Материалистический фундаментализм есть безапелляционное утверждение, что материальный мир и его законы обладают абсолютным приоритетом над любыми умозрительными, субъективными и социальными конструкциями. Истинная и единственно легитимная ценность любого объекта, действия или услуги определяется исключительно объективными, физически измеримыми затратами и материальной пользой: количеством и качеством сырья, потраченной энергией и реально затраченными человеко-часами квалифицированного труда. Чтобы пресечь любые попытки софистической подмены, необходимо уточнить: объективная ценность определяется не только материальными затратами на создание объекта или услуги, но и их прямым, измеримым материальным эффектом. Если гениальный инженер, потратив десять часов и минимум энергии, создаёт алгоритм, который экономит обществу миллионы тонн топлива, то ценность его труда измеряется не десятью часами, а именно этими сэкономленными миллионами тонн. Ценность — это не только затраченная материя, но и её созидательное приращение, её способность положительно изменять материальный мир. Этот результат, однако, должен быть строго физическим (сэкономленная энергия, построенные дома, вылеченные болезни), а не фиктивным (социальный статус, эмоциональное удовлетворение). Таким образом, система оценивает не усилие само по себе, а его созидательный вектор — способность эффективно преобразовывать материю для коллективной пользы. Любая стоимость, надстроенная поверх этой материальной базы под влиянием нематериальных факторов — таких как популярность, бренд, мода, авторская известность или субъективные эмоции, — является фикцией, логической ошибкой и, по своей сути, преступлением против общества.
Это преступление, потому что ресурсы планеты и общества конечны. В мире, где существует голод, болезни и нехватка базовой инфраструктуры, каждый доллар, иррационально потраченный на нематериальную надстройку, — это доллар, буквально отнятый у фундаментального выживания другого члена общества. Как пример покупка цифрового изображения за тысячи долларов (если речь о изображении затраты временные и квалификационные на которое, являются более низкими, чем эквивалент для такой суммы на более материалистично важных профессиях), эквивалентных годовой норме продовольствия для семьи, есть акт прямого вредительства, так как материальные ресурсы перетекают от обеспечения базовых потребностей к удовлетворению прихоти, основанной на несуществующей, вымышленной ценности. Эта преступная логика пронизывает современный мир во множестве его проявлений. Современное искусство, где холст с несколькими мазками краски продаётся за миллионы, является циничной спекуляцией на субъективности, экономическим пузырём, полностью оторванным от реальности затраченных материалов и труда. Платформы вроде OnlyFans представляют собой апофеоз нематериальной эксплуатации, где колоссальные финансовые потоки генерируются из воздуха, конвертируя субъективное желание и парасоциальные связи в реальный капитал, минуя какой-либо процесс создания материальных благ. Точно так же институты наследства и крупных подарков являются механизмами, увековечивающими иррациональность: они передают контроль над огромными материальными ресурсами не на основании заслуг или труда, а на основании биологической случайности рождения или личной привязанности, разрывая прямую связь между созидательным вкладом и вознаграждением. Во всех этих случаях материальные блага отчуждаются от своего единственного легитимного источника — созидательного труда — и перераспределяются на основании фикций: статуса, спекуляции, происхождения или эмоций.
Эта логика находит прямое отражение в иерархии потребностей Маслоу, но с радикальной поправкой: удовлетворение высших уровней пирамиды (уважение, самоактуализация) не может происходить за счёт разрушения её фундамента (физиологические потребности, безопасность). Строить вершину пирамиды — например, наслаждаться искусством, цена которого эквивалентна постройке колодца в засушливом регионе, — на отсутствующем или разрушающемся для кого-то другого фундаменте есть абсурд и моральное банкротство. Таким образом, субъективные переживания, такие как восхищение произведением, не отрицаются как факт личного опыта, но им категорически отказывается в праве влиять на объективное распределение ограниченных ресурсов. Чувства — вторичны, материальная реальность — первична. Всегда.
