиком.

И только кошка Плюшка – ничего не делала.

По выражению самых родных лиц Вася понял – ему не рады.

И ещё: надо извиняться. И есть за что!

И - начал:

- Прости меня, Танечка!

- Простите меня, Мария Ивановна!

- Владочка, девочка – прости папку!

Потом подумал и добавил:

- И ты меня, Плюшка, прости!

Злобная обрыданная Танька ещё быстрее застучала венчиком:

- Шут гороховый!

Мария же Ивановна, тридцать лет прожившая в браке с Таниным отцом – антиангелом, неожиданно растрогалась:

- Плохо тебе, Васенька?! Колбасит со вчерашнего? Ну-ну, главное ты осознал…

- Осознал, мама, - подавляя приступы тошноты сказал Вася и даже попытался кивнуть в знак осознания, но не смог – побежал в туалет, блевать.

- Господи, как мучается мужик! – истерично-сочувствующе сказала Мария Ивановна для зрителей: дочери, внучки и кошки.

(Пользуясь обилием свободного времени тёща посещала театральную студию «Образ» для талантливых подростков при детской комнате полиции. Где играла главные и характерные роли: ведьм и цариц – с одинаковым успехом).

И театрально-императорским жестом приказала:

- Таня, налей ему похмелиться, помрёт…

- Мама, тебе вчера мало было?

- Танечка, сдохнет ведь, нового искать будешь… Знаешь сколько народу сдохло, вовремя не похмелившись? Вон твой дядя, мой брат, два года назад …- предалась воспоминаниям Мария Ивановна.

Внучка-Владочка заинтересовалась:

- Бабушка-бабушка! Это дед моего братика Матвея, что в гробе лежал синенький такой?

- Нет, Владочка, - заторопилась Таня, - Это другой дед, незнакомый! У Матвейки дед просто так, со скуки, помер, - и торжествующе посмотрела на мать, - Иди Владочка к себе в комнату, мультики включи, я какао и блинчики туда принесу.

Проблевавшийся, с лицом цвета бледной поганки Вася, безучастно глядя на бездельницу-Плюшку твердил:

- Простите, простите, простите…

- Нету у тебя сердца, Танька! Льдина в груди, - из образа ведьмы ляпнула Мария Ивановна.

И - пошла в свою спальню, сделав напоследок Васе тайный, махающий жест пальцами правой руки.

«Зовёт что ли?», - подумал почти умерший Вася, «Да, к себе в комнату…».

Вслед за Васей, крадучись, пошла любопытная Плюшка.

- Этот коньяк я для врача приготовила, - сказала Мария Ивановна, закрывая двери с видом соучастницы, - На взятку. Но, ты же Вася, важнее…

И неумело отвернула пробку на бутылке.

Вася, содрогнулся от запаха коньячных спиртов, поплывших из рюмки и бутылки по тёщиной комнате.

Этот запах слышали только двое: он и восприимчивая кошка Плюшка. Васе даже показалось что он видит запах.

Дрожащей рукой он поднёс рюмку ко рту и остановился.

Не известно почему!

Мария Ивановна ободряюще подтолкнула Васину руку с рюмкой под локоть:

- Выпей, Васёк, выпей! Надо! А то не отпустит…

Вася одним глотком влил коньяк в горло. И затих, прислушиваясь к ощущениям – внутри груди разливалось блаженное тепло; он чувствовал, как струйки коньяка текли по воспалённым внутренностям. И - обезболивали. Частично.

В правом ухе перестало звенеть, а в левом – нет, наоборот, усилилось.

- Ну как?! Полегчало? – участливо спросила тёща.

Вася опомнился:

- Нет, как-то не очень…

- Тогда, Василёк, выпей вторую, не помирать же, - сказала Мария Ивановна и налила. Вторую, до краёв.

Вася поднёс рюмку ко рту, выдохнул и – шахнул.

