Разморило до той степени, что непреодолимо захотелось освежиться… Немало не сумняшеся, я перегнулся через борт нашего ковчега и плюхнулся в воду!

Ощущение было куренка, ошпаренного кипятком! Холод сковал все, что мог: от пальцев ног до кончика носа и корней волос. Все, что не имело костей, уменьшилось в размерах раза в полтора. Вынырнув на поверхность, я конвульсивно задергал всеми чреслами, чтобы хоть как-то разогнать сковывающее действие ледянющей воды. Ввалившись обратно в лодку и дрожа всем телом, плюхнулся с размаху на заднюю банку лодки, даже не заметив, как ударился о железный швартовный рым местом, откуда раньше у наших пращуров рос хвост.

Сев на весла, я быстро разогрелся и продолжал наслаждаться загаром. Больше поползновений к купанию ни у меня, ни у приятеля не было…

Со следующего понедельника у вашего покорного слуги начинался отпуск, который решено было провести в компании сестры и ее мужа, отправившись с ними в турне на автомобиле дней, эдак, на двадцать. Поэтому с утра воскресенья начались хлопоты по сборам в дорогу. Занимаясь этим приятным делом, я, однако, почувствовал, что после недавнего отдыха что-то у меня в «хвостовом отсеке» не очень хорошо. То место, которое называется копчиком, немного припухло и слегка ноет. Очевидно, это было результатом того, что я опрометчиво приземлился пятой точкой на швартовный рым, когда мы с приятелем катались на лодке. Однако придавать большого значения таким мелочам было некогда, ибо сборы в дальнюю дорогу да еще для путешествия на машине — дело серьезное, неотложное и к тому же приятное. За делами эта маленькая неприятность сама собой забылась.

Рано утром в понедельник сестра с мужем заехали за мной, мы погрузились и пришпорили нашего мустанга. Кто любит автомобиль и перемену мест, тому не надо рассказывать все прелести автомобильного турне. Только на автомобиле можно сделать крюк в пятьдесят–сто километров, чтобы посмотреть какие-нибудь места, в которые так просто в отпуск не выберешься. Только на автомобиле ты можешь прочувствовать всю прелесть перемещения и собственного влияния на это перемещение. Первым пунктом мест обетованных, кои подлежали посещению, было поле сражения русской и наполеоновской армий – Бородино.

Однако, чем ближе мы подъезжали к столице, тем меньше мне хотелось по «историческим местам», ибо я начал чувствовать, что сам попадаю в историю и не самую интересную — прошлое купание, а, может быть, не очень мягкое приземление на лодочный рым, вызывали стойкую неприятность ощущений ниже спины. Подъезжая к Москве, Ваш покорный слуга уже сидел на сидении не ровно, а половиною заднего фасада, т.к. прямая посадка вызывала уже тянущую боль в районе отвалившегося когда-то хвоста… Я, правда, молчал, ничем не выдавая своих опасений…

На следующий день, после ночи, проведенной в антисанитарных условиях советского кемпинга, с щемящим чувством тоски ожидалась мной команда: «по машинам», которая незамедлительно последовала после немудреного завтрака.

Как всегда в таких путешествиях, у пассажиров идет борьба за переднее место рядом с водителем. Я же галантно и безоговорочно уступил его моей сестре, сославшись на то, что плохо спал ночь и подремлю с удовольствием на заднем сидении. А ночь эту я, и впрямь, спал в полглаза, просыпаясь каждый раз, когда хотел повернуться на другой бок. Тактильные исследования «хвостового отсека» привели меня к большому огорчению – ушибленное место довольно сильно припухло и отзывалось достаточной болью при прикосновении.

Второй день поездки должен был быть посвящен Курской битве и посещению Прохоровки, знаменитой своим грандиозным танковым сражением.

До той самой Прохоровки всю дорогу я сражался со своей, уже зело страдающей, задницей, пытаясь чуть ли не ежеминутно пристроить ее так, чтобы неровности шоссе, при всей мягкости подвески автомобиля, не высекали у меня из глаз искр.

