Начало тут

На следующий день Глист на крыльях любви летел на «Речной вокзал». Сегодня свершится то, что закономерно должно было произойти уже давно.

«Я еду трахаться!» – сказал про себя Виталя. Он решил привыкнуть к этим словам. Сколько достоинства в них было, сколько мужской твердости. Не урвать немного секса по-подростковому, пользуясь пьяным (или обдолбанным) состоянием объекта хотения. Никаких «мне дали»! Настоящие мужики не дожидаются, когда им что-то разрешат. Они подходят и властно берут. Телкам это нравится.

«Я еду трахаться!» В этих словах нет места ритуальному обману, который почти всегда сопровождает секс. Когда кто-то пыжится, дает неисполнимые обещания, прикидывается не тем, кто он есть на самом деле. Нет! Все будет по-честному. Глист есть Глист, телка есть телка, лайф из лайф, ля-ля, ля-ля-ля. Между нами, детка, будет просто честная сделка.

Проглоттида извивалась в герметичном контейнере среди особой питательной субстанции – не в лоховском поносе, а в витаминизированной вязкой питательной среде. Та, хоть и содержала в себе какую-то часть кала, запах почти не выделяла. Да и проглоттида была не так вонюча, как аскарида. Поэтому в метро Глист ехал, ни о чем не волнуясь. Даже позволил себе немного вздремнуть, благо путь от Царицыно был долгим.

Глист чувствовал себя могучим. Он был совершенно уверен в своих силах. Как ночные бабочки электрическую лампочку, мозг Глиста атаковали фантазии. Главный вопрос, который волновал Виталю и возбуждал его любопытство, был о том, как они с Леной станут ебаться? Она ведь боится заразиться от Глиста. Вон, вчера не велела ничего трогать в квартире. А тут предвидится большой секс. А секс – это значит раздеться и соприкасаться, вжиматься друг в друга голыми телами.

«Наверное, – мыслил Виталя, – она будет предохраняться. Гондоны у нее будут – это стопудняк».

Но если она боится заразы – то та вообще-то может прийти не только через гениталии. А в случае глистных инвазий гениталии вообще – самое безопасное место. Глисты могут войти через дыхание. А, значит, лучше надеть марлевую маску. Или лучше даже респиратор. Поцелуи в таком случае не состоятся. Ну, и фиг с ними. Хотя и жалко. Опыта в поцелуях с женщинами у Глиста не было. На словах он его уже давно приобрел. И, наверное, недалек тот день, когда этот опыт у Глиста появится на самом деле. Но, похоже, этот день будет не сегодня.

По-хорошему, продолжал фантазировать Глист, во избежание заражения стоит избежать и соприкосновения кожных покровов. Поэтому трахаться они с Леной будут, судя по всему, в прорезиненных костюмах химзащиты. Ну, или, может быть, в дождевиках на все тело.

Странный какой-то намечался секс! Хотя, конечно, была в этом идиотизме и какая-то изюминка, зерно извращенности. Ведь можно попробовать и так, почему нет-то?

Примерно так на «Войковской» Виталя стал загоняться мыслями, что окей, пускай они будут ебаться в костюмах химзащиты. Но в этих костюмах надо прорезать дырку для хуя. И для пизды, само собой. А прорезаны ли они? А вдруг Лена ошиблась с размерами и прорезала выше или, того хуже, ниже, чем надо? И ебаться Глисту придется или сильно вытянувшись, или сильно съежившись. Да еще и в противогазе. Хотя какой, к лешему противогаз? Только респиратор!

А на «Водном стадионе» Глиста стало тревожить опасение: а вдруг по первому разу секс в химзащите ему понравится? И он станет извращенцем, который будет пялить баб в противогазе и прорезиненном плаще.

– Эй, детка! – скажет когда-нибудь Глист жене. – Я хочу ебаться. Прыгай быстрее ко мне в кровать.

И жена такая прыгает. Вся в эротичном белье. А там уже и Глист лежит – в респираторе, плаще химзащиты и резиновых сапогах. А в резиновых штанах будет прорезана дырка для хуя.

– Ну, ты и уебан! – скажет будущая жена. И, конечно, будет права.

«Надо скорее поебаться! – думал Виталя. – Тогда-то вся дурь и пройдет».

Но вот, наконец, и «Речной вокзал». Глист выпрыгнул из метро, как бухой солитер из уютной жопы, и понесся к дому Лены.

Конечно, плохо, что он идет без звонка. Но с другой стороны он не знает ее номера. И ни в какой из соцсетей они не связаны. Вся связь – через ДаркНет. А туда-то Глист вчера вообще не заходил.

«Опять я загоняюсь, – подумал Виталя. – Мы же договорились, что я сегодня приду. Ну, и все. Не надо придумывать себе несуществующие сложности».

Оказавшись перед металлической дверью подъезда, Глист решительно (хотя и не без волнения) набрал номер квартиры.

