Уинстон Черчилль был не только знаменательным политиком, но и известным авантюристом. А еще он, конечно же, был страстным пьяницей и курильщиком. Ему принадлежат такие знаменитые фразы, как: «Я забрал из алкоголя больше, чем алкоголь забрал из меня» и «Я пью и курю, и я на 200 процентов в форме». А первая леди Элеонора Рузвельт удивлялась, «что кто-то может так много курить и так много пить и при этом прекрасно себя чувствовать».

Как выглядел скромный бар Черчилля?

В книге «Больше никакого шампанского: Черчилль и его деньги» автор Дэвид Лох документирует катастрофические расходы Черчилля на алкоголь, а также количество бутылок в Чартвелле, его резиденции в Кентише. Вот данные на 24 марта 1937 года (заметьте, тогда он пил намного меньше, чем в более поздние годы):

• 180 больших и 30 малых бутылок шампанского Pol Roger

• 20 больших и 9 малых бутылок другого шампанского

• 100+ бутылок Бордо

• 117 больших и 389 малых бутылок вина Barsac

• 13 бутылок коньяка

• 5 бутылок бренди

• 7 бутылок виски

Распорядок дня Черчилля

Но сколько же он пил и курил на самом деле? Скорее всего, даже больше, чем вы предполагали. В день у него уходило в среднем 10 сигар, а количестве выпитого было чрезмерным даже по меркам эдвардианского джентльмена. Два крепко пьющих блогера — сомелье виски Рекс Уильямс, ведущий канала Whiskey Tribe, и ведущий подкаста Эндрю Хитон — решили выяснить, способен ли простой смертный вынести ритм жизни Уинстона Черчилля. И вот, что у них получилось.

Утренний подъем и завтрак

Как однажды сказал сам Уинстон: «Когда я был моложе, у меня было правило: не пить до обеда. Сейчас у меня правило: не пить до завтрака». На самом деле, это кредо, видимо, не такое уж позднее, потому что с какого-то момента он нарушил и его. Известно, что уже до завтрака он выпивал (просто чтобы проснуться и взбодриться, вместо кофе) около 3 унций (85 граммов) виски. При этом спиртное сильно разбавлялось водой.

Эту традицию Черчилль почерпнул во время своей службы в Индийской колонии. Практика «обеззараживания» местной воды с помощью скотча выглядит не слишком здоровой. Но иногда особых альтернатив не было, к тому же считалось, что виски защищает от малярии. Офицеры привозили привычку пить воду со скотчем домой и рьяно следовали ей до конца жизни. После хорошей порции утреннего спиртного следовал завтрак. Он обходился без алкоголя (что, зная последующие возлияния, выглядит удивительным).

Ланч

Однажды, выступая перед британскими генералами во время Второй мировой войны, Черчилль выпалил: «Запомните, господа, мы сражаемся не за Францию. Мы сражаемся за шампанское!». Или вот еще: «Сперва — шампанское, а дело — потом». Эту фразу можно было бы сделать гимном уинстоновского ланча. Ведь нет ничего лучше, чем начать день с бутылки игристого.

Да, да, бутылки. Во время второго завтрака Черчилль наслаждался имперской пинтой (568 миллилитров) шампанского. Причем он любил пить его из серебряной кружки, «как подобает настоящему эдвардианскому джентльмену». Об этом сохранились воспоминания у многих его друзей. Судя по всему, они были немало удивлены такой лихости.

«Но ведь шампанское плохо способствует пищеварению… все эти газики», — скажете вы. Правильно. Поэтому после ланча Уинстон выпивал бокал коньяка в качестве дижестива.

Восстановительный дневной сон

А вот в этом, возможно, — секрет выносливости Уинстона. После плотного ланча он отправлялся на полуторачасовой сон. Вставал он благодушным, энергичным и готовым к великим политическим свершениям.

«Чаепитие»

В какой-то момент наступала пора отвлечься от работы. Мы с вами бестолково прокрастинируем над мемами, а Черчилль устраивал «чаепитие». Я не зря использую это слово в кавычках, потому что на чай у Уинстона не было времени. Вместо этого он выпивал еще граммов сто скотча, смешанного с водой. По старой армейской традиции, конечно же.

Обед

А вот и обед! А это значит, пришла пора для еще одной бутылки шампанского и бокала коньяка для здорового пищеварения. Как говорил Черчилль: «Хороший коньяк подобен женщине. Не пытайтесь взять его штурмом. Понежьте, согрейте его в своих руках, прежде чем припасть к нему губами». Так что в обеденное время потянуть коньяк можно было подольше. В конце концов, столько дел уже сделано, и еще столько предстоит!

Вечер

Обед был поздним, поэтому ужина у Черчилля могло и не быть. В любом случае, вечерней порой, когда с рабочими обязанностями было покончено, можно было и расслабиться. Например, выпить немного вина или согревающего портвейна. Сколько именно — история уже умалчивает. Скорее всего, немало, работа-то нервная.

Насколько такие возлияния сказывались на его адекватности и когнитивных способностях — тоже неизвестно. Энтузиаст шотландского виски Кристофер Хитченс в своей статье для The Atlantic утверждает, что некоторые из самых известных радиопередач Черчилля, в том числе его знаменитое обещание «сражаться на пляжах» Дюнкерка, были озвучены вообще не им. Это было грандиозным надувательством: вместо премьер-министра выступал актер Норман Шелли, известный ролью Винни-Пуха в программе «Детский час» на BBC. Возможно, Уинстон просто не мог вещать нормально и адекватно. Возможно, ему просто было не до этого. В конце концов, он всегда отличался не только тягой к спиртному, но и вздорным характером.