«Оооо!», - приятно подумалось ему, - «Пошла, милая».

Тошнота внутри Васи разом прошла, голова стала свежей – как никогда, свет в окне стал ярче.

А тёща – милее.

Третью Вася налил сам – праздник же: Прощёное воскресенье.

Поправившийся от верной смерти Вася зашёл на кухню; Таня, наваяв гору румяных блинов, завтракала.

В обществе улыбающейся Плюшки, варенья и сметаны.

- Правильно! Молодец! Умница! - с выразительным раздражением сказал Вася супруге, - Сначала в фитнесы-йоги ходим, абонементы за мужнины деньги покупаем. Худеем! Потом блины стопками жрём…

Плюшка почувствовала запах скандала, прижала уши и направилась в шкаф – скрываться.

- Васька! – с вызовом сказал Таня и отставила тарелку, - По-хорошему, последний раз прошу: не начинай… Хоть одни выходные дай прожить без скандала!

- Ах я значит, сука, начинаю?!

Через час приехала полиция.

По многочисленным просьбам Марии Ивановны.

Прощёное воскресенье удалось…

Однажды мне встретится безумец.

Нет-нет, не обыкновенный придурок!

И не диагностированный шизофреник, которого общество заботливо лишило дееспособности.

Настоящий Безумец!

Истинный носитель мании величия или биполярник в период эйфории.

Совершенно случайно.

И, усмотрев во мне шанс (заработать/прославиться), предложит издать рассказы.

В отличие от предшественников он будет убедителен (эйфория же!) и посулит куш: не три, не пять, а - 7 рублей 50 копеек с экземпляра единовременно. И эфемерные роялти - потом, при неизбежно удачной продаже (эйфория же!) пробного тиража. В три тысячи штук.

Я, под давлением обстоятельств (дыры и дырищи в бюджете повара ленинградского обыкновенного), а особенно под впечатлением от умножения 7 р. 50 к. на 3000 шт. – соглашусь. Авантюры – моя большая многолетняя страсть!

И возьму у Миши полагающийся мне недельный отпуск (с оплатой) и брошусь приводить товар (рассказы) в товарный вид: дописывать финалы к недописанному, вспоминать сетевые ники/псевдонимы в хронологии скрываемости под ними и, даже, смело просмотрю содержимое папки с названием «Свалка».

(В ней я много лет сохраняла токсичные отходы графоманской деятельности.)

Безумец-эйфорик содрогнётся от количества опусов – я сама едва пережила отрытое обилие, но прочитать не сможет – будет крайне занят. Для этих целей найдётся наёмный специалист – педагог-русица на пенсии.

Занятная будет бабка! Высохшая от неразделённой любви к великому и могучему и, за копейки, стреляющая знаками препинания как пулемёт.

И вот, вычитав бабкой мои опусы до дыр (от первоначального текста остались только названия, и то – не везде) и нарисовав руками начинающего иллюстратора (студент за пятьсот рублей) мягкую обложку: няшный кот на светло-зелёненьком поле, Безумец меня издаст.

В подвальной типографии где-нибудь на Петроградке.

На жёлтенькой дешёвенькой бумаге, в двести страниц. Карманным форматом 100 на 140.

Пять положенных мне авторских экземпляров привезёт домой гордая Алиса. Мне-то некогда – я работаю; не только всё светлое время суток, но и во все полторы руки.

Наконец-то!

Мы радостно решим раздарить их близким людям в знак особого расположения. Но вскоре выяснится, что все близкие люди, которым можно честно сказать:

- Это моя книга! – не читают.

Не по-русски, не вообще. Не, тем более, рассказов.

Потому что, это наш кот. Мышаня.

И пять авторских экземпляров займут почётное место – кухонный подоконник.

Там у нас хранятся все имеющиеся ценности, в жестяной коробке из-под печенья: полторы пары золотых серёжек, чудом избежавших ломбарда, конвертик с наличностью и кот Мышаня (он вне коробки, на коврике, связанном в стиле пэчворк – любуется воронами на берёзе).