Лена тут же ответила:

– Кто?

– Это Даниил, – сказал Виталя. – Я к вам вчера…

– О! Ты принес, что обещал?

– Да, конечно!

– Заходи!

Пик-пик! – заверещала дверь. Глист переступил порог подъезда. Выйдет-то он оттуда совершенно другим человеком. Это абсолютно точно.

***

Дверь квартиры открыла Лена. Была она не такая шикарная, как вчера. Если днем раньше она была от кутюр, то сегодня всего лишь прет-а-порте. В джинсах, почти без косметики, волосы собраны в хвост.

– Привет! – сказал Глист, дружелюбно хихикнув.

– Привет, – с шутливой сварливостью откликнулась Лена.

В руках у нее Глист заметил черный мешок для мусора. Лена раздвинула его края.

«Мы будем ебаться в мешках для мусора? – удивился Виталя. – Но как?»

– Стой здесь, – сказала Лена. – В квартиру не заходи. Кидай, что принес, в мешок.

Странный какой-то был сценарий. Виталя достал контейнер и бережно опустил его в мешок.

– А как же… – с туманными намеками начал Глист.

– Что «как же»? – передразнила Лена.

– Ты мне что-то обещала.

– Разве?

Глисту словно по яйцам дали.

– Но я своими ушами слышал!

– Уши чаще надо мыть.

– Но… Я же… Как так?!

– Слушай, если ты денег хочешь, я с тобой уже расплатилась. Чего еще тебе надо?

Со второго уровня этой ебанутой перекошенной квартиры по корявой дизайнерской лестнице спускался мужик в халате. Чернявый, курчавый, с похабной ухмылкой.

– Что тут за шум? – спросил он.

– Какой-то наглый мальчик, – сказала Лена.

– Это вот тот торговец глистами? – брезгливо спросил мужик. – Дуремар XXI века?

Он подошел ближе и стал смотреть на Глиста как на говно. С прищуром и ухмылкой. От мужика пахло модным сигарным парфюмом. А от Глиста – ну, чем от него могло нести, если он через всю Москву вез кусок солитера в соусе из питательного навоза?

– Я его вышвырну? – спросил он у Лены.

– Конечно, – ответила та.

– Как так «конечно»? – психанул Глист. – А кто вчера мне говорил…

– Чо ему надо? Мальчик, брысь отсюда.

От такой наглости у Глиста пропал дар речи.

– Ты его голыми руками не трогай, – сказала Лена мужику. – На вот перчатки.

И по-хорошему, пока мужик натягивал резиновые перчатки, Глисту надо было бы идти в наступление. Они считали его заразным. Боялись. Он мог бы загнать их в угол. Но Виталя затупил. В душе он был наивный романтик. Виноват ли он, что злая судьба забросила его в циничный мир, полный обмана?

Мужик натянул перчатки и схватил Глиста за шиворот.

– Давай, пшел отсюда!

– Отдайте солитера! – потребовал Виталя.

– Гони тогда половину денег обратно, – сказала Лена.

– Но мы не так договаривались.

– А, по-моему, так!

Глист, если надо, мог быть упрямым. Нудеть и ныть – этот способ был вполне действенным и доказанным практикой.

Но поныть Глисту не дали. Затянутые в резиновые перчатки руки мужика пришли в движение, как ковш безжалостного экскаватора. Миг! И Глист вылетел из квартиры. Жопу его обжег пусть символический, но, тем не менее, обидный поджопник. Дверь с лязгом захлопнулась.

«Меня цинично кинули, – наконец-то признался себе Виталя. – Но зря эти люди так поступили. Нельзя обижать гельминтологов. Как вы пожалеете об этом, наглые людишки! Хлипкий торговец гельминтами, сумрачный гений станет вашим ночным кошмаром. Я вам не завидую. Вы этого заслуживаете».

Мысль о грядущем возмездии согревала Глиста. За ней почти не чувствовалась едкая, тяжелая обида, разъедающая душу.

Глист знал, что отомстит. И месть его будет ужасна. Виталя придумает, как заставить этих кидал страдать. Уж за этим-то не заржавеет.

Продолжение следует...

Начало тут

И вот, дорогие читатели, настал тот ужасный момент, когда нам все-таки придется окунуться во внутренний мир Витали Глиста. Автор, сколько мог, оттягивал это погружение. Но сейчас капитулировал перед неизбежным. Придется. Хотя это и не приятней хождения по канализационным трубам. Ибо второго такого гнусного человека, как Виталя Глист еще надо поискать. Саня иногда думал, что гнуснее Глиста – только Путин, но и это был совсем не факт.

Внешне Глист напоминал осьминога с четырьмя щупальцами. Только худого и в очках. Его руки и ноги были нетверды, словно извивались в пространстве. Глист был невероятно гибок.

