Серия «Истории компаний»

Интересное явление возникло однажды в США, когда вдруг откуда ни возьмись появляется новая необычная категория граждан — сверхбогатые боссы и владельцы, которых стало ну просто овер дохера в 50-ых.

Ведь после второй мировой США стали экономическим монстром. Пока другие страны воевали, американская промышленность работала на максималках и корпорации росли как грибы после дождя, разбрасывая филиалы по всей Америке.

И у всех этих боссов появилась нужда в быстром перемещении между этими разбросанными филиалами.

Но обычные рейсы были тормозными, да еще с кучей остановок. А поезда вообще печалька, ведь они едут целую вечность. А ведь время этих топов измерялось в тысячах баксов в час. Всего одно их какое-то решение могло стоить аж несколько миллионов.

Но сидеть аж несколько часов в аэропорту из-за задержки рейса, а потом лететь с двумя пересадками, было ну просто преступным разбазариванием драгоценного времени.

Получался лютый когнитивный диссонанс: на земле у них есть, например, Lincoln Continental с кондером, кожей и всей этой красотой, а в небе какой-то кал допотопный.

И вот этот контраст первые пронюхали в авиастроительной компании Grumman, которая всю жизнь стряпала пачками самолеты для армии США. Но корейская война внезапно закончилась в 1953, и подряды от военных вдруг скукожились. А все жирные контракты взял, да и отжал конкурентик Lockheed.

И тут у руководителей Grumman вдруг что-то щёлкнуло в башке: «Погодьте, а чего мы вообще сидим на подсосе у вояк?».

Им стало ясно, что пора переобуваться. И они решают начать производить бизнес-лайнеры чисто под этих зажиточных дядек, которые уже задолбались жить по расписанию авиакомпаний и готовы были отваливать бешеный наличман за свой личный летающий лимузин.

И вот 18 мая 1956-го Grumman выкатывают анонс. Еще даже без реального самолёта, а просто макет их бизнес-лайнера Gulfstream I. Но заказы уже поперли как сумасшедшие.

Все эти солидные магнаты просто с ума посходили от идеи летать в своём собственном самолёте, а не толкаться рядом с какими-то нищебродами в обычных рейсах. Короче, целых аж сорок предоплат прилетело, в сумме аж на несколько мультов, чего хватало, чтобы с легкостью стартануть производство.

И вот 14 августа 1958 года все собрались поглядеть на первый полёт, но тут хлоп и случился нежданчик! Самолёт трясло так сильно, что даже сигары вываливались изо ртов.

И это, ясень пень, угрожало уничтожить все дело. Ведь клиенты-то не абы кто, а придирчивые как черти. Поэтому инженеры сутками торчали в ангарах, перепиливая всю внутрянку.

В итоге Gulfstream I выкатили аж на полгода позже, только в 1959-м. Но зато это была уже отшлифованная до блеска птичка. Она делала такие вещи, которые до неё вообще никто не мог осилить: нереальную дальность и комфорт.

И в салоне там была роскошь вообще не от мира сего. Аж диваны поставили вместо кресел, аж письменные столы, как, будто ты не в воздухе, а в кабинете какого-то министра сидишь. Отделка как в Яхте: благородные ткани, натуральная кожа, панели из красного дерева.

Короче, эти самолётики для миллионеров сметали как горячие чебуреки. Разошлось аж 200 Gulfstream I.

ДВЕСТИ, Карл!

Grumman на этом поднял просто астрономический выхлоп. Каждый G-I стоил на старте как полсотни домов — где-то $700k. Но настоящий жир был зарыт в кастомизации салона. Каждый богатей жаждал свой уникальный лакшери-дизайн. Эти допродажи давали еще плюс 30–40% к навару. В итоге надербанили где-то $140 лямов выручки, что по тем меркам было просто чума.

Пока конкуренты в непонятках репу чесали, Grumman создал новый рынок и стал на нем монополистом на целое десятилетие.

Но богачи, они же ненасытные создания. Они вошли во вкус и захотели ещё выше, ещё быстрее, ещё дальше! Им видите-ли реактивный движок подавай.

И конкуренты тоже постепенно одуплились. И Lockheed, взяли и выкатили JetStar — первый уже реактивный самолет. И пошло-поехало! Началась уже «Джет-Эра». И монополия Grumman вдруг испарилась. Поэтому инженеры подорвались клепать ответ в виде Gulfstream II, тоже на реактивной тяге!».

Но армия США вдруг забурилась во Вьетнам и начала требовать от Grumman военные самолеты Hawkeye. Бортонуть такие жирные госконтракты мог только дурак.

Но внутри Grumman, началась самая что ни на есть рубиловка за ресурсы. Военный проект просто высасывал все соки, перетягивая самых скиловых инженеров и отжимая редкие запчасти и материалы. Поэтому график тупо посыпался в 1966-м первые клиенты так и не увидели свои джеты.

Творилась какая-то лютая дичь. С одной стороны ВМФ США орет, мол «Давайте нам наши Hawkeye, у нас там Вьетнам горит!». А с другой очередь из богатых клиентов, которые уже предоплаты отстегнули по 200 штукарей за G-2, теперь топают ножками дескать: «Где наши птички?!».

Некоторые клиенты, включая миллиардера Арманда Хаммера из корпорации Occidental Petroleum, заколебавшись от бесконечных переносов, грозили даже объединиться и отменить все контракты разом.

Одни инженерные бригады рвали задницу, чтобы сдать военные заказы в срок, другие днями и ночами на пролет жили в ангарах, ковыряясь с G-II. Это была какая-то лютая круговерть, в которой инженеров таскали взад-вперед — от военных заказов к гражданским.

В итоге потребовалось срочняком создавать отдельное подразделение чисто под гражданку, чисто со своими собственными инженерами и своими цехами, чтобы военные их не дергали. И докинули еще $15 мультов на сверхурочные и на не хватающие материалы. И производство наконец заработало вообще по красоте. Это позволило догнать график, провести необходимые тесты, и избежать массовых отказов клиентов. Конвейер начал производить аж по несколько джетов в месяц.

За этими новыми реактивными красавцами выстроилась целая очередь — за все время производства к 1979 году, напродавали они аж 256 штук G-II. И Grumman снова порвали рынок так, что конкурентишки нервно курили в сторонке.

Эта махина разгонялась аж под 850 км/ч, запрыгивала на высоту 13 700 метров, и не было этих дурацких пропеллеров. Но главное G-II мог добраться из Нью-Йорка прямо в Лондон без остановок.

Тогда как предшественнику G-I вынужден был делать аж две дозаправки. А по бабкам вообще сказка, каждая птица стоила как 100 домов — от $2.5 до $3.5 лимона за штуку.

Но тут конкурентишки, естественно, снова вдруг повылазили со всех щелей. Французы из Dassault выкатывают свой Falcon 50. С другого фланга канадцы из Canadair берут и выкатывают свой Challenger.

У их железных монстров были «сверхкритические» крылья, которые давали меньше сопротивления на высоких скоростях. И поэтому спокойно напрямую пересекали аж целые океаны, например Париж-Нью-Йорк.

