324090391123

Домой идти не хотелось: на улице весна-весной. А что там, в квартире?

Соня с наслаждением шла по строму городу.

От огромного оживлённого проспекта ответвлялись маленькие улочки-тупички и переулочки, трамваи и троллейбусы медленно проезжали мимо. Пешеходов на проспекте было совсем не много – никакой толчеи! Соня бесцельно заходила в крохотные магазины, где уставшие продавщицы досиживали воскресную смену с томительной ненавистью, а поэтому не окружали вошедшую торговым вниманием.

Насмотревшись сумок, ботинок, платков и драгоценностей до ряби в глазах Соня вышла на проспект, и ощутила – есть хочется.

В трёх станциях метро или в восьми остановках трамвая Соню ждали в холодильнике окаменевшие пельмени или прекрасные в своей незаменимости дошики – в шкафчике.

Но тут, в Сониной голове всплыла карта города: где-то очень рядом, в одном из тупичков есть маленькая пирожковая - «Советская», если не закрылась.

Несколько лет назад Соня подрабатывала здесь помощником повара и мечтала о постоянной работе, но – не сложилось. Помешал посол и тараканы.

«Найду!» - голодно-решительно подумала Соня.

И - нашла.

По флагу.

На углу проспекта и улочки было посольство страны-производительницы слезливых сериалов, а следующей дверью была пирожковая. Факт соседства посольства врезался в Сонинину память из-за неприятностей: пирожковая потравила тараканов и они (тараканы), через вентиляцию ринулись в посольство – просить политического убежища или просто: спасаться. Кто их знает?

Посла Соня запомнила навсегда.

По скандалу.

Он ворвался в пирожковую в то же время что и ежедневный грузчик Алишер с сетками овощей для начинок. И был совершенно алишеровидным, но - в костюме. Вежливая Соня сдуру сказала ему:

- Доброе утро, Алишер! Сегодня поставьте овощи внутрь, к мойке. Дождит.

И алишеровидный посол стал кричать на неё. На международном языке; на том, которым расписаны стены парадной напротив. Иногда, правда, вставляя печатное русское слово – «тараканы». Соня оцепенела.

Потом пришёл владелец бизнеса, и чтобы не накалять международную обстановку - рассчитал Соню. Совсем.

За два года в «Советской пирожковой» изменилось всё: на вывеске она называлась «Просто пирожковая», столы были накрыты другими скатертями, кассир был незнакомым, но - выпечка была прежней.

Отличной и дешевой.

«Наверное, Люда-пекарь ещё работает» - решила Соня, увидев на эстраде знакомые пирожки с капустой «Фирменные» по 20 рублей за штуку. И вкуснющие «калитки», и пиццу.

- Мне пожалуйста два с капустой, «калитку» и с бананом и шоколадом один, - наконец заказала Соня.

- Сделаем, - с воскресной кассирской невозмутимостью произнёс парень с серьгой, - А морс?

- Да-да, и его, - ответила Соня расплачиваясь.

С подносом полным вкусностей Соня села на вип-место – с этой точки был наилучший обзор окрестностей: был виден флаг посольства и парадная напротив. Больше в улочке-крохотулечке ничего замечательного не было.

На окне, между живой геранью и корзиной с муляжами пирожков лежали газеты. Стопкой. Для тех гостей, кого не радует флаг посольства в окне и двери парадного.

Газета называлась «Пенсионерская».

Соне до пенсии оставалась много – ровно половина жизни, но смотреть на флаг под двадцатирублёвый пирожок было не вкусно и – она зачиталась.

Первыми двумя страницами – там были красивые статьи под лейтмотивом «На пенсии жизнь только начинается!» в виде историй с известными пенсионерами-горожанами. В них они путешествовали, влюблялись, вспоминали славное прошлое и меняли образ жизни до неузнаваемости. На десятитысячную пенсию.

Но, посыл был положительным.

Потом шли анонсы бесплатных лекций по пенсионерским проблемам – протезирование зубов, услуги опытных юристов, вложение сбережений (если они сбереглись), курсы естественной коррекции зрения и реклама клиник под общим слоганом «Всё лучшее пенсионерам!» и т.д., и т.п.

Но, самое интересное было впереди, Соня это ощутила внутренне, взяв с тарелки пирожок с шоколадом и бананом – раздел от «Сердца к сердцу».

Нет-нет, никакой кардиологии!

Знакомства.

С далеко идущими пенсионерскими целями.

Горожанки от 60, 70 и даже от 80 лет, разных знаков зодиака, роста и веса, из разных районов города - искали своё счастье. Прямо здесь, среди рекламы помощи при артрите, гибких съёмных зубных протезов и юристов-аферистов, составлявших завещание в стиле – «Наследники не дождутся».

Соне стало страшно интересно! Но – не удобно: пирожки и морс кончились, а она сидит - занимает место. Что подумает кассир с серьгой?

Поэтому, она живенько сложила и засунула газету в сумочку.

«Дома почитаю», - подумала она, похищая.

В метро она всё думала о жизненном: что бы было с ней, если бы тараканы не пошли в сериальное посольство, как здорово на весенней улице в воскресенье и об удивительном: оказывается, в 70 лет тоже хочется любви.

Дома Соня засуетилась дамскими хлопотами: Васяшу покормить, на работу собраться, постирушки развешать - да мало ли!

О газете вспомнила поздно – в десять вечера. И то, по отрыжке.

Полулёжа на диванчике, в омолаживающе-отбеливающей маске, придавленная тёплой Васяшиной тушкой, Соня не могла понять: тяжесть какая-то в желудке.

От Васяши что ли? И - капустой жареной отрыгается, фу!

Но, тут она вспомнила чудные пирожки по 20 рублей. И - газету.

«А! Надо почитать, что там… Знакомства-то.»

В транспорте она бы на такое никогда не решилась – вдруг люди увидят! Или - при коллегах. Живые свидетели позора!

Но – Васяша был безграмотным и не умел делать дурные выводы: при нём Соня могла читать всё, что угодно – включая порнографию. Если бы заинтересовалась.

Раздел дамских объявлений был огромным – целая страница, мужских же было чуточку: четыре. И совершенно неликвидных.

Два деда (75 и 70 лет) инвалиды 1 и 2 групп, наперегонки искали «некорыстную красивую даму до 45 лет, которая украсит их оставшуюся жизнь». Один из дедов (тот, у которого проблемы с самообслуживанием) предупредительно сообщал, что «квартира на Московском проспекте уже подарена», другой же – анонсировал только деменцию.

Ещё был вот-вот выходящий из МЛС джентльмен, искавший «женщину, неважно какую, которая поймёт и простит» и «активный пенсионер 70+ жаждущий жарких встреч на Вашей территории без обязательств».