В классе Глист пользовался популярностью даже меньшей, чем жирный. Собственно, общался с ним только Саня. Но при этом Глиста никто не трогал. Вряд ли кто-то из школьных хулиганов или королей района мог это объяснить, но сама извилистая фигура Глиста вызывала у них отторжение. На этого человека никому не хотелось смотреть. Его присутствие большинству людей было физически трудно выносить.

Глист мог бы иметь больше друзей, мог бы даже завести девушку. У него определенно было ЧЮ, он был эрудирован, считал себя умным и интеллигентным. Он и происходил из хорошей семьи. Папа его был профессором-гельминтологом. И часть детства Виталя провел у папы на работе, на Большой Академической. Он играл с гельминтами, дразнил аскарид, укрощал солитеров. Каких-то гельминтов он даже дрессировал – лелеял мысль попасть на передачу «Минута славы». Он зомбировал этих червей игрой на детской пластмассовой флейте. И они его вроде как слушались. Глист как-то приглашал Саню с собой, на Большую Академическую, где у самого трамвайного кольца, в старинном теремке с башенками был червячий рай. Но жирный, конечно же, не пошел. Он боялся потерять аппетит.

Отец-профессор видел сына продолжателем своего дела. И Виталя в итоге поступил в МГУ, на биолога. Но в школе ему пришлось нелегко. Забавы с гельминтами в первое время держались в тайне, но солитера в кишках не утаишь – хобби Витали стало известно школьной общественности. Виталю даже не побили, когда узнали. К нему приклеилась кличка Глист. На нее потомственный гельминтолог никак не обижался.

Как социум отторгал Виталю, так и он сам не признавал устои общества. Ни единый закон мироустройства не находил у Глиста поддержки и одобрения. В этом мире было несправедливо все, а жизнь была океаном боли. Глист горячо одобрял все, что было запрещено и порицалось. Никакого компромисса между ним и социумом не существовало.

Из друзей у него был только Саня. И то – только потому, что тоже был изгоем, отвратительным обжорой.

Но не в одном изгойстве дело. Глист был тщеславен. Он хотел сделать выдающееся открытие. Притом такое, которое принесет не только славу, но и деньги. Виталя уже знал, что он откроет. Это будет тщательно подобранный коктейль из глистов для похудения. И жирного Виталя рассматривал, как полигон, как огромный плацдарм для своих чудовищных научных исследований. У Витали был тайный план – украдкой угостить жирного чем-нибудь с тщательно подобранными для научных целей яйцами гельминтов. А потом фиксировать стадии похудения. Поэтому Виталя и хотел помириться с Саней. А помирившись – запустить в его плодородное тело пробные яйца.

Знал бы Виталя, что встретит Саню уже сегодня, он бы не мешкал, а уже приступил бы к эксперименту. Но все получилось спонтанно. Глист не успел подготовиться. Тем не менее, восстановить с жирным хорошие отношения стоило – хотя бы в целях науки.

Соображения морали Глиста не останавливали. Виталя был совершенно аморален и когда он вставал перед выбором – поступить хорошо или поступить плохо, он неизменно выбирал самый худший, самый чудовищный и отвратительный вариант.

***

– Я знаю, как снять с тебя эту хуйню! – повторил Глист.

– Как? – спросил жирный. Спросил со злой иронией, потому что уже ни во что не верил.

– Мы найдем взломщика, – сказал Глист. – Профессионального. И он откроет эту твою штуковину на раз-два. Пёрнуть не успеешь, друг!

Саня чуть содрогнулся жирами, но «друга» проглотил. Это Глиста радовало. Жирный – этот уродливый представитель мира людишек – сам не знает, какая ему выпала честь. Ведь он общается с великим гением, который навсегда решит проблему лишнего веса. Жирный еще не знает, что войдет в историю в блеске славы. Его будут знать, как друга гения. Как какого-нибудь Кюхельбекера при Пушкине. Поди плохо!

– Но где же мы найдем такого специалиста? – уныло прогундосил жирный.

– Через тебя. Ты же сидел в тюряге.

– Не, там взломщиков не было. Там только «пленные» были.

– То есть, лохи?

– Ну, да.

– Ничего! – провозгласил Глист. – Клянусь всеми бычьими цепнями мира, мы найдем тебе взломщика. И не мохнатых, а настоящих сейфов!

– Сам ищи, – буркнул жирный.

– Не надо быть таким трусливым, друг мой.

– Ничо я не трусливый. Просто не хочу.

– Почему?

– Их же искать надо. По опасным местам ходить…

– Ты такой наивный. Мы сейчас найдем нужного нам представителя криминальной фауны, не выходя из этой кухни!

– Как?

– Через ДаркНет!

– О! – оживился этот безобразный кусок обреченного на исчезновение сала. – Ты чо, в ДаркНете лазишь?

– А ты разве нет? – удивился в свою очередь Глист. – Браузер Тор не юзаешь? Проксями не пользуешься?

– Э-э-э… Редко! – неубедительно соврал жирный.

