Начало тут

По пути к метро Глист пережил атаку целой эскадрильи стремных мыслей.

«Да ты же долбаный урод!» – просвистела одна из них.

«Что, думаешь, эта телка тебе даст?» – заложила вираж другая.

«Да ты только захихикаешь, и она выгонит тебя взашей!» – пугала третья.

«Идите на хуй, дурные мысли!» – мысленно прогудел Глист.

«Щас, размечтался! – откликнулись эти внутренние стервятники. – Ты же облажаешься, чувак! Ты же не знаешь, как себя вести и что делать. Придет такой, дурака кусок!»

И гнусные падальщики принялись заливисто хохотать.

Глист взбесился.

«Да она сама мне перезвонила! Сама! – внутренне завопил он. – Так что утритесь, дурные мысли и сраные комплексы!»

«У-ха-ха! – заливались ментальные стервятники. – Это она тебя не рассмотрела. Ты, главное, на свету-то сильно не мелькай. В тени держись. Не пугай девочку!»

«Да она видела, как я червя ем! – возразил Глист. – Все она видела! Знает, с кем имеет дело!»

«Значит, у нее пиздец какие тараканы в голове!»

«Так это и хорошо!» – обрадовался Глист.

«А, может, и глисты в головном мозге!»

«Ну, с этим мы разберемся!»

«Пиздец ты уебан!» – сказали стремные мысли, сорвались с места и с диким шумом улетели в подсознание.

«Мы еще вернемся, придурок!» – пообещали стервятники.

А Глист уже принялся обдумывать конструктивный план завтрашних действий. Теперь, после того, как ушли (но обещали вернуться) стремные мысли, из их навоза стали прорастать дивные цветы гениальных замыслов.

«Чувак! – пел один из этих цветов. – Помнишь, как ты произвел на нее сильное впечатление?»

«Ну, да. Я урехиса схавал».

«Вот! – заливалась гениальная мысль. – Сделай это еще раз!»

«А где я его возьму?»

Но Глист даже не успел додумать до конца свой мысленный вопрос, как уже все понял. Ну, конечно! За урехисами он заедет на вьетнамский рынок, в Коптево. Привезет их Марианне в подарок. Правда, как их готовят, хуй проссышь. Но это пусть Марианна запаривается. Да, в конце концов, если она не знает, можно тупо в растительном масле их пожарить.

Глист достал смартфон, открыл схему метро и стал смотреть, сколько ему ехать. Ну, нормально. 35 минут от «Коптево» до «Планерной». Но, в общем и целом, весь путь займет два часа.

Виталя еще хотел промерить, сколько ехать от «Царицыно» до «Коптево», которое, надо учитывать, находится на МЦК, а там интервал между поездами больше, да еще и пёхом пиздячить и до рынка, и по рынку. Так что еще полчаса накидываем или даже час.

Телефон вдруг зазвонил. Абонент «Батя».

«Что-то случилось!» – понял Глист.

– Сын! – загрохотал и залязгал в трубке неповторимый голос Айрон Мэйдена. – Где бы ты ни был и что бы не делал, бросай заниматься этой ерундой и немедленно приезжай в лабораторию. Ты мне нужен!

– Началось, батя?

– Да! – торжественно провозгласил гельминтолог и отключился.

***

Батя был в ударе. Он метался по лаборатории как ястреб в охотничьем азарте.

– Я сделал первый шаг, сын мой! – провозгласил Айрон Мэйден.

Виталя наладился было захихикать, но батя зыркнул на него настолько испепеляюще, что Глист мгновенно осознал торжественность момента, а смешок застрял в горле, как недовылезший солитер.

– Ты договорился с родителями Саши?

– Да! Я с ними договорился. Его отец жаден и глуп, но мать – умна, – В батином взгляде сверкнула какая-то внутренняя молния, происхождения которой Глист не понял. – Мы начинаем завтра. И у нас, возлюбленный мой сын, возникает множество дел, которые надо сделать абсолютно срочно. Немедленно! Надо подготовить лабораторию, препараты, приборы. Надо вести журнал. А эти юридические формальности, которые, тем не менее, необходимо соблюсти до мельчайших деталей. Мы потеряем покой и сон, дорогой мой сын. Спать по полтора-два часа в день – вот наш жребий на ближайшие полгода! Мы фактически вдвоем, без средств, без финансирования, на свой страх и риск начинаем эксперимент, который перевернет жизнь всего человечества.

– Да прямо так и перевернет? – засомневался Виталя.

– Мой ли сын это говорит? – загромыхал батя. – Конечно! Самые ближайшие последствия, которые можно предвидеть – это катастрофа сразу на нескольких рынках. Если мы выведем пропорцию, которая помогает истребить, аннигилировать жир, рухнет фармацевтический рынок, ибо обанкротятся эти проклятые шарлатаны, которые гнусно впаривают свои пустышки изнывающим от ожирения людям! Их не станет! Мы снесем их с лица земли. Ха-ха!

– Хи-хи! – поддержал Глист. – Фитнес еще пострадает. Всякие телки красивые будут худеть по нашей методике.

– Неминуемо! – загромыхал Айрон Мэйден. – Но еще мы перевернем продуктовый рынок. Больше станут не нужны изнурительные диеты. Каждый человек сможет питаться столько, сколько ему захочется, не переживая о последствиях! Задумайся! Это будет настоящая революция. Мы потрясем основы мира. А начнется это – здесь.

Батя обвел рукой червяков в банках.

– Но все великое начинается с малых дел. Это ведь только кажется, что мы – раз! – накормили твоего друга яйцами и сидим, ждем у моря погоды. На самом деле, любое открытие состоит из непрерывного решения совершенно нерешаемых проблем.

– Так ты же все решил! – пробормотал Глист.

– Я решил всего одну проблему, но на самом деле их много! Одна из них сейчас у нас прямо перед носом, но я не знаю, как ее решить!

– Что это за проблема?

– А ты ее не видишь?

– Да откуда бы?