А G-II со своими допотопными крылышками и неутолимой прожорливостью такого не мог, требовалось падать на дозаправку в Исландии.

А канадцы вообще красавчики. Они взяли и замутили фюзеляж такой ширины, что в нём можно было устраивать йога-ретриты. И на этом фоне G-II внезапно стал смотреться как тесная консервная банка.

Поэтому над ответкой в виде G-III работа уже кипела на всю катушку. Но внезапно в 1978-ом Грумман решает отказаться от гражданского подразделения и сконцентрироваться чисто на военке. Потому что там Пентагон стабильно кидает жирные подряды, а тут все не стабильно и нужны бездонные вливания на бесконечные инновации.

В итоге гражданское подразделение продали главе авиастроительной фирмы American Jet Industries — Аллену Полсону. Полсон видел огромный потенциал. Он встал у руля как CEO, и переименовал объединенную контору в Gulfstream American.

Этот Полсон был просто конченным перфекционистом. Он буквально лез во всё: сам летал на испытаниях, лично щупал каждую гайку, требовал от инженеров высочайшего качества. Он был душой компании.

При нём проект G-III буквально ожил. Прилепили эти новые сверхкритичные крылья и расход топлива рухнул более чем на 17%.

А к краям крыльев прицепили так называемые «винглеты» — это такие вертикальные типа плавники. Смотрелось, конечно, странно, зато работало как магия.

Эксперты тогда орали мол: «Фууу, чо это за уродец?!». Но когда все узнали, что эти плавники ещё аж на целых 7% снижают расход, то моментально хлебало свое вдруг захлопнули и притихли.

Фишка была в том, что индуктивное сопротивление упало. Это вот эти долбаные вихри, которые почему-то вечно закручиваются на концах крыльев, теперь благодаря вот этим типа «плавникам» перестали закручиваться, и самолёт стал пронзать воздух как нож по маслу. Чистая магия.

По итогу к максимальной дальности G-III приплюсовалось ещё аж 1600 кэмэ и в сумме тало уже 7400 кэмэ. Для тех времён это был просто отвал башки.

Продали аж около 200 хвостов, каждый по цене ДЕСЯТЬ мультов, при себестоимости всего шесть. Это буквально были летающие слитки золота по тем деньгам.

Но к 1984 году, после того как эти 200 машин сбагрили, рынок вдруг перенасытился, и начался спад. Элитный рынок оказался цикличным. А на выпуск G-IV нового поколения требовались сотни миллионов, которых у Полсона не было.

И перед ним встал выбор: продаться какому-то гиганту, который откупорит необходимый капитал на новую разработку, либо остаться независимыми, но слить гонку технологий конкурентам.

Полсону требовался кто-то реально гигантский, потому что новые технологии жрали бабло как бездонная топка. Например, на следующий сверх-дальнемагистральный G-V требовался примерно миллиард, который должен будет летать уже не семь тыщ кэмэ, а аж на все двенадцать без остановок.

Но так удачно подвернулось, что корпорация Chrysler, чудом выкарабкавшаяся из банкротства, дико хотела диверсифицироваться от авторынка.

В итоге Chrysler берёт и покупает Gulfstream American за $637 миллионов в 1985-ом. Полсон продолжил рулить как CEO и председатель. Но тут началось самое весёлое.

Новые хозяева почему-то решили, что Gulfstream — это просто ещё один конвейер по сборке авто, где можно крутить гайки чисто только по их методам. И полезли соваться во все дырки со своими «эффективностями», «ускорениями циклов» и прочим корпоративным душниловом.

Но нельзя так просто взять и склепать ювелирный люкс-джет, как пачку седанов, из дешёвых материалов. Полсон был в гневе. Он в открытую спорил с этими детройтскими кабинетчиками, объясняя им, что нельзя прийти к величию через экономию.

В итоге инженеры чуть-ли не подпольно собирали самолёты, обходя бюрократический дурдом. Все эти бесконечные отчёты высасывали дух и кураж из инженеров. Мастера перегорали и дизморалились, потому что это душнилово превратило творчество в пытку.

В итоге производство следующей модели G-IV замедлилось, а качество упало на дно. Крайслер своим поведением убивал гуся, несущего золотые яйца. Но Полсону тогда фартануло просто невероятно, так как Крайслер в какой-то момент опять вдруг погрузился в адский финансовый кризис.

Чтобы спастись, они по дешёвке слили Gulfstream обратно Полсону, который нашел для этого частных инвесторов из Forstmann Little & Co и с легкостью насобирал нужную сумму. Инвесторы горели желанием вложиться, потому что момент был просто нереально удачный! Ведь Крайслеровцы уже вбухали много миллионов в инновации для G-IV, который был уже практически готов.

В итоге бизнес, который оценивался где-то в $1.5 лярда, вернулся обратно Полсону всего за $825 лямов в 1990-ом.

И инженеры вернулись к своим корням. Полсон сразу наложил вето на любую экономию, которая била по качеству. Все косяки пофиксили и довели G-IV до полного блеска, который, когда выкатили, стал королём аж на целое десятилетие — напродавали этих красавцев аж 535 штук, каждый из которых стоил как 150 домов. В итоге они не просто отбили все затраты, а ещё и не хило заработали. А сам бренд Gulfstream превратился уже в икону стиля.

А в 2008 свет увидел Gulfstream G650. Эта машина вообще опрокинула всю индустрию. G650 стал самым быстрым частным реактивным самолётом в истории с самой навороченной кабиной пилотов. Он мчался аж на 0.925 Маха, что в мире авиации означало телепортироваться на машине времени.

Кстати. На G650 летает Сергей Галицкий и Илон Маск.

Gulfstream никогда не уступала конкурентам не потому, что у них инженеры талантливее (хотя они, естественно, чертовски хороши), а потому, что они предлагали самую настоящую ПСИХОТЕРАПИЮ для миллиардеров.

Ты, допустим, босс и дико не любишь терять время? Держи самолёт, который фактически телепортирует тебя в любую точку планеты. Ты панически боишься разбиться в тумане? Вот тебе система EVS, чтобы видеть всю взлетную полосу даже в сплошной туман.

Гольфстримы вообще неубиваемые. Даже спустя 50 лет, все еще летают те самые первые Gulfstream I и II. Инженеры Gulfstream с самого рождения были безумными фанатиками своего дела с сумасшедшим фокусом. Они доказали всем, что чем больше свободы, тем больше прибыли. Gulfstream стал эталоном успеха, на который теперь равняются все конкуренты.

Еще больше историй компаний в еще даже более эмоциональной чем эта подаче в тг — «Истории Компаний»

А также читайте на сайте «Истории Компаний». История Gulfstream на YouTube

Как спасти бренд от позора, когда его носят одни бичи и нищеброды? Каким образом чувак, которого все вокруг записали безнадёжным неудачником, собрал такую махину, которая теперь штампует миллионы?