Кстати, а что там блогеры Рекс Уильямс и Эндрю Хитон, с которых мы начали? Они опробовали режим дня Уинстона Черчилля (правда, не смогли добраться до вечерней порции, их срубило уже на обеде). И они сами, будучи уверенными пьяницами, признались, что блевали. Возможно, сыграли роль 12 сигар, которые они на двоих выкурили за день. Так что не пытайтесь повторить этот трюк сами, доверьте его профессионалам.

Всем веселой пятницы и приятного отдыха!

Источник

Изобретатели часто обещали правителям чудо-оружие, которое уничтожит врага. Но новая военная техника обычно появлялась сразу по обе стороны фронта, как, например, пулеметы. Или поступала на фронт слишком поздно, когда исход войны уже был решен, как немецкая ракетная техника или атомная бомба американцев.

Танки стали редким примером сверхоружия, которое смогло переломить ход войны.

Западный фронт. Пулемёты, окопы и колючая проволока создали позиционную войну, противоестественную до безумия. В окопах миллионы солдат. Трупы, антисанитария, вонь, вши. Между линиями окоп - зона смерти, которую не перейти.

Инженеры и стратеги искали решения.

Англичане с горя вспомнили подкопы. Собрали профессиональных шахтёров, 20 тысяч человек за год прорыли 7 км туннелей около Мессина (Франция), заложили 600 тонн аммонала в 30 зарядов и рванули немецкие укрепления. Взрыв был слышен в Лондоне, погибло 10 тысяч немцев. Воронки были такими огромными, что атаковать было невозможно и наступление сразу захлебнулось.

Газовые атаки немцев сначала навели ужас, но химики Антанты быстро разработали свои отравляющие вещества, а у солдат появились противогазы.

Изобретатели предлагали проекты неуязвимых машин для штурма окопов, но генералы только скептически ухмылялись, разглядывая диковинные конструкции. Справедливости ради, многие проекты были хороши только для обложек популярных журналов.

Ещё в 1903 году фантаст Герберт Уэллс опубликовал рассказ "Сухопутные броненосцы", где огромные бронированные чудища неотвратимо ползут на вражеские позиции сквозь клочья рассветного тумана.

Уэллс был не первым автором, описавшим танки, но его рассказ прочитал военный инженер Эрнест Суинтон. Во время войны Суинтона отправили военным корреспондентом на Западный фронт, где он нагляделся на ужасы окопной войны и вспомнил рассказ Уэллса. Возвратившись в Лондон, Суинтон изложил свою идею Комитету обороны Британской Империи.

Взяли американский трактор «Холт», навесили на него броню и пулемёты. На первых же испытаниях гусеницы завязли в грязи и проект закрыли. Однако об идее услышал Морской министр сэр Уинстон Черчилль.

Новое создают одиночки, которые не боятся, что их засмеют и у которых есть большие ресурсы.

Португальский принц Энрике Мореплаватель в поисках Царства Пресвитера Иоанна, отправлял корабли в неизведанный Океан и начал эпоху Великих Географических открытий.

Королев мечтал о городах на Марсе и послал в космос «Спутник» и Гагарина.

Сейчас успешная бизнес-история и хорошая улыбка даёт бизнесменам типа Илона Маска карт-бланш от инвесторов на огромные суммы для реализации своих фантазий.

А в 1915 сэру Уинстону Черчиллю, потомку герцога Мальборо и сыну премьер-министра было глубоко плевать, что о нем подумают. Он был Морским министром Британской Империи, а во время войны все ведомства Владычицы морей вспомогательные для операций флота, так что в его распоряжении были все ресурсы Империи.

Сэр Уинстон был поклонником творчества Уэллса, прочитал все его книги. Черчилль был империалистом, Уэллс - социалистом. Особенно возмущала Черчилля поддержка Уэллсом советской России. Но разница в политических взглядах не мешала двум джентльменам нормально общаться. Они иногда встречались, переписывались, обсуждали всякие идеи. Черчилль в 1937 даже написал эссе об Уэллсе в книге «Великие современники», где высказал все, что думает о социалистических взглядах Уэллса и о его огромном литературном таланте.

В 1915 Первый Лорд Адмиралтейства решил фантастику Уэллса сделать былью. Был создан «Комитет по сухопутным кораблям», куда собрали технарей из разных областей. Черчилль выделил из фондов Адмиралтейства 70 тысяч фунтов стерлингов.

Возглавил комитет Юстас Теннисон д'Энкур, конструктор линкора «Худ». Над проектом танка работали инженер сельскохозяйственных машин Уильям Триттон и конструктор автомобилей майор ВМС Уолтер Вильсон.

Первая деревянная модель танка была сделана точно по описанию «сухопутного броненосца» из рассказа Уэллса: огромная черепаха с хитроумными педальными колёсами, которые так никогда и не заработали в реальной жизни.

Сделали новый вариант - «Маленький Вилли», а затем первый серийный танк «Марк I» с экипажем из восьми человек. Чтобы повысить проходимость, гусеницы обернули вокруг корпуса. При весе 28 тонн мощность двигателя 105 л.с., меньше, чем у вашего автомобиля. Скорость по шоссе 6 км/час, на поле боя как придется. Высота - 2,5 метра, внутри корпуса можно было ходить. Как и положено на корабле, у танка была командирская рубка с перископом, где сидели командир с водителем, а пушки и пулеметы грозно смотрели с бортов. Пытались сделать связь с танком по телефонным кабелям, не получилось, использовали почтовых голубей.