Ужасно!

Ассортимент дам был впечатляющий.

Соня сбросила Васяшу с себя и читала до тех пор пока маска не въелась в лицо, а объявления не закончились.

Ровно в 00.00 в Сониной голове была каша из женственных брюнеток от 70 лет, пышных восьмидесятилетних форм, совместных походов в театры/рестораны, и их фантазий.

Дамы, пообедавшие 20 рублёвыми пирожками с капустой, мечтали.

О том, что где-то в многомилионном городе есть Он: автолюбитель и цветоноситель, без в/п и ж/п, умный, честный, спортивный, рукастый и русский. И - овдовевший к 60 годам.

Который зайдёт в «Просто пирожковую» попить морса с «калиткой» и увидит Её: заинтересованную в длительных отношениях, любительницу готовить, а особенно печь, нескучную с в/о, дачеобладательницу. Среди ста других - нескучных, пышнотелых/худощавых.

И – позвонит.

И всё будет великолепно: они (вместе) станут посещать курсы коррекции зрения, консультации врача-флеболога и сберегать накопленное с возможностью досрочного снятия.

Спала Соня плохо.

Ворочалась, отравляя Васяшин покой.

Ей кошмарился брак, который давным-давно распался; и снились ужасающие подробности замужней жизни: скандалы, безденежье и вечно недовольный муж с водочным амбре.

В понедельник, от харизматичной Светки-раздатчицы, Соня услышала судьбоносную фразу.

Фраза была сказана по неизвестно какому поводу, но имела подтекст:

- А почему бы и нет?! Что ты теряешь?

(Светка воплощала все Сонины мечты о свободной женщине. Была в двенадцатом гражданском браке (если считать – от первого, официального) и на девяносто восьмой работе (если считать с момента выдачи ПТУ диплома тракториста). При этом Светка никогда и ни о чём не «парилась».)

В метро, возвращаясь с работы к дивану и Васяше, Соня крутила в голове Светкину фразу – «А почему бы и нет?! Что ты теряешь?». И примеряла её к различным событиям своей пресной жизни.

Фраза подходила ко всему. Абсолютно!

Утром, собираясь на работу, совершенно неожиданно для себя Соня накрасила глаза. Сама не зная почему.

Взяла - и накрасила.

Со странными последствиями.

На проходной произошло необычное: безучастный охранник, ежедневно отвечавший Соне сквозь зубы «Мыр-мыр», неожиданно улыбнулся и тепло сказал:

- Доброе утро! Какая вы сегодня!

Соня испугалась улыбки дядьки в бушлате и опрометью побежала в свой кондитерский цех. В крайнем волнении.

Вечером стало ещё хуже: проходя мимо магазина «Шикарные платья» Сонины ноги ополоумели, и занесли её, Соню, внутрь.

Как-то отдельно от головы! Голова Сони думала о том, что надо помыть газовую плиту.

Магазин торговал дорогущими платьями. Проходя мимо витрины Соня старалась не смотреть – зачем? Куда ей они? Впечатлять Васяшу? Ездить в метро?

Хотя деньги у Сони были, но - на всякие другие случаи: вдруг Соня заболеет и не сможет работать или - заболеет Васяша. Страшно! И ему понадобится трансплантация чего-нибудь важного: хвоста, например, в зарубежной клинике.

Оказавшись внутри «Шикарных платьев» Соня попала в лапы профессиональной продавщицы нарядов.

(Их она боялась ужасно: обманут и оставят Васяшу без зарубежного хвоста!)

Тётенька-продавщица, возраста Сониной мамы, скучала среди сотен великолепных платьев и имела располагающую внешность Маргарет Тетчер.

«Сидит и думает, как меня облапошить… Господи, зачем я сюда припёрлась! Васяшенька - один, плита - не мытая… Ничего, может успею сбежать не обштопанная этой… Сейчас бочком-бочком и в двери…»

- Милочка, позвольте мне вмешаться! Я вдова художника и тоже не миллионерша. А поэтому обладаю обострённым чувством цветосочетания и ограниченным бюджетом. Скажите, что ищет стройная синеглазая шатенка среди погребальных саванов для богатых бегемотих? – окликнула Соню тетчерообразная дама, - Вам направо – там акционные платья для миниатюрных леди …

- Вы мне? – пискнула Соня почти добочковавшись до двери.

- Конечно вам! – дама встала и по-стариковски медленно подошла к Соне, - Мы здесь с вами вдвоём.

Странно, но платье купилось само. Дешёвенькое!

Лазурно-синее и отрезное по талии.

Вдова художника бережно завязала пояс на Сониной талии и умилилась:

- Девочка моя – вы как картинка… В ваши двадцать пять надо наряжаться! Потом придёт время и деньги будут, а фигуры уже нет…

- Мне тридцать четыре, - не весело ответила Соня. И, заплатив за платье, пошла домой: к дивану, Васяше и немытой плите.

С лазурно-синим платьем до середины колена в пакете.

Воевать я не люблю: «Мы, беларусы — мірныя людзі».

Только, если противник достал…

Клопы вошли в семью благородно.

С книгой.

Может с Булгаковым, а может с – О. Генри.

Никто из нас не помнил, что последнее покупалось во дворике, под аркой, на Ваське. А может даже двухтомник Кинга – кто его знает, что читают клопы?

В самом деле, откуда им ещё взяться, кроме книг? Не через вентиляцию же, из квартиры снизу, которую снимает чистюля-Негора с пятью землячками?

У них там, в тридцатиметровой однушке такая теснота – что самим спать негде, не то что клопам!

Жизнь с клопами прошла все стадии: отрицание, принятие, война. И полная клопиная капитуляция наступила только через полгода.

Самой растянутой была фаза отрицания. Страшно не хотелось верить в клопов. Мы убеждали друг друга что:

- Розовые пятнушки – это будущие прыщики;

- Это аллергия на…

- Чешется на нервной почве. Вчера понервничала из-за (работа, фильм, транспорт…);

- Видишь, сегодня не чешусь …

- Это блохи. Разожравшиеся до крупных размеров. На коте блохонепробиваемый ошейник и эти твари от голода набросились на нас;

И т.д.

И только когда действительность в виде вишнёвого жучка побежала по белоснежной наволочке пошли другие версии:

- Это не клоп – посмотри картинку там не такой!

- Это жучёк/паучёк/видимость…

- Он здесь один, бедолажка! Пробегал случайно из квартиры № 157 в № 159, транзитом…

И т.д.

После невиданно смелой воскресной акции – разбор диванов на составляющие элементы - стал очевиден весь ужас положения: покойный был очень даже не один (1) и члены семьи убиенного повсеместно (2), а мы очень можем пополнить википедию собственными картинками (3).