Невероятный путь Uniqlo стартует с Масао Янаи, который вкалывая на угольной шахте в городе Убэ, вступил в ряды якудз. И в 1931 году с его участием вдруг начинаются лютые терки с вражеской группировкой. И тут опачки! И его-же кореша внезапно растворились куда-то, оставив его совсем одного на растерзание. Ну и он, понятное дело, решил не лажать: и хватает свой самурайский меч и давай устраивать себе сэппуку — вспарывать пузо как истинный самурай.

Но тут вдруг, его же оппоненты внезапно решают вытащить его с того света, и даже до больнички довезли.

Через год, когда Масао откинулся с зоны, он осознал, что пора завязывать жить по беспределу. И чувак вышел из рядов якудзы и погрузился в бизнес движуху: сначала открыл кофейню, потом пансион, потом банчил пиломатериалами и мутил какие-то перевозки. Чем он только не занимался. Прошли годы, прежде чем он замутил фирму Ogori Shoji в 1946 году, которая производила всякий бытовой товар, в том числе шмотки.

А через три года его брат, по имени Хитоши Янаи, который управлял текстильным направлением, запускает мужской магаз под тем же названием Ogori Shoji, в котором начал толкать костюмы мужские.

Фишка в том, что после войны Япония была в полном дне: у людей бабосов было с воробьиный нос. Все ходили в каких-то затираных лахмотьях, как последние бичи, потому что новая одежда стоила как крыло от боинга — одна рубаха могла опрокинуть весь семейный бюджет в нулину!

Но их сеть росла как улитка по стеклу. А к 70-ым вообще даже перестала уже давать какой-то адекватный выхлоп. Торговля замерла. Ассортимент превратился в унылую устаревшую шнягу. Мода в Японии тогда переключилась на западный вайб, а Огори Сёдзи зависла в прошлом, стала типичной семейной лавкой из разряда «норм, но без будущего». Контора как музейный экспонат, никак не могла выбраться из прошлого века и не понимала, куда двигаться дальше.

Но в 1972 году в дело внезапно вваливается 23-летний отпрыск Хитоши, по имени Тадаши Янаи, который давай рубить правду матку:

— «Мы впариваем устаревшее тряпье и пытаемся угодить людям, которые давным-давно исчезли с радаров. Мы толкаем костюмы древним старикам и думаем, что это навсегда!»

Тадаши чётко чувствовал, что их лавочка катится в могилу. Он пробовал толкать джинсы и другие молодёжные прикиды. Но потерпел эпик фэйл. А чтобы батя не увидел масштабов его позорного фиаско, он беспалево таскал непроданные тряпки из магаза и сдавал ломбард.

И тогда Тадаши понял, что ничего не понял. И тогда он начинает мотаться по всей стране, чтобы посмотреть, как шевелятся конкуренты. И в Токио он вдруг натыкается на McDonald's, который ему просто башню срывает.

Его сильно торкнуло от успеха макдака. И тут он вкурил, что будущее за сетевым бизнесом и стандартизацией, и что шмотки можно толкать как фаст-фуд, дёшево и с чётким ассортиментом. Никакой магии, просто отлаженная механика.

И в 1982 году Тадаши даже в Америку рванул, чтобы собственными глазами поглядеть, как двигаются такие сети, как The Gap. Он впитывал как губка их подход. И уже в 1984 году Тадаши открывает магазин нового формата в Хиросиме — Unique Clothing Warehouse.

И чтобы ещё сильнее всех поразить, он выдает такой мув, который японская розница не могла даже во сне придумать — открытие аж в ШЕСТЬ УТРА. Чтобы газеты, ТВ орали об этом как сумасшедшие.

Перед стартом запустил рекламу на всю катушку.

Сотрудники дико сомневались мол: «Ну кто в здравом уме попрётся за тряпками на рассвете?». А потом БАЦ! Как по волшебству, люди реально начали откуда-то подтягиваться ещё даже до открытия. И в 6:00 толпа просто ВЗРЫВАЕТ помещение. Народ ломился внутрь как стая оголодавших зверей, которые расхватывали вещи так, будто вот-вот начнётся апокалипсис и это последний шанс. Весь товар в итоге исчез моментально.

Фишка магазина была в том, что он кидал вызов всему японскому ритейлу: безобразно простая раскладка, ультра-базовый шмот, неприлично низкие цены, самообслуживание в стиле американского GAP и оформление в духе «склад-стайл», как в Светофоре.

То есть никакого пресловутого ада в лице продавщиц, которые, как только ты заходишь, буквально впиваются глазами в твою душу и начинают клевать мозг вопросами: «А что вы ищете? А зачем вы сюда пришли? А может вам это? А может то?». Короче, полное душнилово, которое рождает у покупателя только одно желание — развернуться и скорее бежать как можно дальше.

А тут вообще по кайфу: подошёл, пощупал, примерил, бросил в корзину, ушёл. Никто над тобой не стоит, не пыхтит, не орёт, не дышит в затылок.

Охренев от такого разгромного успеха, Тадаши просек, что секрет в атмосфере. И поэтому он сразу же открывает второй магаз рядом, но уже с понтами: с бургерной, баром и бильярдом.

Но народ стал ходить туда не за шмотьем, а чисто потусить. Про одежду вообще забыли. В итоге второй магазин с позором моментально сдулся.

Тадаши горел со стыда, ведь просрал бюджет, равный целому годовому доходу магазинов своего батяни. Но зато он выхватил ценный инсайт: первая точка взлетела не из-за всяких там «эмоций» и ауры, а из-за того, что формат был новым и цены супер низкими.

Но и первый магазин-склад тоже вдруг сдулся. Выяснилось, что это был чисто разовый хайп. В те времена в Японии раздулся финансовый мегапузырь: деньги у народа лились рекой. И вся страна подсела на премиальные шмотки и показушный шик. Если до этого люди надевали одежду просто чтобы не бегать голышом, то теперь шмот стал оружием социального доминирования.

Надо было в обязаловку таскать что-то типа Gucci или Louis Vuitton. Если на тебе не висел какой-нибудь премиум-лейбл, то считай, ты никто — просто ничтожество, лузер и говноед. Это была буквально общенациональная гламурная шиза.

Поэтому многие покупатели вообще не въезжали в концепцию Тадаши с его нищебродской одеждой посреди бетонного склада. Люди начали открыто троллить магаз Тадаши, называя его убогим и плебейским отстоем.

А ведь ещё и шмот-то был даже не собственный! Магаз был забит тряпьём различных левых марок. Ассортимент представлял собой мешанину без лица и без характера. И до людей быстро дошло, что по факту этот магаз вообще ничем не отличался от сотни других. Более того, иногда даже всплывали откровенные подделки на некоторые известные бренды.

Японцы начали воспринимать магазин как безвкусную, дешёвую, второсортную точку. Логика была железная: раз дёшево, значит дрянь, а значит стыдно носить. В итоге зародилась репутация, что ходить в Uniqlo позор.

Отовариваться в Uniqlo означало нацепить на себя клеймо «нищеброд», или даже «неудачник», который не способен позволить себе цивильный прикид из приличного универмага.

Но Тадаши не полез в это «элитное» стадо выпендрёжников. Ему были по барабану эти понты для избранных. Он хотел делать шмот, который по карману любому.