15 сентября 1916 года в битве на Сомме 32 бронированных чудовища поползли в атаку. У немцев были пулемёты, пушек было немного и все противопехотные. Танки были неуязвимы. Правда, неуклюжие машины застревали, ломались и только девять добрались до немецких окопов, но задачу они выполнили, позиции немцев захватили. Потери англичан были небольшими. На полях сражений появилось сверхоружие Первой мировой.

Французы тоже конструировали танки и после атаки англичан дали заказ заводу Шнейдер сразу на 400 штук.

Началась эпоха танковых войск. Союзники лихорадочно клепали и модернизировали лязгающие жестянки. Готовили экипажи, ремонтников, инструкции и уставы.

В 1917 и 1918 Англия и Франция отправили на фронт 6400 танков, а на 1919 год запланировали уже 30 тысяч! Немцы за всю войну сделали только 20 машин.

В 1917 Россия вышла из войны и немцы перебросили освободившиеся армии на Западный фронт. Из оккупированной Украины в Германию пошли эшелоны с пшеницей, мясом, углём, металлом. К лету 1918 немцы собрали мощный кулак, чтобы взять Париж и закончить войну… Ударили, били, давили, до Парижа не дошли всего 56 км и фронт опять замер.

В Европу поступило 1,2 млна американских войск, что позволило уравнять численность с немецкой армией. Антанта начала готовить наступление. 8 августа 1918 года наступил «чёрный день германской армии» - Амьенское наступление. На участке фронта 20 км в атаку пошло 450 танков. Оборона немцев была бессильна. Первое противотанковое ружьё немцы сделали только в мае 1918, а противотанковую пушку в августе, но в войсках их было очень мало. И сотни неуязвимых железных коробок со скоростью пешехода неуклюже переползали нейтральную зону, поливая огнём немецкие позиции.

Фронт был прорван. Началось «стодневное наступление» Антанты.

Людендорф писал, что «массовые атаки танков… были самыми опасными противниками».

Солдаты устали. Пример революционной России был заразителен, в Австро-Венгрии и Германии вспыхнули революции.

Первая мировая закончилась.

Черчилль чуть не проиграл войну в 1915, когда затеял Дарданелльскую десантную операции, ставшую одним из самых тяжелых поражений Антанты. Союзники рассчитывали сходу взять Константинополь, но упёрлись в оборону турок и понесли огромные потери.

Но Черчилль дал зелёный свет созданию танков, которые стали одним из решающих факторов победы Антанты. Кроме него никто не рискнул бы строить "сухопутные броненосцы" по фантастической повести Уэллса.

6 октября 1919 года впервые была созвана «Королевская комиссия по присуждению премий изобретателям», которая стала основным органом Великобритании по разрешению патентных споров. Первым вопросом стало авторство танка. Было подано 11 заявок от 12 человек. Комиссия решила, что танк изобрели конструкторы танка «Марк I» Уильям Триттон и Уолтер Вильсон, а Эрнесту Суинтону дали премию 1000 фунтов. К этому времени он был уже генерал-майором и работал как теоретик танковых войск.

После того, как в феврале 1940 Суинтон в очередной раз рассказал на ВВС как он придумал танк в 1915 году, престарелый Уэллс психанул и опубликовал письмо, в котором обвинил Суинтона в краже идеи. Суинтон не стерпел, подал на Уэллса в суд и отсудил 500 фунтов.

Сэр Уинстон Черчилль в спорах об авторстве танка не участвовал.

ЛИТЕРАТУРА:

1. «Воронка от мины. 1917, Западный фронт, Мессин, Фландрия»

2. “Trench Destroyer” by H. Gernsback. THE ELECTRICAL EXPERIMENTER February 1917 p.714

3. Герберт Уэллс "Наземные броненосцы"

4. “Churchill borrowed some of his biggest ideas from HG Wells” University of Cambridge Research News

5. Winston Churchill “Great Contemporaries” H.G.Wells 1937

6. Charles Keller "H.G. Wells and the Great War For Civilization"

7. Men, Ideas, and Tanks: British Military Thought and Armoured Forces, 1903-1939 J. P. Harris

8. Генри Бэзил Лиддел Гарт «1914. Правда о Первой Мировой»

9. Ernest Swinton "Eyewitness And The Origin Of The Tanks"

Портрет Уинстона Черчилля, Эмброуз Макэвой, до 1927

Вновь обратимся к событиям, происходившим на туманном Альбионе в 1924 году. После провала на довыборах в Парламент Черчилль не терял надежды на возвращение в главную политическую гавань страны. И делал это совершенно не зря, потому что уже на основных выборах смог выбить себе место в Палате Общин, после чего вернулся в ряды Консервативной партии, остававшейся последним оплотом «всего традиционного» перед растущим движением социализма (а иногда и коммунизма), которому, однако, сам Уинстон когда-то дал хороший импульс, улучшив положение профсоюзов и самих трудящихся. Возвращению герцога Мальборо многие были рады, хоть и припоминали его скандальный переход к либералам. Можно хотя бы вспомнить цитату премьер-министра от Консервативной партии Стэнли Болдуина: «Anyone can rat, but it takes a certain ingenuity to re-rat (Каждый может предать, но требуется особая изобретательность, чтобы предать ещё раз, вернувшись к старым убеждениям)».