Началась бессмысленная фаза: сбор информации о клоповраге с ежедневным её обсуждением и разведка у соседей: а у вас есть?

И то, и то делалось нами активно.

И - неизвестно зачем.

Лучше всего удался разведывательный соцопрос соседей.

Светлана Николаевна, потомственная ленинградка в годах, близкий нам по вентиляционным каналам человек, поддерживавшая с нами дружеские отношения, заключавшиеся в радостных приветствиях при встрече и передаче подробностей из жизни чёрно-белого Масика:

- Доброе утро! Дивный дождь, да? Вот мой Масюша в дождь…

На мой вопрос:

- Светлана Николаевна, а у вас есть клопы? – оскорбилась так, как будто незнакомец-хам на улице спросил у неё цвет надетого белья.

И перестала радовать подробностями чёрно-белой Масюшиной жизни.

Навсегда.

Впрочем, другие близкие нам по вентиляции люди тоже реагировали неприязненно. Безымянная дама из квартиры № 157 – перестала здороваться; чистюля-Негора дала уклончивый ответ:

- Мой в Питере с регистрация и патент!

Сбор информации о клопах и её обсуждение заняли недели две. Почёсываясь, мы сообщали друг другу интересные факты, наверное, стараясь удивить друг друга почерпнутым в интернете.

Победила, конечно, Алиса – выкопав занимательный факт о псевдонаучном лечении клопами истерии с XIII по XVIII века.

После позорного собеседования, на которое я пришла с клопом на спине, и он (клоп) вызвал у перспективного нанимателя крайнее удивление приличным на вид поваром с пляской святого Витта, была объявлена война.

С клопами.

Ввиду ограниченности в средствах (из которой мы выбираемся ультра редко) меры борьбы были дешёвенькие.

Но, не бесплатные.

Алиса, верящая во всякую муть, первоначально настаивала на заговорах, вроде:

«Клопы вы, клопы, меня не кусайте. У вас зубы репяные, а у меня тело кремяное» - в сорокократном прочтении в рэповом ритме.

Или - вымораживании.

Рэп мы не попробовали. Я не музыкальна.

А вымораживание - несколько помогало.

Вот алгоритм – утром поместить постельные принадлежности (все) на неотапливаемый балкон и спокойно уйти по своим делам из дома (работа/её поиск/учёба). Под воздействием ленинградского мороза до – 17 по Цельсию, живущие в подушках клопы впадут в оцепенение.

Но, не умрут, как лживо обещает интернет!

Вечером внесенные подушки будут радовать не только морозной свежестью, но и оцепеневшими в них клопами. Дальше начинается сказка про Золушку – эпизод с тыквой и каретой.

Ровно в 00.00 оцепеневшие клопы придут в сознание и, с аппетитом существа провёвшего день на свежем воздухе, отомстят.

Наличие кота Мышани (химикаты вредны котям) и вопиющее материальное благополучие повели войну по пути природных средств. По тропе из пижмы, ромашки и багульника.

Неделя прошла не скучно.

На вымытый отваром багульника пол щедро наносилась пижмовая труха, перед сном мы ополаскивались отваром из ромашки. Клопы были в недоумении – от массы посторонних запахов. И не питались нами. Дня три.

Потом стали пробовать, с отвращением. И – были приятно поражены: если превозмочь травяную вонь, то мы по-прежнему вкусные.

Я решила растратиться и заказать киллера.

Самого профессионального, того, что поклеил парадные на Черной речке объявлениями «Киллер! Убью клопов, тараканов и т.д. 20 лет стажа и ни одной осечки! Благодарные клиенты обращаются снова.»

И немедленно позвонила:

- Вы нам поможете? – спросила я, осторожно описав ситуацию.

- Конечно! – ответил мне ломающийся юношеский голос, - За полторы тысячи. Сейчас приеду.

Приехавший с баллоном «киллер» не подошёл. Не потому, что биологический возраст наёмного убийцы полностью соответствовал профессиональному стажу, нет.

Мышаней.

- Вам надо уйти, - сказал киллер, осмотрев поле деятельности, - На сутки, с котом. А ещё лучше с вещами, со всем, что сможете унести.

Уйти с Мышаней и нажитым поварским трудом скарбом нам было некуда.

И началась химическая война. Первая химическая.

Причины для бунта бывают разные.

В основном, конечно, из-за зарплаты, которую в большинстве питерских общепитов дают по хитрой системе «когда хочу». Пытаясь создать задолженность и удержать на месте штат поваров.

Но – это не о здесь.

(Здесь платили своевременно – по пятницам.)

Взбунтовались повара по мелочи.

Из-за туалетной бумаги.

Им было не понятно – как её можно учитывать: использованную, в сантиметрах. В Санкт-Петербурге.

Но, новый администратор гранд-бистро с жемчужным названием, твёрдо сказала:

- Так делают везде! Пишите свой расход в общий лист. Не вижу ничего не понятного!

И посмотрела на поваров с превосходством человека, заочно закончившего ленинградский «холодильник».

Теперь, по листу «Расход по персоналу за ___ февраля 2019 года» было ясно, что повар холодного цеха Лена, за день употребила три пакетика чая сорта «Пыль индийских дорог», шесть чайных ложек сахара, рассольник ленинградский – 1 порция, хлеб черный – 3 кусочка, котлета «Нежная, с копчёным сыром» - 1 штука, рис отварной – 150 грамм.

И - метр туалетной бумаги.

А повар горячего цеха Василий – имеет проблемы с пищеварением и туалетной бумагой не пользовался.

Полная прозрачность – никаких тайн друг от друга.

Некоторые трудности учёта возникли с мойщицами.

Гражданки тёплого Узбекистана могли мыть мармиты, кастрюли и ложки за тысячу в смену, но описать свой день в кусочках, штуках и сантиметрах – не хватало русского языка. Персональному учёту грозил провал!

Но, администраторша жемчужного гранд-бистро не сдалась.

В конце смены она лично осуществляла записи, со слов мойщиц:

- Суп ела? Так! Котлету ела? Так! Чай пила? Сколько раз – покажи на пальцах. В туалет ходила? Какать или писать?

(Видимо, «холодильник» преподавал некий норматив расхода туалетной бумаги по целям посещения туалета, но, без учёта национального менталитета.)

Испуганные вниманием большого начальника к подробностям своей туалетной жизни Дили и Гули брали по концу смены тысячу и больше никогда не возвращались к тарелкам и мармитам на улице имени легендарного лётчика-штурмана.

Количество выходов на перекур администратор фиксировала отдельно. Вопреки тому, что повара курили свои, личные сигареты.