– Надо взвесить твоего друга, – сказал батя. – Его не берут ни одни весы. Мы не знаем, какова его масса. Мы можем о ней только гадать. А нам надо знать это точно. И ежедневно. Вот где взять такие весы – рассчитанные на крупную массу и одновременно точные?

– На мясокомбинате, – сказал Глист.

– Я тоже думал об этом, – сказал батя. – У меня даже есть там знакомства. Но пока эта проблема у нас не решена.

«Какой же я невезучий! – подумал Глист. – Почему меня угораздило влюбиться именно тогда, когда батя развел такую активность».

Ромуальд Филиппович фонтанировал планами, махал руками.

– Деньги – черт с ними! – рычал он, и банки с червями позвякивали, резонируя. – Выкрутимся. Самый главный, самый чудовищно дефицитный наш ресурс – это время. Вот чего нам будет не хватать. Надеюсь, ты сообразил уволиться из этой шарашкиной конторы. Или где ты там работаешь?

– Сообразил, – сказал Виталя.

– Вот! – провозгласил батя. – Во всем – мой сын! Схватывает на лету. Я горжусь тобой!

– Папа! – потупился Глист. – Я должен тебе признаться в одной вещи.

– Ты гей? Черт с ним!

– Нет! – ответил Глист (как отец вообще мог такую гадость подумать?). – Я… влюбился.

– Любовь отменяется, – сказал отец.

– Но почему?

– Во-первых, ты еще очень молод. Ну, кого ты можешь найти в таком возрасте? Только уродину. И эта уродина уведет тебя от твоей дороги, от твоего предназначения. Ей будет казаться, что ты занимаешься ерундой, что ты не обеспечиваешь семью. Она будет пытаться тебя перевоспитать, перенацелить. И ради чего это все? Даже не думай. Подожди лет двадцать. Ты станешь состоявшимся ученым, и женщины сами придут к тебе. Хорошие женщины! Не третий сорт.

– Но, папа, она хорошая!

– Не верю! Забудь. Это уродина, которой позарез надо выйти замуж хоть за кого.

– Она червями интересуется! Она их фанатка!

Тут Виталя, конечно, привирал. Он знал только о том, что Марианна знает толк в морских урехисах, но ее отношение к кишечной фауне по-прежнему было неизвестно.

– Не может быть! – загремел батя. – Как ты с ней познакомился?

«Что бы ему сказать? – заметалась перепуганной лямблией мысль Витали. – Что я спер аскариду, толкнул ее через ДаркНет, а меня телка-покупательница кинула, и пришлось ехать в Коптево и там покупать червяков, чтобы под видом аскарид швырнуть той чувихе в ебало? А червяков мне помогла купить девчонка со странными сиськами? Блин, не сносить мне головы, если буду говорить по правде!»

– В Интернете! – сказал он вслух.

– Как вы сблизились? О чем говорили? – Батя отчего-то неимоверно злился.

– О червях.

– Откуда она узнала, что ты – специалист по червям?

– Ну, она говорила, что интересуется… Вопрос задала, а я и ответил!

– Ты проболтался ей о наших исследованиях?

– Нет! – завопил Виталя.

– Врешь! Врешь! Поздравляю тебя, Ромуальд Филиппович! О твоей работе теперь знает какая-то неведомая баба, которую где-то в Интернете подцепил мой придурошный сынок! Ну, конечно! Это противники исследований. Они поймали тебя на элементарнейший из крючков – на крючок сексуального голода. И ты все выболтал, раскололся. Первой же бабе! Шпионке!

– Папа! Ну, что ты? Ну, какая она шпионка?

– Ты думаешь, что живешь в очень простом мире? Так вот! Это не так! Я запрещаю тебе встречаться с ней! Нас ждет работа!

– Но, папа, где я еще найду женщину, которой нравились бы черви?!

– Через двадцать лет все они будут разделять твое хобби.

– Я не хочу ждать двадцать лет! Я хочу здесь и сейчас!

– Сынок! Это твои золотые годы. Посвяти их становлению, не расходуй время на сюси-пуси! Не связывайся с семьей.

– Батя! Ты так говоришь! У самого-то – мама есть. И она тебя любит.

– Твоя мать уникальна, – прорычал Айрон Мэйден.

– А, может, и моя девушка уникальна?

– Твоя девушка или шпионка, или мымра, которой надо выйти замуж!

– Но ты же ее не видел!

– И видеть не хочу! Не разбивай мое сердце. Займись наукой.

– Но, папа! Я уже назначил ей свидание!

– Что?!

– Договорился встретиться.

– Как ты посмел? Отменяй!

– Не могу! – заизвивался Виталя. – Завтра я еду к ней в гости.

– Куда?

– Ну, на Планерную, и там еще на маршрутке.

– Туда ехать два часа!

«На самом деле три!» – с тоской подумал Глист.

– Обратно – тоже два часа! – продолжал грохотать отец. – И там ты тоже будешь сидеть, просирать время и два, и три часа! Семь или восемь часов под хвост какой-то драной козе! Ты в своем уме?

– Отец! Но где же я еще встречу такую девушку? – Глист тревожно захихикал. На глаза наворачивались слезы.

– Забудь об этой глупости! Не трать на нее время. Все, кто в молодости бегают за юбками, обрастают семьями и становятся тупым быдлом с просранной жизнью. Но ты-то не такой! Все, нас ждет великий эксперимент.

– Я все равно поеду завтра на свидание.

– Тогда вали! – заорал батя. – Но в таком случае я знать тебя не желаю. Иди, почеши свою глупую письку и стань жалким подкаблучником. О горе мне! Мой сын – долбоеб!

– Папа! Но я же хочу…

– Сгинь с глаз моих долой!

От страшного голоса Айрон Мэйдена тревожно звякнули банки с червями.

Виталя развернулся и вышел прочь.

***

Домой Ромуальд Филиппович приехал не в духе. Сын поставил его перед неразрешимой задачей. Так или иначе – Айрон Мэйден сына терял. Будет ли он ходить с бабой, или не будет. И при одном, и при другом варианте Виталий выпадал из эксперимента. Айрон Мэйден не знал, как разрешить эту задачу.

