После выхода третьей части — «Фантомас против Скотланд-Ярда» (1967) — зрители ожидали продолжения. Сценарий уже был готов: действие переносилось в СССР, а зрителей ждал неожиданный поворот — выяснялось, что Элен, героиня Милен Демонжо, является дочерью самого Фантомаса.
Однако проект так и не был реализован. Главной причиной стали конфликты между двумя звёздами — Жаном Маре и Луи де Фюнесом. Маре, исполнявший сразу две роли — журналиста Фандора и самого Фантомаса, чувствовал, что внимание зрителей и сценаристов всё больше сосредоточено на комиссаре Жюве, которого играл де Фюнес.
После премьеры третьего фильма он даже заявил, что картину следовало назвать «Комиссар Жюв против Скотланд-Ярда». Когда режиссёр Андре Юнебель спросил его о продолжении, Маре резко ответил: «Никогда».
К этому добавились и другие трудности. Финансирование проекта оказалось под вопросом, а сам Маре всё чаще жаловался на тяжёлый грим и резиновые маски Фантомаса, вызывавшие у него аллергию. В итоге четвёртая часть — «Фантомас в Москве» — так и осталась на бумаге.
Любопытно, что в СССР трилогия о Фантомасе пользовалась огромной популярностью. В 1960‑е годы фильмы стали настоящим культурным феноменом: дети играли во дворах в комиссара Жюва и Фантомаса, а сам образ злодея в зелёной маске стал нарицательным.
Возможно, именно поэтому идея перенести действие в Москву выглядела особенно заманчиво. Но история распорядилась иначе: трилогия осталась завершённой, а «Фантомас в Москве» превратился в красивую легенду о неснятом фильме.
Что посмотреть вечером? Информативные нарезки из самых интересных фильмов ТУТ: https://clck.ru/3PkwSr (укороченная ссылка на ЮТУБ) Фотограф, видеограф, турист, путешественник. Живу поездками и сопровождаю группы. Снимаю кино, которое потом видят три страны в своих телевизорах. О путешествиях и приключениях здесь: https://t.me/+a3jLp6cqlplmNjky
Представьте себе Зло, лишённое рогов и копыт. Зло, что сменило плащ вампира на элегантный сюртук и обосновалось не в замке над пропастью, а в самом сердце Парижа — города огней и прогресса. Это Фантомас. Он — не просто злодей из бульварного романа, а трещина в фундаменте самой реальности, призрак, которого породила на свет её собственная «прекрасная» эпоха.
Иллюстрация из графического романа «Гнев Фантомаса»
Безумие как эстетика. Его преступления — это не грабёж, а перформансы. Кровавый дождь из церковного колокола, комната, медленно заполняющаяся песком, содранная кожа для фальшивых отпечатков пальцев... Это жестокий театр абсурда, где жертвы — статисты, а публика — всё общество. Фантомас не убивает — он сочиняет сюрреалистические поэмы, где чернилами служит кровь.
Прогресс на службе у Хаоса. Ирония судьбы в том, что орудиями этого кошмара стали самые передовые достижения эпохи: телеграф, автомобиль, фотография. Фантомас — дитя модерна, технократический денди, который ловко обращает против системы её же собственные изобретения. Полиция, вооружённая новейшими методами криминалистики, вроде дактилоскопии, оказывается бессильной — преступник использует эти же методы, чтобы запутать следы. Чем совершеннее становится механизм контроля, тем изощрённее — гений, умеющий его обмануть.
Иллюстрация из графического романа «Гнев Фантомаса»
Лицо без лица. А кто он? Никто. Его имя — сплав «фантома» и «маски». У него нет лица, есть лишь бесконечные личины: он судья, он полицейский, он ваш сосед. Эта безликость и есть его главный архетипический признак. Он — коллективная Тень по Юнгу, сгусток всех вытесненных страхов и тёмных импульсов общества, которое на поверхности провозгласило торжество разума и морали. Мы ненавидим Фантомаса, но втайне восхищаемся им, потому что в нём мы видим себя, освобождённых от оков условностей.
Зеркало, которое не лжёт. Так кто же он — порождение системы или её разрушитель? Парадокс в том, что он — и то, и другое. Система, стремясь к порядку, породила свои собственные противоречия: анонимность большого города, скорость перемен, социальную дезориентацию. Фантомас — это симптом этой болезни, а не её причина. Он — тёмное зеркало, в котором Belle Époque с ужасом разглядела своё второе, подлинное лицо: лицо бессильной власти, лицо хаоса, прячущегося за фасадом благополучия.
Фантомас не пришёл извне. Он вырос из трещин в асфальте парижских бульваров. Он — кошмар, который общество увидело, взглянув на своё собственное отражение в тёмном времени.
Фантомас: хроники зла. Как таинственный гений преступления покорил Францию и повлиял на культуру XX века
Фантомас — это не просто персонаж; это культурный архетип, социопатический призрак, порожденный эпохой модерна. Его тень простирается от полотен сюрреалистов до страниц комиксов о Людях-Икс, и его история — это история того, как чистое, не мотивированное ничем зло эволюционировало в массовом сознании.
