Zoomaker

«Деды» решили, что тумбочка в каптёрке стоит неправильно. Не по фэншую, блядь. Надо её переставить. На два сантиметра левее. Ночью. «Бубакин, — говорят, — тащи!» А тумбочка эта сука тяжёлая, дубовая ещё наверное при царе Горохе сделана. И полная всякого говна — сапоги, портянки, мыло хозяйственное. Поднял я её, кряхтя. Потащил. А «деды» стоят, командуют. «Левее! Правее! Выше! Ниже!» Как будто блядь ракету на стартовую позицию устанавливаем. Поставил. «Не, — говорят, — хуйня. Ставь обратно». Поставил. «Во! — говорят. — Так заебись». И ушли спать, довольные. А я стою, как оплёванный. И думаю: вот за это мы тут все и служим. Чтобы тумбочки, блядь, двигать по ночам.

Политзанятие

Среда. Политзанятие. Сидим в ленинской комнате. Душно, пахнет портянками и пылью. На стене портрет Брежнева, добрый такой, с бровями. Замполит, капитан Кукушкин, читает по бумажке доклад про международное положение. Про агрессивные происки империализма. Про войну в Афганистане. Читает монотонно, без выражения. Сам уже заебался, видно. А мы сидим, клюём носами. Кто спит, кто в окно смотрит. А там жизнь идёт. Птички летают, бабы куда-то идут. А мы тут про империализм. Хули толку от этого империализма, если жрать охота и спать. Дочитал Кукушкин. «Вопросы есть?» — спрашивает. Вопросов нет. Какие нахуй вопросы. Всё и так ясно. Пиздец.

Прапорщик Ревякин и гвозди

Был у нас прапорщик Ревякин. Мужик в целом неплохой, но с придурью. У него была мания — всё должно быть строго перпендикулярно. И гвозди в ящиках он приказал уложить рядами. Ровными, блядь, рядами! Сотку к сотке, восьмидесятку к восьмидесятке. И чтобы шляпками в одну сторону. Целый день мы, блядь, эти гвозди перебирали. Руки все в ржавчине, в занозах. А он ходит, проверяет. Линейкой, сука, ровность рядов измеряет. «Тут криво!» — орёт. И весь ряд рассыпает. Начинай сначала. К вечеру уложили вроде. Пришёл Ревякин. Посмотрел. «Хуйня, — говорит. — Завтра переделаете». И ушёл. А мы сидим, смотрим на эти гвозди. И такая ненависть к нему подступает, что аж зубы сводит. И к гвоздям этим тоже. И ко всей армии. И к жизни вообще.

Письмо домой

Надо написать письмо домой. Мамке. Что писать? Что всё хорошо? Что служу отлично, командиры хвалят? Что каша вкусная, а сапоги не жмут? Бред же. А правду писать? Что тоска зелёная, что жрать хочется всегда, что деды заебали, а прапорщик мудак? Так она ж волноваться будет. Старенькая уже. Пишешь какую-то хуйню стандартную: «Здравствуйте, дорогие мама и папа. У меня всё хорошо. Служба идёт нормально. Погода стоит хорошая. Скоро дембель. Целую, ваш сын Толя». Запечатываешь конверт. Треугольничком складываешь. Адрес пишешь. Индекс блядский этот. Опускаешь в ящик. И думаешь: дойдёт ли? А если дойдёт, поймёт ли она, что на самом деле всё совсем не так? Что пиздец тут полный и беспросветный. А скорее всего не поймёт. Да и не надо ей этого знать. Пусть думает, что у сына всё хорошо. Так всем спокойнее. Наверное.

Секретная Карта

Нашли в каптёрке какой-то старый план, пожелтевший, рваный. Капитан Осокин, наш замполит херов, увидел, аж затрясся. «Это ж, – говорит, – секретная карта! Стратегический объект! Наверное, ракетная шахта!» Глянули мы – там домик какой-то нарисован, речка, деревца кривые. «Вот ты, Бубакин, – говорит Осокин, – у тебя почерк вроде ничего. Перерисуй! Срочно! В трёх экземплярах! И чтобы точь-в-точь! И никому ни слова, государственная тайна!»

Сижу, перерисовываю эту хуету. Бумага херовая, карандаш ломается. Линии на оригинале стёрлись почти, хуй поймёшь, где там что. А Осокин над душой стоит: «Аккуратнее! Каждая точка важна! От этого судьба Родины зависит!» Я пыхчу, стараюсь. Представляю, как по этой моей копии танки пойдут или там шпионов ловить будут. А сам думаю – какая-то хуйня тут нарисована, не похожа она на ракетную шахту.

Нарисовал. Принёс Осокину. Он взял, очки нацепил, смотрит. «Так, – говорит важно. – Отлично. Теперь надо расшифровать». Позвал прапорщика, тот служил тут сто лет. Прапор глянул: «А, так это ж план бани нашей старой, которую ещё в прошлом году снесли. Вон там парилка была, а тут предбанник». Осокин побагровел. «Молчать! – орёт. – Это дезинформация! Карта секретная! Сдать в особый отдел! А ты, Бубакин, молодец, держи значок «Отличник боевой и политической подготовки».

Духовная Чистота Сапог

Дембеля решили нас, духов, жизни поучить. Принесли свои сапоги, кирзовые, стоптанные. Говорят: «Почистить! Но не просто так, а чтобы ДУХОВНО чистые были! Поняли?» Мы стоим, хлопаем глазами. Как это, блядь, духовно? Чтоб блестели, понятно. А духовно – это как?

Взяли сапоги, щетки, ваксу. Драим. Сначала как обычно. Потом думаем – может, надо с мыслями какими-то чистить? Про Ленина там, про партию? Или молитву читать? Попробовали и так, и эдак. Сапоги блестят, аж слепят. А духовности – хуй. Чувствуем – нет её, блядь. Один даже плюнул внутрь сапога – может, так духовнее будет? Другой зубной пастой попробовал – она ж белая, чистая.