Часть тиража с няшным котей на светло-зелёненьком поле Безумцу-агенту удастся (эйфория же!) впарить на реализацию какой-нибудь книготорговой сети – вроде «Буквоеда» (я других в Питере не знаю).

За откровенно сумасшедшие деньги - 399 рублей (см. Маркетинг – Стратегия не круглых цен).

И вот, непременно в дождливый день (я удивительно везуча), газель с книгами подъезжает к заднему крыльцу магазина:

- Эй! Кто тавар прымэт? – кричит грузчик-неславянин с накладными в недра магазина.

Субтильная девочка-студентка (по чину помощник администратора) с сожалением, наконец, выходит из подсобки:

- Чё кричать-то? Я приму…

- Вот книги… Эти каробки вам и те тожэ.

- Вижу, что не бриллианты…

После постановки на накладную печати магазина вспыхивает скандальчик. На тему – кто будет снимать коробки с машины и нести в склад.

Горячий кавказский джигит-водитель наслушавшись от помощника администратора (с княжеской короной на гербе) колкостей бросает книгосодержащие коробки на магазинное крыльцо.

И - мимо. В лужищу.

Я удивительно везуча: две из трёх моих коробок смачно плюхаются.

- Господи! – с придыханием атеиста произносит будущий администратор, - Козёл какой! Горный …

И ломая потрясающие ногти и кляня все народности Кавказа она втаскивает коробки в склад. Все; но мои, лужные, идут последними – мокрые же.

Потом у неё заканчивается смена, а сменщик – опаздывает на полчаса. К его приезду она уже пребывает в бешенстве:

- … и там ещё книги пришли. В складе. Разберись! – яростно кричит обладательница сломанных ногтей и гордо покидает ненавистную работу.

Сменщик, тоже студент, но ещё в самом начале книжной карьеры (не помощник администратора), хочет всё сразу: курить, есть и домой, на диван, в коммуналочку - только не работать.

Поэтому приходит в склад и мокрым кроссовком пинает коробки:

- За*бало! Всё за*бало! На! На!

(Повторяюсь, я удивительно везуча – из трёх привезенных авторов бацают именно мои коробки.)

Согнав злость, он таки вспарывает коробочное брюхо и с ненавистью швыряет книги в доставочную тележку. Фантастику и детективы маститой авторши в твёрдом переплёте он кладёт, а бросает только …

Я удивительно везуча!

Фантастику, детективы и мою зелёненькую хрень ввозят в помещение для этикетирования; и тут обнаруживается неприятное: девица с обломанными ногтями засунула накладные с ценой в … Неизвестно куда.

Студент, в самом начале книжной карьеры, вознаграждает себя за пережитое – ест, курит, снова ест и опять курит. Почти до конца смены.

Потом решается на труд – позвонить будущему администратору и узнать: где накладные?

Девица злонамеренно не снимает трубку.

Сытый и накурившийся, в высохших кроссовках, за час до конца смены, он идёт к начальнице. Заведующей магазина.

Бабуля-заведующая, занята любимым делом - прохаживается между стеллажами «Религия» и «Точные науки». Мееедленно!

Именно здесь меньше всего покупателей – тишина, покой. Изредка она берёт в руки Коран, чтобы прочесть какой-нибудь любимый аят или «Иллюстрированную оптику» - чтобы насладиться картинками.

- Елена Владимировна! Что мне делать? – балбесно спрашивает парень-студент в высохших кроссовках.

- Боже! Женя! Ты зачем так кричишь? – пугается Елена Владимировна, на Женино счастье читавшая аят о терпении, - Что опять?

- Там книги пришли, а Машка накладную… И телефон, зараза, не снимает, а я хочу прошлёпать до конца смены, а то завтра будет Катя и она немощная, а больше некому. Только вы… - несёт чушь Женя.

