Пшшшш...

- Давайте, теперь с самого начала. Пшшшш...

- Эм, ну я это... Степан, ну ... Пшшшш...

- ФАМИЛИЯ ИМЯ ОТЧЕСТВО <Не разборчивый мат>!

- А ДА! Я Ширяев Степан Федорович!

- Хорошо, теперь говорите, что произошло в пятнадцатую смену этого цикла, двадцать смен назад, когда самосбор накрыл ваш завод...

Пшшшш...

-Ну мы когда сирену с мужиками услышали, ломанулись за герму, в столовую. Это большая комната с хорошей гермой, на этот случай. Ну, это не первый раз и герма у нас интересная, что бы ее открыть, надо дергать в двоем одновременно два разных рычага. Хорошая защита, если кто-то из мужиков белку словит.

-Ближе к сути!

Пшшшш....

- Ну мы это, там два ящика этанола держим на такой случай, если сидеть долго придется. Ну уселись, начали бухать, а чо делать, хер знает сколько самосбор крыть будет, а на трезвую башку двинуться можно.

- К СУТИ!

- Ну я к сути и иду! Есть у нас Борзой, главный конструктор. Бошковитый мужик, хоть ему уже за пятьдесят циклов. Молчаливый, но умный, и рукастый.

- Борзой?

- Ну Борзов... Борзов Петр Владимирович.

- Так и, дальше!

Пшшшш...

- Ну накалдырились мы тут значит этанола, давай про бетон гнать, мол пройдет самосбор или не пройдет. А тут Борзов вмешался в разговор, говорит мол, ебанет сегодня бетон, не выдержит.

- Ширяев, вы блядь можете опустить детали и говорить суть.

- Ну эт... Короче расспрашиваем мы его, мол а чего взял, а он прямо не отвечает, давай байки гнать, мол двадцать циклов назад, когда молод был, в цеху был бетоноворотчик, который через стены пол смену вывел, когда герма не выдержала. Ну мы конечно не поверили, как ты через бетон про...

- ШИРЯЕВ! Мне насрать байки <Пшшш...> не байки. Мне насрать что-то там мнение! Что было блядь!

- Пшшшш... <какой то мат> Пшшш....

<Запись прерывается>

Пшшшш....

- Так.... Еще раз, Борзов рассказывает вам про то, что некий из секты Бетоноворота много циклов назад спас его, а дальше?

- Ну говорит, мол, тот знал по каким вентиляциям можно идти, где стену можно безопасно пробить. Какую трубу сорвать. Короче с бетоном общался. Ну мы не поверили, начали шутить над Борзым, мол наконец то мозги пропил, а то шибко умный был.

- Почему умный?

- Ну генний! Он закрытыми глазами мог по ГОСТу без линейки чертеж сделать. Все ГОСТы ГэХэ знал наизусть. Ни разу не ошибался.

- Хватит! Что было, он рассказал, вы не поверили, а дальше?

- Ну прибухнули, половина ребят уснула. Костик даже сорвался к герме, мы его к батареи привязали потом.

- А потом?

- ГЕРМА ЗАСКРИПЕЛА! Давай гнуться, скрипеть, думал галюны, но смотрю, Костик в углу привязанный, ногу до крови разодрал и уже смирился. К Чернобогу взвывает от отчаяния. Никитич и Старшой бухие в драбадан, не разбудить.

- А Борзов?

- А Борзов стоит, в кухонном углу сливную трубу щупает. Смотрит на меня, а глаза его серые, холодные и светятся в тени, говорит таким, шершавым, холодным, бетонным голосом «ДАЙ БАЛЛОН» и рукой, словно костлявая указывает на старый баллон газовый, который стравлен как пол цикла назад.

- <Мат на фоне>

Пшшш....

- А теперь дальше, без лирических вставок и коротко по делу.