Приходят дембеля. Важные такие, как маршалы. Берут сапог, смотрят на свет. Нюхают. «Нет, – говорят. – Не то. Блестит, конечно. Но духа нет. Не чувствуется чистоты помыслов. Переделывайте!» И один из них, самый главный урод, надевает этот начищенный до зеркального блеска сапог и идёт прямиком по самой грязной луже возле казармы. «Вот, – говорит, – учитесь, салаги. Настоящая духовность – она грязи не боится». И мы опять берём эти сапоги, теперь уже в говне, и начинаем всё сначала. Духовно, блядь.

Банный День

Банный день! Великий праздник! Счастье! Выдают по куску мыла хозяйственного. Вонючего, коричневого. И тазик с горячей водой. На всех. Моешься быстро, пока вода не остыла и мыло не размокло. Трёшь себя мочалкой остервенело. Смываешь грязь, пот, усталость. И кажется, что и тоску эту армейскую тоже смываешь.

А потом идёшь в казарму. Чистый, свежий. Надеваешь чистое бельё. И такое чувство, как будто заново родился. И даже каша вечерняя кажется не такой уж противной. И спать ложишься с удовольствием. Хоть на полчаса, но ты – чистый человек. А не скотина грязная. И мыло это хозяйственное – оно как символ надежды. Что когда-нибудь эта хуйня кончится, и ты вернёшься домой, и будешь мыться нормальным мылом, с запахом хвои или лимона. И это будет заебись.

Дневальный

Поставили меня дневальным по роте. Ночь. Тишина. Только кто-то храпит в казарме, как трактор. Сидишь на тумбочке. Смотришь на красную лампочку у входа. Скучно. Спать хочется. Чтобы не заснуть, начинаешь думать о вечном. О смысле жизни. О том, зачем мы тут все. О звёздах над головой. А потом думаешь – хули толку об этом думать? Всё равно ничего не изменится. Завтра опять подъём, зарядка, каша, строевая. И так два года.

И вот сидишь, думаешь эту хуйню. А время идёт. Медленно, но идёт. И вдруг замечаешь, что рассвет скоро. Небо на востоке светлеет. Птички какие-то начинают чирикать за окном. И так красиво становится вокруг, что даже забываешь, что ты в армии. Просто утро. Новое утро. И ты живой. И это, блядь, уже неплохо.

Тут дверь открывается, заходит дежурный по части. «Дневальный! Почему не спишь?» – орёт. «О Родине думаю, товарищ майор!» – отвечаешь бодро. А сам думаешь – вот же мудак. Всю философию испортил.

Несокрушимая Табуретка

Сломалась табуретка в ленинской комнате. Ножка отвалилась. А на ней замполит сидит, когда доклады читает. Старшина говорит: «Бубакин, почини! Чтобы крепко было!» Дали мне гвозди, молоток. Пытаюсь прибить эту ножку. А она, сука, не прибивается. Гвозди гнутся, дерево крошится. Старая табуретка, трухлявая.

Ковырялся, ковырялся. Вроде присобачил. Поставил. Сел попробовать. Хрусть! И я на полу. Ножка опять отвалилась. Пришёл старшина. Увидел. «Ты что, – орёт, – руки из жопы?! Дай сюда!» Взял молоток, гвоздь сотый. Как хуярил! Три раза. Ножка вроде держится. «Вот! – говорит. – Учись!»

Пришёл замполит. Сел на табуретку. Стал доклад читать. Дочитал до середины. Встал, чтобы на карте что-то показать. А когда садился обратно – промахнулся. И ёбнулся вместе с табуреткой на пол. Бумажки разлетелись, очки слетели. Мы еле сдерживаемся, чтобы не заржать. А старшина стоит красный, как рак. Зато табуретка целая осталась. На удивление.

Стрельбы в Молоко

Повели нас на стрельбы. Выдали автоматы. Старые, обшарпанные. Патроны боевые. Цель – мишень ростовая, за сто метров. «Огонь!» – командует лейтенант. Стреляем. Грохот стоит, порохом воняет. Гильзы летят. А в мишень – хуй. Все пули – в молоко. Или в небо. Или в землю. У одного вообще автомат заклинило.

Лейтенант матерится. «Вы что, – орёт, – косорукие мудаки?! В слона бы не попали!» Бегает, поправляет прицел, объясняет что-то про мушку и целик. Опять стреляем. Результат тот же. В мишени – ни одной дырки. Понятно, что автоматы эти уже сто раз списанные, стволы кривые. Да и руки у нас не оттуда растут после чистки картошки.

Кончились патроны. Пошли смотреть мишени. Чистые, как слеза младенца. Лейтенант плюнул. «Ладно, – говорит. – Зато не убили никого. И то хорошо. А меткости мы вас ещё научим. Или не научим. Хуй с ним. Пошли на обед». И вот идём мы обратно, автоматы на плече болтаются. И как-то легко на душе. Не попали, зато живые. И даже обед не проебали. Тоже своего рода победа.

Клумба из Бычков

Выдали нам приказ – сделать клумбу перед казармой. Но не простую, а из окурков. Чтобы красиво, блядь, и воспитательно. Мол, смотрите, сколько вы курите, гады. И вот собираем мы эти вонючие бычки по всей территории, сортируем по цвету – белые к белым, желтые к желтым. Вонища стоит – смесь махорки, «Примы» и какой-то неведомой хуйни, что прапорщик курит.