Сын от серьезного разговора увиливал. Закрылся у себя в комнате и не выходил.

– Как твои дела, Ромуальд? – спросила его Маруся, улыбаясь живой половиной лица.

– Триумф и катастрофа, – сказал Айрон Мэйден.

– В чем же катастрофа? – перешла к главному мудрая жена.

– Наш сын влюбился. Он стал розовоглазым идиотом. И это – на пороге великого эксперимента.

– Ты против? – спросила Маруся.

– Ну, конечно! Конечно же, я против!

– А, может быть, ты вспомнишь себя?

– При чем здесь я?

– Ты был таким же!

– Но у нас с тобой была совсем другая история.

– Конечно, – согласилась Маруся.

– Но это была красивая история.

– А почему ты думаешь, что у твоего сына она будет хуже?

– Да нельзя ведь сравнивать.

– Разве? Ты вспомни, Ромуальд. Вспомни, как мы встретились. Какие препятствия преодолели. Как ты ради меня горы сворачивал. Ты это забыл?

«Почти!» – подумал Айрон Мэйден.

И события двадцатилетней давности вновь встали у него перед глазами.

Продолжение следует...

Начало тут

Глава 13

И вот мы с вами, дорогие читатели, наконец-то возвращаемся на кухню в квартире Глиста, которую покинули много глав назад, совершив лирическое отступление. Жирный и Глист допивают остатки своего бухла. Оба успели поглупеть. Жирный, например, радостно встревожен – ведь в бетонном заборе безнадеги он вдруг углядел щелочку надежды. За этой щелочкой виден шанс избавиться от титановых трусов, а там, глядишь, и дрочить снова получится. А то и потрахается даже Саня, может быть. Он хочет втиснуться в эту щелочку всем своим огромным телом.

А Виталя Глист ощущает приливы пьяной пиздливости. У творческих людей это зовется вдохновением. Дай какому-нибудь писателю такой ресурс пиздливости, как у Глиста, так на роман, как минимум, хватит. А Виталя тратит его на рассказы о том, как он поебался, которым никто в здравом уме не верит. Да и не в здравом, впрочем, тоже.

Сейчас Глисту хочется рассказать про еблю. Например, про ту телку, которая покупала у него аскариду и кинула на проглоттиду. Ведь можно же сказать, что он ее выебал. Ну, пусть морально. На флагшток одержанной победы можно намотать полотнище физиологической чуши.

Можно бы рассказать, как Глист поебался в химзащите, противогазе, сапогах – сквозь дыру для хуя, который, будучи облачен в гондон, преодолел как дыру в своей химзащите, так и аналогичное отверстие в чужой, и нырнул-таки в третью с волосатыми краями. Ай да Глист! Ай да молодец! Три дыры преодолел. И добил, несмотря на все преграды, до точки G! А чувиха прямо орала! И ведь она действительно потом от Глиста орала, так что, считай, правда.

«Какая хорошая история, – думает Виталя. – На такую прямо и подрочить не грех!»

Да, Глист прямо сейчас расскажет, как он поебался. Правда, есть одно «но». Жирный узнает, что Виталя барыжит гельминтами. А с другой стороны – что в этом плохого? То, что Виталя может монетизировать свое увлечение, идет ему только в плюс. Пусть жирный завидует – ему-то за жранье, пердеж и дрочку денег не платят.

– Я, чтобы ты знал, барыжу в ДаркНете глистами, – решился Виталя.

На секунду-полторы Виталя заткнулся, глядя на реакцию своего собеседника. Увидел поразительное равнодушие. Жирный вообще очень часто был безэмоционален. Ведь мимические мышцы у него заплыли жиром, их фиг расшевелишь.

– И вот одна телка купила у меня аскариду, – продолжал Виталя.

– Нахуй она ей? – буркнул жирный.

«Правду сказать? Про кокаин? Или…»

– Похудеть хочет, – сказал Глист.

– А что, от них худеют? – наконец-то жирный оживился. Даже проблески интереса зашевелили лицо, прорвав маску из живого сала.

– Еще как! Прямо катастрофически! – заливался Виталя.

Разве он врал? Похудеть было можно, притом радикально. Но, правда, точной пропорции необходимых червей пока не знал никто.

– Если я похудею, я смогу снять с себя титановые трусы, – задумчиво сказал жирный.

– Да! – заизвивался Виталя, не веря такому счастью. – Ты сбросишь вес и выскользнешь из этой хуйни.

Жирный совершал странные глотательные движения.

– А что для этого надо делать? Жрать твоих червей, что ли?

– Что ты! Нет, конечно! Всего лишь их яйца!

– Бля.

– Да ты и не заметишь! Они же микроскопические. Потом вырастут и сожрут весь твой жир. Да!

– Их потом вывести можно?

– Да, – лукавил Глист. – Очень даже легко. Правда, если выросшие гельминты успеют там яйца отложить, то… В общем, не парься.

– Это же больно?

– Не особо. Может поколбасить, конечно. Но не так сильно.

Виталя смотрел на друга детства и видел на его физиономии борьбу мысли. Вот из жира выросла такой вот скалой тень сомнения, но вот – после мудрых слов Глиста – она стала развеиваться. Вот на смену ей из подкожного сала проклюнулась решимость.

«Он мой!» – обрадовался Виталя.

И тут же все испортил.

– Только надо будет бумагу подписать у нотариуса, – сказал Глист, помня отцовские слова. – Мол, ты согласен отдаться на эксперименты.

– А можно вот без этого? – спросил Саня.

– Нет.

– Слышь, Глист, не еби мне мозги. Червяки у тебя есть. За чем же дело стало?

– Ну, понимаешь, это надо. Это же будет революционная, прорывная методика радикального похудения. Ее все запатентуют. Это будет нобелевская премия. Но без добровольного твоего, как подопытного, согласия – никто нам… мне… премии не даст.

– Слушай, у меня есть практическая задача, которая требует немедленного разрешения. Нобелевскую премию тебе дадут через хуй его сколько лет. Мне сразу надо.