– Значит, никогда, – подвел итог Глист. – А отсюда вывод – ты в Интернете только дрочишь.

– Ну, не только, – покраснел жирный. – Да и не дрочу уже.

– Да, в силу ряда досадных обстоятельств.

Сам Глист заглядывал в ДаркНет частенько. Он даже был там зарегистрирован, как продавец. Он продавал отборных, роскошных гельминтов. Не для похудения. Глистов покупали как чернобыльские яблоки – кто теще, кто мужу, кто начальнику. Но Виталя не хотел вдаваться в подробности. Он уже провернул порядка семи сделок. И даже неплохо так разбогател.

Собственно, крайняя из этих сделок случилась буквально на днях. От нее-то, а не от работы Глист и разбогател на 120 тысяч – как за четыре месяца работы в офисе.

А до этого, полутора месяцами ранее, он продал яйца солитера какому-то дядьке, по виду чиновнику. Тот торговался мощно, сбивал цену. И в итоге дал Глисту всего сорок тысяч, хотя на старте торгов Глист ломил все сто двадцать.

Сделки с гельминтами могли происходить только лично. Их невозможно было поместить в закладку. Червяки должны были находиться в пластиковых контейнерах с питательным поносом и без доступа воздуха.

А в крайний раз, уже после чиновника, Глист вез свой груз в метро, на Речной вокзал. Контейнер лежал в кармане и вонял. Несмотря даже на то, что был герметичен. То, что ехать надо было до упора и по прямой – было хорошо. Но с другой стороны и плохо. Потому что вагон метро основательно так пропитался аскаридным зловонием. А пассажиры – как назло, был не час пик – всматривались друг в друга, выискивали, от кого воняет. И Глист уже попал под подозрение. Уже на него прокурорскими взглядами смотрели две бабки.

– Мальчик, это не ты обосрался? – спросила в районе Войковской одна из старух.

И Глист хотел даже возмущенно пересесть в другой вагон, но его остановила мысль, что как только он выйдет, зловоние пойдет на убыль. И все поймут, что несло таки от него. Поэтому лучше было оставаться на месте и делать вид, что все под контролем.

– На основании чего вы сделали этот бездоказательный вывод? – мудрено и взволнованно ответил Виталя.

– Не, не он, – сказала одна бабка другой. – Тилехент.

И они стали смотреть на работягу, который сидел через одно место от Глиста. Тот был явно пьян, багроволиц, слушал шансон через присоединенные к телефону наушники. Работяга засек внимание старушек и стал пучить на них глаза. И бабки зыркали на него. И так до самого «Речного».

С заказчицей Глист должен был встретиться у входа в торговый центр. «Я буду в черных джинсах и красной куртке», – описывала себя покупательница червяков в поносе. И Глист думал, что представляет она собой какую-нибудь мерзотную тетку.

Но это оказалась стройная, длинноногая, охуительная телка. Телка мечты.

И она улыбалась Глисту. В это было почти невозможно поверить, но поневоле приходилось.

– Привет, я Лена! – сказала телка.

– А я Даниил, – назвался Глист в ответ.

Представляться настоящим именем не имело смысла. Глист не был Даниилом. Но и та, что назвалась Леной, тоже, скорее всего, в паспорте именовалась совсем по-другому.

– Ты все привез? – спросила она.

– Да, – ответил было Глист и начал протягивать ей контейнер с поносом.

– Слушай, я к этому и прикасаться не хочу, – сказала «Лена». – Давай-ка ты меня до дому проводишь. Я тут совсем рядом живу. Коньячку выпьем. Давай?

– Хорошо, – сказал Глист.

«А ведь я, пожалуй, иду ебаться!» – понял он. Сердце взволнованно забилось от открывшихся перспектив.

Продолжение следует…

Начало тут

«Убью гада! – зазвенели мысли в колоколе Саниной головы. – Это из-за него все мои несчастья! И эта титановая хрень – тоже из-за него!» Но какой-то злости, чтобы подскочить со скамейки, пнуть ногой, ушатать по поганой прыщавой роже у Сани для Глиста не находилось. Злоключения последних дней высосали из него весь боевой дух. Состояние «пирожка ярости» после тюряги не возвращалось. Да Саня и не хотел его возвращения.

– Здорово, – мрачно буркнул Саня, руки Глисту, впрочем, не подавая. Потому что только этого не хватало.

– Ага, руки не подаешь, – констатировал Глист. – Затаил!

– Ничо я не затаил, – буркнул жирный. – Могу сейчас список предъяв вывалить, мало не покажется.

– О, уважуха! – очень неожиданно сказал Глист. – Сразу видно, на тюрьме побывал. Жизни хлебанул.

Эти слова были приятны жирному, и он окончательно передумал бить Глисту ебало.

– Ну, это да, – лаконично согласился Саня.

– Как ты там с братвой поладил?