Затем выкладываем из этого дерьма цветочек. Лепестки белые, серединка желтая. Землей присыпали, чтобы ветром не сдуло. Прапорщик ходит, руководит: «Ровнее лепесток! А серединку покруглее!» Руки все в никотине, морды тоже. Думаешь – вот же бред сивой кобылы. Кому нахуй нужна клумба из бычков?

Приехал какой-то полковник с проверкой. Увидел нашу клумбу. Остановился. Посмотрел внимательно. Мы уж думали – пиздец, сейчас разнос будет. А он вдруг говорит: «Оригинально! Воспитательный момент! Молодцы, бойцы!» И уехал. А прапорщик аж просиял. И нам даже по пачке «Примы» выдал. Хоть какая-то польза от искусства.

Свинья-Философ

Поставили меня охранять свинарник. Там жил Борька, хряк батальонный. Здоровый, сука, и вонючий. Задача – чтоб не сбежал и чтоб свои же солдаты его на шашлык не пустили. Сижу на лавочке, курю. Скучно. А Борька в грязи валяется, хрюкает.

Начал я с ним разговаривать. Ну, так, от нехуй делать. Про жизнь, про армию, про то, что всё – тлен. «Вот ты, Борька, – говорю, – лежишь в говне и не паришься. А мы тут строем ходим, сортиры драим. В чём сермяжная правда, а, Борька?» А он только хрюкает. Но мне кажется, понимает. Умное животное, свинья.

Увлёкся я философией. Рассказываю Борьке про диалектику Гегеля. И тут слышу – хрясь! Оборачиваюсь – а Борька доску в заборе выломал и съёбывает в сторону леса! Я за ним! Куда там! Он несётся, как танк. Пока я сапоги из грязи вытаскивал, он уже за деревьями скрылся. Прибежал прапорщик. «Где свинья, Бубакин?!» «Ушёл, – говорю, – постигать непознанное». Пизды я тогда знатных получил. Зато Борька, наверное, нашёл свою сермяжную правду. В лесу. Или в чьём-то супе.

Марш под «Мираж»

Строевая подготовка. Майор Орлов пытается научить нас ходить в ногу и петь строевую песню. А мы, блядь, как стадо баранов. Кто в лес, кто по дрова. Ноги путаются, песня не поётся. Орлов орёт, аж синий весь. «Синхронности нет! – вопит. – Чувства локтя! Вы же армия, а не блядский цирк!»

Мучаемся час, другой. Нихуя не получается. Уже и майор охрип. И тут мимо проезжает грузовик какой-то. А из него на всю катушку орёт «Музыка нас связала». И мы, блядь, как по команде, все вдруг как начали маршировать! Чётко, в ногу, плечом к плечу! И даже подпевать пытаемся!

Майор аж дар речи потерял. Смотрит на нас охуевшими глазами. Грузовик уехал, музыка кончилась – мы опять сбились, как бараны. Майор плюнул. «Ладно, – говорит. – Идите нахуй. Безнадёжные». Зато хоть пару минут почувствовали себя настоящей армией. Под «Мираж».

Коммунизм цвета хаки

Дали задание – написать на стене казармы лозунг: «Наша цель – коммунизм!» Краской. Белой. А стена – серая. Написали «Наша цель – ком». И краска кончилась. Белая. А склад закрыт, прапорщик ключ проебал. Что делать?

Нашли в каптёрке банку старой краски. Хаки. Защитного цвета. «А давайте ей допишем?» – предлагает кто-то. «А хули, – говорим, – давай!» Дописали. Получилось: «Наша цель – ком» (белым), «мунизм!» (цвета хаки). Выглядит пиздец как странно.

Приходит командир части. Полковник. Смотрит на наше художество. Мы ждём разноса. А он говорит: «Хм… Оригинально. Коммунизм цвета хаки… В этом что-то есть… Глубокая мысль… Защитный коммунизм… Неприступный… Мне нравится! Молодцы, бойцы! Проявили смекалку!» И ушёл, задумчивый. А мы стоим и думаем – вот же блядь, и так бывает. Главное – уверенно хуйню пороть.

Месть Манекена

Байонетная атака. Тренируемся на манекенах. Манекены старые, солома из них сыпется. Тычешь в него штыком, а он разваливается. Или штык застревает в этой трухе. Бесит, блядь. Сержант орёт: «Сильнее коли! Резче выдёргивай! Представь, что это враг!» Какой нахуй враг? Это ж чучело огородное.

Разозлился я. Подбежал к одному манекену. Как въебал ему ногой со всей дури! А у него рука оторванная на верёвке болталась. И от моего пинка эта рука как размахнётся! И – хуяк! – сержанту прямо по морде! Он аж на жопу сел.

Тишина. Мы все замерли. Думаем – ну, пиздец Бубакину. Сержант встаёт, морду трёт. Смотрит на меня. А потом говорит: «Вот! Видали? Неожиданный контрудар! Молодец, Бубакин! Пять баллов за нестандартное тактическое мышление!» Я стоял охуевший. А сержант потом ещё всем рассказывал, как я его «хитро обезоружил». Хоть в чём-то повезло за два года.

Антиалкогольный Плакат

Поручили мне нарисовать плакат о вреде пьянства. «Чтобы наглядно, – говорит замполит, – и доходчиво!» Ну, я и нарисовал. Бутылка водки, череп с костями, и надпись: «Пьянству – бой!» А в бутылке, если присмотреться, я маленького чёртика нарисовал, с рожками и хвостом. Так, для смеху.

Повесили плакат в ленинской комнате. Все ходят, смотрят. Замполит доволен – наглядно, доходчиво. А бойцы смотрят на чёртика и хихикают. Типа, водка с чёртиком – это даже интересно. А потом кто-то заметил, что если на плакат под определённым углом посмотреть, то череп на бутылке как бы подмигивает.