После возвращения в Парламент Уинстон получил позицию Канцлера казначейства. Для лучшего понимания скажу, что данная позиция в других странах обычно именуется министром финансов. Здесь, как это не удивительно, наш герой не стал сильно углубляться в изучение вопросов, связанных с управлением казначейством (до этого он всегда очень тщательно подходил к вверенному ведомству). Некоторая халатность со стороны Черчилля в итоге привела к тому, что всем занимались советники, которые очень хотели вернуть стоимость фунта стерлинга на довоенный уровень, параллельно обеспечив его стабильность золотым стандартом. Результатом стала ощутимая дефляция (около 10%), сопровождаемая заметным падением производства во многих жизненно важных для государства сферах. Особенно отличилась здесь угольная промышленность. Проблемы во взаимоотношениях между владельцами угольных шахт и шахтёрами в итоге вылились в забастовку, к которой присоединились и другие профсоюзы, организовав крупнейшую в истории UK Всеобщую стачку 1926 года. Целых 10 дней страна была парализована, но в итоге это шахтёрам не помогло: их рабочий день вновь растянулся до 8 часов вместо старых 7, причём зарплата становилась только меньше. Кризис в стране задел многих, из-за чего участились нападения на продуктовые конвои, шедшие из портов к складам и магазинам. В ответ на это Уинстон предложил выставлять охранение из танков, бронемашин и пулемётов. Такую охрану не выставляли зачастую даже в какой-нибудь колонии, хоть там опасность была зачастую значительно больше, чем в метрополии. Хорошо, что в Парламенте не согласились поддержать эту затею.

Войска у Гайд-парка во время Всеобщей стачки 1926 года

Тут хочется вспомнить время, когда Черчилль был главой МВД и использовал свои полномочия практически по максимуму во время ливерпульской забастовки. Трудно даже представить себе, на что он мог бы пойти во время Всеобщей стачки ради того, чтобы её остановить как можно быстрее. Но, всегда стоит помнить, что историческая наука не терпит сослагательного наклонения, поэтому лучше вернёмся к реальной жизни, в которой Уинстон с трудом балансировал в своём кресле вплоть до самого конца срока главенства Консервативной партии в Парламенте. Она пала в 1929 году. Это было вполне ожидаемо, поскольку причины образовавшегося экономического кризиса очевидно были сформированы самими консерваторами, что напрямую говорило об их частичном (ну, или даже полном) непрофессионализме. С этого момента и вплоть до того самого 1939 года Уинстон не попадал в передние ряды своей партии, стал так называемым «заднескамеечником» (так называли тех членов Палаты Общин, которые не имели министерских портфелей, из-за чего не могли серьёзно влиять на общую позицию партии по определённым вопросам). Начались «пустынные годы», ставшие самым дном политической карьеры Черчилля (хотя галлиполийский провал может быть даже был более чувствительным).

Однако не стоит думать, что в резком спаде виноват экономический провал. Здесь ещё замешана колониальная политика. В начале 20-х годов после уже традиционного ирландского вопроса начал назревать и индийский вопрос, угрожавший репутации страны значительно больше, потому что на Ирландию можно забить и ввести войска, прикрываясь абстрактными демократическими ценностями, а вот Индия является ценным источником ресурсов и дешёвого труда. К тому же невероятно удачное положение позволяет держать под контролем всю юго-восточную Азию, а это дорогого стоит. Так вот, буров наш герой любил, а индусов почему-то не очень (здесь можно было бы как-нибудь поразмышлять на тему расизма, но лучше не будем), поэтому Индийский национальный конгресс (дальше ИНК) во главе с Махатмой Ганди вызывал у него искренне возмущение. Тем более он негодовал, когда в начале 30-х годов был проведён Круглый стол с участием английских политиков и лидеров ИНК, требовавших независимости всей Индии. «The truth is that Gandhi-ism and everything it stands for will have to be grappled with and crushed (Правда в том, что Гандизм и всё, за что он выступает, должно быть собрано и уничтожено)». Кроме того, наш герой ещё в 1920-м году требовал, чтобы Ганди был связан по рукам и ногам и раздавлен слоном, управляемым наместником.

Британская Индия в 1909 году

Я надеюсь Вы поняли весь градус ненависти по отношению к движению за независимость Индии, который не слишком разделяли другие члены Консервативной партии, но здесь он хотя бы считался относительно уместным, ведь и не таких радикалов видела английская общественность. Эти нападки Правительство стерпело, но дальше «Остапа понесло». Он скандально раскритиковал премьер-министра Болдуина и ряд его сторонников, не имея при этом никакой поддержки со стороны сопартийцев. Итогом стало то, что Черчилль больше никогда не принимал участия в работе правительства Болдуина и отошёл на задний план в самой партии.

Во время «пустынных лет» граф Мальборо продолжал упорную борьбу с распространением большевизма по миру. Он не раз в своих речах и статьях упоминал «dark menace of Soviet Russia (тёмная угроза со стороны Советской России)», противопоставляя ей фашистскую Италия и, в частности, Бенито Муссолини как «римского гения», «величайшего законодателя всех времён». При этом к нацистам во главе с Адольфом Гитлером относился с большой опаской, понимая все диктаторские замашки немецкого лидера. Уже предвосхищая рост угрозы со стороны Третьего Рейха (а может быть и СССР), Уинстон во время своих выступлений в 1934 году требовал возродить Королевские Воздушные Силы (RAF), создать министерство обороны и актуализировать роль Лиги Наций, позиции которой с годами стали менее значимыми.