– Так мы над этим и будем работать. Но ты должен подписать согласие.

– А можно вот без этого всего?

– Нет, – проявил Виталя твердость. – Это обязательное условие. Ты согласен?

– Я подумаю, – мрачно сказал жирный.

– Так кто мешает?

– Я тебе завтра скажу. Не нравится мне вот это вот подписывание.

– Значит, глотать яйца ты согласен, а закорючки в документе поставить – нет?

– Лучше сделай так, чтобы я похудел, а бумажки потом.

– Нет! В таком случае эксперименты будут признаны незаконными.

– А ты просто так в простоте, не можешь? Найди себе другого подопытного.

– Где, блять, его найти, если ты – ты! – и есть идеальный подопытный! – завопил Глист. – У тебя дохуя лишнего веса, у тебя – проблема, которую надо решить. И я могу тебе помочь. В другой раз звезды подобным образом не сойдутся. Ты – мой уникальный шанс. А я – твой.

– Нет, – сказал жирный.

– Ты хорошо подумал?! – заорал Глист. – Никто больше тебе не поможет. Понимаешь? Никто! Только я, и мои червяки.

– Ты еще про взломщиков каких-то говорил, в ДаркНете.

– Взломщики, – прищурился Глист. – Да. Взломщики там есть.

Он готов был отгрызть себе болтливый язык. Зачем он, пьяный дурак, проболтался про взломщиков? Теперь жирный не согласен глотать яйца глистов. А почему? Потому что он видит альтернативу, о которой ему сообщил сам Виталя! Что же делать?

Неожиданно возможность выхода воссияла в его сознании как путеводная звезда. Жирный же лошара? Так точно! Поэтому Виталя найдет ему самого тупого, жадного и уебанистого взломщика, который ни хера не откроет никакой замок. И тогда жирный отчается, и эксперимент пойдет своим чередом.

– Хорошо, – процедил Глист. – Сейчас мы найдем тебе профессионала.

«По-моему, я опять сморозил, – подумал он. – Если мы сейчас будем вместе искать взломщика, то найдем самого лучшего. А он как раз не нужен! Надо жирного как-то отвлечь».

Насчет того, как потянуть время, не было двух мнений. Ведь Глист так и не рассказал историю о ебле.

– Сейчас мы пойдем его искать, – вкрадчиво забормотал он. – Но сначала я хочу рассказать, как я позавчера поебался. Ухх, как это было!...

Однако жирный не дал ему даже начать.

– Заткнись! – заорал жирный. – Заткнись, сука, нахуй! Ни слова!

Это было неожиданно. Раньше Саня никогда так себя не вел. Наверное, все-таки тюрьма его травмировала. Оборзел.

Впрочем, если бы Саня борзел, рожа его выражала бы превосходство, но сейчас ебало товарища было откровенно несчастным, страдальческим.

– Неужели я так плохо рассказываю? – стал напрашиваться на комплимент Глист.

– Заткнись нахуй! Тошнит от твоей брехни!

«Жирный понял, что я завишу от него и теперь показывает характер, – понял Глист. – То ли еще будет. Надо пресекать в зародыше».

– А по ебалу? – осторожно, но грозно сказал Виталя.

Жирный тяжело задышал, с его физиономии стекал пот. Саня не рассказывал своему другу, что испытывать эротические переживания ему больно и вредно. И брехня Глиста могла привести к болезненным последствиям.

– Забудь тогда про опыты и про нотариуса, – сказал Саня. – А взломщика я сам найду. Невелика наука.

– Эй-эй! – опомнился Глист. – Я пошутил. И не надо самому искать. Самого тебя в ДаркНете наебут, как лошару.

– С тобой – тоже, – буркнул жирный.

«Ну, дерзок стал! – подумал Глист. – Или действительно пусть сам ищет? Жирный долбоеб и без моего участия найдет самого хуевого взломщика».

Но все-таки оставался шанс, что этот хуевый взломщик освободит Саню от титановых трусов. Нет, рисковать не стоило.

– Ладно, проехали! – сказал Глист.

В кухне повисла тишина. Она висела-висела. А два друга сидели на серьезных щах, как герои российского артхауса.

«Мимо бе-елого яблока Луны, – вдруг оглушительно замяукал голосок Клары Румяновой, – мимо кра-асного яблока заката… О-облака-а-а! Белогривые лошадки…»

Голос этот зазвучал так неожиданно, что Глист немного перепугался. Жирный же запустил ладонь в карман штанов и стал выколупывать оттуда мобильный. Это было трудно, потому что огромное тело распирало ткань джинсов и вынуждало простроченный край кармана очень плотно, даже под давлением прилегать к телу. Телефон из такой ловушки извлекался с трудом и не сразу.

– Это что за позор у тебя на телефоне установлен? – заржал Глист, не упускавший возможности поприкалываться.

– Преды установили, давно уже, – словно оправдываясь, забормотал Саня.

– Ну, ты и лох!

Сардельки пальцев жирного, наконец, выколупали из кармана телефон, приняли вызов.

– Да, мама, – сказал жирный.

– Ты где? – раздался из трубки нервный голос мамы. – Ты куда пропал? Уже больше часа тебя нет!

– Я у друга, – пробормотал Саня.

– Это у червячника этого, что ли? А ну, домой!

«Значит, вот как они меня называют! – злобно подумал Глист. – Что ж, теперь я это знаю. Пусть не ждут от меня пощады. Мерзкие людишки».

– Сейчас, мама, – Саня нажал отбой и сказал Глисту: – Меня домой зовут.

– Я знаю, – ехидно усмехнулся Глист, намекая на то, что слышал и свое нелестное прозвище.

Но жирному все было по хрену. Он просто не догонял. У него, конечно же, заросли жиром извилины.

– Все, я пошел, – сказал Саня.

И тут же потопал в коридор. Руку подал словно нехотя. Глист это запомнил. Он любил коллекционировать обиды. Особенно если будет возможность припомнить.

***

– Саша, ты пьян? – спросила мама у жирного, когда тот пришел домой.

– Ну, чо ты, мама. Отстань…

– Ты что, не понимаешь?...