Жирный поймал себя на том, что Глист, еще не будучи прощен, стал его заебывать.

– Да как-то так, – уклончиво сказал Саня, не желая вспоминать свои тюремные приключения.

– А чо тебя так рано выпустили? – продолжал спрашивать Глист. – Это из-за голодовки, да?

У Сани стало кисло во рту. Где там матушка? Застряла в своей аптеке.

– Тут такой кипиш был по Интернету: «Гей-активист объявил голодовку»! Весь «Контакт» гудел, про фейсбук вообще молчу. А потом кремляди выкладывают фотки, где ты сидишь и жрешь. Много так, от души. И датировка – только-только снято. И не фотошоп.

– И чо? – спросил Саня.

– И тишина, – сказал Глист. – Тут же перестали все про тебя говорить. Я вообще прифигел, конечно.

– Я в нет давно не заходил, – сказал Саня.

– А чо так?

– Да не хочется как-то.

Он, конечно, немного лукавил. В Интернет он действительно не заходил. Даже с телефона. Отчасти от того, что боялся найти там себя в качестве гей-активиста. А сейчас, когда Глист сказал, что про него забыли, так даже и легче стало.

– Так а чо ты голодать-то не стал? – спрашивал Глист.

– Я и не собирался, – сказал Саня. – Это та сучка все придумала: мол, голодовку, Саня, объявляй! А сам я и не собирался этого делать! Я ж себе не враг!

– Это точно! – мерзко извиваясь, захихикал друг детства. – А что – Зоя с тобой рядом сидела? Ты с ней виделся?

– Слышался, – сказал Саня. – Она за забором была. Мы с ней через этот забор разговаривали.

– Ты теперь ее ждешь?

– Чего? – не понял Саня.

– Кого! Зою! Она же типа телка твоя.

– Нет! – Жирный даже слегка подпрыгнул на лавочке. – Не жду я ее. Мы… э-э… расстались.

– Даже так? То есть, она свободна? – обрадовался Глист.

– Блять, чувак, не связывайся с ней.

– Это почему? – спросил друг детства. А потом его лицо озарилось пониманием. – Она трипперная, наверное?

– Твиттерная, – ответил Саня.

– Чо?

– У нее в пизде – твиттер, – мрачно сказал Саня. – Вот ни разу не шучу.

– Нам надо срочно выпить, – сказал Глист.

– Как выпить? – удивился Саня.

– Да очень просто. Нам же по восемнадцать есть уже? Имеем прав покупать, что хотим. Я угощаю. Нам в магазине премию дали.

Глист подрабатывал менеджером в магазинчике сотовой связи. Саня часто представлял, как Глист в рубашечке и с бейджиком, гнусно извиваясь, подплывает такой к покупателю и голосом своим поганым говорит: «Чем могу помочь?» Бр-р!

– А куда пойдем? – спросил Саня.

– Ко мне! У меня паханы до вечера ушли. Ну чо?

– Погнали, – сказал жирный.

Все-таки надо было развеяться. Хотя Саню не покидало ощущение, что он совершает какую-то очередную катастрофическую хуйню.

***

Бухло они купили со второй попытки. С первой у них не получилось. Они взяли в дворовом магазинчике шесть банок алкоэнергетика. Кассирша с предсказуемым подозрением попросила паспорт. Глист с явным удовольствием показал.

– Теперь друг твой пусть паспорт покажет! – потребовала кассирша.

А у жирного-то паспорта и не было. У матушки остался.

– Ему есть восемнадцать, – сказал Глист.

– Очень в этом сомневаюсь, – ответила кассирша и заявила, что не станет им ничего продавать.

– Напридумывал Путин проклятый геморроя! – злился Глист, выходя из магазинчика. – Пошли вон в тот двор. Только покупать я буду, а ты во дворе сиди.

Так и поступили. Правда, Глист запропастился, и надолго. Жирного успели заебать дворовые детишки, которые сначала показывали на него пальцами и хихикали между собой, а потом стали вопить:

– Жиромясокобинат! Жиромясокомбинат!

Саня сначала делал вид, что ничего не замечает. Потом сделал страшную рожу и сказал:

– Бу! Пошли нахуй отсюда!

– А в глаз?! – нагло спросил самый борзый из детишек.

Кстати, были они не такая уж мелочь. Лет по одиннадцать-двенадцать. Потом с растущей тревогой жирный понял, что детишек много, и они вполне могут ему навалять. И даже если выйдет Глист, то его появление ситуацию тоже не переломит.

Внутренне приссывая, жирный сказал:

– А ну, иди сюда!

Внутренним же голосом умолял: «Ну, испугайся же меня! Съебись же нахуй отсюда! Я же старше тебя на много лет!»

Малец нахально, развалисто подошел и стал выплясывать перед жирным, имитируя каратистские движения. А, может, и не имитируя.