Тадаши тогда понял, что на самом деле не в одежде дело, а в формате. Просто грубый «складской» американский вайб тупо не лег на вкусы привередливых япошек. Поэтому Тадаши снова пересобрал формат, сделал светлее, и приятнее, и чище. Всё теперь лежало по-человечески: и по размеру, и по цвету, и по типу. И название упростил до простого: Uniqlo, в 1988 году.

Но главное то, что он ушел из дорогущих ТЦ в пригороды. Там и аренда стоила копейки, там и помещение можно было взять в три раза больше, туда и товар проще завозить, и парковки рядом автоматически притягивали целые семьи.

А еще даже главнее то, что Тадаши начал затариваться напрямую у фабрик в Китае. Потому что перекупы-нахлебники задирали цены  и еще и не давали свободы выбора в ассортименте.

И в итоге все вот это комбо наконец принесло успех. Сеть наконец начала давать нормальный выхлоп.

Но сеть росла как улитка. К 1990-му еле наскребли два десятка точек. Но даже этим скромным количеством рулить стало просто нереально, тогда как нужно было наоборот скорее мастшабироваться!

И Тадаши вкурил: без подмоги дальше не прорваться. Либо ты растешь, либо тебя стирают в порошок. И в 1991-ом он начал заманивать франчайзи, суя им свою убойную бизнес-модель, где они снимали жирную маржу с каждой тряпки.

И пошло-поехало! К 1994-му сеть Uniqlo рванула как угорелая и перемахнула уже аж за сотню точек.

Но за этим бешеным забегом последовал жесточайший бардак! Магазы открывались абы как, некоторые закрывались уже через год. Партнеры лепили свои точки где попало, без стратегии и расчета. Логистика, сервис, управление — всё полетело в пропасть. Рост стал абсолютно неуправляемым. Каждая лавка работала по-своему, не было никакого единого формата. Это был полный облом его прежней философии, где «чем больше, тем круче».

Тадаши думал, что сам факт роста уже победа. Но вышло ровно наоборот. Партнеры могли закупать левый товар. Франчайзи не вдупляли, что мощь в единстве. Ассортимент превратился в солянку. Имидж компании рушился на глазах. Весь этот рост теперь угрожал похоронить бизнес.

И Тадаши рванул вводить тотальный контроль над всей этой движухой. Он начал строить центральный складской хаб, чтобы весь шмот шел только оттуда по сети, и франчайзи не могли тащить в свои лавки всякую левую фигню. Начал пилить цифровую систему для учета остатков, чтобы вся его бизнес-модель не рухнула при масштабном росте.

В 1993-м он запустил отдел Product Development, который начал штамповать уже свой собственный дизайн одежды. Чтобы это была не просто своя бирка на чужом товаре, а полноценный собственный продукт, по своим лекалам и из своей ткани.

А главной плюшкой стало открытие уже своего уже собственного производства в Китае. Чтобы не было ни косяков по срокам, ни говна по качеству. И чтобы маржа стала вообще кучерявой.

И вот все это супер-мега комбо родило систему под названием SPA (Specialty Store Retailer of Private Label Apparel) — когда магаз сам рулит всей цепочкой от и до.

Но для всей этой перезагрузки требовались просто конские суммы. Требовались миллионы йен, а вокруг-то жесточайший кризис! Японская экономика тогда накрылась медным тазом. И продажи встали намертво. 1990-е тогда прозвали «Потерянным десятилетием», когда страна погрузилась в экономический ступор. Покупатели затянули пояса, и прибыль рухнула ниже плинтуса. Сырая сеть Uniqlo оказалась на грани полного краха.

Поэтому банкиры тупо не давали бабла. Они смотрели на Тадаши как на конченого психа. С их точки зрения, это было чистое самоубийство. Вся руководящая грядка в истерике орала: «закрывать лавки!»

Но Тадаши был упертым как бульдозер и бросил свою коронную фразу: — «Если все говорят, что что-то правильно, значит, это уже неправильно».

И в 1994-м Тадаши взял и вывел Uniqlo на IPO, что позволило ему притянуть солидный кэш напрямую, без этих вечно ноющих банкиров.

Акции на бирже в Хиросиме тут же не хило оттопырились вверх, дав всем четкий знак, что в бизнес Тадаши поверила большая толпа инвесторов, чтобы было как печать одобрения. Банкиры, которые до этого визжали, вдруг резко переобулись и начали во всю откупоривать кредиты.

Тадаши, ясное дело, сразу начал вбухивать кучу лавэ в свою SPA-систему, вылизывая ее до блеска. Uniqlo тогда штамповала по 30 новых точек в год. Выходило где-то по 2–3 магазина в месяц, а то и иногда даже поболе! К 1997-му их сеть раздулась аж до нескольких сотен магазов.

В 1998-м Uniqlo зарядила свой главный мега-хит — ту самую флисовую куртку. И давай торговать ими по откровенному демпингу, выставив ценник в какие-то смешные 15 баксов при нереально высоком качестве, тогда как у конкурентов была сплошная шняга по ценнику втрое выше.

Из-за этого у магазов выстраивались такие очереди, что мама не горюй! Японцы заводили будильники на четыре утра, чтобы занять очередь. Народ расхватывал эти флиски с прилавков как горячие ролы. Один покупатель мог разом отжать с полки аж несколько штук про запас. Товар улетал моментально, а их SPA-система еще не успевала так шустро стряпать новые партии. Доходило до того, что некоторые японцы тупо ночевали на улице в палатках, чтобы забуриться пораньше в очередь. Очередь могла растянуться на целый квартал.

Как раз благодаря своей SPA-системе добились этого нереального кэпэдэ, когда ультра-качество при ультра-низкой цене.

К 2000-му году они на продавали в общей сложности больше 35 миллионов штук. Этот феномен навсегда вписал Uniqlo в историю Японии. Но уже к 2002 наступила полная жопа! А в Японии тем временем грянул полный атас. Спрос накрылся медным тазом.

После того флисового бума Uniqlo стал настолько вездесущим, что превратился в униформу для всех и вся. Носить UNIQLO стало чистой воды зашкваром. Покупатели даже прятали пакеты UNIQLO, чтобы бы не сливаться с серой массой.

Магия низких цен дала сбой, и бренд начал прочно ассоциироваться со скукотой и однотипностью. Одеваться в Uniqlo теперь значило быть тупым «стадом».

И тут внезапно выяснилось, что Uniqlo нечем ответить. Сотрудников поглотила тотальная паника. Пресса разносила компанию в пух и прах, пророча ей неминуемый крах. Тадаши переживал жестокую депрессуху. Ведь он целое десятилетие отстраивал свою идеальную бизнес-машину, а оказалось, что никому она не уперлась, народ видит лишь ценники.

Каждое утро Тадаши просыпался с леденящей душу мыслью, что сегодня он может потерять всё, что годами выстраивал по кирпичику. И виной всему не происки конкурентов, а собственная слепота и зашоренность.