– Я взрослый.

– Ты?! – изумилась матушка. – Это ты-то? Да ты и в пятьдесят лет с нашей шеи не слезешь.

Она говорила совсем, как отец. Жирному стало больно и горько.

– Я жрать не буду, – сказал он.

Это была высшая степень обиды. Отказ от еды применялся жирным крайне редко. Да вообще почти никогда не применялся. Один-два раза.

– Ну, и очень хорошо, – сказала мама. – Пшел спать.

И жирный пошел.

Он завалился на койку, повернулся на правый бок и пернул. От алкоэнергетика газы в кишках нормально так забродили. Не только газы. Но тащиться срать мимо матушки жирному было лень. Да еще сквозь эту титанову дырку поди просрись.

А вот перделось через титан хорошо и гулко. Будто колокол звонил. Китайские колокольчики у окна поймали волну и мелодично зазвенели.

Жирный хихикнул. И вдруг подумал, что все не так плохо.

***

На той страничке ДаркНета, где Глист искал взломщиков, все было, в общем-то, как и в обычном Интернете. Выставлялись оценки по пятибальной шкале, были отзывы.

Виталя начал с самых худших.

Самым худшим был некий Crack666 с одной звездочкой, тремя отзывами и срачем под каждым из них.

«Криворукий жадный кидала, – сообщалось в одном. – Держитесь от него подальше».

«Уебан!!!!!», – лаконично, но с эмоцией сообщал второй.

«Пидарас галимый» – извещал третий.

На эти наезды отвечал сам Crack666. Огрызался, матерился и переходил на личности.

Глист захихикал. Это была идеальная кандидатура.

«Доброго времени суток! – стал Виталя писать личное сообщение. – Для вас есть дело».

«Здорово. Чего надо?» – практически немедленно прилетел ответ.

Глист принялся вдохновенно писать.

Примерно через полчаса он набрал жирного.

– Чо? – сонно сказал жирный.

– Я нашел! – весь в возбуждении сдавленно заорал Виталя. – Завтра в три часа дня он нас ждет. У «Красноармейской».

– Он снимет?

– Да! – радостно врал Глист. – Это профи!

– Ну, спасибо! – сказал жирный. – Ты, Виталя, настоящий друг. Извини, что наорал.

Глист чуть не расчувствовался, но сумел опомниться.

– Ничего, – сказал он. – Это бывает. Деньги нужны будут. Пятьдесят.

– Рублей? – наивно переспросил Саня.

– Косарей, бля!

– Ого!

– Найдешь?

– Найду, наверное, – неуверенно сказал Саня.

– Наверное или точно?

– А чо так дорого? – возмутился жирный.

– Ну, найди сам дешевле, – рассердился Глист.

– Да я пошутил, – вздохнул в трубку Саня.

– Смешно аж пиздец. Так найдешь?

– Найду.

Друзья договорились встретиться в два часа, во дворе.

– Йесс! – сказал Глист, нажимая отбой.

Он не знал, что в этот самый момент точно такой же «йесс» сказал и жирный. Завтра он освободится от титановых трусов. Жирному хотелось в это верить.

Глава 14

С утра матушка пилила жирного за то, что тот накануне набухался. И батя смотрел весьма свирепо.

– Наш сын растет алкоголиком, – преувеличивала мама.

– Конечно, – сказал папа, давя жирного тяжелым взглядом. – Письку уже не подергаешь – надо получать удовольствие другим способом. Это ж скотина такая – все время надо кайфовать. А иначе мы не можем.

– Ты бы лучше его воспитывал, чем скотиной обзывать, – огрызнулась матушка. – Весь в тебя!

– Это в каком месте? – заржал батя. – Вот в каком? Он – вообще не в меня!

Действительно – батя всегда был бодр и подтянут, худощав. То, что у жирного свисало, у бати было по-спортивному втянуто внутрь.

– Это ты на что намекаешь? – прищурилась матушка.

– Вот прошу не обижаться, но родился ты у нас когда?

– В апреле, – буркнул жирный.

– Эге. А зародился в виде эмбриона, стало быть, в июле-августе. Что и требовалось доказать!

– Ты что это имеешь в виду? – нахмурилась матушка.

– А то, что если мы вспомним хронологию того времени, то ты была в детском лагере, вожаткой. А меня в нем не было!

– Сережа, заткнись, а?

– Я не хочу тебя обидеть…

– Поздно. Уже.

– Все равно не хочу. Я тебя люблю, и ты это знаешь. Вспомни, как мы любили друг друга. Как я носил тебя на руках! Как виноградом кормил. А как мы в кино ходили. А эти ночи!

Матушка словно бы даже подобрела.

– Это была упоительная любовь, которую я вспоминаю с наслаждением, с ностальгией. Но неужели плодом этой прекрасной любви должно было оказаться вот это? Это – прожорливый демон! Кукушонок в соловьином гнезде.

– Сережа, заткнись!

– Давай проведем генетическую экспертизу?

– Сережа, сейчас очень обижусь. Давай больше ни слова на эту тему. Особенно при ребенке.

– Этот ребенок бухает уже как взрослый.

– Три банки всего! – возразил жирный.

– Значит, так, три банки, два центнера, – сказал отец. – Сидишь сегодня дома. И вообще сидишь дома.

– Что я буду делать? – взвыл жирный в дикой тоске.

– Учиться не пробовал? – ехидно спросил батя.

Это было чудовищно.

– Но как же… а вдруг… почему так? – занюнил Саня.

– Почему, блять? Да потому что каждый твой придурошный выход на улицу заканчивается очень большими проблемами. И для меня тоже. Я уже почти банкрот. Благодаря кому? Кого я все время отмазываю? То в подъезде насрешь, то на пятнадцать суток влипнешь. Следующего твоего залета мы не переживем. Ты понимаешь?

– Да я ничего и никуда… – бормотал Саня.

Сегодня ему надо было к взломщику. А тут вдруг – санкции.

– У-че-бни-ки! Учись, долбоебина стоеросовая! Вдруг чудо случится, и пользу начнешь приносить. Деньги нам вернешь. А?