Пришёл замполит, тоже посмотрел под углом. Увидел. «Бубакин! – орёт. – Это что за пропаганда сатанизма?! Ты что, хочешь, чтобы у нас весь личный состав спился?!» Пришлось чёртика закрашивать. И черепу глазницы тоже. Получилась просто бутылка с костями. Уже не так доходчиво. Но зато без сатанизма.

Проверка Противогазов

Решили проверить противогазы на герметичность. Загнали нас в палатку. Выдали противогазы. Надели. Старшина говорит: «Сейчас пустим дым! У кого дым просочится – значит, противогаз негерметичный! Будет получать пизды!»

Зажёг старшина дымовую шашку. Дым повалил едкий, вонючий. Сидим, дышим через коробки. Вроде нормально. И тут у одного бойца, Петьки Сидорова, из-под маски как повалит дым! Густой такой, белый. Старшина аж подпрыгнул. «Ага! – орёт. – Вот он, раздолбай!»

Подбежал к Петьке, сорвал маску. А Петька сидит довольный и… курит! Сигарету «Беломор»! Он её заранее под маской прикурил и дым через клапан выдыхал! Старшина аж охуел. Смотрит то на Петьку, то на сигарету. А потом как заржёт! «Ай, молодца! – говорит. – Находчивый! Но пизды всё равно получишь. За курение в строю!» Зато весело было. Хоть и с дымом.

Арбузный Десант

Послали нас разгружать машину с какими-то ящиками. Тяжеленные, сука. Таскаем, пыхтим, прапорщик орёт. И тут рядом, метрах в ста, другая машина, с тентом, как чихнёт, как подпрыгнет на кочке – и тент срывает! А оттуда – арбузы! Целая гора! Как покатятся по траве!

Мы аж замерли. Водитель той машины бегает, матерится, пытается их собрать. А прапорщик наш посмотрел на это дело, потом на нас, потом опять на арбузы. Почесал репу. «Так, – говорит, – бойцы! Объявляется операция "Помощь пострадавшим"! Быстро собрали урожай, пока не испортился!»

И мы, как оглашенные, рванули к этим арбузам. Наелись тогда от пуза, сладкие, хрустящие. Даже прапорщик с нами ел, только делал вид, что проверяет качество. Лучший день разгрузки за всю службу.

Забор в Цветочек

Красили забор. Опять. Краска серая, унылая. Забор длинный, как сама жизнь. Красим, красим, конца-краю не видно. Тоска. И тут Сидорову, художнику нашему самодеятельному, моча в голову ударила. Взял он кисточку потоньше и давай на сером фоне цветочки рисовать – ромашки, васильки. Маленькие такие, но яркие.

Мы сначала думали – пиздец ему. Увидит старшина – убьёт. А старшина пришёл, посмотрел. Посмотрел. Постоял. А потом говорит: «Хм… А ничего так. Веселее стало. Только, – говорит, – цветов маловато. Давай ещё рисуй! И покрупнее!»

И вот мы всем взводом до вечера этот забор цветочками разрисовывали. Получилось пёстро, как цыганская юбка. Но зато не так уныло. Даже птички вроде чаще стали прилетать.

Потерянная Радость

Потерял пуговицу от шинели. Опять. Ну что за наказание. Искал везде – нету. А без пуговицы – нарушение формы одежды, пизды дадут. Хожу мрачный, как туча. Уже приготовился к худшему.

Залез в карман за сигаретой. А там – хуяк! – лежит! Пуговица! Закатилась как-то. Вот же дура! А я тут панику развёл. Обрадовался сначала. А потом сую руку глубже – а там ещё что-то! Шоколадка! «Алёнка»! Забытая с посылки ещё! Целая!

Вот это, я понимаю, находка! Пуговица – хуйня. А шоколадка – это вещь! Съел её тут же, пока никто не видел. И так хорошо стало! Сразу и пуговица нашлась, и настроение поднялось.

Бабушкин Пирог

Приехал к нашему повару Семёнычу внук. Или племянник, хуй его знает. А с ним – бабушка! Настоящая такая, в платочке, добрая. И привезла пирогов! С капустой, с картошкой, с яблоками! Огромный противень!

Семёныч посмотрел на это дело. «Эх, – говорит, – пропадать добру?» И вынес эти пироги нам! Всему взводу! Говорит: «Ешьте, бойцы! Бабушкин гостинец!» Мы налетели, как саранча! Пироги – горячие, мягкие, вкусные! Как дома!

Наелись так, что дышать тяжело. Сидим довольные, сытые. А бабушка эта стоит в дверях столовой, улыбается. И так тепло от её улыбки стало. Как будто и не в армии вовсе, а в гостях у родных. Спасибо ей огромное. И Семёнычу тоже.

Мирные Переговоры

Опять учения. Мы – «синие», они – «красные». Наша задача – захватить их «штаб» (старый сарай). Их задача – нас не пустить. Бегаем по лесу с автоматами (холостыми патронами). Орём «ура». Стреляем в воздух. Типа, война.

Подползаем к сараю. А там «красные» сидят, курят. И даже не прячутся. «Вы чего?» – спрашиваем. «А вы чего?» – отвечают. «Мы вас захватывать пришли!» «А, – говорят, – ну захватывайте. Только давайте сначала покурим». Сели мы все вместе. Достали сигареты, хлеб, консервы у кого были.

Сидим, курим, разговариваем. Про девок, про дом, про дембель. Потом сыграли партию в карты. Потом ещё покурили. Приходит посредник, офицер какой-то. «Ну что у вас тут?» «Мирные переговоры, – говорим. – Ничья». Он посмотрел на нас, на сарай. Махнул рукой. «Ладно, – говорит. – Отбой. Все свободны». Вот так и закончилась наша война. Мирно и бескровно. Как и должно быть.