В конце смены она оглашала количество крестиков на листочке:

- Вы устроили сегодня шесть перекуров. Шесть!

Поварам дошло, что теперь табак - это яд и очень скоро поварской коллектив будет курить только дома. Или - по дороге домой.

На третий день от введения строжайшего учёта, сразу после личного обыска по окончании смены, который производила новая администраторша под слоганом:

- Так делают везде! – повара взбунтовались окончательно.

Самый смелый из поваров (ипотека осмеляет) позвонил директору жемчужной сети и попросил о личной встрече с трудовым коллективом.

Директор внял мольбам поваров неожиданно быстро; и прибыл на точку питания утром. Пользуясь тем, что в администрации района ещё разгар рабочего дня – страда. Не до обедов! И чиновники лично чистят самый снегозаваленный район Питера.

Встреча с трудовым коллективом полностью отражала дух серовской картины «Ходоки у Ленина». Директор сети, в амплуа Ленина, терпеливо слушал поваров, лишь изредка посматривая на часы с бриллиантиками.

Повара начали с производственных вопросов.

С благодарности.

За новый промышленный блендер, который здорово облегчил работу, не в пример старому. Крем-супа после него – восхитительные, однородные. И размалывает всё, не только фунчозу/колбасу из бывших салатов, но и случайные кусочки пластиковых ведер, в которых они (салаты) возвращались из медучилищ.

Бесследно.

Но, не по-христиански, отпускать на комплексный чиновничий обед запеканку/ленивые голубцы из возвратных котлет многодневной свежести и супа-пюре из бюджетных салатов. Власть, какая ни есть, но - имеет право на жизнь без диареи.

«Ленин» молча улыбался своим важным мыслям.

Потом повара перешли к личным вопросам – метражу туалетной бумаги, раздаче команд тоном укротителя тигров. И - обыскам по концу смены.

Четыре взрослых, вменяемых человека, эмоционально, без регламента, говорили.

Не долго.

«Ленин» поморщился и срочно резюмировал бунт:

- Она меня всем устраивает. Смена курса - это рост. Знаете, что такое итальянская забастовка? Полное выполнение всех указаний! Бастуйте по-итальянски.

И поварской состав гранд-бистро с жемчужным названием нехотя поплёлся на рабочие места – бастовать.

По-итальянски.

Реанимировать трёхдневные щи в борщи, подержанные котлеты -  в  ватрушки и запеканки. И, осваивать другие - новые, интересные рецепты безотходного пищевого производства.

И до конца смены, вполголоса, вспоминал прежнего администратора – милую девушку Настю.

Ту, что ушла от смены курса. А пока была за рулём, говорила:

- Пожалуйста, не делайте на сегодня больше двадцати зраз! У них срок реализации 6 часов, ладно?

Которая не обыскивала, а - доверяла, не учитывала метраж туалетной бумаги, покупала нормальный стаф-чай, могла заменить любого на любом участке если что. И говорила в конце смены:

- Спасибо за работу, ребята! До завтра.

За те же самые восемь тысяч в неделю.

В гранд-бистро бизнес-центра астрономической тематики образовались поварские вакансии.

Первым пришёл наниматься повар-самородок по имени Ислам. Который на все вопросы собеседования отвечал ёмко и однообразно:

- Да! Я – повар. Работал везде. Москва работал, Ургенч работал. Плов, харчо делал. Вы мне показать как резать?

- А вам, Ярослав Ярославович, я напоминаю, что заявление об отпуске мною ещё не подписано. И я, как ваш руководитель, имею право требовать написания статьи! Ваша обязанность не только лечить, но и популяризировать здоровый образ жизни! – твёрдо сказала главврач в конце часовой «пятиминутки».

Ярослав Ярославович заёрзал на стуле; Надежда Алексеевна не любила его, всячески: подбрасывала внеплановые дежурства, лекции в трудовых коллективах и – лишала премии.

- Газета дала список вопросов?

- Дала, - промямлил Ярослав Ярославович и по школьничьи встал.

- Так в чем проблема? – Надежда Алексеевна порозовела сквозь слои пудры, - Интернет вам в помощь – пишите!

- Есть, - постыдно отрапортовал он.

Продравшись через толпу возмущённых ожиданием больных Ярослав Ярославович наконец зашёл в свой кабинет.

- Валентина Ивановна, я настаиваю: в два часа по окончании приёма закройте меня на ключ! И спокойно идите домой. А вечером придёт уборщица и откроет. Мне очень нужно написать статью! – эмоционально сказал он медсестре.

- Хорошо, Ярослав Ярославич, закрою, - невозмутимая Валентина Ивановна работала в поликлинике при всех главврачах и молодых хирургах, - А дома – никак?

- Валентина Ивановна в соседней комнате запой! Разве это дом! – возмущённо начал он, но сдержался и осторожно спросил - А, можно я вам деньги после праздников отдам?

- Конечно, Ярик! Когда сможешь. У меня что, семеро по лавкам что ли?

К двум все ушибленные и переломленные были приняты. Мало того, Ярослав Ярославович даже вскрыл неосложнённую флегмону и один простой абсцесс.

Закрывая его на ключ Валентина Ивановна не сдержалась:

- Ярик, на груди куртки пятно. Жирное! В городе много химчисток, ты молодой видный мужчина. Врач. Девушки заглядываются. Так нельзя!

- Да? Я и не видел, - смущенный заботой постороннего человека Ярик растерялся, - Схожу…

Когда Валентина Ивановна совсем вышла он подумал – «Хорошая она! Как мама…».

Оказавшись наедине со статьёй Ярик несколько минут с удовольствием смотрел в окно: на запорошенной снегом берёзе сидела ворона. Потом он созерцал ухоженную Валентиной Ивановной пуансеттию. Наконец, набравшись вдохновения от природы, приступил к написанию.

Статью от Ярика требовали такую – «Как подготовиться к Новогоднему застолью?».

Первый вопрос заочного интервью был хороший – «Можно ли в предпраздничной суете грамотно подготовиться к новогоднему застолью?»

Ярик открыл гугл и начал живо шпарить: «Первым делом важно запомнить, что завтрак, обед и ужин в течение дня никто не отменял. Чтобы к моменту сбора у праздничного стола желудок не был готов поглотить все разом, между основными приемами пищи важно иметь перекусы (второй завтрак, вечерний перекус). Они не дадут разыграться аппетиту и предотвратят переедание…».

«Билеты возьму на двадцать девятое, а своим скажу – на тридцатое. От вокзала – пехотой пройдусь, посмотрю - как там. К дому приду часов в семь, батя ещё калитку не открыл, перелезу забор, Жук по двору бегает не прицепленный. Пушистый!».