– Ты попался, жиромясокомбинат! – заявил малец. – Ты думаешь, что сейчас поколотишь малыша. Но я занимаюсь каратэ. У меня зеленый пояс. Я справлюсь с тобой! Давай, обидчик малышей, ударь меня!

«Блин, где этот Глист ходит?» – тревожно думал жирный. Он вовсе не хотел бить малыша.

– Ты струсил, Жиромясокомбинат! Ты больше не хочешь обижать малышей? Но поздно! Зло должно быть наказано. Да, ребята?

– Да! – хищно запищали эти нахальные щенки.

– Готовься, жиромясокомбинат! Сейчас ты получишь самых позорных пиздюлей за всю свою жизнь! Йу-ху!

С этим восклицанием малец подпрыгнул. Носок его ноги вытянулся разящим острием и неумолимо несся по направлению к яйцам жирного. Которые тот, угадав инерцию движения, и не думал прикрывать.

В следующее мгновение удар достиг цели. Но Саня не ощутил ничего, кроме толчка. Зато юный каратист страшно запищал: «Уй, бля!», упал на резиновое покрытие детской площадки и стал кататься по ней, как ушибленный футболист.

Щенки притихли.

– Что с тобой? – спросил наглеца один из них.

– Блин! У этого чувака яйца чугунные! Уй, бля!

– Ошибочка! – важно сказал жирный. – Яйца у меня – титановые. А теперь брысь отсюда, пока я вас ими не пришиб нахуй!

В этот раз малышне не потребовалось дополнительно повторять. Они послушно съебались нахуй. Даже горе-каратист удалился, приволакивая ногу.

– Фуух! – перевел дыхание жирный.

И услышал аплодисменты. Кто-то хлопал ему в ладоши.

Это с пакетиком бухла вышел из магазина Глист.

– Ну, красиво ты их уделал, Санек! Вот ведь красава! Сразу видно – тюрьму прошел! Изменился. Заматерел!

Глист гнал хуйню, но слушать ее было неимоверно приятно.

***

Дома у Глиста они сели на кухне. Тот включил в «Контакте» кровожадный рэпак – «Каспийский груз» – и потребовал:

– Ну, давай, рассказывай!

Алкогольный энергетик пился легко. От него приятно подкруживалась голова, ослабляли свою гнусную хватку проблемы.

И жирный принялся рассказывать. О чем-то он решил умолчать. Например, ни к чему Глисту было знать, что ему запретили дрочить? Ну, и про чморение с мытьем полов и ночными поджогами ему тоже было знать совершенно ни к чему. И про Зою Смирнову пока не вспоминали, и слава Богу.

– И чо, уважали тебя там? – задал Глист не самый приятный вопрос.

– Ну, так-то… – замялся Саня.

– Они ведь узнали, что ты – гей-активист!

– Э, а в глаз?

– Не, ну я-то знаю, что это Зоя Смирнова придумала. А на тюрьме как отнеслись?

– Ну, в жопу не ебали, если ты об этом.

– А чо? Могли?

– Блять! Ты заебал! – психанул жирный.

– Не, ну, просто интересуюсь, – стал разруливать жирный. – Они ведь не могли не узнать. Про тебя вон даже «Нью-Йорк таймс» писала. Правда, потом снесли нахуй ту заметку. И что – не донеслась такая весть?

– Донеслась, – замогильно сказал жирный.

– И чо?

– Передачки у меня брать перестали, – сказал жирный.

– И тебе же от того и лучше было, – захихикал Глист.

– Ну, не особо.

– А чо, кусок в горло не лез?

– Ну, типа того.

– Да не может быть! – Глист снова омерзительно захихикал, заизвивался. А потом и вовсе спросил хуйню: – А как ты так яйцами удары отбивать научился? Я раньше за тобой такого не замечал. Откуда у тебя, Саня, – как ты это сказал-то – титановые яйца? Как ты так натренировался?

– Да ничо я не тренировался, – забубнил жирный.

– Ну, а как? Я же видел, как ты малолетку того уделал.

– Да забей!

– Друг мой! Как я могу на это забить? Саня жирный – кореш с детского сада – ебашит яйцами кирпичи. А я – забей?

– Ладно, пойду поссу, – выкрутился Саня.

Отлить он действительно хотел.

– Ну, иди, – коварно сказал Глист.

Саня доверчиво встал и потопал к тубзику.

Глист сидел у выхода в коридор. И когда Саня поравнялся с ним, Глист пнул его носком ноги по яйцам.

Саня снова ощутил толчок. А Глист ойкнул, позеленел и схватился за ногу.

– Блядь! – выло это коварное насекомое. – Я, кажется, ногу нахуй, из-за тебя сломал! Что там у тебя?

– Слушай, Глист, отвали!

– Что? Там? У тебя? – зарычал друг детства.

Он бросился на Саню и сильным рывком сдернул с него штаны.

И оторопел. Застыл, отвалив челюсть чуть ли не до пола.