Елена Владимировна сорок лет торгует книгами: именно она победила в 1979 году в областном соревновании по продаже бестселлера «Целина» (шедшего в качестве нагрузки к «Трём мушкетёрам»). А поэтому она не только понимает балбеса-Женю, но и спокойно говорит:

- Неси, Женя, всех по одной – разберёмся.

И Женя приносит – фантастику, детектив и меня в светло-зелёненькой обложке.

Цены на фантастику и детектив Елена Владимировна угадывает с прозорливостью Ванги, а по мне – сомневается; берёт в руки, щупает дешёвенькую бумагу, с пониманием смотрит на студенческого кота на обложке:

- А эту, Жень, прошлёпай по 399, а там посмотрим, - наконец диагностирует она.

Радостный Женя шлёпает всё как велено и даже успевает расставить – фантастику к фантастике, маститую детективщицу – на свой персональный стеллаж:

- А эту-то, с котом, куда? – спрашивает он Елену Владимировну за пять минут до конца смены.

Елена Владимировна снова берёт мои рассказы в руки. И, даже, смотрит оглавление. Поводив пальцем по названиям и полистав жёлтенькие странички с берущейся типографской краской – не может вынести вердикт. И дипломатично говорит:

- А эту ставь в С99. Если что – Катя переставит.

С99 - это что-то вроде «папки непонятных дел», но - в книжном бизнесе. Туда ставят всё, чему затруднительно поставить скороспелый диагноз.

И вот, я ночую в С99. Вокруг меня уважаемые соседи - «Современные угрозы цивилизации», «1000 правил скандала» и «Маркетинг в геодезии и метеорологии».

Здесь тихо не только ночью, но и днём, во время работы магазина. Не то что покупатели, но даже клининг-леди Зухра сюда не заходят. С99 – это магазинная партизанская глушь - пуща, без системы координат.

(На покупательской схеме магазина аппендикс разделов С99 вообще забыли нарисовать. Совсем.)

Мой няшный кот на светло-зелёненькой обложке не скучает – ему досталось дивное место в самом верхнем углу, с видом на виллу паучковой семьи.

Через положенный срок в магазине наступает инвентаризация.

И - уценка.

Няшный кот, сдружившийся с паучихой и паучатами, насильно переселяется в раздел «Распродажа». Где неудавшиеся бестселлеры идут по 149 рублей за штуку. Вне зависимости от тематики. С соседями мне опять везёт - «Прибыльное разведение рыбы», «Полы в вашей квартире», «Навсегда: избавиться от целлюлита» и «Защита молитвами в современном обществе» - очень достойные экземпляры!

А ещё тут полным-полно покупателей!

Особенно, если в соседнем медучилище № 9 - необязательные лекции или на улице дождь, или долго ждать автобуса на Сестрорецк.

И Зухра - каждый день, с тряпкой.

Няшного кота на светло-зелёненькой обложке берут потискать в день десятки рук (молодец иллюстратор!). Они листают дешёвенькие страницы и с сожалением смотрят на пальцы в типографской краске:

- Тань! Смотри-ка!

- Я уж видала… Ничего так! Сфотографируй обложку чтоб не забыть. Я эту Лёлю читала на каком-то ресурсе.

- Может купить? Ехать-то больше часа…

- Да ты что, миллионер? 149 рублей! Найдёшь так, в телефоне…

И вот, к новой инвентаризации и уценке, продано пять экземпляров. Не больше.

Светло-зелёненькой книжке рассказов достаётся новый стеллаж «Ликвидация»: там несостоявшиеся бестселлеры пытаются продать сначала за 49 рублей, потом - за 39, и уже совсем отчаянно – по 19.

Соседи здесь разношёрстные - «Стихи о любви к Родине», «Нормы расхода топлива и смазочных материалов», «Справочник по отоплению и вентиляции» и «Сорняки Московской области».