– Что? Какие деньги? – испуганно забормотал жирный.

– Пациент безнадежен и неотдупляем, – заявил батя.

– Ты что-то разговорчив с утра пораньше! Иди на работу!

– Хватит его покрывать, это позорное чудовище! Отдай его мне! Я в два счета докажу, что он – не мой сын. Мне отрадно об этом думать.

– Ты меня достал! – заорала матушка.

– Я тебя люблю, дура! А это – кукух! Прожорливый позорный кукух! Я хочу умыть от него руки.

И тут жирный заплакал. Это было так несправедливо. Плакал Саня позорно. Дрожал ртом, сопливил носом, весь обляпался в слюнях, хотя слезы катились из глаз.

«Батя решил меня унитожить! – тоскливо думал жирный. – Разве может родной отец так ненавидеть собственного ребенка?»

– Тебе легче переложить вину на кого-то, – перешла на крик матушка. – На меня, на каких-то мифических парней. А в том, что Саша – такой, виноват ты! Ты и больше никто! Это твой грех, Сережа! Только твой! Эти твои ночные шабашки, то, что дома тебя неделями не было – вот они!

Матушка тыкала облупившимся маникюром в жирного.

– Я похудеть могу! – ляпнул жирный.

Ему хотелось чем-нибудь порадовать родителей. Чтобы отвлеклись они от своей ругни, чтобы похвалили Саню. Сказали: «Ай, какой находчивый мальчик! Ведь найдет выход из любого положения! Такой храбрец!» Но слова жирного, ничего, кроме добра в себе не несшие, пизданулись как Икар-самородок о жесткую землю.

– Что?! – хором закричали мама и папа. – Не вздумай! Мы тебе запрещаем.

– Но вы же не знаете…

«А зачем им знать?» – подумал жирный. Тем более, что худеть он собирался с помощью Глиста и его червей.

– И знать не хотим! – завопили родители.

«Ну, и славно!» – перевел дух жирный.

Но рано он расслабился.

– Мать, забери у него штаны. И спрячь. Хотя нет. Лучше мне отдай, я их все на работу отвезу. Лишь бы сидело горюшко это дома, никуда не ходило, родителей на бабки не роняло!

Это был тяжелый удар. Матушка могла бы воспротивиться, но она послушалась. И в самом скором времени вынесла бате большую клетчатую сумку, набитую барахлом жирного.

– Вот и славно, – сказал батя. – Я на работе это в сейф закрою. Так что сиди дома. Считай, что ты под арестом, как этот, с сиськами …

– Навальный, – подсказала матушка.

– Во-во!

С этим батюшка и отчалил, увозя с собою всю одежду жирного. Это была катастрофа из катастроф. Цунами и землетрясение.

«Опять мои предки меня предали!» – горько понял жирный.

***

Жирный уныло мыкался по тошнотворной тюрьме – своей комнате. Раньше бы он подрочил, но сейчас даже думать об этом боялся. При мысли о сексе даже с самим собой начинал немыслимо ныть пленник титановых трусняков.

Интернет был только в телефоне. И Саня зашел было туда. Но во всей мировой паутине Саня знал только порносайты, контакт и яндекс. От порносайтов у него тут же заболел хер. И Саня вышел из сети.

И сколько ему тут сидеть? Хуже, чем в тюряге! Там хоть люди были. А здесь и на улицу не выйдешь. На полке над столом валялась серая гнусная куча учебников. Презирая себя, Саня потянулся к тому, который лежал сверху. «Введение в экономику».

Саня раскрыл и попытался читать.

Вообще, учиться – это было низкопадение. Читать учебник – означало признать себя мегазадротом. А Саня ведь таким не был. Он был как раз клевым чуваком, ага.

Саня все еще читал первый абзац, хотя прошло, наверное, не меньше часа. Слова маленькими бессмысленными мошками вились вокруг жалкого фитилька разума. По отдельности Саня их понимал, а вместе они ни во что не складывались.

«А вдруг я не папин сын? – неожиданно подумал жирный. – Вдруг у меня есть другой отец? На которого я похож?»

Саня представил себе своего возможного отца. Конечно, он похож на Саню. Он тоже жирный, даже шире сына. Они с Саней встретятся, и бросятся друг к другу в объятия.

– Папа! Забери меня! – попросит жирный. – Надо мной все издеваются. Последние штаны забрали. Дрочить не дают!

– Конечно, дорогой сынок! – скажет настоящий отец жирного. – Я тебя спасу. Сейчас же я заберу тебя из этой гнусной семейки. И мы поедем ко мне, в дом на Новой Риге! Я же олигарх, сын! Хорошо, что ты нашелся. Мне совершенно некому завещать свое состояние – полтора миллиарда в банковских вкладах и еще шесть миллиардов в акциях.

«Так мало!» – думает жирный. Он даже чуть разочарован. Даже десяти ярдов нет. Даже не в списке «Форбс».

Но, в принципе, если сильно не расходовать, то и семи с половиной ярдов хватит для поддержания штанов. И вот новоявленный батя-олигарх вместе с обретенным сыном жрут в самых дорогих ресторанах, самые большие порции. Потом они едут в лимузине, играют в гороховые карты.

Батя оглушительно, на весь лимузин, грохочет.

– С короля захожу, сынок! Что ответишь?

Саня пыжится, шевелит элементами брюха, лупит себя кулаком в живот. Надо поймать газовый пузырь, пиздануть по нему, и тот, устремившись в кишечник, вырвется наружу козырным тузом.

И вот – бы-дыщ, бы-дыщ, бы-дыщ! – гремит над шоссе козырный гороховый туз в исполнении Сани. Ближайшие автомобили теряют управление и врезаются в ограждения. Их собственный лимузин подпрыгивает, но не переворачивается.

– Ах-ха! – хохочет настоящий батя-олигарх. – Ай да сыночек! Ай да люблю такого пердуна, горохового чемпиона.