Джон Черчилль, Первый граф Мальборо, Адриан Ван дер Верфф, 1704

Поскольку отсутствие министерской работы породило большое количество свободного времени наш герой решил вернуться на литературное поприще. За 10 лет им было написано 6 книг, среди которых наиболее значимыми считаются «Мальборо: его жизнь и время», в которой он описывает житие самого первого герцога Мальборо Джона Черчилля, о достижениях которого я упоминал в первой части данного цикла статей, и «История англоговорящих народов», охватывающая всю историю острова в промежутке с 55 года до н.э. (завоевание Цезарем) до 1914. Эти произведения дали мощный толчок популярности бывшего министра среди читателей, который после Второй мировой войны станет одной из причин для вручения Уинстону Нобелевской премии по литературе (пусть только с пятого раза), но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. До встречи!

Источник: Cat_Cat. Автор: Андрей Лебедев.

Личный хештег автора в ВК - #Лебедев@catx2, а это наше Оглавление Cat_Cat (31.12.2019)

Администрация Рузвельта идти навстречу не спешила. Но после того, как американский президент получил очередное длинное слезливое письмо Черчилля, ему пришла идея: что если ссудить Британию не деньгами, но оружием и боеприпасами, причём возвращать нужно будет только неизрасходованное? Выступая в Парламенте, Черчилль называл лендлиз «самым бескорыстным актом в истории». И всё же их продолжали держать на коротком поводке: за старые и даже некоторые новые заказы Британия обязана была платить живыми деньгами. 10 января 1941 года в США прибыл крейсер из Южной Африки. Он привёз последнюю 41 тонну британского золота. Но у Империи было много фамильного серебра. Например Viscose Corporation, которую пришлось отдать за полцены. Генри Моргентау, который продавил сделку, в ответ на опасения банкротства Британии заметил, что та не может позволить себе волноваться об этом в данный момент.

Экономический империализм? Так считали тогда многие британцы. А на другой стороне океана бушевали американские изоляционисты, которые называли лендлиз «фашистским законом». Зачем влезать в чужую войну? Они оказались в меньшинстве. Закон о лендлизе прошёл Конгресс, и товары на сумму 50 миллиардов сделали неоценимый вклад в победу союзников. Правда, на полную мощность заработал он не сразу. В 1941 году лишь 2,4% вооружений Британии происходили из поставок по лендлизу. В том же году Британия оплатила 60% американского сырья. Особой благодарности британцы пока не испытывали.

Особо дружественных чувств не было и с другой стороны. После встречи с бизнесменами Среднего Запада новый британский посол лорд Галифакс сделал несколько заметок по поводу существующих предрассудков насчёт Британии:

1. Англия экстремально эгоистична.

2. Она будет использовать любого, чтобы помочь себе, после чего выбросит его за борт.

3. Их политики очень умны и слишком опытны для того, чтобы наши политики смогли лучшим образом защитить свои интересы.

4. Англия всегда заботится прежде всего о себе.

И так далее, и тому подобное. Пришлось набрать толковых помощников, чтобы совсем не провалиться. Тем более, что в победу британского оружия верили далеко не все, особенно после неудач в Югославии, Греции и в Северной Африке. Даже в Британии были не лучшего мнения о своих перспективах. В августе британское правительство заключило соглашение с Советским Союзом, которое запрещало сепаратные соглашения с гитлеровской Германией. Слово «гитлеровской» там стояло не просто так: Черчилль был не в том состоянии, чтобы исключать переговоры с альтернативным германским правительством.

Короче, необходимо было «гальванизировать» американцев в пользу участия в войне. Тренд был позитивный, и к июлю 57% респондентов журнала Forbs выступала за объявление войны Гитлеру, если тот вторгнется в Британию через Ла-Манш. Но вот президента убедить не удавалось. Максимум, на что удалось его подвигнуть – это на расширение зоны морского патрулирования до 26-го меридиана (полпути из Бразилии в Западную Африку) и на передачу Британии десятка противолодочных катеров. Это было хорошо, но явно мало. 3 мая, после неудач на Ближнем Востоке, Черчилль спросил Рузвельта в лоб, мол, Франклин, давай объяви войну. Тот отказался. Его друг Уинстон, конечно, расстроился тем, что его стратегия втягивания Соединённых Штатов в войну терпит неудачу. Но не всё ещё было потеряно.

В августе они встретились на берегу Ньюфаундленда и подписали Атлантическую хартию. Этот чудесный документ явился манифестом свободы, выступая за всё хорошее против всего плохого. Рузвельт вписал туда четыре свободы: слова, религии, нужды и страха. Был провозглашён отказ от территориальных амбиций. А ещё была свобода торговли, которая не так уж завуалированно стояла в противоречии с торговыми преференциями Империи. Черчиллю удалось дописать «при уважении существующих обязательств», но это его сражение было отложено, но не выиграно. Похожая ситуация была с суверенностью наций. Британский премьер считал её применимой для тех, кто изнывает под гитлеровским игом, а не для населения колоний.

Когда русские узнали, что было придумано и подписано без них, они пришли в ярость. Однако впоследствии одобрили Хартию и присоединились к ней, но толковать «свободу», «независимость», «правосудие» и «сотрудничество» стали по-своему.