Ярик живо представил, как Жук, сложная помесь немецкой овчарки и телёнка, прыгает ему на грудь, ударяя лапищами в жирное пятно на куртке и пытается лизнуть лицо.

«Надо ему ливерки купить, обрадуется! Батя кормит одной картошкой…»

«Не садитесь за стол на голодный желудок.

Перед застольем выпейте стакан воды, съешьте фрукт или порцию легкого салата. Аппетит значительно уменьшится, а в результате – и количество съеденного» - копировал Ярик правильные слова из гугла.

Мысленно он посадил Жука на цепь и подошёл к веранде, где на крыльце, под веником, сидел одноглазый Пират. Пират сразу узнал Ярика, и мяуча стал тереться о джинсы, задирая серый хвост старался пометить.

Ярик потрепал Пирата за ухо - «Нуу, кто в ботинки насцал?».

Батя принёс его с работы - из мастерской, пожалел. Кастрировать не дал – то ли назло матери, то ли из солидарности.

Батя очень гордился Яриком – наш доктор. По пятницам, пьяненький, врал мужикам из мастерской, рассказывая всякие истории из сыновьей врачебной практики. Черпал их в «Интернах» или «Докторе Хаусе».

«Надо с батей потолковать, разбаловался! Уже не только по пятницам пьёт. Мать писала, с утра с дядь Колей нарезались, прямо в мастерской, Семёнов домой отправил…»

Мать писала Ярику настоящие письма, каждую неделю, на тетрадных листах. Звонила, конечно, тоже. Но письма! Каждое начиналось одинаково:

«Здравствуй, дорогой сыночек мой, Ярослав!

Пишет тебе твоя мама из поселка …».

Читая письмо Ярик видел, как мать старательно выводит буквы сжав ручку огрубевшими пальцами за круглым столом в зале. И оглядывается по сторонам в поисках хороших слов. А батя, оперевшись на подлокотник дивана, внимательно смотрит «Интернов».

«Потом ещё чего-нибудь сюда накопирую», - встряхнулся Ярик от видений.

«Что там дальше спрашивается… А, вот… - Есть ли научная концепция правильного поведения за столом, где собрано столько разных вкусностей?».

Тут он скопировал отличный кусок для своего ответа корреспонденту:

«Главный совет для новогодней ночи – не кушать, а пробовать.

Сервировать стол лучше всего, выкладывая готовые блюда маленькими порциями. В таком случае можно будет все попробовать и не съесть лишнего.

В нашем понимании Новый год – это «тазики» салатов.

Готовьте столько, сколько в действительности можете съесть, не храните еду целую неделю, она портится и вкусовые качества ее теряются. Гора салата в салатнице провоцирует вас докладывать его в тарелку снова и снова, опять же приводя к перееданию» - и аппетитно сглотнул слюну.

Мамка готовила на Новый год много, именно тазики салатов – не доеденные «шубы», «горошки» и «крабы» потом скармливали Пирату и Жуку. Ленка-сестра приносила с собой модные салаты – «цезаря», «ананасный» и фирменный печёночный торт.

На третий вопрос «А каким блюдам нужно отдать предпочтение при формировании новогоднего меню?» - Ярик уже копировал в гугле не читая, всё подряд.

«Двадцать четвертого, в Сочельник, били свинью» - вкусно подумал Ярик вставляя абзацы. И достал из шуфлядки стола печеньку, - «Двадцать пятого, на Рождество, в выходной – разбирали…

Интересно большая в этом году выросла?

В прошлом году был кабан. Даже нет – бегемот…»

Мамка дала Ярику с собой пласт сала, с мясными проростинами, пальца в четыре, с хиба. Шкурка была тоненькая, нежная, смолёная соломкой, жевалась – не то, что в магазинном!

«Мне, наверное, кровянки оставили и пиханой колбасы…»

Ярик надкусил пресное печенье.

Они с Вовкой в прошлом году повесили сало за окно, надёжно обмотав полотенцем от синичек. И доставали мёрзлое, душистое к жареной картошке.

Картошку жарили на внутреннем сале; его батя долго топил, задыхаясь от вони в пристройке. В стеклянной банке готовый смалец был уже как крем – нежный, ароматный, фарфорового цвета. Вовка придумал мазать его на хлеб, перед авансом, чтобы не было так омерзительно есть дошики.

А баба Дуня дала Ярику с собой в город самогона. Обычного - сахарного и деликатесного – из забродившего варенья и из сахарной свеклы: «бураковки».

"Бураковка" была мутно-молочная, вроде ликёра «Бейлиз», который они с Вовкой однажды сдуру взяли в баре.

Самогон выпился быстрее чем сьелось сало.

От стопки «бураковки» ударом спирало дыхание и слезились глаза, а от самогона из варения оставалось приятное послевкусие чёрной смородины.

Странная вещь бабыдунин самогон – сидишь хорошо, голова ясная, а встаёшь – как стреноженный конь.

«Сколько лет бабе Дуне? Она ж года с двадцать третьего… Или раньше? Войну хорошо помнит, как вчера. А так конечно… Мамка писала: чайник электрический на газовую плиту поставила. Но самогон гонит отменный!»

Ярик тихо засмеялся в закрытом кабинете – ещё бы!

Баба Дуня, в летний приезд, не только дала ему самогонных денег на «целые штаны», но и зашила дырки. На коленях, в модных джинсах, на которые он надежурил.

Стежки были корявые, старушечьи. Но, пока Вовка ржал - разглядывая, Ярик тепло представлял бабу Дуню с иглой-шаговухой.

«Жить будет баба Дуня долго – у нас все долго живут. Да и фельдшер матери сказала – очень, очень крепкий организм! Приеду – осмотрю…».

Следующий вопрос газеты «Как не выпить лишнего в новогоднюю ночь?» Ярик наклепал молниеносно. Не читая.

«Высплюсь!»

И - ощутил запах постельного белья в своей комнате, которое мамка сушила на морозе – вымораживала.

«И никаких клопов!»

Клопы были символом города; чтобы они с Вовкой не снимали – везде были мерзкие вишнёвые твари.

Дальше интервью писалось ещё быстрее.

Последний вопрос заочных читателей (если они будут) - «Что еще нужно, чтобы в первый день нового года мы выглядели бодрыми и веселыми?» Ярик изваял мгновенно. Вставил огромный гугловый кусочище правильных слов о физической активности, коньках и снежных бабах.

Текста вышло много – листа три.

«Пусть там, в редакции, сокращают – что хотят! Моё дело написать…

В баню, да, конечно в баню! С утра, первого затоплю и… Интересно, Ленкин Колян хоть веников заготовил? Опездал Колян, руки из жопы растут», - раздражённо подумал Ярик.