Компания балансировала на грани банкротства. И в какой-то момент Тадаши осенило: раз они стали ассоциироваться со скукой, значит, нужно врубать моду.

Нужна была даже не просто мода, а философия жизни. Надо впаривать не ткань, а ценности, а его команда операционщиков просто не шарила за такое. Для победы ему требовался не инженер, а творец желаний.

Поэтому он делает немыслимое. Начинает нанимать людей не из ритейла, а из модной тусовки: дизайнеров, стилистов, креативщиков и даже селебрити.

Чувствую о чем вы сейчас подумали, что Тадаши переобулся! Ведь он по жизни топил за простую одежду, был против пафосных модников с их петушиными нарядами. А тут хлоп и вдруг сменил пластинку.

Но нет. Они не предали свои корни, а просто прокачали концепт. Они не променяли практичность на моду, а наоборот добавили моду к практичности, как соус к основному блюду. Модники пришли не для превращения в Gucci, а чтобы сделать практичную одежду объектом желаний.

Модники добавили технологий в материалы, универсальности, продуманных деталей, выверенных пропорций, вкуса — и все эти вещи вдруг заплясали в неистовом ансамбле. И простота внезапно стала нереально изысканной.

И понеслось! Двинули дальше захватывать всю Европу: Лондон Париж, Милан, Берлин. А в Нью-Йорке на пятой авеню очереди растянулись на кварталы, и точка стала денежным пылесосом.

Критики, десятилетиями поливавшие бренд за унылость, вдруг стали расхваливать безупречный крой и качество.

Японские компании вечно страдают от комплекса неполноценности, считая свое говном, а европейские и американские бренды идеалом. Но Тадаши Янаи доказал всем, что азиаты могут на равных тягаться с гигантами вроде H&M и Zara, предлагая миру вневременной японский минимализм.

Сегодня сеть Uniqlo шагает по планете с уже более чем двумя тысячами точек. Сам Тадаши давно миллиардер, но твёрдо бубнит постоянно одну мантру, что успех штука временная. Надо постоянно пахать и вертеться, экспериментировать, косячить, и глотать провалы один за другим. Люди слишком сильно парятся о своих неудачах, а ведь именно неудачи служат топливом для будущих побед.

Еще больше историй компаний в такой же подаче в тг — Истории Компаний

А также читайте на сайте «Истории Компаний»

История Uniqlo на YouTube

Знаете ли вы, что путь к мировой известности KFC это чистой воды эпик фейл, превращенный в успешный успех? Эта история о том, как один чувак решил проблему, о которой все знали, но всем было впадло её решать. И замутил на этом целую империю.

Харланд Сандерс, всегда топил за простых водил, которые с голоду чуть не дохли в пути. Потому что везде кормили какой то непонятной шнягой. Пожрать нормально было ну просто негде.

И вот в 1930 году ему в башку стукнула простая, но гениальная мыслишка. На своей же заправке он запилил пару столиков. И начал просто кормить этих бедолаг. Готовил сам, на своей же кухне! Клиенты, ясный пень, обалдели. Пока тебе колеса меняют или бак заправляют, тебя еще кормят от души как в дорогущем рестике.

Его локация моментально стала точкой притяжения. Народ валил именно к нему. Это был настоящий оазис в адской пустыне сомнительных забегаловок.

Но самый жирный инсайт ждал его впереди. Сандерс просек, что клиенты начали залипать на его заправке дольше из-за еды. А чем дольше они торчали, тем выше был шанс, что они еще и заправятся на полный бак. Короче, он допер, что еда это не просто услуга, а крутейший инструмент, чтобы поднять продажи бензина!

Сандерс жил по принципу максимальной вовлеченности. Его домик, кухня и заправка стояли в паре шагов друг от друга. Пока кто то ждал, он мог в любой момент подать им свою легендарную курицу.

Теперь это была уже не «заправка, где можно пожрать», а «кафе, к которому прикрутили бензоколонку». И народ понесся уже конкретно за той самой бомбической курицей, которую он так умело готовил.

Дела у Сандерса пошли в гору так резво, что уже к 1932 году он подсуетился и арендовал напротив целую гостиницу. Теперь шофер мог не только заточить нормальную жратву, но и сразу рухнуть спать. Получился не просто пункт питания, а настоящий хаб для всех, кто крутил баранку на дальняк. Но почему же наш чувак не начал плодить филиалы?

А потому что его корбинская точка была чисто местным феноменом. Он сам там впахивал без передышки: стоял у плиты, трепался с гостями, лично контролил качество. Его кредо было таким: делать один проект, но делать его безупречно. Идеи плодить филиалы даже не маячили на горизонте. Да и финансово, если честно, не вывозил. При внешнем успехе его бюджет трещал по швам.

Ради расширения спектра он влез в одну авантюру с производством осветительного газа, а его напарник, пока Сандерс пропадал в своем кафе и мотеле, взял и кинул его по полной программе! В итоге наш герой остался не только без инвестиций, но и по уши в обязательствах.

Сумма долга перевалила за семь с половиной тысяч долларов, что в те годы было абсолютно неподъемными деньгами. Чтобы выкрутиться, ему пришлось продать свою кровную заправку. Это был тотальный облом! В активе у него остались только кафе и мотель. Зато этот вынужденный шаг позволил ему удержаться на поверхности.

Губернатор Кентукки, наслышанный о подвигах нашего страдальца, в 1935 году даровал Харланду почетное звание «Полковник Кентукки» за его коммерческую жилку. Сандерс, само собой, никогда не носил погоны, но с готовностью принял этот статус.

Чтобы соответствовать положению, он облачился в знаменитый белый костюм, создавая образ респектабельного джентльмена, внушающего доверие. Для хозяина скромного кафе в провинции это был нетривиальный ход, который реально работал на узнаваемость.

А потом и бизнес постепенно восстановился. Уже в 1936 году он сумел выкупить обратно свою старую заправку Shell, ту самую, с которой все начиналось. Он реанимировал свою продуманную схему «всё включено», когда водитель получал полный комплект услуг в одном месте: и топливо, и ремонт, и достойную пищу и даже ночлег. Это была уже не точка общепита, а целая экосистема. Чувствую, о чем вы сейчас подумали: не хватало только телок для полного ажура? Согласен, было бы вообще феерично!

Но соль в том, что Сандерс был человеком строгих правил. Он постоянно штудировал Библию, и даже какие-то проповеди втирал в воскресной школе и придерживался чисто пуританских взглядов. Его предпринимательство зиждилось на двух столпах: добротная пища и образцовая чистота.

Так что его заведение стало тем самым редким местом на магистрали, где можно было спокойно поесть и переночевать, не рискуя кошельком и здоровьем. В этом и заключалась его гениальная находка — предложить измотанным шоферам оазис надежности и качества среди сомнительных точек.

Но в 1939 году фортуна нанесла новый удар. Его родное кафе, его творение, полностью обратилось в пепел в результате возгорания. Газовая плита вспыхнула, а с учетом скопившегося жира и деревянной обшивки пламя распространилось моментально. Выгорело дотла.