Рузвельт остался доволен Атлантической встречей, а вот Черчиллю не удалось что-то поиметь. В войну Америка втягиваться по-прежнему отказывалась, соглашаясь лишь на словах (и то, если поверить Черчиллю). Рузвельт даже отказался эскортировать британские суда. Гораздо удобнее было состояние «дружественной нейтральности», в котором помощь оказывалась, но кровь проливали другие. Несмотря на неприязненное отношение англичан, Рузвельт продолжал демонстрировать осторожность. На примере Вильсона в Первую мировую он знал, что будет, если бежать впереди Конгресса и общественного мнения.

Он ждал подходящего случая, и такой предоставился, когда 11 сентября германская подлодка обстреляла американский фрегат. Хоть торпеды прошли мимо цели, президент объявил, что отныне торговые суда под любым флагом становятся под защиту его флота в пределах зоны безопасности (которая простиралась аж до Исландии). А 27 августа заявил в радиообращении о «секретной карте правительства Гитлера» по реорганизации Латинской Америки. Это, конечно, была фальшивка, о чём и заявили немцы. Кто подсунул её президенту? Друг Уинстон через свои секретные службы.

Параллельно отношения с Японией вошли в глубокий кризис. Главной причиной было продолжение войны в Китае и желание Токио установить свой порядок в Азии в целом. После оккупации Индокитая в июле Рузвельт заморозил японские активы и прекратил поставки нефти (японцы получали от них 60% всех её поставок). Несмотря на готовность японцев к переговорам, его линия оставалась жёсткой. Образумить агрессора должны были «летающие крепости» B-17, начавшие поступать на Филиппины. Президент тянул время, несмотря на угрозу трассе снабжения Китая через Бирму. Тем временем, в Японии сменилось правительство, к власти пришли милитаристы. В середине ноября в Вашингтон были отправлены очередные предложения, которые не предоставили перспектив для сближения.

В воскресенье 7 декабря Черчилль ужинал с американским послом и представителем президента. Он спросил у них, будет ли война с Японией. Те ответили утвердительно. Тогда он сказал, что если Япония объявит войну США, Британия объявит войну ей в ответ в течение часа. Но по поводу вступления в войну США их посол отвечать отказался. Это ведь дело Конгресса объявлять войну. В девять часов Черчилль включил радиоприёмник, чтобы послушать новости BBC.

Нам только что передали новость, что японская авиация напала на Перл-Харбор, американскую военную базу на Гавайях.

Вначале была паника. Ходили слухи, что Нью-Йорк и Вашингтон будут скоро бомбить. У берегов Вирджинии «заметили» вражеские самолёты, а японский флот – в 164 милях от Лос-Анджелеса, которые в свою очередь чуть не эвакуировали. В первые две недели войны подобных страхов было множество. Политическая сцена тоже отличалась турбулентностью. Военный министр призвал президента объявить войну Германии, тот отказался. Он даже публично не обвинял нацистов в своей речи к Конгрессу 8 декабря 1941 года. После того, как Конгресс почти единогласно выступил за войну с Японией, Черчилль запросил организовать новую встречу. Рузвельт согласился с облегчением. И тут – бац! Германия объявила войну Соединённым Штатам. Фюрер рассудил, что те уже всё равно по факту воюют.

22 декабря Черчилль прибыл в Вашингтон. Там его поселили в Белом доме, так что у него с президентом была возможность ещё теснее подружиться. К облегчению британцев, в грядущей войне американцы решили придерживаться стратегии «Germany first», считая Германию главным врагом. Глав государства удалось уговорить организовать объединённый штаб, который бы отвечал за общий ход войны. Также было решено назначить единого командующего на каждом из театров военных действий, после того, как британцы наелись неудач во Франции, Северной Африке, Греции и Дальнем Востоке.

Касательно стратегии на будущее, Черчиллю удалось убедить Рузвельта в достоинствах вторжения в Северную Африку. Он аргументировал так: для того, чтобы вторгнуться во Францию, союзники слишком слабы, на Восточном фронте можно помочь лишь оружием, так что целью на 1942 году лучше избрать французские колониальные владения с перспективой контроля всего североафриканского берега. Конечно, не все американцы считали это оптимальной стратегией, но, несмотря на недоверие, взаимодействие было налажено.

Главным демократическим событием конференции было подписание декларации всеми членами антигитлеровской коалиции. В ней подтверждалась приверженность принципам Атлантической Хартии и присутствовало обязательство мобилизовать свои ресурсы на борьбу с врагом, а также запрет на сепаратные мирные переговоры. Подписал и советский посол бывший нарком Литвинов, которого Рузвельт убедил в том, что «свобода религии» включает в себя также свободу её не иметь. Рузвельт придумал для коалиции название: Объединённые Нации. Да, то, что ООН так называется, берёт своё начало 1 января 1942  года, когда Рузвельт, Черчилль, Литвинов, спецпосланник от Чан Кай Ши, а также представители ещё 22 стран, подписали документ на церемонии в Овальном кабинете.

Кого не было на этой церемонии – это де Голля. Черчилль уговаривал Рузвельта включить Свободную Францию в число подписантов, но тот отказался. Мало того, что США поддерживали дипломатические отношения с вишистами, так ещё  на днях 360 матросов де Голля захватили крошечный французский архипелаг у берегов Канады. Американский госсекретарь стал уговаривать канадцев выгнать оттуда голлистов, но те отказались и попросили Лондон унять своих подопечных. Но после того, как Госдеп публично обвинил «так называемую» Свободную Францию, американское общественное мнение в компании с прессой дали ему сдачи, назвав «так называемым» госсекретарём «так называемого» Госдепа. Всё осталось, как было, но осадочек, отражавший двойственную позицию США в отношении Франции, остался. Однако он не помешал укреплению дружбы Франклина и Уинстона.