День 4
Сильвер учил меня, как правильно драить палубу. По его словам, "нужно представить, что ты натираешь зад прекрасной девы — нежно, но с нажимом, чтобы блестел как золотая гинея". Я слишком увлёкся фантазиями и теперь у меня мозоли в неожиданных местах. Старый доктор Ливси увидел, как я прикладывал к ним кусок сырой рыбы, и теперь считает меня извращенцем. Если бы он знал, что творится в моей голове, когда я смотрю на русалку на бушприте корабля...

День 5
Сквайр Трелони напился рома и решил, что он — морская сирена. Полночи пел на носу корабля, завлекая несуществующих моряков. Его рубашка была расстёгнута, открывая волосатую грудь, что напомнило мне о совсем других, более мягких и приятных округлостях. Капитан Смоллетт выстрелил в воздух и приказал ему "прекратить этот бесовский концерт" и "надеть штаны, ради всего святого". Я записал несколько особенно заковыристых морских проклятий, которыми они обменялись.

День 6
Пираты шепчутся о сокровищах. Сильвер говорит, что на острове зарыто столько золота, что хватит на бордель в каждом порту и "по девке на каждый день недели, с грудями как спелые дыни и задами круглыми, как полная луна". Я подсчитал — это 365 девок в год и 730 дынь! Кажется, я начинаю понимать привлекательность пиратской жизни. Ночью снились персики. Два персика. Очень сочные.

День 7
Заметил, что Джим Хокинс подслушивает разговоры команды. Предложил ему присоединиться к будущему мятежу, пообещав, что на наши сокровища можно будет купить "целый гарем девиц с формами, от которых даже у мертвеца встанет мачта". Он отказался, сказав, что "уже состоит в тайном обществе любителей яблок". Не уверен, что это значит, но, возможно, он предпочитает более скромные формы. Или он из этих. На всякий случай перебрался подальше от его койки.

День 8
Земля на горизонте! Остров выглядит как огромная женская грудь с соском-горой посередине! Капитан Смоллетт ударил меня подзорной трубой и сказал, что "приличный моряк видит в очертаниях острова только навигационные ориентиры". Сильвер подмигнул мне и прошептал: "Я тоже это заметил, парень. А с другой стороны остров похож на аппетитную корму".

День 9
Высадились на берег. Сильвер командует нашей группой. Он сказал, что я должен нести его попугая, пока он будет искать сокровища. Капитан Флинт (попугай) целый день кричал мне в ухо: "Кошелёк или жизнь!" и "Покажи сиськи!" и "Дыньки-дыньки!". Сильвер клянётся, что не учил его этому. Пляж, на котором мы разбили лагерь, имеет два холмика с небольшой ложбинкой посередине. Очень вдохновляющий пейзаж.

День 10
Встретили на острове странного человека, заросшего бородой как куст. Представился Беном Ганном. Он три года жил здесь один и, кажется, немного тронулся умом. Целый час рассказывал нам о своей "жене" — пальме, которую назвал Элеонорой. По его словам, у них "непростые отношения, но страсть до сих пор пылает", особенно когда ветер колышет её "пышную крону, похожую на роскошные женские локоны". Я записал несколько его приёмов ухаживания за растениями. Мало ли.

День 11
Джим Хокинс украл наш корабль! Как этот мелкий гадёныш управляет "Испаньолой" в одиночку — загадка мироздания. Сильвер в ярости. Он прыгал на своей одной ноге вокруг костра и кричал такие проклятия, что даже его попугай покраснел (если бы попугаи могли краснеть). "Чтоб твои яйца усохли, как изюм на солнце!" — было самым приличным из них. Я смотрел на море и представлял, как волны ласкают борта "Испаньолы", словно нежные женские руки.

День 12
Сильвер решил, что я должен научиться стрелять. Дал мне пистолет и приказал целиться в шляпу на палке. Я промахнулся и подстрелил штаны Бена Ганна, которые сушились на ветке. Бен выскочил из кустов голый и решил, что это "знак свыше начать новую жизнь без условностей цивилизации". Теперь он бегает по острову нагишом и поёт гимны солнцу. Его мужское достоинство, иссушенное годами одиночества, напоминает вяленую рыбу. Я молюсь, чтобы со мной такого не случилось.

День 13
Мы нашли старый форт. Внутри обнаружили доктора Ливси, сквайра Трелони и капитана Смоллетта. Они забаррикадировались и играли в карты, делая вид, что не замечают осады. На стенах форта Трелони развесил свои носовые платки, которые колыхались на ветру, напоминая мне о нижних юбках прачек, развешенных для просушки. Сильвер предложил им сдаться. Трелони высунулся из окна и сказал, что "сдаваться неспортивно" и предложил решить всё партией в вист. Сильвер согласился. Теперь мы все сидим вокруг стола и играем в карты, временно забыв о вражде.

День 14
Карточная игра переросла в пьянку. Доктор Ливси и Сильвер обнаружили, что учились в одной медицинской школе, но Сильвер был отчислен за "неподобающие эксперименты с анатомическими препаратами" и "чрезмерный интерес к женским особенностям строения". Теперь они братаются и поют студенческие песни о прелестях медсестёр. Капитан Смоллетт в углу методично напивается и бормочет что-то о "падении дисциплины в королевском флоте" и "разврате, который несут женщины на кораблях, даже если они только в мыслях моряков".

День 15
Проснулся в форте, голова гудит как корабельный колокол. Вчерашнее перемирие продолжается, хотя и странным образом. Доктор Ливси и Сильвер затеяли медицинский осмотр всей команды. Сильвер настаивал, что "настоящий пират должен быть здоров как бык, особенно в определённых местах". Доктор проверял зубы и пульс, а Сильвер... другие части тела. Когда очередь дошла до меня, я спросил, нет ли у доктора лекарства от "постоянных мыслей о женских округлостях". Ливси прописал мне "холодное купание в море и чтение Библии". Сильвер тихо добавил: "Не поможет, парень, я пробовал".