Молча проклинал я извечную ухабистость русских дорог и гоголевских дураков, которые сконструировали заднее сидение таким образом, что при излишней его мягкости, оно, сидение, своей подушкой уж очень обволакивало рельеф моего тощего зада, задевая все время причинно-болезненное место. По моим скромным подсчетам в общей сложности каждая половинка заднего фасада в отдельности проезжала в день по 250 километров и ни километра вместе.

На первой же остановке после нескольких часов мучений, когда «девочки – налево, а мальчики – направо», выйдя из машины, я понял, что не только сидеть, но и ходить становится все сложнее и сложнее. «Половинки» при движении покачиваются, задевая нечто, что вызывает тем самым непередаваемые острые ощущения. Походка приобрела скользящий неуравновешенный характер, траектория движения представляла сложную кривую, при которой делались все возможные попытки, чтобы уменьшить болезненные ощущения… Забежав, если так можно выразиться, в кусты, я произвел повторное тактильное обследование «хвостового отсека» и, увы, понял, что в результате естественного развития процесса, усугубленного воздействиями дорожных неровностей и мягкостью сидения, на месте копчика вызревает его Величество Чирей! Здравствуйте, господа, приехали, вашу мать!..

Вернувшись к автомобилю вихляюще-обезболевающей походкой, я кое-как втиснул свое тело в машину и стал думать свою горькую думу о том, как жить дальше. Мои попутчики не догадывались о плачевности положения члена своего экипажа, а я пока помалкивал и даже скорчил жалкое подобие улыбки, сдавленно пискнув: «Вперед!»

Препротивнейшая это штука – чирей! Ведь что характерно? Выскакивает неизвестно зачем, не понятно почему, а главное – в самых неудобных и непредсказуемых местах. И уж, сколько доставляет «удовольствий»!.. А у меня и вообще: ни тебе сидеть, ни тебе стоять, а уж ходить или сидеть на сидении в автомобиле во время движения — тем паче! Самое лучшее — это лежать и так, чтобы не поворачиваться, а то ведь тоже небо в алмазах. А где в машине полежишь? Вот то-то и оно!

Промаявшись, втихаря, по историческим местам весь этот день, решил я на следующий сознаться перед своими родственниками в своем бедственном положении, выпросить из отпускных средств денег на самолет и улететь в Питер — прямиком в хирургию. Черт с ним, с отпуском, хрен с ним, с путешествием – домой, к доктору!

Ночь прошла, практически, без сна... Если бы помогло, повыл бы и на Луну – так ныло, рвало и дергало мой многострадальный «хвост».

Утром, собрав последние, оставшиеся с ночи силы, пошел с ребятами завтракать в столовую. Стоят это они на раздаче впереди, а я сзади, щурясь и переминаясь с ноги на ногу от боли…

Сзади пристраиваются за мной в очередь мама с ребенком лет 7-8, причем, девочка с железным подносом впереди мамы. Стоит это чудо в косичках и крутится: взад, вперед, взад, вперед, щебеча что-то. Стоит и крутится, и поднос ее тоже крутится... И вот на каком-то витке девчоночий поднос, описывая мудреную траекторию в двух плоскостях, точно попадает своим узким ребром промеж... и прямо по копчику!..

Мата не было да и быть не могло! Был вой придавленного сапогом кота, и зелено-серо-буро-малиновые круги в глазах, которые я увидел, теряя сознание, хватаясь за поручень раздачи, ибо боль затмила все иные чувства, отняв осмысленную членораздельность речи...

Когда сознание через мою затылочную часть начало возвращаться откуда-то со стороны стоявшей сзади мамаши с девчонкой, первое, что я ощутил, — была мокрая радость жизни ниже спины!.. Ощутил, что жизнь хороша, и что жить хорошо, потому как в «хвостовом отсеке» уже почти ничего не болело!

Спасибо тебе мамаша, что ты встала с дочкой в очередь за мной, спасибо тебе девочка, что ты оказалась непоседой, спасибо подносу, ибо, если бы не вы, то не видать бы мне в этот раз ни Киева, ни Львова, ни Карпат…

Вот такая вот, друзья мои, случилась со мной, с позволения сказать, хирургия на многострадальном пути к югу!

С-Петербург - 2007г. Автор - Владимир Словесник Иванов