Балбес Женя даёт коту великолепный шанс – ставит на сорока девяти рублёвый стеллаж. И это полностью лишает светло-зелёненькую книжечку будущего.

Всё из-за близости ларька «Пирожки» и сорокаминутных перерывов в медучилище № 9!

Будущие медсёстры, а особенно - медбратья, после покупки хычина с картошкой и сыром редкой вкусности располагают сдачей. Ровно в пятьдесят рублей – как раз на духовную пищу.

И, маслеными пальцами выбирают: что-нибудь эдакое.

Долго! Все сорок минут между парами.

Через месяц жёлтенькие страницы няшного кота по вкусу и цвету неотличимы от хорошего, прожаренного хычина или чебурека. Неважно!

И вот, зелёненькая, хычиновая книжка моих рассказов под руководством ногтистой Маши переезжает в самый позорный раздел магазина – «Ликвидация, всё по 19».

В это же время у Алисиного дивана совсем, полностью и бесповоротно, отваливаются задние, хроменькие ножки (я перестали их реанимировать давно, с год, смирившись с мыслью что диванный трансплантолог из меня никакой).

Безумец-литагент, перешедший из эйфории в закономерную депрессию, наконец позвонит мне:

- Вы знаете: не пошло. Я сделал всё что мог! Но – карма (конкуренты, невезение и т.д.). Вы теперь можете сами, бесплатно, понимаете – бесплатно (!) забрать не распроданный тираж из ближайшего вам магазина. И … попробовать продать или…

- Я заберу!

И вот, после семейной вылазки с дорожными сумками (в сумерках, накануне закрытия – днём я стесняюсь забирать произведения маслом), Алисин диван обретает новые, здоровенькие ножки.

Я же говорила – я удивительно везучая!

[ пост ] https://pikabu.ru/story/stechenie_obstoyatelstv_6552331

[ пост ] https://pikabu.ru/story/stechenie_obstoyatelstv_6549865

[ пост ] https://pikabu.ru/story/stechenie_obstoyatelstv_6547332

К вечеру Васяше стало лучше; настолько, что он даже цапнул врача, пока тот ставил очередную капельницу.

Измученная Соня радостно извинялась, а врач и не сердился:

- Нормальная реакция! Я после Барсика вообще – швы накладывал, - и мазал укус на руке чем-то вонючим, - У меня - трое; Барсик трёхлапый, после аварии, какая-то сволочь сбила! Остальные обычные – дворняжные четырёхлапые, хотите, покажу фото?

Соня хотела домой, с Васяшей. Но, была очень благодарна врачу, и терпеливо посмотрела телефонные фото докторовых котов.

До конца недели Соня не пекла эклеров и кексов – пребывая в отпуске по уходу за Васяшей.

Именно в это время газета «Пенсионерская» опубликовала её объявление о знакомстве – и стали звонить соискатели.

Первой, как ни странно, позвонила женщина: старуха-конкурентка. Чтобы уличить Соню во лжи и узнать – действительно ли ей 40 + лет? Получив ответ, что ей 34 бабка смутилась и стала уточнять конверсию:

- А сколько вам позвонило достойных мужчин?

Видимо, собиралась помереть зная соотношение «годы/принцы».

Потом позвонил мужчина.

Жаждавший «романтических серьёзных отношений» в посёлке Стройматериалы необъятной области. Он долго задавал неудобные вопросы о материальном положении Сони, особенно интересуясь метражом и планировкой квартиры, иногда, правда, переходя к своей жениховской ценности.

Соню коробило.

Но, после звонка со скрытого номера, Соня больше не снимала трубку. И было почему!

Приятный, запыхавшийся мужской голос начал разговор так:

- Здравствуйте, Соня! А вы блондинка?

Голосом несвойственной себе любезности Соня ответила:

- Здравствуйте! Я – высокая шатенка.

- Ооо! – ещё активнее задышал незнакомец, - Стройная, большегрудая?