Он не любил зятя; зато сестра очень любила и всё пыталась народить второго, братика для Настёны.

Настёне Ярик вёз больше всего подарков – в модном магазине, на проспекте, он долго наблюдал за городскими девочками Настёниного возраста – что им покупают. Резинок-заколок - сам догадался.

«По соседям пойдём… Второго к тёте Рае и дядь Ване, третьего – к Назаренкам…» - радостно, потирая руки, метался по закрытому кабинету хирург второй категории Ярослав Ярославович.

До прихода уборщицы оставалось не менее двух часов.

Из отпуска Ярослав Ярославович не вернулся.

Прислал долг Валентине Ивановне с телеграммой «Спасибо за всё тчк» и заявление об увольнении - главврачихе.

Факсом.

Ночью Лидия Ивановна почувствовала острую боль в груди.

Колющую.

«Колет-то как! Прям жгёт» - подумала она, перестав видеть хороший сон. Какой именно хороший – не вспомнилось, но впечатление было приятное.

«Инфаркт!»

И стала ощупывать место колотья. Кололо не в левую грудь как положено, а странно – в правую.

«Помираю…»

Ощупывая необъятную правую грудь и уже найдя второй признак инфаркта – паническую атаку, она неожиданно нашла расшпилившуюся булавку.

«Тьфу-ты, Господи!» - с досадой подумала Лидия Ивановна и зашпилила её.

Но – мысль о смерти осталась.

«Когда-нибудь так во сне – раз и всё… Найдут потом люди окоченевшей… Хорошо, если на завтра, а если через неделю… Да, мне в принципе, уже… Буду лежать в гробе какая нашлась… Интересно, сколько сейчас гроб стоит? Такой, без выкрутасов, простенький… А, памятник? А, поминки? Если в ресторане-то…»

В семь утра, измученная неизвестностью, Лидия Ивановна решила сходить в собес. Узнать, сколько нынче государство отваливает помершим гражданам, чтобы они не лежали по домам.

Инспекторша собеса оказала ей королевский приём: приняла как королева. В стиле – «Ходят тут всякие».

Но - сумму пособия назвала. Со списком обязательных к усопшему документов.

Лидия Ивановна хотела спросить, не достойны ли заслуженные учителя чего-то большего, но – не рискнула. Оскорбить королеву.

В коридоре собеса к ней подошёл мужчина артистической наружности и неожиданно сказал:

- Скорблю вместе с вами.

- В смысле? – испугалась Лидия Ивановна.

- Я - Кастьянов, владелец похоронного дома «Вечность». Мы оказываем полный комплекс ритуальных услуг, вы можете позволить себе предаться горю не думая ни о чём. Мы всё сделаем сами…

- Скажите пожалуйста, а сколько это стоит?

- Теоретически мы можем уложиться в любую сумму… Когда усоп близкий вам человек?

Не вдаваясь в подробности, Лидия Ивановна получила от Кастьянова каталог гробов и визитку.

У неё было слишком много дел!

Когда-то у Лидии Ивановны были деньги, в банке. И теперь она хотела знать: не решился ли вопрос со вкладами замороженными в 1991 году? В советских рублях?

Получив ответ от приветливой кассирши, что да, решился и она может забрать свои несостоявшиеся «Жигули» и купить на них что угодно, например, полвелосипеда, Лидия Ивановна присела в фойе.

Полистать каталог гробов.

Цены были дичайшие! По меркам учительской пенсии.

Мало того, складывая нелакированный сосновый гроб модели «Луч» и последнее такси Лидия Ивановна обнаружила, что место на кладбище тоже даром не дают.

Для полного отчаяния не хватало одного – цены поминок.

В городе было два объекта общественного питания – ресторан «Ресторан» и закусочная «Закусочная». В ресторане были непреложные правила: не приходить со своим и не курить, в закусочной же царила вседозволенность.

«Пойду в ресторан» - гордо решила Лидия Ивановна - «Я всё-таки заслуженная учительница».

В ресторане «Ресторан» топором висел запах горелого масла, танцевального пота и несвежих скатертей. Было обыденно – пусто.

- Мне бы по поводу банкета узнать, - с просительными нотами в голосе затронула Лидия Ивановна единственный одушевлённый предмет зала. Официантку.

Бровастая официантка перестала созерцать люстру:

- Ожидайте. Выйдет шеф-повар, - и с недовольством приступила к работе. Переворачивать скатерти на более свежую сторону.

Шеф-повар, грузная дама неопределённых лет, наконец радостно вышла из кухни. Банкеты, видимо, приветствовались.

Но, увидев вязанный жакет Лидии Ивановны и гульку из окрашенных хной волос, скривилась:

- У нас банкеты от тысячи на лицо… И ничего своего!

- Ясно, - скорбно сказала Лидия Ивановна.

И в полной осведомлённости пошла домой.

«Поминки – нет, памятник – нет, отпевание – пока вопрос…» - один за одним вычёркивала пункты из списка пенсионерка.

«Гроб что ли не покупать? А что… Вон в Израиле…» - Лидия Ивановна стала вспоминать телепередачу о погребальных обрядах мира.

«Ни поминок, ни гроба – как собаку!» - неожиданно зло подумалось ей. И тут она вспомнила о своём Жуке, которого она, как человека, хоронила под грушей в саду. В гробу из посылочного ящика.

«Нет уж! Гроб я точно заслужила!»

И стала размашисто шагать от стола к окну.

В груди по-настоящему закололо.

«Надо что-то продать!» - наконец пришла мысль, она рассеянно осматривала дом.

Выйдя на пенсию Лидия Ивановна зажила тихой, пресной жизнью: кашки-книги-сериалы-аптека. В минуты меланхолии она доставала из серванта альбомы с выпускными фотографиями классов – смотрела на себя, молодую, и силилась представить, что стало с веснушчатой Леной из 3 «Б» за тридцать лет.

Единственной страстью пенсионной части жизни Лидии Ивановны были цветы. Разные. Весь придомовой участочек состоял из цветников: однолетних, многолетних и смешанных.

Каллы, лилии, гортензии, цинии, рудбекии...

Семена она выписывала по каталогам, выменивала, выпрашивала и, даже, единожды, украла.

Под окнами дома был розарий; его Лидия Ивановна любила как ребёнка: розы чайные, ремонтантные и гибридные всех пастельных и интенсивных цветов от фарфорового до краснобархатного цвета.

«Розы!»

«Кому они надо?» - закралась в голову пораженческая мысль, но от безвыходности мысль рассосалась.

Утром, срезав два букета, белого и лимонно-желтого цвета Лидия Ивановна отправилась торговать. Это был предпринимательский дебют заслуженной учительницы.