Саня радостно, на бис, исторгает еще одного залихватского, термоядерного туза. Бу-бух! Хрррррррщщщщщ-бам! Хррррррррррщщщщщ-бамм! Тпррруууууу! Тпрууууууу! Пффф! Бды-дыщ!

Это целая канонада, целый парад гороховых тузов. Прохожие задирают головы. Им кажется, что начался незапланированный салют.

Хрррррщщщщ-бум! – громыхает Саня.

– Саня, ну, сколько можно! – врывается в комнату мама.

Жирный проснулся.

– Ну нельзя же так! – причитала матушка. – Ты нам весь дом разрушишь еще до начала реновации.

– Да я ничего, – стал врать жирный.

– Ага, ничего! Дышать невозможно, глаза режет. Фуу! Окно открой.

«Сука ты и предательница! – подумал жирный. – Все провоняю, но вас побежу, победю, побеждю, хрррррщщщщщ-бум, пр-пр-пр!»

– Ты что, учебник читаешь? – вдруг заметила мама.

– Да, – горько признал Саня.

– Молодец, слушай! Папа обрадуется.

– Он мне не папа, – пробормотал жирный.

– И ты туда же? – налетела на него матушка. – А кто же тогда такой? Самый, что ни на есть папа. Ой, ладно, навонял ты тут. Я пошла на балкон. Читай учебник.

С этими словами матушка и ушла. Жирный лениво поплелся к сортиру – поссать да поностальгировать по старым дням. И вдруг замер еще в прихожей. Он увидел свое спасение.

Спасением была половая тряпка, которую матушка соорудила из Санных штанов. Жирный схватил тряпку, стряхнул с нее мусор.

Это были вполне себе штаны. Саня, пользуясь тем, что матушка не видит, с трудом пролез в сырые штанины, которые, конечно, пованивали канализацией, но выглядели, в принципе, не хуже обычного Саниного прикида.

Футболки у жирного были. Их никто не трогал. Жирный выбрал голубую в кислотных разводах с надписью Miami beach-2018.

Теперь надо было сваливать. Времени был уже час. Скоро начнет звонить Глист. Саня положил телефон в карман тряпки, вернулся в прихожую, тихо-тихо приоткрыл дверь. И юркнул в подъезд!

Кислый и чуть кошачий запах свободы опьянил его.

«Вот так-то! Путин не пройдет!» – думал Саша, спускаясь по ступенькам.

Он уже почти открыл дверь подъезда, как вдруг понял, что матушка его увидит.

«Да увидит, и фиг с ней! – подумал живущий в Сане большой авантюрист. – Ты же не просто уебанить сбегаешь, чувак, а избавляться от титановых трусов. Ты вернешься из самоволки свободным человеком. У тебя произойдет внутренний рост. Ты бросишь перед родителями обломки своей темницы и скажешь: «Вот, родители! Я преодолел систему!»

Была – не была! Саня толкнул дверь подъезда и решительно направился на улицу.

Матушка засекла его не сразу. Саня успел неузнанным дойти аж до детской площадки, когда раздался вопль:

– Саша! А ну вернись! Где ты взял штаны? А ну стой!

«Хрен тебе, предательница!»– подумал Саня и побежал навстречу свободе.

Продолжение следует...

Начало тут

На следующий день Глист на крыльях любви летел на «Речной вокзал». Сегодня свершится то, что закономерно должно было произойти уже давно.

«Я еду трахаться!» – сказал про себя Виталя. Он решил привыкнуть к этим словам. Сколько достоинства в них было, сколько мужской твердости. Не урвать немного секса по-подростковому, пользуясь пьяным (или обдолбанным) состоянием объекта хотения. Никаких «мне дали»! Настоящие мужики не дожидаются, когда им что-то разрешат. Они подходят и властно берут. Телкам это нравится.

«Я еду трахаться!» В этих словах нет места ритуальному обману, который почти всегда сопровождает секс. Когда кто-то пыжится, дает неисполнимые обещания, прикидывается не тем, кто он есть на самом деле. Нет! Все будет по-честному. Глист есть Глист, телка есть телка, лайф из лайф, ля-ля, ля-ля-ля. Между нами, детка, будет просто честная сделка.

Проглоттида извивалась в герметичном контейнере среди особой питательной субстанции – не в лоховском поносе, а в витаминизированной вязкой питательной среде. Та, хоть и содержала в себе какую-то часть кала, запах почти не выделяла. Да и проглоттида была не так вонюча, как аскарида. Поэтому в метро Глист ехал, ни о чем не волнуясь. Даже позволил себе немного вздремнуть, благо путь от Царицыно был долгим.

Глист чувствовал себя могучим. Он был совершенно уверен в своих силах. Как ночные бабочки электрическую лампочку, мозг Глиста атаковали фантазии. Главный вопрос, который волновал Виталю и возбуждал его любопытство, был о том, как они с Леной станут ебаться? Она ведь боится заразиться от Глиста. Вон, вчера не велела ничего трогать в квартире. А тут предвидится большой секс. А секс – это значит раздеться и соприкасаться, вжиматься друг в друга голыми телами.

«Наверное, – мыслил Виталя, – она будет предохраняться. Гондоны у нее будут – это стопудняк».

Но если она боится заразы – то та вообще-то может прийти не только через гениталии. А в случае глистных инвазий гениталии вообще – самое безопасное место. Глисты могут войти через дыхание. А, значит, лучше надеть марлевую маску. Или лучше даже респиратор. Поцелуи в таком случае не состоятся. Ну, и фиг с ними. Хотя и жалко. Опыта в поцелуях с женщинами у Глиста не было. На словах он его уже давно приобрел. И, наверное, недалек тот день, когда этот опыт у Глиста появится на самом деле. Но, похоже, этот день будет не сегодня.

По-хорошему, продолжал фантазировать Глист, во избежание заражения стоит избежать и соприкосновения кожных покровов. Поэтому трахаться они с Леной будут, судя по всему, в прорезиненных костюмах химзащиты. Ну, или, может быть, в дождевиках на все тело.

Странный какой-то намечался секс! Хотя, конечно, была в этом идиотизме и какая-то изюминка, зерно извращенности. Ведь можно попробовать и так, почему нет-то?