Анатомия Абсолютного Зла: Рождение Фантомаса
Если проводить сравнительный анализ архетипов злодеев, Фантомас, рожденный в 1911 году из-под пера Пьера Сувестра и Марселя Аллена, занимает особую, мрачную нишу. Это — джентльмен-преступник, чьи деяния отмечены печатью немотивированной, изощренной жестокости. Его преступления — это не просто нарушения закона; это кощунственные перформансы, бросающие вызов самой логике и морали.
Вот лишь несколько кейсов из его уголовного досье:
Он подвешивает жертву внутри церковного колокола, так что при его звоне на молящихся внизу обрушивается кровавый дождь.
В попытке уничтожить инспектора Жюва, он заманивает того в комнату, медленно заполняющуюся песком.
Он снимает кожу с рук своей жертвы, чтобы изготовить перчатки и оставить на месте нового преступления отпечатки пальцев мертвеца.
Его создатели нарекли его «Гением зла» и «Повелителем ужаса», но его истинная сущность оставалась шифром. Он — мастер трансформации, обладающий бесчисленными альтер-эго, и лишь одержимый погоней Жюв способен узреть за масками единственную сущность. Первая же книга начинается с диалога, который можно считать эпиграфом ко всей саге:
«— Кто такой Фантомас? — Никто... И в то же время — Да, это Кто-то! — И что же этот Кто-то делает? — Сеет ужас!»
Именно эта неопределенность, эта призрачность и сделали его столь влиятельным. Фантомас был невероятно популярен в свою эпоху — ныне несколько забытый антигерой, во многом определивший канон злодея для XX столетия.
Его влияние проявилось в творчестве сюрреалистов, в триллерах Хичкока, комиксах и графических романах. Будучи существом по своей природе мимикрирующим, он допускал бесчисленные реинкарнации. Однако ни в одной из последующих интерпретаций так и не удалось воссоздать ту самую, первоначальную ауру чистого, хаотического зла.
Иллюстрация из графического романа «Гнев Фантомаса»
Культурный вирус: Фантомас в искусстве и за его пределами
С самого начала Фантомас привлек неожиданных адептов, рекрутировавших его на службу собственным эстетическим программам. Авангардный поэт Гийом Аполлинер, провозгласивший серию «одним из богатейших творений, что существуют», вместе с Максом Жакобом основал «Общество друзей Фантомаса». Последовавшие за ними сюрреалисты видели в нем родственную душу. Рене Магритт буквально совершил преступление во имя искусства, «похитив» и воссоздав в живописи обложку первого романа.
Сюрреалистов привлекала присущая вселенной Фантомаса сновидческая логика, подменяющая рациональные законы «приличного общества». В одном из фильмов Жюв хватает Фантомаса в ресторане, лишь чтобы обнаружить в руках искусные муляжи рук — злодей бежал! Как отмечает киновед Дэвид Калат, задаваться вопросом, «почему Фантомас вообще таскал с собой запасные фальшивые руки» — значит не понимать самой магии Фантомаса.
Будучи одним из первых архизлодеев, шагнувших на киноэкран в серии новаторских картин Луи Фёйада, Фантомас стал прародителем жанра триллера. Фёйад, экспериментировавший с визуальным повествованием в «Фантомасе», заложил основы, которые позже переняли Фриц Ланг («Метрополис») и, через него, Альфред Хичкок. Это прямое кинематографическое наследие.
Эволюция и размывание архетипа: От гения зла к «благородному» вору
Однако с каждой новой адаптацией изначальная сущность Фантомаса размывалась. Уже в первых кинопостановках его образ был смягчен: на афишах он сжимал кулак в перчатке, а не держал кинжал, как на обложках книг. Сюжеты тоже менялись: если в романе Фантомас бежал с эшафота, подставив на казнь невинного актера, то в фильме Жюв вовремя раскрывал подмену.
Эта тенденция лишь усиливалась со временем. В Англии режиссер-имитатор превратил его в Ультуса, трактуя как персонажа в духе Робин Гуда. В американских адаптациях он и вовсе предстал скорее «джентльменом-вором», нежели чернокнижным нигилистом. Когда в 1970-х Фантомас стал звездой мексиканских комиксов, он уже был скорее героем. Даже в мире Marvel, где в 2002 году дебютировал Фантомекс (Fantomex), мы видим сложного, но в основе своей «благородного» вора, чье происхождение связано с правительственной программой по созданию оружия.
Эпилог исследователя: Наследие Призрака
Фантомас, будучи иконой зла начала XX века, оказался слишком зловещим, чтобы сохраниться в первозданном виде. Последующие поколения творцов предпочли делать своих антагонистов более понятными, рациональными и, в конечном счете, менее мрачными. Исчезла та самая метафизическая, абсурдная природа Зла с большой буквы.
Именно поэтому обращение к первоисточнику так ценно. Фантомас 1911 года — это не просто злодей; это архетипическая Тень, воплощение хаоса, бросающего вызов порядку. Его наследие живет не в прямых подражаниях, а в самой возможности существования столь абсолютного и необъяснимого персонажа, чье влияние, как призрак, продолжает бродить по залам современной культуры.