- А что вы хотите? – утратив любезность, спросила Соня.

- Я хочу, чтобы ты, сука, немедленно мне отсосала! – со страстью и ненавистью закричал звонящий.

И - Соня перестала отвечать кавалерам.

(Какой-то настойчивый мерзавец, с хвостом номера 911, даже пытался омрачить жизнь ей многократно: звонил каждый день.)

Субботним утром Соня проснулась от шума: под журнальным столиком Васяша радостно драл книгу.

Всеми лапами, самозабвенно, отгрызая куски страниц. Глаза у Васяши были безумные, хвост в крайней степени пушистости.

«Поправился!» - радостно подумала Соня и встала с диванчика – спасать книгу и гладить мерзавца.

Шкодливый Васяша превратил не читанный бестселлер «Как изменить жизнь за неделю» в бумажное месиво – спасать было нечего. Ему – бестселлеру, как говорила Сонина мойщица Щербет, «пришёл кирдык».

«Буду жить - как жила», - миролюбиво решила Соня, сметая ошметки лайфхаков в совок.

И тут - зазвонил телефон.

Соня с неприязнью посмотрела на хвост номера – 911.

Гад!

«Я тебе сволочь, дам!», - мстительно подумала она и сняла трубку с твердым намерением покусать звонившего словами:

- Да!!

- Доброе утро, Софья! Это Владимир, ветврач. Я хотел узнать о Васяшином здоровье…

Соня улыбнулась сама себе - какой он милый, беспокоится! Номер, наверное, в Васяшкиной карте нашёл:

- Доброе утро, Владимир! У нас всё хорошо, мы даже книги дерём…

Выслушав интимные подробности котиной жизни, включая стол, стул и сон, доктор, стесняясь, спросил:

- А знаете, что Софья? Может мы куда-нибудь сходим? Вместе? Сегодня на Спасской идёт отличный триллер – мистика…

- Нет-нет! – поспешно-невежливо прервала его Соня, -Только не в кино! Давайте просто погуляем, Володя…

[ пост ] https://pikabu.ru/story/stechenie_obstoyatelstv_6549865

[ пост ] https://pikabu.ru/story/stechenie_obstoyatelstv_6547332

За период между подачей объявления в газету и его публикацией в Сониной жизни произошло много-много событий: хороших и ужасных. Причём все хорошие Соня сотворила лично, а ужасные сотворились сами – по стечению обстоятельств.

Экскурсовод-кавалер наивной Иры оказался не только не боеспособным, но и вообще – женатым. Эти факты настолько впечатлили провинциальную Иру, что она впала в настоящую городскую депрессию. Причём самым поварским способом – стояла на раздаче и плакала. Роняя слёзы в пюре и спагетти.

Никакие увещевания сострадательных коллег вроде «Что не делается – всё к лучшему», «Ему, гаду, воздастся!» и «Ира, ты такая молоденькая, а он старый пердун: лучшего найдёшь» не прекращали слезотечение в гарниры и супы.

Даже окрик харизматичной Светки (искренне жалевшей товарку):

- Ирка! Соберись, кругом люди!

Давал только сиюминутный эффект: Ира переходила от слёз к рыданиям.

Соня мысленно поставила себя на Ирино место – ужас!

А поэтому попросила о помощи:

- Ира! У меня такая беда – только ты можешь мне помочь! Ничего не спрашивай – мрак! Узнают – погибну…

После работы Соня повела сердобольную и испуганную Иру решать свои воображаемые проблемы: в салон-магазин «Шикарные платья». К позитивной продавщице-вдове художника.

Тетчерообразная дама, в миру оказалась не только Светланой Ивановной, но и великим психологом. И на своём веку пережила куда большие неприятности чем никудышний кавалер. А поэтому, после приятного разговора с дамами, откопала в недрах магазина Ире платье. Потрясающее! И что не маловажно – дешёвое: за тысячу, с каким-то малоразличимым простому смертному текстильным браком.