Жизнь на центральном рынке фонтанировала.

Пришедшие за огурцами-помидорами приценивались к банным веникам, очкам, специям, водолазкам для того, чтобы сказать себе - «Дорого!» или «А, ну-ну…».

Или спутнице:

- Смотри Маш, браслеты какие! И всего по сорок…

Продававшие огурцы-помидоры цепляли проходивших оглушительным криком «Распродажа! Подходите! Отличные …» или выхватывали из толпы знакомых «О! Лёник! Ты где, чёрт, делся?».

С Лидией Ивановной неожиданно здоровались неузнаваемые ей люди, по имени-отчеству и просто «Здравствуйте». Наверно, выросшие Лены из 3 «Б».

Впечатлённая происходящим она стала у ворот городского рынка. Прикрывая лицо лимонно-жёлтыми розами. Торговать ей было неловко.

Напротив Лидии Ивановны стоял дед в пиджаке и галстуке, но с коробкой котят – «Отдам в добрые руки».

- Вы напрасно на эту сторону стали, - сказал котятовладелец определённо ей.

- Это почему? – из букетной засады спросила Лидия Ивановна.

- Вам солнце в лицо, а кожа у вас нежная, к базару не привычная. Через час будете как варёный рак.

Лидия Ивановна задумалась, подбирая нужное слово на современном языке – «Подкатывает, вот!».

- Вставайте рядом со мной, леди, - пригласил её дед, - Вы мне не конкурент, тут тень от липки… Будем беседовать.

«А, пусть!» - решила Лидия Ивановна и перешла к котятам.

Некоторое время они молча наблюдали за вознёй котят в коробке.

- Позвольте представиться: Александр Александрович. Бывший …

Лидия Ивановна не услышала кто именно бывший, потому что милая девушка спросила:

- Почём букетик?

- Сто…

- Ой, а что с ним не там? Вон там, совсем страшненький и дороже… Дайте!

Лидия Ивановна отняла розы от лица:

- Лидия Ивановна! Вы живы… Извините, я думала вы уехали! Не видела вас давно. Вы меня не помните? Я - Лена Калинина.

- Конечно, помню, - на всякий случай сказала Лидия Ивановна (Вдруг передумает покупать!).

- Можно я к вам как-нибудь зайду? С ребятами из класса? Мы так дружим! Вы наша первая учительница и мы…

- Можно конечно, Леночка.

Леночка взяла лимонно-желтый букет, адрес и телефон.

Второй букет купили через десять минут. Но – уже за сто пятьдесят.

- Быстро вы расторговались! – радостно, но не завистливо сказал дед с котятами.

- Как-то да, - растерялась Лидия Ивановна.

- Неадекватно низкая цена на качественный товар при полном отсутствии конкурентов – ещё Маршалл сказал, помните? – дед погладил живенького серого котёнка, - Вы завтра по триста продавайте. Вы же придёте завтра?

- Приду, - твёрдым голосом сказала Лидия Ивановна, вспомнив о цене гроба модели «Луч».

- Я займу нам это место.

На второй день торговли Лидия Ивановна собиралась с учётом вчерашних ошибок: больше роз и соломенная шляпка.

За кашей она поймала себя на мысли - «А идут ли вёдра к этой шляпке?» и поняла, что ночью думала не о будущем инфаркте, не о своей бедности и не об обивке гроба «Луч», а об Александре Александровиче.

Который умно говорил о Маршалле, нежно гладил котят и обещал занять ей лучшее, тенистое место.

«А вдруг он вдовец?»

Мой первый гонорар мы пропили.

Без зазрения совести, маленьким трудовым коллективом.

Литературный журнал решил не только опубликовать рассказы, но и даже за них заплатить. Деньги.

На гонорарные деньги вышло многое: 250 грамм отечественного коньяка (весьма средней руки), мини-коробка конфет «Вдохновение» и сдача в 7 рублей.

Лимон к коньяку я купила сама.

Трудовой коллектив представлял гонорарный банкет иначе: омары, коллекционный «Хенесси» вёдрами и макситорт от «Метрополя».

Присутствовавшие на убогом литературном фуршете интересовались главным: Сколько отхватила?

И списывали банкетный минимализм на приступ жадности во мне.

Стесняясь правды, я начала издалека – с постоянно ужинающего в заведении гостя, Павла. (Именно его крохотная типография на Петроградке распечатала много-много листов за абсолютно символические деньги. В обмен на пачку рассказов Павел получил особое отношение шеф-повара (меня) – безлимит по соусам, по-честному сегодняшние котлеты и все виды джема к блинчикам.)

Дальше в дело включился доморощенный литагент Алиса: накупила конвертов и нацарапала на них адреса. Литературных журналов.

Всех, которых я вспомнила по советскому детству.

Оказалось, что многие журналы-динозавры замечательной советской литературы (стегозавры, диплодоки и другие безвредные существа) уже вымерли. Некоторые - ещё живы, но уже просят на бумагу и распространение…

А некоторые – адаптировались; не просят: издаются в Интернете, без бумаги и почтовых услуг.

В общем:

Как публикуемый и оплачиваемый автор (много-много смайликов) – хочу сбросить ссылку: http://prichal-journal.ru/zhurnal-prichal--12-yanvar-2019-go...

Может, кто-то будет раз за меня.

И ещё:

Хочу поблагодарить человека, написавшего жюри здешнего конкурса, что «Автор на высоком профессиональном уровне и с мягким юмором пишет очень хорошие и добрые рассказы, основанные на реальных событиях. Интересные и трогательные истории заставляют задуматься о жизни, людях и отношениях.» - мне ещё никто такого не говорил.

Плакала.

Спасибо!

[ пост ]https://pikabu.ru/story/bzduy_6397874

Газету «Заря района» Максим читать не мог.

Даже самый интересный раздел «Объявления» - только бегло просматривал. Чтобы убедиться, что дом на улице Заречной всё также в продаже (но уже с ремонтом и гаражом), а ВАЗ 2101 цвета «коррида» 1979 г.в. снова меняет владельца.

Поздравления с 30-летием в стихах:

«Не грусти, что волосы седеют,

Береги себя и не болей…»

или «Что пожелать тебе – не знаю,

Ты только начинаешь жить,

От всей души тебе желаю:

С хорошим мальчиком дружить!» - его раздражали.

Скорбные стихи-поминовения:

«Тебя уже нет, а мы не верим,

В душе у нас ты навсегда

И боль свою от той потери

Не залечить нам никогда» - под портретами усопших горожан в нескольких шагах от столетия – его не трогали.

Самая же информативная часть газеты «В субботу, 10 марта с 8.00 до 11.00 на центральном рынке будут продаваться КУРЫ-НЕСУШКИ» - всегда была на месте, в верхнем правом углу.