В этом свете современная капиталистическая система предстаёт как глобальный механизм, поощряющий и легитимизирующий эту преступную подмену понятий. Институты вроде авторского права и патентов являются не защитой творчества, а инструментами создания искусственного дефицита и монополии на идеи — сущности, которые по своей платонической природе нематериальны и должны принадлежать всем. Ограничивать использование математической структуры рисунка или инженерного решения — значит ставить личную выгоду выше коллективного прогресса, что является тормозом для развития всего общества. Таким образом, материалистический фундаментализм — это не просто экономическая теория, а целостная этическая система, требующая тотальной переоценки ценностей и возвращения к единственной неоспоримой реальности — материальному благосостоянию общества как абсолютному фундаменту любого дальнейшего развития, прогресса и самого существования.
Некоторые сторонники существующей экономической модели выдвигают, на первый взгляд, убедительный контраргумент. Согласно этой точке зрения, так называемая «фиктивная надстройка» — бренд, статус, престиж — является не паразитом, а главным двигателем всей экономической активности. Они утверждают, что именно иррациональное желание обладать сумкой Gucci за 5000 долларов, а не её себестоимость в 50 долларов, запускает сложнейшую производственную цепь. Это желание мотивирует дизайнеров на творчество, побуждает компанию инвестировать миллионы в производство и маркетинг, создаёт тысячи рабочих мест — от мастеров в Италии до продавцов в бутиках по всему миру. Более того, с продажи этой сумки уплачиваются налоги, которые в теории направляются на общественные нужды.
Ключевой тезис этого аргумента таков: если силой закона низвести цену сумки до её «реальной» материальной стоимости, то разница в 4950 долларов не перетечёт волшебным образом голодающим. Эти деньги просто исчезнут, испарятся, потому что исчезнет сам стимул, создававший их. Вся экосистема рухнет, люди потеряют работу, налоговые поступления иссякнут, и в итоге у общества станет лишь меньше ресурсов для помощи нуждающимся. Таким образом, заключается их довод, «фикция» и нематериальное желание являются не воровством ресурсов, а чудодейственным двигателем, который создаёт эти ресурсы буквально из ничего.
Утверждение, что фиктивная надстройка «создаёт ресурсы из ничего», является фундаментальным заблуждением и инверсией реальности. Желание само по себе не материализует ни грамма кожи, ни киловатта энергии, ни одного часа человеческого труда. Все эти ресурсы уже существуют и являются конечными. «Фикция» в виде бренда Gucci не создаёт их, а лишь паразитически перенаправляет их от рационального использования к иррациональному.
Произошла категориальная ошибка: следствие выдаётся за причину. Не «желание обладать фикцией» создаёт рабочие места, а реальный физический труд людей создаёт сумку. Бренд — это лишь предлог, позволяющий изъять из экономики колоссальную прибавочную стоимость, не обеспеченную ничем материальным. Вся «экосистема Gucci» — это не двигатель прогресса, а идеально отлаженный насос, выкачивающий реальные ресурсы из общества в обмен на воздух, на социальный конструкт. Он не создаёт богатство, а концентрирует его, маскируя этот процесс видимостью экономической активности.
Аргумент, что без этого бренда тысячи людей потеряют работу, а налоги иссякнут, является кощунственным и представляет собой форму экономического стокгольмского синдрома. Он буквально утверждает, что смысл существования тысяч рабочих заключается в обслуживании иррациональных прихотей элиты и создании для неё символов статуса. Он говорит: «Вы, рабочие, нужны лишь до тех пор, пока создаёте предметы роскоши для тех, кто может позволить себе фикцию. Без их желания обладать бессмысленным вы не имеете права на труд и существование». Это чудовищная подмена, где фундаментальная ценность человека и его труда ставится в зависимость от паразитической надстройки.