Атлантическая Хартия, при всей её декларативности, стала началом конца Империи. Черчиллю ясно дали понять, что ценой победы будет её сдача. А что он? А ему деваться было уже некуда.

Теперь спрашивается: зачем Черчиллю нужна была Северная Африка? Если на вторжение во Францию не хватало сил, можно было бы снова попробовать удачи в Норвегии с перспективой захвата железных руд Швеции. Африка была не столь важна. Конечно, старый империалист хотел прибрать к рукам то, что плохо лежит: если не включить в империю, то хотя бы подчинить политически. Теми же мотивами объясняется желание высадиться в «мягком подбрюшье Европы» – на Балканах. Но главное – во Франции можно было знатно огрести. Обоим странам не хотелось рисковать жизнями многих тысяч своих сограждан. Пусть русские ломают хребет Вермахту в кровопролитных сражениях, они ведь за свою свободу воюют.

Стоит отметить честность автора: война с Японией была вызвана стремлением союзниками сдержать её экспансию. Топливное эмбарго, объявленное Рузвельтом после захвата Индокитая явилось де факто казусом белли.

Черчилль с его уже ставшим легендарным знаком победы, 1943

Начать хотелось бы именно с фильмов, потому что невозможно в красках за пару статей расписать всё то, что люди переживали на протяжении долгих месяцев войны. С этим однозначно лучше могут справиться фильмы. Для просмотра я предлагаю три картины:

- «Король говорит!» Тома Хуппера. 4 Оскара (2011) – Лучший фильм, Лучшая мужская роль, Лучший режиссёр, Лучший сценарий. Он повествует о многострадальной жизни Георга VI, который из-за детской психологической травмы постоянно заикался, в то время как публичные выступления являлись важнейшей частью «работы» в монаршей семье. В итоге это хорошо поставленная история о превращении гадкого утёнка в монарха, ставшего одним из символов сопротивления Британии.

***

- «Дюнкерк» Кристофера Нолана. 3 Оскара (2018) – Лучший звук, Лучший монтаж, Лучший монтаж звука. Фильм старается передать атмосферу безысходности английских и французских солдат, запертых во французском порту немецкими войсками, а также героизм пилотов и моряков, участвовавших в операции «Динамо» по перевозке солдат на Британские острова. Главную роль в этом фильме играет скорее атмосфера постоянной угрозы нежели люди. Персонажи прописаны поверхностно, их истории не раскрываются должным образом, но гнетущая атмосфера не отпускает до самого конца фильма.

***

- «Тёмные времена» Джо Райта. 2 Оскара (2018) – Лучшая мужская роль, Лучший грим и причёски. Мой самый любимый фильм из данного списка. Невероятно стильный, невероятно красивый. Если в Короле была великолепная постановка сцен, то здесь она просто изумительная. Отличная работа со светом, подчёркивающая «темноту» фильма. А грим Гари Олдмана просто поражает воображение. В целом отличный фильм, раскрывающий характер Черчилля, когда ему было уже почти 70. Не часто можно увидеть настолько интересные фильмы об исторических личностях, а жаль. Именно этот фильм и подтолкнул меня к написанию этого цикла статей.

***

Теперь вернёмся к обычной жизни нашего главного героя. Ну, как сказать обычной, началась битва за Британию, результат которой определит все дальнейшие перспективы развития западного фронта. Основным оружием в ней для обеих сторон стала именно авиация, поскольку активное использование флота для десанта любой из сторон привело бы к очень крупным потерям и среди кораблей, и среди десантников. Начались ковровые бомбардировки заводских комплексов на территории Британских островов. Постепенно их целью стали и мирные города, где от бомб гибли обычные люди, что только лишь поднимало градус напряжённости в обществе. И вот пришёл день, когда в Люфтваффе решились на очень дерзкий рейд нескольких сотен немецких бомбардировщиков далеко вглубь острова. Практически на географическое сердце Англии – Ковентри – значимый центр авиастроения UK. До этого город уже бомбили с августа по октябрь 1940 года. На город за три месяца было сброшено 198 тонн авиабомб, унёсших жизни 176 и ранивших 680 человек. В этот раз масштабы были значительно крупнее: 13 корректировщиков бомбометания (при помощи зажигательных бомб) и 424 бомбардировщика 11 часов методично сравнивали мирный город с землёй. Им были противопоставлены лишь 24 94-миллиметровых и 20 40-миллиметровых зенитных орудия, которые за весь налёт смогли сбить лишь один самолёт противника. За 11 часов беспрерывной бомбардировки на город было сброшено более 500 тонн бомб, уничтоживших более 4000 домов. При этом потери среди мирного населения были относительно небольшими: 568 убиты, 863 ранены. Столь малые потери можно объяснить развитой системой бункеров из 79 единиц, предназначенных именно для укрытия от бомбардировок с воздуха. В них нашло своё убежище 33 тысячи человек. Главным итогом бомбардировок стало временное снижение выпуска самолётов для Королевских ВВС (RAF) на 20% и серьёзный удар по их репутации, ведь таких сильных пощёчин англичане ещё до этого не получали. «Достойный» ответ последует через 4,5 года.

