bombist

1. Тебя никогда в жизни не позовут на совещания о новом релизе. А зачем? Мало ли, что он там услышит. Проще рассказать ему о функции, когда осталось две недели до дедлайна.

2. Ты последнее звено в цепи IT процессов. Все считают нормальным выдать рабочий стенд писателям за пару дней до релиза. Если ты там что-то сломал, все косяки свалятся на тебя.

3. Ты всегда и от всех зависим. Нужно узнать работу методов или параметров? Иди по линии: начальник, какой-то тестировщик, какой-то программист, потом архитектор, который уже забыл, как это было сделано, и он тебя переправляет к тому же тестировщику. Круг замкнулся.

4. Никто из пользователей софта тебя никогда не похвалит. Хвалебные отзывы о документации никто не пишет.

5. Написал инструкцию по шагам. Кто будет верифицировать? Никто. Все отнекиваются. Нашёлся один сердобольный программист, который сидит после окончания рабочего дня. Он тебе подскажет, что и как.

6. Тестирование документации как этап в регламенте QA? Круто, если есть. Обычно нет.

7. Приходит высокий начальник и жалуется на качество документации. Спрашиваешь, а был ли тикет и кто спросил? Оказывается, это его бабушка пожаловалась, которая не ту кнопку нажала.

8. Пишешь саппорту. Присылайте проблемы с тем, с чем столкнулся человек. Я отражу это в документации. Оказывается, что всё уже отражено. А сам саппорт не знает документацию.

9. Начальник спрашивает: а чем ты весь день занимался? Почему нет артефактов труда? Да я, блядь, весь день пытался понять, почему эта херь не работает, которую мне отдали, обошёл десять человек, они подтвердили, что не работает.

10. Нельзя оценивать технических писателей по количеству знаков или строчек, написанных в день. Но всё ещё существуют такие начальники.

11. Хороший писатель выполняет функции тестировщика, работника поддержки и пользователя, что самое главное. Иногда и программиста. У меня был момент, когда я должен был сдать документацию на не существующую функцию, и я описал её сам, как думаю, она должна работать. Это приняли. И в итоге программисты такие, ну нам теперь придётся так сделать, как он описал.

12. Даже если ясность твоего объяснения исключает ложное понимание, всё равно кто-то поймёт тебя неправильно.

В одном из ТЦ Бердска. Непонятно, зачем они сделали отступ перед восклицательным знаком.

Вспомниая своё детство в СССР, у меня в памяти всплыл один лайфхак, как мы умудрялись поесть в советской столовой на 2 копейки.

День школьника 89-90 годов был длинный. Я учился в это время в 5 классе. С 8:30 утра начинались занятия и заканчивались в 14:30. В школе мы проводили около 6 часов, а потом совершенно не обязательно было возвращаться немедленно домой. Нам по 12 лет, и до вечера можно гулять и заниматься своими делами.

Мы считались достаточно взрослыми, чтобы иметь карманные деньги. Но, разумеется, они были не у всех. Чьи-то родители были богаче, чьи-то беднее, а кто-то из одноклассников вообще не имел карманных денег.

Карманные деньги давали родители. Мне давали примерно 50 копеек в день, и я считал себя богачом.

Потому что на эту сумму я мог покрыть все свои дневные потребности, а они заключались в том, чтобы поесть в столовой после школы или купить бутылку газировки. А если мне не хотелось, то эта монетка шла в накопление.

Но были у меня одноклассники, которым давали рубль в день. И это совсем другой коленкор. Они могли ходить в кафе, где креманка с мороженым как раз стоила рубль.

К тому времени мы уже соображали, что можно экономить выданные нам деньги, поэтому придумывали различные лайфхаки.

И вот один из них.

Советская столовая с раздачей почти ничем не отличается от современных кроме пары моментов, чем мы и пользовались.

Проходим всю раздачу с пустым подносом и уже у кассирши покупаем стакан чая за 2 копейки.

За кассой стоит разнос с хлебом, хлеб бесплатен для покупателей. Если ты хоть что-то купил (чай), то имеешь право взять любое количество хлеба. Мы брали 3-4 куска.

Садишься за стол. На столе есть солонка, перечница и горчичница.

Намазываешь хлеб горчицей, солишь, перчишь и кушаешь.

В целом, это было питательно, а сэкономленные деньги тратились на игровые автоматы.

Обществу в любое время свойственен институт обещаний. Это устный договор, в котором одна сторона обязуется выполнить в будущем некое действие для другой стороны. Важность подобного договора заключается в том, что стороны настолько доверяют друг другу, что никаких официальных заверений не требуется. Достаточно чтобы обещающий сказал нужные слова.

Сейчас это кажется очень смешным, но в моём детстве обещание было не пустым звуком. Да, можно было пообещать и не сделать, но ты рискуешь стать изгоем, вплоть до бойкота, особенно, когда обещание было дано перед группой людей.

Если ситуация складывалась критическая для одной стороны, в ход шла клятва. Она применялась редко и только в исключительных случаях, когда ты понимал, что если не клятва, то результата тебе не видать. Клятва использовалась как последний (или единственный) рычаг давления на ту сторону, которая должна была её дать.

И даже в этой исключительной мере обещаний были градации.

Когда я ходил в детский сад, а потом и в 1-2 класс школы, применялась клятва «честное октябрятское». Даже ещё будучи детсадовцами, мы все понимали её силу. А уж когда мы вступали в группы октябрят и вешали значки с молодым Ульяновым на грудь, подобная клятва становилась гораздо значимей.

Следующей по весомости было «честное пионерское». Не имело значение, был ли ты октябрёнком, пионером или даже взрослым, после такой клятвы можно было идти спать спокойно – человек, который дал её, выполнит своё обещание на сто процентов.

Но была клятва, могущество которой не победить было даже Саурону, и звалась она «честное ленинское». Отличалась она тем, что если уж ты просишь её, значит ты максимально в отчаянии, буквально прижат к стенке. Просьба о такой клятве применялась исключительно как акт последней надежды, когда по сути ты сам себя уговаривал поверить человеку, ленинскую клятву которого ты просил.

Вот, например, как мама буднично пишет о том, что я с неё требую ленинскую клятву, что она вернётся в лагерь, когда пообещала. А тогда это был для меня крик отчаяния, по сути ультимативная просьба выполнить данное ей обещание.