– Пизде-е-ец! Что это? – ошалело пробормотал Глист.

Продолжение следует...

Начало тут

Проснувшись и пожрав, Саня завалился смотреть телевизор. Стоило бы съездить в Коммунарку за компом, но после кромешных неудач вчерашнего дня в душе жирного поселились лень и апатия. Саня совершенно не знал, что ему предпринять, а потому решил поваляться на диване, потупить у ящика. В конце концов, в тюряге он был всего этого лишен.

Щелчки по пульту довели его до музыкального канала, где транслировались отстойные клипы отечественных попсовиков. По экрану, между роллс-ройсов и кадиллаков плавно и заманчиво отплясывала певица с огромными губами. Губы казались парой багровых пиявок, шипасто приклеившихся к лицу. Зато у певицы были очень стройные ноги, очень короткая юбка. И еще были сиськи.

По телу жирного привычно понеслось сладкое электричество эротических мечтаний. По рельсам нервов оно помчалось от железнодорожного узла Мозг-1 к полустанку Писюн-Сортировочный. И вот – тыгдык-тыгдык! – груженные сиськами, ногами, жопами и воображаемыми пиздами составы прибывают на станцию назначения. Но что это? Почему разобраны пути? Почему въезд на станцию преграждает баррикада? А состав несется, его уже не остановить. Хррррясь! – это сходит с рельсов локомотив. А за ним валятся вагоны, рассыпая по окрестностям драгоценный груз.

Несчастный узник взорвался болью, как потревоженный воспаленный прыщ. Только сильнее! И эта боль не проходила. Она меняла качественное состояние – от режущей, внезапной боли к изнурительному нытью. Но она оставалась.

– Ай! – завопил жирный. – Аааа!!!

– Саша, что с тобой? – прибежала матушка.

Она уже отправилась в декретный. У нее уже очертился отчетливый животик , в котором набирался сил для выхода на свет новый член семьи.

– Айййй! – Саша корчился на диване, как футболист, которому перепало по яйцам.

– Что с тобой?! – тревожилась матушка.

– Там! Болит! Ай, блин!

– Ты что-то себе прищемил?

– Не знаю.

Матушка стянула с Сани штаны, стала осматривать пояс. Крови, вроде не было. Может быть, ничего и не прищемил. Но болело так, словно это случилось. Веселый мотивчик на экране подошел к кульминации. Губастая певица стала трясти жопой, будто плясала тверк.

– Все ясно, – сказала мама, бросив взгляд на экран.

Она выключила телевизор и с тревогой посмотрела на жирного.

– Надо к врачу.

– Ну, к какому врачу?

– Сначала к терапевту. Он тебя потом направит.

– Ну, к какому терапевту? Они мне что – эту штуку снимут?

– Это вряд ли. Но скажут, почему болит и что с этим делать. Нельзя так оставлять. Короче, я как раз сейчас иду в поликлинику. И ты со мной иди.

– Вот еще! Я что, маленький, с мамой по поликлиникам ходить?

– Маленький – не маленький, а тебя самого нельзя туда отпускать. Снова во что-нибудь влипнешь.

– Я не пойду! – из последних сил, совершенно неубедительно залопотал жирный.

– А вдруг у тебя там гангрена начнется? Нельзя шутить со здоровьем.

Саня, ворча и конфузясь, оделся. И вскоре они с матушкой отправились в районную поликлинику.

***

К терапевту они прошли быстро. Взяли талончики электронной очереди, нашли карточку в регистратуре. И вот уже на табло загорелся номер, совпадавший с числом на номерке. Терапевтша – возрастная тетка с равнодушным, видевшим многое лицом, все-таки не смогла скрыть своего удивления, когда Саня спустил штаны.

– И ты не можешь это снять? – спросила она у Сани.

– Если бы мог, я бы сюда не пришел, – проворчал жирный.

– У него там внутри болит, – сказала матушка.

– Что болит? – спросила докторша.

– Ну, это… это… – стеснялся жирный.

– Пенис? Яички?

– И то, и другое. Но сейчас-то не болит.

– Это он девушек по телевизору смотрел, вот и заболело.

– Скажи своим друзьям, или кто там на тебя это надел, пусть снимают. Эти шутки опасны для здоровья, – сказала докторша.

– Это не друзья, – мрачно сказал Саня.

– Но я не могу увидеть, что там происходит. Вдруг начнется воспаление?

– И что же делать? – встревожилась матушка.

– Вызвать МЧС, – предложила докторша.

И действительно стала вызывать МЧС.

– Вы пока здесь посидите, – указала она на стулья у стены.

Жирный с матушкой стали сидеть и ждать. Докторша стала принимать какую-то бабку, жаловавшуюся на давление. МЧС приехало быстро. Здоровые, решительные мужики ворвались в кабинет.

– Так, где ваш пациент? – спросил дядька с тяжелой челюстью.

– Вот он, – указала терапевтша.