Примерно так на «Войковской» Виталя стал загоняться мыслями, что окей, пускай они будут ебаться в костюмах химзащиты. Но в этих костюмах надо прорезать дырку для хуя. И для пизды, само собой. А прорезаны ли они? А вдруг Лена ошиблась с размерами и прорезала выше или, того хуже, ниже, чем надо? И ебаться Глисту придется или сильно вытянувшись, или сильно съежившись. Да еще и в противогазе. Хотя какой, к лешему противогаз? Только респиратор!

А на «Водном стадионе» Глиста стало тревожить опасение: а вдруг по первому разу секс в химзащите ему понравится? И он станет извращенцем, который будет пялить баб в противогазе и прорезиненном плаще.

– Эй, детка! – скажет когда-нибудь Глист жене. – Я хочу ебаться. Прыгай быстрее ко мне в кровать.

И жена такая прыгает. Вся в эротичном белье. А там уже и Глист лежит – в респираторе, плаще химзащиты и резиновых сапогах. А в резиновых штанах будет прорезана дырка для хуя.

– Ну, ты и уебан! – скажет будущая жена. И, конечно, будет права.

«Надо скорее поебаться! – думал Виталя. – Тогда-то вся дурь и пройдет».

Но вот, наконец, и «Речной вокзал». Глист выпрыгнул из метро, как бухой солитер из уютной жопы, и понесся к дому Лены.

Конечно, плохо, что он идет без звонка. Но с другой стороны он не знает ее номера. И ни в какой из соцсетей они не связаны. Вся связь – через ДаркНет. А туда-то Глист вчера вообще не заходил.

«Опять я загоняюсь, – подумал Виталя. – Мы же договорились, что я сегодня приду. Ну, и все. Не надо придумывать себе несуществующие сложности».

Оказавшись перед металлической дверью подъезда, Глист решительно (хотя и не без волнения) набрал номер квартиры.

Лена тут же ответила:

– Кто?

– Это Даниил, – сказал Виталя. – Я к вам вчера…

– О! Ты принес, что обещал?

– Да, конечно!

– Заходи!

Пик-пик! – заверещала дверь. Глист переступил порог подъезда. Выйдет-то он оттуда совершенно другим человеком. Это абсолютно точно.

***

Дверь квартиры открыла Лена. Была она не такая шикарная, как вчера. Если днем раньше она была от кутюр, то сегодня всего лишь прет-а-порте. В джинсах, почти без косметики, волосы собраны в хвост.

– Привет! – сказал Глист, дружелюбно хихикнув.

– Привет, – с шутливой сварливостью откликнулась Лена.

В руках у нее Глист заметил черный мешок для мусора. Лена раздвинула его края.

«Мы будем ебаться в мешках для мусора? – удивился Виталя. – Но как?»

– Стой здесь, – сказала Лена. – В квартиру не заходи. Кидай, что принес, в мешок.

Странный какой-то был сценарий. Виталя достал контейнер и бережно опустил его в мешок.

– А как же… – с туманными намеками начал Глист.

– Что «как же»? – передразнила Лена.

– Ты мне что-то обещала.

– Разве?

Глисту словно по яйцам дали.

– Но я своими ушами слышал!

– Уши чаще надо мыть.

– Но… Я же… Как так?!

– Слушай, если ты денег хочешь, я с тобой уже расплатилась. Чего еще тебе надо?

Со второго уровня этой ебанутой перекошенной квартиры по корявой дизайнерской лестнице спускался мужик в халате. Чернявый, курчавый, с похабной ухмылкой.

– Что тут за шум? – спросил он.

– Какой-то наглый мальчик, – сказала Лена.

– Это вот тот торговец глистами? – брезгливо спросил мужик. – Дуремар XXI века?

Он подошел ближе и стал смотреть на Глиста как на говно. С прищуром и ухмылкой. От мужика пахло модным сигарным парфюмом. А от Глиста – ну, чем от него могло нести, если он через всю Москву вез кусок солитера в соусе из питательного навоза?

– Я его вышвырну? – спросил он у Лены.

– Конечно, – ответила та.

– Как так «конечно»? – психанул Глист. – А кто вчера мне говорил…

– Чо ему надо? Мальчик, брысь отсюда.

От такой наглости у Глиста пропал дар речи.

– Ты его голыми руками не трогай, – сказала Лена мужику. – На вот перчатки.

И по-хорошему, пока мужик натягивал резиновые перчатки, Глисту надо было бы идти в наступление. Они считали его заразным. Боялись. Он мог бы загнать их в угол. Но Виталя затупил. В душе он был наивный романтик. Виноват ли он, что злая судьба забросила его в циничный мир, полный обмана?

Мужик натянул перчатки и схватил Глиста за шиворот.

– Давай, пшел отсюда!

– Отдайте солитера! – потребовал Виталя.

– Гони тогда половину денег обратно, – сказала Лена.

– Но мы не так договаривались.

– А, по-моему, так!

Глист, если надо, мог быть упрямым. Нудеть и ныть – этот способ был вполне действенным и доказанным практикой.

Но поныть Глисту не дали. Затянутые в резиновые перчатки руки мужика пришли в движение, как ковш безжалостного экскаватора. Миг! И Глист вылетел из квартиры. Жопу его обжег пусть символический, но, тем не менее, обидный поджопник. Дверь с лязгом захлопнулась.

«Меня цинично кинули, – наконец-то признался себе Виталя. – Но зря эти люди так поступили. Нельзя обижать гельминтологов. Как вы пожалеете об этом, наглые людишки! Хлипкий торговец гельминтами, сумрачный гений станет вашим ночным кошмаром. Я вам не завидую. Вы этого заслуживаете».

Мысль о грядущем возмездии согревала Глиста. За ней почти не чувствовалась едкая, тяжелая обида, разъедающая душу.

Глист знал, что отомстит. И месть его будет ужасна. Виталя придумает, как заставить этих кидал страдать. Уж за этим-то не заржавеет.

Продолжение следует...