- Ну я ему баллон подтаскиваю, а он его над собой поднимает, размахивается и в стену ХЕРАК! И раза три так, пока дыра в вентиляционную шахту не образовалась. Он палец облизал, выставил в дыру, секунды три и в щель, руки и ноги в стены упер и медленно стал скользить вниз по шахте.

- А вы?

- Ну а я смотрю, герма гнется и запах... такой металлический, как плоть. У нас в цеху как то одного намотало на станок, так запах та...

- <Звук настойчевого хмыканья>

- А да, прошу прощения. Ну и давай за ним, так же. Спускался так с минуты три, руки устали, когда мне Борзов сказал снизу остановится, а сам руку в боковое отверстие сует, решетку выдергивает, потом упирается в стену и сапогом в края отверстия херачит. А можно мне ну эт, этанольчика, а то чет не идет память.

- ШИРЯЕВ СУКА!

Пшшшш...

- Вот тебе вода, никакого этанола!

- Ну короче не знаю как, он стенку проломил, а я смотрю, сверху туман по шахте ползет, медленно так, словно ищет нас. Я чуть не сорвался в тот момент, но Борзов мою ногу прижал.

- И куда вы попали?

- Ну он заполз в дыру которую он проделал, я за ним, с большим трудом пролез через эту щель, даже испугался, что так и останусь там, жопой к самосбору. Вывалился в обычную жилячейку, заброшенную, с гермой. А борзов подходит к герме, открывает ее, я за ним. Смотрю, возле гермы написано, этаж 20, хотя мы были на 244. Я своим билетом Комсомольца клянусь, что проползли мы этажа три, не более.

- Мне насрать какой там у вас билет комсомольца и тому прочее. Дальше то что.

- Ну Борзой с наружи герму закрывает, подпирает ее какой то трубой, мне говорит, мол иди домой через две смены, меня не ищи, я не вернусь, лифт там. Ну а сам поперся в другую сторону. Я по началу хотел за ним, но запах сырого мяса от двери начал веять и я последовал его совету.

- Это все?

- Ну я на 193 этаж поднялся, там теща жила, самосбора вроде бы не было. У нее две смены просидел и потом вернулся. А потом вы, допрос и прочее.

Пшшшш.....

Источник. (Текст мой)

В сухом помещении, с полу-облупленной краской зеленого цвета, и посеревшей побелкой верхней части помещения, сижу я. Горько-cладковатый дым Беломор-Бетона бьет мне в нос и стелется ровным слоем тумана по алюминиевому столу.

Я протягиваю руку человеку сидящему передо мной, показывая понятный жест, что я хочу затянуться. Человек униформе ликвидатора, судя по погонам - «Полковник». Дает мне заветную папиросу и зажигалку.

Тяжелый как чугун, крепкий дым заполняет мои легкие. Еще чуть чуть, и захотелось бы прокашляться, но тут главное задержать накатываемые спазмы, подождать и после выдохнуть, получить волну расслабления по телу. На самом деле это всего лишь газета пропитанная жидкий никотином и неким цветочным ароматизатором, но говорят, что оно ближе всего к тем вещам, до-хрущевой эпохи.

Мои глубокие раздумья нарушает вопрос офицера. Я уже знаю, что он хочет от меня, почему я жив, что я видел, как я пережил Самосбор. Он все повторяет те же, старые заезженные угрозы, про расстрел, карцер, каторгу под промышленными блоками и так далее.

Но на этом поле он более беспомощное существо чем я. Надменно дотягиваю папиросу до самого бычка. Слушая бесконечный поток угроз, смотрю как струйку синего дыма тянет вверх до вентиляционного отверстия. Пока шум не нарушает звук открывающейся гермодвери, в проёме которой показывается человек, в дорогой черной шинели, в черных перчатках из качественного кож-зама. На нем очки в тонкой оправе, медного цвета, седые волосы слегка поредевшие, острые черты лица. Его взгляд холоден как неотапливаемый бетон.

Я вдавливаю бычок в алюминиевый стол, оставляя уродливую черную кляксу на нем. А вот теперь допрос только начинается...