Жирный уже знакомым движением снял с себя штаны.

– Ни хрена себе! – стали переговариваться вполголоса эмчээсники.

Затем стали нести что-то зловещее:

– Давай перегрызть попробуем?

– Да лучше рвануть, – предлагал седоватый дядька. – Глядишь, и поддастся.

Кто-то из них вернулся с устрашающими клещами, похожими на клюв пеликана. Части этого клюва сомкнулись на белой титановой полоске на боку жирного.

– Ыых! – сказал седоватый. – Ых! Ых, бля!

Тело жирного задергалось, как марионетка на ниточках. Он чувствовал, как хрустят его кости. Завопил. Седой эмчеэсник убрал свой пыточный инструмент и стал осматривать полоску.

– Ни царапинки! – сообщил он. – На совесть сделали.

Другой эмчеэсник расшифровал буквенно-цифровой шифр, выгравированный на одной из полосок.

– Красноярцы делали. Узнаю руку мастеров. Эти так клепают железяки свои, что и в атомном взрыве устоит.

– А что же нам делать? – воскликнула матушка.

– Я бы спилить попробовал, – сказал один из эмчеэсников.

– Только болгаркой. И то не факт. И пациент пострадает.

– А может направленным взрывом? – предложил самый молодой.

– Себе шашку к яйцам привяжи и взорви, а мы посмотрим, – отозвался старший. Затем добавил: – Простите, женщины. Похоже, Министерство чрезвычайных ситуаций в этой ситуации бессильно.

– А вдруг у мальчика гангрена начнется? – хором сказали матушка и докторша.

– Я бы вам советовал списаться с заводом, – задумчиво произнес старший эмчеэсник. – Написать им письмо: так и так, ваше изделие причиняет страдания. Вот этот вот код изделия им вышлите обязательно. У них должен храниться дубликат ключа.

И эмчеэсники ушли.

– Где ж ты, парень, так влип? – спросила докторша.

– Не сознается, – ответила матушка, блокируя необдуманные ответы со стороны Сани.

– Я выпишу вам обезболивающее. И, наверное, еще кое-каких таблеток.

В итоге она выписала целую простыню лекарств. Были гормональные таблетки для снижения причиняющего Сане страдания тестостерона, был препарат для снижения артериального давления, был антидепрессант, к нему добавился седативный либриум, угнетающий центральную нервную систему. Вишенкой на торте стали мятные капли, которые, по словам врачицы, должны были снизить сексуальное возбуждение.

– Пока так, – сказала терапевтша. – Но если будут новые приступы, обращайтесь. Или скорую вызывайте. И вот еще что! Побольше жирной вредной пищи. Можно кофе, жиры, гамбургеры. Все это способствует снижению потенции. Вот это Сане уже понравилось. На такую диету он был всей душой согласен.

– Занимайтесь спортом, – добавила врачица. – Он, как ни странно, тоже уменьшает половое влечение.

Это Сане понравилось уже меньше.

***

На обратном пути матушка пошла в аптеку, а Саня отпросился сам дойти домой. Невыносимо было находиться в аптеке, когда матушка будет покупать для него все эти гадостные таблетки. Это тетки-аптекарши будут смотреть и понимать, что все это – для вот этого толстого мальчика. Будут думать, что он – ебарь-террорист. А может и еще что-нибудь, менее лестное.

– Домой? – с подозрением спросила матушка.

У нее эта инициатива восторга не вызвала. Но до дома было всего-то метров сто пятьдесят. Что могло случиться с Саней по дороге?

– Ну, иди! – сказала матушка.

Жирный и пошел. В голове у него клокотали темные мысли. Это что же с ним случится? Так его еще и импотентом сделают, а от этого антитестостерона – вдруг сиськи вырастут больше, чем у Навального? Вот еще не хватало!

Саня снова не знал, как ему быть. С каждым днем его жизнь становилась хуже и сложнее. И без того тернистый жизненный путь обрастал новыми заборами и оградами с колючей проволокой.

У подъезда Саня понуро сел на лавочку. День стоял просто чудесный. По ярко-голубому небу плыли облака. А завтра уже наступит промозглая осень. А в конце недели, по телеку сказали, будут уже и снегопады. Но пока вот такая вот красота. А Саня так и не поебался. И, с учетом новых обстоятельств его жизни, вряд ли когда-нибудь поебется вообще.

– Привет! – вдруг услышал Саня слово, сказанное осторожным, на грани трусливости голосом.

Саня сфокусировал взгляд. И лучше бы он этого не делал. Потому что перед ним собственной омерзительной персоной стоял Глист.

– Привет! – повторил друг детства, склизким движением протягивая вечно влажную узкую ладонь. – Как дела? Давно не виделись!

Продолжение следует...

#comment_134856497

Соевый соус. К сожалению половина уже использована мной по прямому назначению.

Фотографировал на тапок, вытаскивать и рассматривать более подробно желания нет.