Руины собора святого Михаила в сентябре 1941 во время посещения Черчилля и в наше время

Битва за Британию близилась к своему концу: к победе RAF над Luftwaffe. «Never in the field of human conflict was so much owed by so many to so few (Никогда ещё на полях сражений многие не были обязаны столь немногим) (The Few – те немногие, кто служил в RAF и не позволил нацистам уничтожить промышленность Соединённого Королевства)» - Уинстон Черчилль в 1940 году.

Руины Ковентри после бомбардировки 14-15 ноября 1940 года

Интересно отметить, что сам Уинстон говорил правду об опасном положении страны, но делал это очень аккуратно и выборочно, надеясь поднять волну патриотизма ещё выше, при этом не деморализовав население.

Премьер-министр Австралии Роберт Мензис говорил: «His real tyrant is the glittering phrase so attractive to his mind that awkward facts have to give way (Его настоящее зло – блестящая фраза, которая настолько привлекательна разуму, что неудобные факты отступают сами собой)». Похожее писал о Черчилле и Чарльз Мастерман: «He is ... the slave of the words which his mind forms about ideas ... And he can convince himself of almost every truth if it is once allowed thus to start on its wild career through his rhetorical machinery (Он… раб тех слов, которые его разум формирует в отношении идей… Он может убедить себя практически в любой правде, поскольку он начал свою безумную карьеру именно с риторики)».

Война не только дала невероятно широкое поле для ораторских способностей Черчилля, но и внесла невероятный драйв в его жизнь. Его современники отмечали, что он выглядит лет на 10 моложе своего возраста, а некоторые давали даже больше.

Хьюберт Никербокер писал: «The responsibilities which are his now must be greater than those carried by any other human being on earth. One would think such a weight would have a crushing effect upon him. Not at all. The last time I saw him, while the Battle of Britain was still raging, he looked twenty years younger than before the war began ... His uplifted spirit is transmitted to the people (Обязанности, выпавшие на его долю, скорее всего больше, чем у кого-либо до него на Земле. Кто-то подумает, что такой вес должен его сломать, но это не так. Последний раз, когда я его видел ещё во время битвы за Британию, он выглядел на 20 лет моложе, чем до начала войны. Его воодушевление передавалось людям вокруг)».

Уинстон Черчилль пробует карабин M1 весной 1944 года

Здоровье премьер-министра уже было далеко не тем, что раньше, но за годы войны серьёзные опасности настигали его лишь два раза: в декабре 1941 года у него случился лёгкий сердечный приступ, а ещё через два года он подхватил пневмонию. Но в итоге смог стойко пройти испытания, выпавшие на его долю. При его активном участии были заключены Атлантическая (США и UK)и Антигитлеровская (СССР и UK) хартии, официально оформившие Союзников. Он был любимцем толпы и надеждой всей страны, но лишь немногие понимали всю подноготную.

Из дневника британского фельдмаршала Алана Брука от 10 сентября 1944 года: «... And the wonderful thing is that 3/4 of the population of the world imagine that Churchill is one of the Strategists of History, a second Marlborough, and the other 1/4 have no idea what a public menace he is and has been throughout this war! It is far better that the world should never know, and never suspect the feet of clay of this otherwise superhuman being. Without him England was lost for a certainty, with him England has been on the verge of disaster time and again ... Never have I admired and despised a man simultaneously to the same extent. Never have such opposite extremes been combined in the same human being (… Великолепной вещью является то, что три четверти населения мира представляют Черчилля одним из лучших стратегов в истории, вторым Мальборо, и оставшаяся четверть понятия не имеет какой общественной угрозой он был и есть всю войну. Пусть уже лучше никто никогда не узнает, каким колоссом на глиняных ногах он был. Без него Англия точно бы проиграла, с ним Англия была на грани катастрофы и ещё… Никогда я ещё не восхищался и не презирал человека одновременно в той же степени. Никогда ещё подобные крайности не встречались в одном человеке)».

Черчилль в во время встречи с солдатами в Нормандии в 1944

В 1943 Черчилль принял участие в Тегеранской конференции, где согласовал совместное открытие западного фронта с США во главе с Рузвельтом, с которым находился в дружеских отношениях: в промежутке с 1939 по 1945 они обменялись 1700 письмами и 11 раз лично встретились, благодаря чему Уинстон чувствовал серьёзную поддержку, ведь к СССР он относился лишь чуть лучше, чем раньше. Вот, что он сказал по поводу вторжения немецких войск на территорию нашей страны: «If Hitler invaded Hell, I would at least make a favorable reference to the Devil in the House of Commons (Если уж Гитлер вторгнется в Ад, то я поблагодарю самого Дьявола в Палате Общин)». Через несколько месяцев начал работать Ленд-Лиз… Вообще, Уинстон всю свою жизнь был переполнен противоречиями: коммунистический вопрос, буры и индусы, гуманизм и евгеника. Ему постоянно приходилось лавировать между двумя крайностями, грозившими потерей всех позиций. Несколько раз он падал за эту грань, но в итоге всё равно поднимался и возвращался к работе в Правительстве. Об одном из подобных спорных вопросов мы и поговорим в следующей части: о бомбардировке Дрездена союзниками. До встречи в новых частях моего рассказа!

Источник: Cat_Cat. Автор: Андрей Лебедев.

Личный хештег автора в ВК - #Лебедев@catx2, а это наше Оглавление Cat_Cat (31.12.2019)