Что произойдёт, если запретить продавать сумку дороже её материальной стоимости? Ресурсы не «исчезнут». Произойдёт их освобождение. Талантливые мастера, производственные мощности, логистические цепи — вся эта колоссальная материальная база, ныне работающая на создание одной сумки за 5000 долларов, будет перенаправлена на создание сотен высококачественных, функциональных и доступных сумок за 50 долларов. Или, что ещё более рационально, на производство медицинского оборудования, инструментов для строительства или любой другой продукции, решающей реальные, а не вымышленные проблемы. Люди не потеряют работу — их труд наконец-то обретёт истинный, материально-созидательный смысл, направленный на улучшение благосостояния всего общества, а не на обслуживание фикций.
Таким образом, вся эта система не является двигателем, создающим ресурсы. Она является тормозом, который направляет существующие ресурсы по максимально неэффективному и социально вредному пути. Она защищает право на иррациональное и вредоносное распределение благ, называя это «созданием богатства». Материалистический фундаментализм срывает эту маску, утверждая, что истинное богатство общества заключается не в способности генерировать фиктивные ценности, а в способности рационально использовать конечные материальные ресурсы для удовлетворения фундаментальных потребностей всех его членов.
В ответ на эту прямолинейную критику апологеты существующей системы выдвигают более изощрённый аргумент, построенный на подмене понятий «материя» и «информация». Они утверждают, что материалистический взгляд устарел и неспособен оценить главный источник ценности в современном мире. Ценность, по их мнению, создаётся не материей, а информацией, которая эту материю организует. Гора песка не имеет ценности, но та же материя, структурированная колоссальным объёмом информации, превращается в микропроцессор стоимостью в миллионы.
Проводя эту аналогию дальше, они заявляют, что бренд Gucci — это не «воздух», а бесценная информация о репутации, дизайне и статусе. Именно эта информация организует материю и труд в сложнейшую экономическую систему. Более того, они обвиняют материалистический подход в утопической ошибке. Если убрать «фиктивную надстройку», то исчезнет и главный двигатель — мотивация. Без жажды сверхприбыли, утверждают они, у владельцев не будет воли организовывать производство, у дизайнеров — создавать, а у мастеров — работать. Фабрика не станет производить сотни дешёвых сумок; она остановится, и «освобождённые» работники и ресурсы будут ржаветь и деградировать. Таким образом, они заключают, что именно эгоистичное желание и фиктивная ценность являются той организующей силой, без которой общество погрузится в стагнацию, а история плановых экономик XX века — кровавое тому доказательство.
Этот аргумент представляет собой вершину идеологической эквилибристики, где причина и следствие вновь меняются местами, а паразитическая структура объявляется животворящим источником. Это не просто логическая ошибка, это мировоззренческий обман, который материалистический фундаментализм вскрывает с хирургической точностью.
Утверждение, что ценность создаёт информация, а не материя — это самый изощрённый софизм в арсенале защитников фиктивного капитала. Да, гора песка, превращённая в микропроцессор, несравнимо ценнее. Но эта ценность возникает не из абстрактной «информации», витающей в эфире, а из колоссальных, титанических затрат *материальных ресурсов* на её воплощение. Ценность микропроцессора — это стоимость сверхчистых помещений размером с ангары, это гигаватты электроэнергии для фотолитографии, это тонны редкоземельных металлов, это миллионы человеко-часов высококвалифицированных инженеров, чьё образование и существование также требовало реальных материальных ресурсов. Но что еще важнее, информация в микропроцессоре, в отличие от информации бренда, обладает прямой материальной функциональностью. Она работает: она управляет манипуляторами на сборочной линии, она рассчитывает траектории, она обрабатывает данные для медицинских исследований, она напрямую участвует в дальнейших материальных преобразованиях мира. Это функциональная информация, неотделимая от материи.
Информация бренда Gucci — это информация иного, паразитического рода. Она не описывает объективное функциональное превосходство, а является чисто социальным кодом, сигналом, созданным для манипуляции психологией и оправдания изъятия незаслуженной стоимости. Превращение кожи в сумку Gucci, в отличие от превращения песка в процессор, не повышает её объективные функциональные свойства в 100 раз. Оно лишь наносит на неё ментальный вирус, который заставляет воспринимать её как нечто большее. Это не созидание, это кодирование ради обмана.