Многие на его месте сломались бы. Но Сандерс не был из породы сдающихся. Он взял и всего за несколько месяцев выстроил всё заново, причем в увеличенном масштабе и с улучшениями! Новое помещение вмещало уже 142 посетителя одновременно, ведь мимо проносились тысячи автомобилей в сутки, и многие целенаправленно сворачивали к Сандерсу. И теперь его сервисная экосистема могла принять всех желающих даже в часы наивысшей нагрузки.

Шоссе US Route 25 было главной транспортной артерией региона. Люди специально заезжали к нему из соседних штатов. Дальнобойщики передавали из уст в уста наказ: «Слышь, браток! Если занесет в Корбин — питайся только у Сандерса. Другого путного места тут не сыскать!». Это была не просто рекомендация, а непреложное правило. Сандерс даже переименовал свое заведение — Sanders Court & Café.

Именно в этом обновленном ресторане он выкатил свой главный козырь. Новую курицу, такую прокачанную, что она стала просто нереально обалденной!

Когда он только запускался в тридцатые, в меню были не только курятина, но и ветчина, и даже стейки. Но потом до него доперла простая истина. Стейки и ветчина это жутко дорого. А на дворе, между прочим, бушевала Великая Депрессия, когда у людей денег было кот наплакал. Позволить себе такое мясо могли единицы.

А кура то стоила копейки! Такой перекус был по карману любому шоферу дальнобойщику.

Но тут всплыла одна огромная проблема. Время готовки. Водилы не могли ждать по полчаса или даже сорок минут, пока птица дойдет до кондиции в обычной чугунной сковородке. И Сандерс начал экспериментировать. Перепробовал кучу вариантов, в итоге смог ужать время до двадцати минут.

Но настоящий взрыв случился в 1939 м, как раз когда он открыл это новое гигантское кафе. Он взял и переделал скороварку, приспособив ее для жарки курицы под давлением. Выглядело как полное безумие, но сработало просто бомбически. Птица стала готовиться моментально, оставаясь сочной и идеально прожаренной. Вместо сорока минут всего ВОСЕМЬ! Для тех голодных времен это было просто ВАУ.

А еще, параллельно, он несколько лет колдовал над рецептом панировки, смешивая и подбирая те самые специи, чтобы создать уникальный вкус, который нереально повторить. Так, шаг за шагом, разбирая одну проблему за другой, к 1940 году он наконец родил ту самую волшебную формулу. Уникальный микс из одиннадцати секретных трав и специй, которые вместе с прокачанной скороваркой дали ему супер комбо. Настоящее оружие массового поражения желудков потребителей.

А потом вдруг началась Вторая мировая, и бизнес рухнул в самое пекло. Бензин стал дикой роскошью, поток шоферов иссяк в ноль. Вообще труба! Только дед вылезет из ямы, как судьба подлая опять его швыряет на дно и начинает топтать.

Но Сандерс не сломался. Он переключился на местных. В 1942 он замутил свою первую поваренку, это такой типа рекламный листок с рецептами, который он вручал гостям и пиарил свое кафе. То есть он не просто кормил народ, а начал грузить их своими фишками. Этот ход раскрутил его по району, и помог вытянуть бизнес с того света.

А после войны, дело рвануло с такой силой, что все охренели. Трафик на шоссе US 25 попер просто бешено. Дальнобойщики снова понеслись в рейсы, семьи ринулись в поездки. Его мотель вечно был забит под завязку, а ресторан просто не успевал обслуживать этот шквал клиентов. Еще никогда не было так бомбически! Бабло валилось снегопадом.

Именно в те годы его курица и его имя стали настолько легендарными на всем Среднем Западе, что мотель с кафе превратились в настоящую мекку, в культовую точку притяжения.

Даже новый губернатор Кентукки вручил ему аж повторно звание «полковника» в сорок девятом. Выхватить этот титул дважды было нереальной редкостью. В первый раз бумагу "Kentucky Colonel" он получил еще 1935 году от губернатора Руби Лаффуна за вклад в кухню и туризм штата. А второй раз 1949 году, от губернатора Лоуренса Везераби, уже как знак дикого уважения к его оглушительному успеху и народной любви.

Но счастье продлилось недолго. В пятидесятых власти замутили стройку новой трассы I-75, аккурат в обход его владений. И весь его бизнес, который фурычил чисто на потоке машин по старой дороге, просто сдулся в труху. Клиенты, в основном дальнобойщики и туристы, тупо перестали катить через Корбин и кафешка осталась без своей основной кормушки.

Прикиньте, он туда вбухал кучу сил и лавэ, зал на сто сорок два места, кухня, оборудка, мотельчик на двадцать с лишним комнат, и теперь всё это добро пришлось сливать за копейки. В 1955 наш дедулька Сандерс остался вообще ни с чем, если не считать пенсию в сто пять баксов, белоснежный костюмчик, фирменный рецепт курочки и одну верную скороварку.

Но Сандерс, зараза такая, даже в шестьдесят пять не сдулся. Забегаловки больше нет, зато свобода полная, не привязан-же к точке. Он накинул свой белый костюм, закинул в старенький фордик ту самую скороварку, банку со своей волшебной смесью из одиннадцати трав и специй и погнал колесить по Америке и предлагать владельцам ресторанов франшизу, где он сам обучает секретному способу, а они потом гребут лавэ лопатой и отстегивают ему по четыре цента с каждой порции его курицы. Такая схема с фиксированной платой за франшизу позволяла ему поднимать кэш без стройки ресторанов.

Но владельцы заведений вообще не вдупляли, в чём прикол. В то время слова «франшиза» ещё никто не слышал, чужие рецепты не покупали, считали это какой-то мутью. И вообще стремно было связываться с каким-то стариканом в белом прикиде и усами, похожим на циркового клоуна. Его просто посылали подальше как навязчивого цыгана, который впаривает очередную шляпу.

Схема казалась аферой. «Ты чё, дед, совсем рехнулся? Я тебе башлять должен за какой-то рецепт? Иди проспись, старикашка». Ему хлопали дверями в лицо, смеялись, унижали, глумились как над последним лохом. Это в Кентукки он был королём и легендой, а тут за пределами штата он был никем. Но дед оказался упертый как трактор, ехал и ехал из города в город, стучался в двери, ночевал в машине, экономил на мотелях, доедал ту самую свою курицу и не сдавался.

И уже к 1955 году он уже раздал где-то пятнадцать франшиз. Конечно это смешная цифра. Но дед вцепился в своё дело с какой-то нечеловеческой вовлечёнкой.

И к 1960 году он уже нараздавал уже около двухсот франшиз. А настоящий буст был в 1964, когда по всей стране было уже больше шести сотен точек KFC. Но у Сандерса не было скиллов рулить такой махиной. Ему тогда стукнуло 74 года. А он всё ещё катался по Штатам, ночевал в мотелях и глотал свою курицу по три раза в день.

Уже 600 франшиз, а чувак всё ведёт буквально на коленке. Ни офиса, ни бухгалтерии, ни толковой системы поставок.