Когда ликвидатор, который меня допрашивал, хотел отчитаться – одним жестом его заставили заткнуться.

Мужчина в черной форме сел на против меня. Словно целую бесконечность он сканировал меня своим взглядом. Он ничего не говорил. Словно хищник, оценивал свою добычу, что бы закончить с ней одним броском.

Он потянулся во внутренний карман, что-то нащупал и достал алюминиевый чехол. Достал оттуда две папиросы, скрученные вручную. Одну протянул мне, другую сунул себе меж зубов, после чего ловким отработанным сотни раз движением, черканул об чехол спичку, заботливо лежавшую там же и прикурил, после чего дал прикурить мне.

На этот раз табак был намного более легкий, явно не из дешевой газеты сделан, плюс знакомый запах, специфичный... Я демонстративно пожевал кончик папиросы, и приподнял одну бровь, узнав привкус частички говняка. После чего, смыв со своего лица невольную гримасу удивления, насладился расслабляющим эффектом и посмотрел на своего надзирателя.

Он явно был откуда-то из верхов, достав целую кипу желтых папок, положил бычок на пепельницу и обратился ко мне. Ему нужна была информация, как я пережил самосбор и что я видел. Он не угрожал мне, не пытался запугать санкциями или как либо задобрить. Он холодно спрашивал меня, что я делал три смены назад, как проводил вечернюю пересменку и все в таком духе. Между моими ответами, он достаточно тактично позволял мне перевести дыхание, подумать или подобрать слова. Казалось, я для него словно открытая книга, которую он с лёгкостью читает. Словно кудесник он приказывал принести мне воды или позволял затянуться, в самый нужный момент и ни секундой позже. Вот так я ему все и выложил...

Три смены назад я работал в НИИ, отдела Изучения Самосбора И Разработки Средств Противодействия Самосбору. Коротко «НИИ - СИРСПС» ну или как нас называли другие НИИшники, Сирпсы. Стояло три вопроса:

Первый – Почему люди испытывают слуховые галлюцинации даже в абсолютно изолированном помещении.

Второе – Почему даже герметичные защитные костюмы, рассчитанные на погружение в нечистоты нижних уровней – не спасают от Cамосбора, даже если Cамосбор достиг исследователя в абсолютно пустом блоке, где неоткуда взяться порождениям.

Третье – как противостоять самосбору.

Мы вывели теорию, что во время Самосбора, появляется источник радиоволн, которые улавливает мозг человека. Они вызывают стимуляцию сразу нескольких участков и нарушается работа лобной и височной доли. У человека вырабатывается серотонин, фенилэтиламин, падает уровень дофамина. От чего растет тревога и любопытство. Добавьте сюда выброс адреналина, мелатонин, накопленный из-за стресса, и с этой гремучей смесью приходят ещё и слуховые и визуальные галлюцинации. С таким раскладом вы не только своих близких можете услышать, за дверью. Но и быть уверенным, что вон тот бетоноед – ваш дедушка. Добавьте сюда свойство мозга строить ассоциации и вуаля! Никакой мистики.

Мы даже провели ряд исследований. Мы регистрировали радиоволны и сравнивали с активностью мозга, что подтвердило теорию об излучении. Мы обшивали десятью-миллиметровыми свинцовыми плитами ячейку со свинцовой гермодверью, что бы проверить проникающие способности волн, мы строили клетку Фарадея. Кстати, оказалось что последняя очень сильно снизила психический эффект от Самосбора. Даже бывший ликвидатор, страдающий от ПТСР, которого обычно жена приковывает во время Самосбора к кровати, жаловался лишь на отдаленные крики товарищей.