Но, не выписывать «Зарю» было нельзя – Мария Константиновна из бухгалтерии неусыпно следила за 100 % подпиской сотрудников.

Поэтому, забрав «Зарю района» из ветхого почтового ящика, Максим бегло просматривал объявления и застилал ей лоток Бельчика. Бумага была серой, а краска облезала на снежные лапы Бельчика во время использования лотка по основному, котиному назначению.

Зайдя утром в исписанный трёх и пятибуквенными словами лифт с очень полногрудой соседкой, которая пахла корицей, Максим, сторонясь процедил:

- Здрасссте... - и уставился в выжженные гопотой кнопки.

- Здравствуйте, Максим! Боже мой, да вы талант! Гений! Читала вас с наслаждением – неожиданно любезно сказала дама-булочка.

- Добрый день… Меня? Где? - упавшим голосом погорельца ответил Максим.

- Сколько лет живём рядом и ничего друг о друге не знаем! Как же – во вчерашней «Заре»! Я - Мария, и тоже пишу. Нам будет о чем поговорить! И не только… - тут она собрала губы в поцелуй и игриво подняла одну бровь.

Все имеющиеся в голове Максима сведения о даме всплыли: гвоздеоцарапанная дверь с № 122, муж-сантехник, вне зависимости от поры года носящий кирзовые сапоги и тросик на плече. И - ныдлый ребёнок, кажется, мальчик.

- Приходите, Максим. Я буду вас очень-очень ждать! Понимаете? В среду. Васьки как раз не будет дома с шести до десяти.

Рассеянный от произошедшего в лифте Максим остановился у кучи листьев чтобы закурить и любезно, как всегда, поздоровался со спиной дворничихи в оранжевом жилете:

- Здравствуйте!

Вместо обычного «Бур-бур» оранжевый жилет дворничихи разразился речью:

- Так это ты меня в своих писульках «жирной» назвал, лошара очкастая? Меня?! Да я таких ещё по первой ходке в сортире…

И тут, изо рта дворничихи, с зубами цвета консервной банки, полились угрозы. На неизвестном Максиму языке, вперемешку с вехами тернистого дворничихиного жизненного пути.

Передумав курить, он ускорился к остановке.

Оглушённый утренними событиями Максим сел не в свой прямой автобус № 4 «Базар – Вокзал», а - в № 2. Идущий по круговому маршруту «Роддом – Кладбище». Мало того, он занял сидячее место у окна: чтобы успокоиться и поразмышлять – в каком именно из рассказов он задел фигуру дворничихи?

За размышлениями Максим упустил главное – над ним стоя стоит главная городская жалобщица Анна Влом-Покровская. И стоит не просто, а с пламенной речью к пассажирам:

- Расселся! А ещё педагог! Никакого уважения к возрасту и боевым заслугам…

(Вышедшая на заслуженный отдых Влом-Покровская тоже писала. Пламенные жалобы в малотиражку «Заря района» на всевозможные темы и выдавала себя за целый авторский коллектив псевдонимом «Возмущённые горожане».

Сегодня она была с тростью и в образе. Выдавала стёртую ботинком ногу за пулевое ранение, а себя за участницу неведомых боевых действий.)

Пассажиры маршрута № 2, ежедневно видевшие Анну в различных амплуа, молча наблюдали.

- … рассказы он пописывает … Писюк! – распалившись от молчащей аудитории кричала Анна.

Максим спохватился, пролепетал «Извините» и выскочил из автобуса «Роддом – Кладбище» пробкой от шампанского на остановке «Сквер».

В городском сквере, среди клёнов разных оттенков желтизны, Максим уже понял, что в лицее все читали «Зарю района». И ждут его.

И – не ошибся.

В преподавательской было необыкновенно людно. Весь трудовой коллектив, включая мастера производственного обучения «Печного дела» старца Зюзика, клавшего печи ещё во времена монголо-татарского ига, ждал Максима.

- Здравствуйте, господин Бздуй! – голосом кобры поприветствовала его директриса Альдегида Карловна, - Или как вам больше нравится: товарищ Максим Иванович? Так вы оказывается - писатель? Прозаик? Новеллист?

Уловив в слове «новеллист» интонацию «садист», «маньяк» и «преступник» Максим понял, что рассказывать узамбарским фиалкам интересные факты из биографии Диогена больше не придётся.

(Альдегида Карловна тоже писала. Целыми днями – приказы, распоряжения, инструкции и методические указания, но ни «Заря района», ни литературный журнал «АБВГД» - их не печатали.)

Вчера вечером, после прочтения разворота «Зари», директриса в приступе желчного вдохновения сотворила многое:

1. Приказ о создании «Литературного кружка», руководитель М.И. Бздуй (заседания еженедельно, поголовная явка всех учащихся обязательна);

2. Разрешение на проведение гонорарного фуршета для преподавателей в помещении лицейской столовой (по ходатайству М.И. Бздуя);

3. Приказ об объявлении благодарности (с занесением в личное дело) за 100 % годовую подписку на все печатные издания страны М.И. Бздую;

4. Приказ о создании лицейской стенгазеты «Вдохновение Родины» (выпускающий редактор М.И. Бздуй, периодичность выхода 2 раза в неделю, формат: не менее А1, шрифт: не более 3 мм.) и т.д. и т.п.

Не дожидаясь прочтения п. 15 и п.16 Максим написал заявление «по собственному желанию».

Коллеги, включая старца-печника Зюзика, красноречиво молчали.

Домой, с трудовой книжкой в кармане, Максим шел пешком. Игнорируя круговой маршрут № 2 «Роддом-Кладбище» и прямой № 4 «Базар-Вокзал».

Жить, не смотря на тёплую золотоклённую осень, не хотелось.

Писать смешные рассказы – тем более.

Придя в пустую квартирушку, Максим разбудил сладко спящего на окне Бельчика, потянув за розовое ушко:

- Вот и всё, Бельчик! Всё!! Я – лузер, писюк. И без работы… Как мы жить будем?

Заспанный Бельчик вкусно потянулся и сказал - «Мррр», а тридцатилетний потомок гетманского рода, с гордой и дурацкой фамилией Бздуй, неожиданно для себя - заплакал.

Спустя десять месяцев, раскормленный до размеров снежного барса Бельчик, вкусно потягивался, поглаживаемый на другом окне и в другой квартире. Более того, даже в другом городе.

Но, также говорил - «Мррр».

А гладила его милая девушка Катя, разглядевшая в Максиме, вопреки лопоухости, очкам и фамилии, что-то хорошее.

Настолько, чтобы выйти замуж и дать мужу свою фамилию – Попкина.