Платье в горох и Ира были созданы друг для друга – только раньше не знакомы. Глядя в зеркало на своё горошистое отражение Ира поверила, что всё пройдёт, лучшее – впереди, а она – красавица.

И - успокоилась.

Обыкновенным будничным вечером Соня пришла с работы домой – как всегда.

- Васяшенька! Лодырь рыжий, ты где? Ты почему не встречаешь маму? – злонамеренно шуршала пакетом она, разуваясь.

Васяша лежал на кухонном диване.

Рыжим холмиком.

На том же месте, что и утром. В той же позе. Мышка, мячик и мисочка с кормом были не тронуты.

Соню накрыла ледяная волна ужаса.

«Умер!!»

И она кончиками дрожащих пальцев потрогала Васяшин бочок.

Теплый.

Дышит.

Соня молниеносно завернула Васяшу в синий флисовый плед – диванное покрывало и бегом, именно бегом, понеслась со свёртком на угол своего проспекта. В круглосуточную ветеринарку.

Дежурный врач был похож на выросшего Гарри Поттера, и даже очки были круглые.

Соня смогла только сказать:

- Доктор, помогите! – и передала ему синий свёрток.

Доктор бережно принял на руки тяжёлую и неподвижную тушку – так берут новорожденных, но в кабинет не пустил:

- Обождите здесь, - сказал он сухо и закрыл дверь.

Соня принялась «обжидать» - села на гостевую кушетку и тупо уставилась на плакат «Глисты у собак». В её голове было необыкновенно пусто – безмысленно.

Через бесконечно долгое время (минут десять-пятнадцать) поттероподобный врач вышел. Без Васяши.

Соня смогла сказать только одно слово:

- Ну?

- Кот сдохнет, - с ненавистью ответил врач.

- Как?!

- Просто! – с яростью садиста, - Сдохнет к утру. Что не понятного? Поздно… - и пошёл по коридору щёлкая зажигалкой, наверное, курить.

Дальше Соня помнила происходящее слабо. Местами.

Она точно умоляла врача:

- Пожалуйста-пожалуйста: спасите его…

Сулила всё что есть:

- Доктор, у меня дома сто тысяч и на карте пятьсот – возьмите всё! Я кредит возьму… Два!

И, наконец, позорно пыталась встать на колени.

Потом Соня нюхала мерзкий нашатырь и слышала доктора:

- Только этого мне не хватало! Эй! Вы меня слышите? Кивните – если «да». Я не Бог, я сделал всё что мог: если дотянет до утра – шансы 50/50.

В 6.40, когда у Васяши уже было 50/50, Соня вспомнила – на работу.

И стала звонить начальнице, Ольге Петровне, в которой мирно уживались два существа – прекрасный руководитель и базарная баба.

- Что тебе?! – тоном базарной бабы спросила Ольга Петровна сразу после вызывающих гудков; и это несмотря на то, что за годы работы Соня звонила впервые.

(Зато остальной трудовой коллектив регулярно звонил – опаздывал, запивал, отпрашивался, просыпал и т.д.)

- Ольга Петровна, это Соня-кондитер, - максимально спокойно начала Соня, - Я не могу сегодня выйти. И завтра, и потом. Даёте мне отгулы или за свой счёт…

- Ты чёкнулась, Соня! Завтра иностранцы – девятьсот эклеров…

- Ольга Петровна, у меня умирает мама, - решительно прервала пересчёт иностранцев в эклеры Соня.

В Ольге Петровне кроме руководителя и хамки проснулось какое-то третье существо, может, женщина, и она человеческим тоном сказала:

- Сонечка, Господи! Конечно. Ты там держись, на всё воля…

И - Соня положила трубку.

Без мук совести – мамы у неё не было; и даже уже не было истеричной тётки, которая вопреки мерзкому характеру всё-таки забирала Соню на каникулы из интерната.