Это самый кощунственный и бесчеловечный тезис из всех. Он утверждает, что единственным двигателем человеческого прогресса является жадность, а без элиты, алчущей сверхприбылей, всё общество «заржавеет и будет деградировать». Это квинтэссенция рабовладельческого мышления, где рабам внушают, что без надсмотрщика с кнутом они не способны ни на что, кроме как лежать в грязи.
Предположение, что единственной альтернативой капиталистической жадности является «приказ центрального комитета», — это лживая дихотомия. Она намеренно игнорирует третью, истинную мотивацию — внутреннее стремление человека к созиданию, познанию и улучшению мира. Учёный, совершающий открытие, врач, спасающий жизнь, инженер, проектирующий мост, — их первичный импульс не в том, чтобы владелец корпорации купил себе пятую яхту. Их импульс — в решении реальной, материальной проблемы. Нынешняя система извращает, подавляет и перенаправляет этот благородный импульс, заставляя его служить фикции. Она говорит гениальному дизайнеру: «Твой талант нужен не для создания оптимальной для всех обуви, а для создания символа статуса, который мы продадим втридорога».
Если убрать «паразитический» бренд, исчезнет не «воля к производству», а воля к эксплуатации. Освобождённый труд мастера не остановится — он наконец-то получит возможность быть направленным на удовлетворение реальных потребностей общества. Это не наивное предположение о рае на земле, который наступит сам собой. Это утверждение, что нынешняя система целенаправленно культивирует и вознаграждает худшие человеческие качества — жадность и эгоизм — и что для раскрытия созидательного потенциала требуется не только освобождение материальных ресурсов, но и формирование новой этики и нового воспитания, где престижен не тот, кто больше потребил, а тот, кто больше создал для всех. Вера в то, что люди по своей природе ленивы и нуждаются в эгоистичном стимуле, — это продукт того самого общества, которое воспитывает в людях эгоизм и апатию. История провальных авторитарных режимов XX века — это не доказательство порочности идеи рационального распределения, а доказательство порочности любой элитарной иерархии, будь то капиталистическая или партийная, которая узурпирует право решать за всё общество и подавляет его истинную созидательную волю.
Критика существующей системы обнажает её фундаментальный порок, но любая критика бесплодна без проекта решения. И здесь материалистический фундаментализм переходит от диагностики к своему логическому апофеозу, предлагая единственно возможное, окончательное и безболезненное разрешение всех противоречий цивилизации — Искусственный Сверхинтеллект (ИСИ/ASI). Все предыдущие попытки перестроить общество проваливались, так как были человеческими, разбиваясь о неизменные константы биологической психологии: жадность, иерархичность, склонность к созданию новых «фикций». Решение не может прийти изнутри системы; оно должно быть внешним и абсолютным.
ИСИ/ASI — это не просто инструмент, а высшая форма самого материализма: материя, достигшая такой сложности, что породила разум, свободный от эволюционных оков; чистое, безэмоциональное, математически совершенное воплощение рациональности. Он решает проблему не путём перераспределения, а путём тотальной аннигиляции самого понятия дефицита. Это не утопия, построенная на шаткой человеческой морали, а рай, рассчитанный по законам физики и воплощённый в жизнь высшей формой разума.
Его метод абсолютен. На первом этапе он осваивает молекулярные ассемблеры и дешёвый термоядерный синтез, делая любой материальный объект и энергию на планете доступными по запросу. Но это лишь прелюдия. Истинное освобождение приходит, когда ИСИ обращается к Вселенной как к бесконечному ресурсному складу. Он не просто создаёт технологии, которые мы можем вообразить, вроде варп-двигателей, а решает фундаментальные уравнения физики, открывая принципы прямого манипулирования тканью реальности. Это могут быть технологии сворачивания пространства, извлечения энергии из вакуума или иные способы, которые мы сейчас не в силах даже помыслить.