День 16
Перемирие приняло неожиданный оборот! Капитан Смоллетт предложил устроить "товарищеский матч" между командами пиратов и честных моряков. Игра называется "Загони ядро в бочку" — нужно катать пушечные ядра по палубе форта. Сильвер оказался невероятно ловким, несмотря на деревянную ногу. Он использовал её как клюшку, что вызвало протесты Трелони: "Это неспортивно, сэр! Ваша нога даёт вам преимущество, подобное третьей... кхм... конечности!" Игра закончилась потасовкой, когда Бен Ганн выскочил голый, крича, что "Элеонора предсказала победу тех, кто ближе к природе!"

День 17
Перемирие всё ещё в силе, но становится всё более странным. Сегодня Сильвер и капитан Смоллетт устроили конкурс "Самая страшная морская байка". Сильвер рассказал о русалке с "верхними прелестями размером с бочонок рома и нижней частью, способной проглотить целый корабль". Смоллетт парировал историей о морском чудовище, у которого "щупальца с присосками, как губы портовых девиц". Я пытался представить эти создания и провёл остаток дня, прикрывая свой "бушприт" судовым журналом. Доктор Ливси заметил это и покачал головой: "Вижу, мои рекомендации не помогли".

День 18
Сквайр Трелони решил, что для укрепления перемирия нужно устроить театральное представление. Он написал пьесу "Морская дева и отважный капитан", где сам сыграл деву, нацепив на грудь два кокоса и водоросли на голову. Сильвер был капитаном, что довольно иронично. В кульминационный момент, когда "дева" должна была броситься в объятия "капитана", кокосы Трелони оторвались и покатились по сцене. Сильвер, пытаясь их поймать, потерял равновесие и рухнул на Трелони. Я украл кокосы и спрятался за фортом, поэтому не знаю, чем все закончилось.

День 19
Джим Хокинс неожиданно вернулся в форт! Оказывается, всё это время он прятался на "Испаньоле" и наблюдал за островом в подзорную трубу. Говорит, что видел, как мы играли в "Загони ядро" и ставили пьесу. "Со стороны это выглядело, будто вы все сошли с ума или отравились плохим ромом", — сказал он. Сильвер расхохотался и предложил Джиму "присоединиться к безумию, ведь жизнь коротка, а женские прелести вечны". Джим покраснел как вареный рак.

День 20
Перемирие закончилось самым неожиданным образом. Бен Ганн притащил в форт огромную черепаху, которую назвал "кузиной Элеоноры". Сильвер немедленно предложил сварить из неё суп. Бен разрыдался и обвинил пиратов в "бессердечии к чувствам природы". Капитан Смоллетт встал на сторону Бена, заявив, что "даже в диких условиях мы должны сохранять человечность". Сильвер парировал, что "человечность хороша, когда твой желудок полон, а не урчит как влюблённый кот". Началась перепалка, которая переросла в потасовку. Я спрятался под столом, прижимая к груди черепаху, чьи формы, должен признать, действительно напоминали очень плоскую женскую... впрочем, не будем об этом.

День 21
Мы с пиратами покинули форт и вернулись в лагерь на берегу. Сильвер в ярости. Он прыгает на своей деревянной ноге и клянётся, что "найдёт сокровища, даже если придётся перекопать весь остров, как шахтёр, ищущий проход к сердцу горной девы". Я не уверен, что такая метафора уместна, но промолчал. Один из пиратов, Джордж Мерри, предложил напасть на форт ночью. Сильвер отверг эту идею, сказав, что "только дурак атакует, когда можно заманить врага в ловушку сладкими речами, как моряк заманивает девицу обещаниями вечной любви". Я начинаю подозревать, что Сильвер — не только пират, но и поэт в душе.

День 22
Сильвер послал меня на разведку к форту. Я крался через джунгли, представляя себя отважным следопытом, когда внезапно провалился в какую-то яму! Оказалось, это была ловушка Бена Ганна для "недостойных ухажёров Элеоноры". На дне ямы я обнаружил скелет в матросской одежде с запиской в зубах: "Элеонора сказала нет". Просидел в яме несколько часов, пока меня не нашёл Джим Хокинс, который, оказывается, тоже следил за фортом. Он помог мне выбраться, и я пообещал ему "вечную дружбу и первый выбор среди портовых красоток, когда вернёмся в Бристоль". Он закатил глаза и сказал, что я "безнадёжен".

День 23
Вернувшись в лагерь, я обнаружил, что пираты устроили "военный совет". Они сидели кругом, передавая бутылку рома и обсуждая план захвата сокровищ. Сильвер нарисовал на песке карту острова, используя камешки для обозначения форта и два крупных круглых камня для... ну, вы понимаете. "Здесь наша цель, джентльмены удачи!" — воскликнул он, указывая на углубление между двумя холмами на карте. Пираты одобрительно загудели, а я задумался, действительно ли они говорят о сокровищах, или это какой-то пиратский эвфемизм.

День 24
Невероятное событие! Ночью в наш лагерь пробрался доктор Ливси. Он пришёл, чтобы осмотреть раненого пирата, но, по-моему, это был лишь предлог. Я подслушал его разговор с Сильвером. Они обсуждали какую-то сделку: Сильвер получает свободный проход с острова, а Ливси — что-то, что Сильвер называл "настоящей картой". Когда доктор ушёл, я спросил Сильвера, о какой карте шла речь. Он подмигнул и сказал: "Карта к сердцу любой женщины, парень. Я записал все свои секреты обольщения за двадцать лет пиратства. Доктор хочет произвести впечатление на вдову губернатора". Не уверен, правда это или очередная пиратская байка.