Самосбор в наш блок приходил на удивление регулярно, со средним интервалом в сто тридцать смен, погрешность была всего процентов пятнадцать. Мы собирали костюм с защитной сеткой, крепкий и герметичный. Стоимость такого костюма, если измерять в талонах – больше пятнадцати тысяч. Это целый завод можно кормить пол цикла. Но, если все пройдет хорошо, – при массовом производстве таких костюмов или обустройстве целого Бетонного Сердца, его стоимость бы сильно снизилась. Так же мы, да и все знают, что фиолетовый туман содержит сильные мутагены и галлюциногены, вызывающие страшные искажения. И чаще всего, такие мутации становятся необратимыми, жертва Самосбора становится его Порождением.

Мы закончили костюм на сорок пятую смену после последнего Самосбора, который произошел три смены назад. Я решил испытать его на нижних этажах, под НИИ, там был наш местный неофициальный, испытательный полигон. Заброшенный этаж, бесхозный. Два лаборанта помогли мне надеть его, как по рации услышали крики, что начался Самосбор.

На этом этаже не было системы оповещения, поэтому мы протянули сюда кабель и установили тут небольшую антенну, чтобы иметь с НИИ радиосвязь, в случае Самосбора или очередной проверки инспекции.

Договорив до этого момента, я глотнул воды из стакана, который уже заботливо стоял рядом, точно к кульминации моего рассказа. Человек в черном внимательно смотрел, как я наслаждаюсь, растягивая интригу, оставляя развязку под самый конец. Но его ни капли не удивляла моя наглость, словно он сам получал удовольствие, прерываясь на самокрутку. Я потер свою левую культю. Еще несколько смен назад, это была рука, а сегодня лишь обрубок, через который я чувствую фантомную руку, но не свою человеческую, а то, что с ней стало тогда, и от чего мне пришлось избавиться.

Лаборанты убежали, только крикнув что Самосбор движется. Я очень удивился, ведь даже по самым плохим прогнозам, ближайший самосбор должен быть не раньше чем через девяносто смен после предыдущего. А прошло чуть больше сорока. Но лаборанты не стали меня ждать и просто убежали. Я же не мог самостоятельно снять с себя костюм и пришлось самостоятельно герметизировать его до конца. Так же я рванул к тайнику на этом этаже, где лежала заначка из боевых наркотиков. Это военные стимуляторы, разрабатываемые в соседнем отделе, позволяющие держать концентрацию. Похожие препараты иногда наркоманы мешают с говняком, что бы крыло дольше. Да и сам я иногда баловался этой штуковиной.

Вмазав стимулятора, я надел тяжелый шлем, затянул затвор и побежал тяжелой поступью на верхние этажи. Путь мой шел через котельную. Это место ликвидаторы очищать от последствий терпеть не могли, ведь за повреждение оборудования, нач-блока ебал их без смазки. Минуты через полторы я почувствовал прилив бодрости и сил. Откуда-то позади послышался металлический скрежет. Запаха мяса я не чуял, но фиолетовый туман уже начинал стелиться под ногами и обгонял меня впереди.

Через считанные секунды весь обзор заволокло клубами тумана. Я видел вперёд метров на пять, кислорода в костюме было минут на двадцать, десять если бежать. Но внезапно я почувствовал неприятное ощущение в левой руке, кисть меня перестала слушаться и я начал ощущать странное. Словно новые конечности соединяются с моей нервной системой, левая кисть начала непроизвольно двигаться, изнутри грызть саму себя. С каждой секундой контроль над рукой терялся и она обретала собственное сознание.

Но словно этого мало, я услышал рычание, и резкий визг тварей где-то в тумане.

Тут не должно было остаться никого, кроме разве что двух лаборантов, если они не успели. Но судя по звукам, приближалась целая армада неизвестных мне существ. Либо костюм не помогает и это всё плод моего воображения.

Я дошел до рабочего котла, крутанул вентиль, услышал шипение газа. Ударил тяжелой рукавицей по вентилю еще раз и вырывающийся поток начал свистеть так, что завибрировала поверхность шлема. Подставив перчатку, я выбил искру металлической частью костюма. Свистящее синее пламя мощной струей ударило из сломанного вентиля. Я, корчась от боли, держал в ней левую руку. Струя прожгла часть перчатки и запекла кисть с половиной предплечья прям внутри, как в духовке. Костюм очень сильно нагрелся. Я опасался, как бы не рванул кислородный баллон и не превратил меня в ходячую печку.