И в какой-то момент его заметили инвесторы, Джон Браун и Джек Мэсси. Эти ребята быстро вкурили, что франшиза Сандерса чистое золото. Они просекли фишку, что дед в белом костюмчике как ходячая реклама, которая сама генерит продажи. Нужно было лишь превратить всю эту движуху в настоящий бизнес, а не в личную миссию седого фанатика курицы.

Они подкатили к Сандерсу с предложением, от которого он никак не мог отказаться: два миллиона баксов и пожизненная зэпэ в сорок тысяч в год в обмен на полный контроль над его конторой. После сделки дед сохранил лицо бренда, продолжал колесить по стране и светился везде как живой талисман KFC.

А Браун с Мэсси превратили KFC из домашней забегаловки уже в корпоративного монстра. К 1971 было уже 3500 точек. Но эти парни были чисто инвесторы, а не фанатами курицы. Их движ был простой — купить подешевке, продать подороже. Они вытащили KFC на IPO и сплавили конгломерату Heublein аж за 285 мультов, то есть в сто сорок с лишним раз дороже, чем взяли у полковника.

Новые хозяева вкинули бабла в маркетинг и погнали в экспансию по миру. Только вместе с деньгами пошли и упрощения. Чтобы ускорить обслуживание и поднять маржу, они начали заменять всё настоящее: молоко, масло и специи на дешевые суррогаты. Сандерс кипел от злости: «Они угробили мой соус, вместо сливок пихают муку, теперь это просто тёплая жижа». Он открыто называл их еду мусором.

Газеты в Луисвилле и Чикаго тогда писали, что Heublein превратилась в злую корпорацию, воюющую со стариком в белом костюме. Сам Сандерс говорил в интервью: «Теперь это уже не моя курица. Имя моё осталось, а души нет».

Люди тоже начали бухтеть, что вкус уже не тот. В итоге Heublein решили, что KFC не тянет по ожиданиям, особенно с учётом судов и публичных разборок с самим Полковником. Плюс сеть требовала огромных вливаний. И когда точек стало уже больше 6000, KFC перепродали ещё более жирному монстру — PepsiCo, за солидные 850 мультов в 1982 году.

Все тогда были уверены, что KFC под PepsiCo естественно загнётся. Но фиг там. В Pepsi сидели башковитые ребята. Они подхватили этот потрёпанный, но мощный бренд и начали устраивать тотальную перетряску на всех уровнях.

Первым делом навели порядок со вкусом. Компания вбухала миллионы, чтобы вернуть тот самый оригинальный куринный кайф, который уничтожил прежний владелец Heublein. Они заставили всех партнёров снова жарить строго по заповедям Полковника Сандерса, чтоб всё было как раньше.

Хитрая формула деда до сих пор сносит башку и рецепторы покруче любого кайфа. Мозг мгновенно включает сигнал «Хочу!» ещё до того, как ты увидел ведро с курицей. Они продают не просто еду, а стабильный кайф, который одинаков в любом городе планеты.

В итоге к 2025 KFC вырос в мирового гиганта с 31 980 ресторанами в 150 странах. Бренд прошёл весь трэш: и подъемы, и провалы, и кризисы и всё равно умудряется цеплять каждое новое поколение.

Еще больше историй компаний в еще даже более эмоциональной чем эта подаче в тг— Истории Компаний

А также читайте на сайте «Истории Компаний»

Однажды Трампу вдруг захотелось доказать всем что он не просто король недвиги и казиношек, а что он еще и типа гениальный бизнес тренер, который может из любого сосунка сделать новую версию себя. Ну или хотя бы своего топ менеджера.

Идея была проще пареной репы. Взять кучу всяких пафосных выскочек, которые считают себя пупом земли, затолкать их в один офис и заставить делать какие то дурацкие задачки, а потом по результатам выпиливать по одному. Последний оставшийся получает работу мечты, должность аж в самой трамповской организации и зэпэ целый миллиончик в год. Ну и конечно же славу, известность, обожание фанатов и прочую лабуду.

Все это безобразие решено было назвать «Кандидат» (реалити-шоу «The Apprentice»). Звучало солидно. Создатель Марк Бернетт, который до этого создал шоу «Выживший», сначала хотел на роль ведущего взять Майкла Блумберга, но он отказался, мол это недостойно для авторитетного бизнесмена. Потом думали взять Ричарда Брэнсона, основателя Virgin, он ведь как раз весь такой харизматичный. Но продюсеры хотели сделать шоу сугубо американским. Поэтому выбор сделали на Трампе, который идеально подходил, поскольку был прирожденным шоуменом, знал как работать на камеру, умел создавать драму и произносить реплики, и который сразу согласился, потому что бизнесы его летели в пропасть.

Съемочная группа вломилась в его кабинет на 26 этаже Трамп Тауэр, пока Дональд там типа работал. Трамп сидел за своим огроменным столом из красного дерева и делал вид что читает какую то сверхважную бумажку. На самом деле он просто ждал когда на него посмотрят камеры.

Народ набрали самый разный. Там были и юристы в дорогих костюмах, и какие-то бизнес леди с взглядом как у терминатора, и даже один чувак был, который продавал сосиски в тесте и считал что это тоже крутой бизнес опыт. Все они жаждали славы и бабла. Ну или хотя бы просто славы.

Первый же день превратился в полный трэш. Все эти кандидаты приперлись такие натянутые, такие важные, глаза горят у всех. Они думали что тут щас будут решать кейсы из гарвардской бизнес школы, а Трамп им такое выкатил... Надо было продавать лимонад на улице. Только лимонад был не простой, а самый дешевый порошковый, да еще и стаканы дырявые.

Естественно все сразу начали косячить. Одна команда начала орать друг на друга кто главный, другая сразу же просекла фишку и побежала воровать стаканы у конкурентов. Один чувак, тот самый с сосисками, просто взял и начал раздавать лимонад бесплатно, крича что это промо акция от самого Трампа. Народ схавал, лимонад разлетелся за пять минут, но прибыль естественно была ноль. Трамп когда это увидел, он просто ахерел. Он сидел в своем лимузине и смотрел на это цирк с клоунами через темное стекло. Его лицо было каменным. Потом он хлопнул дверью и уехал, бросив только одну фразу продюсеру, «Что это за люди такие, я не понимаю».

Самое интересное началось потом в зале заседаний. Это была его любимая часть. Все эти кандидаты выстраивались перед ним как на плацу, а он садился в свое кресло, такое большое, кожаное, и начинал их унижать. Он мог спросить, «Почему вы такие лузеры?», или заявить, «Моя десятилетняя дочь считает лучше вас». А потом он смотрел им прямо в глаза и произносил свою коронную фразу, «You're fired». Ты уволен!

После этих слов по лицу несчастного кандидата было все понятно. Шок, недоверие, злость, слезы. Камеры ловили каждую эмоцию. Это было жестоко, но чертовски зрелищно. Рейтинги шоу взлетели до небес. Фраза пошла в народ. Ее печатали на футболках, кричали в школах и офисах. Фраза «You're fired» стала такой же популярной как и сам Трамп.