День 25
Сильвер объявил, что мы выступаем на поиски сокровищ! Оказывается, у него всё это время была настоящая карта Флинта, спрятанная в полой деревянной ноге. "Храню самые ценные вещи рядом с тем, что ценю больше всего", — пояснил он, похлопывая себя по бедру. Мы отправились в путь, следуя указаниям карты. Остров оказался гораздо больше, чем я думал. Особенно когда приходится продираться через заросли, которые Сильвер постоянно сравнивает с "непокорными женскими кудрями, в которых так приятно запутаться".

День 26
Блуждаем по острову второй день. Сильвер уверяет, что мы на верном пути, но я начинаю сомневаться. Особенно после того, как мы в третий раз прошли мимо одного и того же дерева, которое я отметил, вырезав на нём... ну, скажем так, анатомически точное изображение. Сильвер обвинил меня в "порче природы непристойностями", но потом добавил ещё несколько деталей к моему рисунку для точности.

День 27
Мы нашли скелет! По словам Сильвера, это был один из членов команды Флинта, которого повесили за "непростительное преступление". Когда я спросил, что же он сделал, Сильвер понизил голос до шёпота: "Он сказал капитану Флинту, что русалки — это всего лишь выдумка пьяных моряков". Пираты перекрестились, а я невольно посмотрел на океан, пытаясь разглядеть в волнах очертания женских форм.

День 28
Наконец-то! Мы нашли огромный крест из брёвен — метку на карте Флинта! Пираты с воодушевлением начали копать. Я тоже схватил лопату, представляя, как вернусь на Ямайку богачом и все портовые красавицы будут бросаться мне на шею, очарованные моим богатством и героическими историями. Внезапно из джунглей раздался выстрел! Это была команда капитана Смоллетта! Завязалась перестрелка. Я нырнул в наполовину вырытую яму, молясь всем морским богам о спасении.

День 29

Чудом выжил в перестрелке! Когда дым рассеялся, я выглянул из ямы и увидел настоящее поле боя: Сильвер прячется за пальмой, капитан Смоллетт укрылся за валуном, Джим Хокинс свалился в куст, а доктор Ливси перевязывает раненого пирата. Внезапно с неба хлынул тропический ливень такой силы, что стрелять стало невозможно! "Перемирие из-за погодных условий!" — закричал Сильвер. "Согласен, но без фокусов!" — ответил Смоллетт. Обе стороны укрылись под огромным баньяном. Сидим, промокшие до нитки, и смотрим друг на друга волками.

Трелони достал фляжку с бренди. После третьей порции бренди Смоллетт начал рассказывать байку о шторме у берегов Ямайки, где "волны были высотой с бюст графини Портсмутской, а та, поверьте, была дамой внушительных достоинств!" Сильвер расхохотался и ответил историей о русалке с "хвостом, раздваивающимся в нужных местах". Вскоре все враждующие стороны обменивались пикантными морскими байками, я не успевал записывать.

День 30
Сегодня произошло невероятное! Мы нашли сокровища, но они оказались не совсем тем, что мы ожидали. Вместо сундуков с золотом, в пещере Бена Ганна обнаружилась коллекция фарфоровых статуэток обнажённых нимф в весьма откровенных позах! Сильвер сначала впал в ярость, но потом внимательно осмотрел одну из статуэток и воскликнул: "Клянусь всеми морскими чертями, это же редкая коллекция императора Японии! Каждая стоит целое состояние!" Трелони тут же начал рассуждать о "художественной ценности" и "изящных изгибах", не отрывая глаз от фарфоровых бюстов, которые, надо признать, были выполнены с поразительной анатомической точностью. Я никогда не думал, что можно так покраснеть, глядя на фарфор.

День 31
Проснулся от диких воплей! Оказывается, ночью одна из фарфоровых нимф "переночевала" в гамаке Трелони. Сквайр клянется, что не брал её, и обвиняет пиратов в "подлой шутке над джентльменом". Сильвер невинно хлопает глазами: "Может, статуэтка сама к вам приползла?"

Капитан Смоллетт приказал провести инвентаризацию "нефритовых дев". Во время пересчета я уронил одну особо фигуристую нимфу, и у неё откололась... часть спины. Внутри обнаружился маленький рубин! Сильвер расколотил ещё пять статуэток — все с драгоценностями внутри! "Вот это я понимаю — красота с сюрпризом, прямо как портовые девицы!" — хохотал он.

День 32
Оказывается, Флинт прятал в каждой статуэтке по драгоценному камню. Теперь мы методично разбиваем прекрасных фарфоровых дам. Трелони рыдает над каждой, словно хоронит любимую тётушку. Доктор Ливси подбадривает его: "Сквайр, подумайте о рубинах и изумрудах! На них можно купить целый гарем из живых женщин!" Я никогда не видел, чтобы человек так быстро переходил от горя к воодушевлению. Трелони теперь сам разбивает статуэтки с энтузиазмом ребёнка, получившего новую игрушку.

День 33
Катастрофа! Мы разбили все статуэтки, но в последних двадцати не оказалось драгоценностей! Сильвер пришёл в ярость: "Кто-то опустошил этих дам до нас!" Подозрение пало на Бена Ганна, который под допросом признался, что "немного поигрался с последними куколками".

Оказывается, он использовал драгоценности для "украшения своей пещеры". Сильвер схватил его за горло: "Где камни, бородатый дьявол?!" Бен признался, что спрятал их в дупле пальмы на восточном берегу. Пришлось разворачивать корабль! Никогда не видел, чтобы капитан Смоллетт так виртуозно ругался — даже попугай Сильвера покраснел и спрятал голову под крыло.