Пошарив в фиолетовом тумане, я с трудом, нашел цепь, перетянул левую руку и куском арматуры затянул импровизированный жгут, услышав как хрустнула кость. Если бы не стимуляторы – я бы давно потерял сознание или валялся, корчась от боли.

А потом начались аномалии. Предметы начали менять гравитацию, подниматься в воздух, парить. Пламя из трубы приобретало причудливые узоры. Пока я ковылял, ища безопасное место, среди непроглядного тумана. Вся органика вокруг начала изменяться. Это я понял, когда увидел обертку от концентрата, когда высыпавшиеся из нее крошки начали собираться друг с другом и менять форму, а потом черной паутинкой разрастаться вокруг.

Я видел тварей, целую армаду. Они ползали по потолку, по стенам, полу. Представьте что ребенок лепит из пластилина и дохлых крыс чудовищ – вот тоже самое. Руки, ноги, головы, челюсти, глаза. Они бежали от чего то, несколько существ похожие на головы людей, но из глазниц словно усики, торчали их глаза, а из места где должна быть шея – виделся хвостик слизи. Они пытались прокусить мои ботинки, но я просто давил их. Вдруг перед моими глазами появился неописуемый ужас. Огромный, мерзкий сгусток плоти, занимающий весь проход. Сотни рук, ног, щупалец, бесформенные конечности тянулись по коридору и она вталкивалась в тесные коридоры, как губка для посуды, вталкиваемая в узкое горлышко бутылки. Смывая все на своем пути, оставляя за собой опустошение и смерть, порождение двигалось в мою сторону.

Я побежал. Бежал как мог, изо всех сил. Я слышал голоса, крики, накатывали приступы эйфории, сменяясь холодными волнами ужаса. Мои чувства меня обманывали, только благородя наркотикам и боли я держал сознание хладнокровным. На соседнем этаже я нашел незапертую герму, вломился в нее, закрыл створку и услышал, как эта хтоническая тварь давит снаружи, заставляя металл скрипеть. От тумана эта герма уже точно не защитит, и через щели начала просачиваться слизь, как вдруг.

Все прекратилось. Так же внезапно, как началось. Туман оседал на пол и быстро рассеивался. Слизь осталась на дверях, а звуки, издаваемые той ужасной, хтонической тварью начали отдаляться, словно заглушенные метрами бетона.

Оценив оставшийся запас кислорода, я рискнул открыть герму. Тут либо кислородное голодание либо самосбор. Фиолетовый туман садился на пол тонким слоем и медленно истаивал. По коридору тянулась полоса из пузырящейся слизи, которая словно втягивала этот туман в себя, и меняя формы на небольшие кучи сгустков, уничтожала очертания того, что что-то двигалось, оставляя следы. Эти сгустки шли паутинкой вокруг себя, вбирая в себя все что можно. Некоторые сгустки ощетинивались и становились паутиной белой и красной плесени. Еще несколько минут и от тумана не осталось и следа, а все отпечатки жизнедеятельности чудовищ фактически исчезли, оставив только слизь и плесень. И лишь полупереваренная верхняя половина человеческого торса на потолке, приросшая к бетону, с которого стекала черная слизь говорила о том, что тут прошёл Самосбор.

Это был самый короткий самосбор в моей жизни. При этом, словно злая шутка судьбы. Как будто кому-то нужно было, испытать костюм и продолжительность самосбора была ровно столько, сколько для этого нужно.

Я затянулся еще разок, почесал левую культю и попросил этанола. Я понимал, что в целом на этом моя жизнь заканчивается. В мое тело попало слишком много мутагенов и начались необратимые процессы изменения. Маленькая челюсть на моей спине жадно грызла стул, на котором я сидел. Так я встретил Самосбор...

Источник. (Текст мой)