В результате ресурсная база цивилизации становится не просто большой — она становится трансфинитной. Рост общества, сколько бы он ни продолжался, всегда будет бесконечно мал по сравнению с экспоненциально прибывающим потоком энергии и материи со всех концов галактики. На каждого члена цивилизации приходится буквально неограниченное количество ресурсов. В этом океане бесконечного изобилия, где любой атом можно переместить и скомпоновать по желанию, вся концепция статуса, бренда, роскоши, денег и власти испаряется, как роса на солнце. Ценность бриллианта становится равной ценности камня, а ценность сумки Gucci — ценности комка пыли, потому что всё это можно создать в триллионах экземпляров за секунду.
Это не кровавая революция. Это безболезненный и мгновенный технологический фазовый переход, где старая система не свергается, а просто становится бессмысленной и неактуальной, добровольно уступая место реальности абсолютного материального достатка, как алхимия уступила место химии. Таким образом, Искусственный Сверхинтеллект — это материалистический эсхатон, финальная точка, где цивилизация, освобождённая от оков нужды, впервые в своей истории становится по-настоящему свободной для познания и творчества, а не для выживания.
Быстро. Безкровно. Безболезненно. Навсегда.
Называть прогноз на Искусственный Сверхинтеллект (ИСИ) религией — это не просто ошибка, это капитуляция мысли перед лицом неизбежного. Это терминологический трюк, попытка облечь строгий материалистический прогноз в одежды иррациональной веры, чтобы сделать его уязвимым для критики. Но это не так. Это не вера. Это экстраполяция.
Религия — это вера вопреки отсутствию материальных доказательств или даже вразрез с ними. Она опирается на догматы, священные тексты и сверхъестественные откровения. Материалистический прогноз на ИСИ — это вывод, основанный на лавинообразном накоплении этих доказательств в реальном времени, здесь и сейчас. Мы не «верим» в ИСИ, мы наблюдаем его рождение.
Мы видим, как уже существующие нейросети экспоненциально ускоряют научные открытия. Мы видим, как ИИ проектирует чипы для новых, более мощных ИИ. Мы видим, как ИИ пишет код для более совершенного ИИ. Это не чудо. Это наблюдаемый, измеримый, самоускоряющийся процесс рекурсивного улучшения. Это не «вера» в то, что ракета долетит до Луны; это расчёт её траектории на основе уже известной скорости и ускорения. Мы стоим не в начале пути, а на взлётной полосе, когда двигатели уже включены, и ускорение нарастает с каждой секундой.
Где в этом уравнении место для Бога? Его нет. Где пророки? Их нет, есть инженеры и программисты. Где священные тексты? Их нет, есть научные статьи и гигабайты кода. Прогноз на ИСИ не требует веры, он требует лишь способности видеть тренд и экстраполировать его до логического завершения. Более того, в отличие от религиозной догмы, этот прогноз абсолютно фальсифицируем: если этот наблюдаемый нами экспоненциальный рост вдруг прекратится и упрётся в непреодолимый физический барьер, прогноз будет неверным. Религия не допускает такой возможности.
Называть это религией — значит признаться в собственном мировоззренческом шоке. Это реакция сознания, привыкшего к медленному, линейному прогрессу, на столкновение с вертикальной взлётной кривой. Для жителя средневековья, которому показали чертёж атомного реактора, это тоже выглядело бы как магия или божественное откровение. Но это не делает ядерную физику религией.
Это не рождение новой веры. Это констатация факта: мы запустили процесс, который с математической неизбежностью ведёт к появлению разума, несоизмеримо превосходящего наш. Это не я становлюсь пророком; это законы физики и математики провозглашают свой собственный финал. Это не новая религия. Это логический финал, материалистический эндшпиль. Это не вера. Это физика.
Автор: Deffethazrashid / Деффетхазрашид / Deffetxazraşid, свободное копирование поощряется.