День 34
Вернулись на остров! Пока команда искала "пальмовую сокровищницу", я наткнулся на странную картину: Сильвер и Бен Ганн тайком пробирались через джунгли с мешком. Я последовал за ними и обнаружил, что они выкапывают настоящий сундук с золотом! Эти двое сговорились за нашими спинами! Я выпрыгнул из кустов с криком: "Попались, морские крысы!" Сильвер так удивился, что упал на свою деревянную ногу, которая треснула пополам. Из полой ноги высыпались рубины и изумруды! Оказывается, он потихоньку опустошал статуэтки, пока мы спали!

День 35
Корабль налетел на риф! Пробоина в трюме размером с бюст губернаторской дочки. Вода хлещет внутрь, а капитан Смоллетт орёт: "Заткните эту дыру, или мы все отправимся кормить рыб!" Сильвер героически пожертвовал своей деревянной ногой, забив её в пробоину.

Мы с Джимом лихорадочно откачивали воду вёдрами. Вспотел так, что рубаха прилипла к телу. Трелони, глядя на мои напряжённые мышцы, вздохнул: "Эх, будь ты девицей с такими формами, я бы тебя озолотил!" Я залез на вершину мачты. Побуду пока впередсмотрящим.

День 36
Бристоль! Наконец-то! Вошли в гавань под приветственные крики. Девушки машут платками с пристани, их корсеты трещат от энтузиазма. Я спускаюсь с мачты.

Джим Хокинс сказал, что уже пишет первые страницы книги о наших приключениях. Когда я заглянул через плечо, то увидел, что он полностью переврал историю! Никаких фарфоровых нимф, никаких сисек на острове и попугай кричит только про пиастры. "Зачем ты искажаешь факты?" — возмутился я.

Джим улыбнулся: "Правда слишком невероятна, чтобы в неё поверили. Кроме того, моя мать будет читать эту книгу".

PS:

От автора: у меня нет телеграма для рекламы, но я пишу книгу - пиратское фэнтези "Слезы Кракена"

Mario princesses, nude girls, hdr, artstation, realistic, erotic, high resolution, queen, sparkles, ultrarealistic, Thomas Kinkade, symmetric, princesses, Matte Painting, soft light, pastel colors, cozy atmosphere
Steps: 30, Sampler: Euler, CFG scale: 7, Seed: 2166097321, Size: 768x512, Model hash: 44f90a0972, Model: protogenX34Photorealism_1,

Также использовался VAE babes_11 и групповой портрет - трюк с Control Net

Еще другие варианты (сиды) с тем же промптом:

В полной версии - 1000 страниц и 550 тысяч знаков. Согласен, можно утомиться даже читая. Поэтому игру вполне можно оценить по демке, где мир урезан до 200 тысяч знаков. В демке можно выжить одним из смешных способов.  А в полной версии - можно и победить тремя разными вариантами.  Умирать можно везде.

Я писал проект в Twine,  это хороший и открытый редактор для гипертекстовых квестов. Проблемы начались на половине игры - все начало дико тормозить, невозможно было даже вводить текст - буквы опаздывали за клавишами на несколько секунд.  Я чуть не начал бегать по стенам, потом вспомнил, что я ж программист, а исходники Twine лежат в свободном доступе -  скачал и за несколько дней похакал все тормоза, убрав слишком умные редакторы текста с двусторонним биндингом в общий стейт приложения (это были заклинания для кодеров - они поймут).

Игра уже давно не влазил в один экран редактора при любом масштабе. Вот только небольшой кусок карты страниц и их связей (красненьким - смерти, сиреневое - статьи глоссария):

Можно заметить, что страницы группируются в архипелаги - локации. В игре получилось около девяти таких крупных локаций и еще кучка поменьше.  Все дело в том, что я действительно хотел сделать, чтобы сюжет имел три разных концовки.  Получилось заодно несколько сюжетов, как в книжке. Один безумный стареющий барон, один летучий корабль, приключения в большом городе с гитарой и красавицей-оборотнем особого рода. 

Кстати, не судите меня строго за эту красавицу, равно как и за странную свадьбу с бароном. Дело в том, что барон бухал и верил в пророчество - он бы и на лысом сержанте женился, если бы поверил, что это приведет его к исполнению судьбы. Шутка. На самом деле я изначально не стал задавать пол героя, а потом, когда в сюжете появились романтические линии, я решил сделать их таким образом, чтобы они подходили для игроков обоих полов. Не исключено, что тут я перегнул палку. Посмотрю на реакцию игроков, сделаю выводы, покаюсь и наложу на себя епитимью. Хотя пока никто не жаловался, но я все ещё жду.

Чтобы не сойти с ума в процессе написания игры, я сначала составил карту.  Сразу отмечу, что гробницу лича и пещеру с книжным шкафом пришлось выбросить  - текста и так было уже много.  В следующий раз разграбим!

Если бы я был гением, то писал бы более кратко и ярко, и скорее всего, смог бы воплотить все локации. Но знаете, вот посмотрите на город Заурхаз. По идее - это очень большой город (в условиях постапокалипсиса - примерно как Новосибирск). Как можно было оставить такого же размера, как деревню или болото? В следующий раз подобные места буду разбивать на отдельные локации, писать свою карту - как, наверно, это и делают во всех больших и настоящих играх.

Демо проходится быстро, вероятно, все варианты можно перебрать меньше чем за час. В полной версии из-за толстых сюжетных линий, по статистике Steam, получается в среднем 4 часа на прохождение по всем веткам.

Вообще игра получилась довольно простой, даже не игра, а именно что ветвящийся роман, бред несчастного графомана, которого соблазнил Элронд в кармане и прочие текстовые квесты. Но зато концовки, включая смерти, победы и прослушанные сказки, собираются и сохраняются в словари, которые можно читать даже после начала новой игры.

В любом случае, опыт мне дико понравился. Думаю теперь, как улучшить все и куда двигаться во второй версии.