А он тем временем кайфовал. Он наконец то стал настоящей телезвездой. Теперь его знали не только как богатого застройщика, а как того самого крутого парня с экрана, который рубит правду матку и раздает пенделей направо и налево. Он вдруг стал аж народным героем для тех, кто тоже мечтал сказать своему начальнику все, что о нем думает.

И вот так, благодаря этому дурацкому реалити шоу, Трамп из просто богатого чувака превратился в самого настоящего медиамагната и икону поп культуры. Все только и гудели о том, кого он выгонит на следующей неделе. А он уже строил планы, как бы прикупить еще пару полей для гольфа на заработанные от шоу деньги.

Но самое веселье началось, когда задачи стали сложнее. Однажды дает им задание, типа «организуйте крутой благотворительный вечер, чтобы богатые лохи расщедрились и нажертвовали вам овер-дохера бабла».

Команда «Акулы» сразу же, с порога, начали не работать, а выяснять, кто у них главный. И начали делить между собой должности, прямо как в плохом сериале: «Ты будешь финансовый директор, ты по связям с общественностью, а я главный во всем ».

Короче, полный ахтунг. Вместо того чтобы сразу начать звонить спонсорам, искать место или придумывать концепцию, они устроили совещание на тему того, у кого какая визитка будет и кто какую икру на фуршете будет заказывать. Они не соревновались, а играли в игру под названием «я большая шишка».

Но хотеть победить они тоже хотели. Они так хотели победить, что наняли самых дорогих кейтерингов, купили пафосные цветы и в итоге потратили денег больше, чем собрали.

А другая команда, «Пингвины», просто стояла и тупила, не зная, за что хвататься. Смотрят друг на друга и молчат. Никто не знает, с чего начать, никто не хочет брать на себя ответственность, чтобы не облажаться. Полный паралич воли.

Один чувак предложил сначала составить детальный план проекта действий на 50 страниц. Другой начал говорить, что надо сначала провести мозговой штурм и просчитать все риски. Короче, они утонули в бюрократии и пустой болтовне, пока время тикало.

Трамп, когда это увидел, и просто ахирел, просто медленно покачал головой. А потом настал час расплаты.

Он вызвал обе команды в свою зловещую комнату суда и устроил разнос уровня «вы все уволены, а ваши семьи будут прокляты». Все кандидаты тряслись как осиновые листы. Он сказал, что «Акулы» вели себя как голодные крысы в помойке, думая только о своей выгоде и власти, а не о деле. А «Пингвины» проявили себя как трусливое стадо, которое боится собственной тени. Его вердикт был прост: все облажались по полной.

Трамп заходил в комнату суда обычно не один, а со своими советниками, Джорджем и Кэролайн. Он садился, откидывался на спинку кресла и начинал разбор полетов. Он мог минуту молча смотреть на человека, а потом сказать мол, твое лицо мне надоело, или, ты сегодня был трусливым невидимкой, а не лидером.

И вот он произносил свои три коронных слова. Я вас увольняю. После этого несчастный кандидат должен был собрать монатки, сесть в такси с затемненными стеклами и уехать в неизвестность. Камеры снимали их последние унизительные минуты в проекте. Некоторые плакали, некоторые злились и грозились даже подать в суд. Но все это только подогревало интерес зрителей.

Трамп окончательно превратился из бизнесмена в медийного монстра. Но всему приходит конец. Сезонов было много, кандидатов выгоняли пачками. Зрители начали уставать от одних и тех же приемов. Появились слухи, что некоторые сцены постановочные, что Трамп сам не выбирает, кого выгнать, а слушает продюсеров. Рейтинги потихоньку поползли вниз.

В конце концов, Трамп и сам понял, что пора закругляться. Он сказал, что хочет сосредоточиться на других проектах, более глобальных. Все поняли, что это намек на его политические амбиции. Ведь как раз идеальное время, теперь он был уже не неудачником банкротнувшим все свои казино, а вернувшимся предпринимателем, таким типа глубоким и филосовским человеком.

Последний выпуск был вообще пафосным. Трамп сидит такой на своем троне, вокруг него стояли все победители прошлых сезонов. Он говорит, что гордится каждым, что это было вообще крутое время. А потом добавил, смотрите за новостями, ребята, я еще всем покажу.

Ну а теперь о бабле. Трамп, конечно, не для своего красного словца все это затеял. Пока лохи-кандидаты там лимонадом торговали, сам Дональд нарубил на этом проекте таких деньжищ, что до сих пор, наверное, в золотом унитазе купюрами шуршит.

Смотрите как было дело. Продюсеры, ясное дело, ему за ведущего платили. Неплохо так, миллиона по полтора за сезон. Но это так, на карманные расходы. Для Трампа это было как сходить в туалет.

А главный куш был в другом. Он ведь гений оказался! Он смекнул, что шоу это просто гигантская, жирная рекламная площадка длиной в целый час. И он стал туда втюхивать всё, до чего мог дотянуться.

Каждая серия обязана была заканчиваться в его офисе на 26-м этаже Трамп Тауэр. Чтобы все эти миллионы зрителей раз в неделю слюну пускали на шикарный вид из окна, на его позолоченные потолки и на его стул, похожий на трон. После шоу цены на недвигу в Трамп Тауэр взлетели. Гениально!

Но это цветочки. Он там вообще всё, что видел, продавал. Заметили, что он вечно пил воду из бутылки? Это неспроста. Это была его собственная вода «Trump Ice». Он ее на каждом совещании ставил перед собой, чтобы все запомнили бренд. В итоге продажи этой водички, которая ничем не отличалась от любой другой, взлетели на сотни процентов. Люди покупали бутылку просто чтобы почувствовать себя им.

А книги? Его книга «Как стать богатым»? Он ее не просто написал, он ее каждому проигравшему кандидату впаривал в качестве утешительного приза. Типа «на, поучись, лузер». И народ скупал эти книги пачками! Все думали, что там секрет его успеха, а там были просто банальные советы вроде «работать надо много» и «нанимать лучших». Но все хавали, потому что он это говорил с экрана.

Но самый жирный куш он срубил на самом названии. Фраза «You're fired» стала продаваться! Он зарегистрировал на нее товарный знак и начал лицензировать направо и налево. Ее печатали на футболках, кружках, кепках, игральных картах, компьютерных играх и даже на детских игрушках. Представляешь? Ребенок приходит в садик и увольняет воспитательницу. И за каждую эту дурацкую вещь с его рожей и его фразой ему капали бабки.

Он был ходячим и говорящим рекламным щитом, которому к тому же еще и платили за то, чтобы он рекламировал сам себя. В итоге он нарубил на этом всём вагоны бабла. Даже больше. Но главное то, что это Шоу сделало его настоящей звездой для простых людей, и это открыло ему дорогу к чему-то большему. Гораздо большему. Но это уже совсем другая история.

А как на самом деле развалилась империя Трампа? Почему все три казино Трампа вдруг обанкротились? И как парень из Квинса обвел всех вокруг пальца на 3 миллиарда. Самая загадочная афера Дональда, о которой вы не знали в полной истории империи Трампа.

Истории компаний в аудио-озвучке в телеграм-канале