Эй, толстый! Третье с подливой. Глава 25
В проеме открывшейся двери батя увидел молодого татуированного типа с нахальной помятой рожей. Тот тоже уставился на батю, на его солидный костюм, галстук и белоснежную рубашку, и понял, что это никак не вяжется с образом затопленного соседа.
– Ы! Вы кто? – спросил молодой.
А батя уже практически не отдавал себе отчета в своих действиях. Было бы неправильно сказать, что вследствие алкогольного опьянения сознание покинуло его. Не покинуло. Оно просто отстранилось от дел. Словно в кабину управления телом проникли воздушные пираты, связали пилота, а сами – давай рулить.
И Сергей Николаевич, уже управляемый темными сущностями, ни секунды не медлил с принятием решений. Не вступая в разговоры, он переебал молодого по голове завернутой в газету бутылкой. Сам облился водкой, которой оставалось еще немало, но пираты сознания по этому поводу вовсе не переживали.
Молодой рухнул в прихожей. Батя переступил через него и вошел в комнату. Сначала взгляд его зафиксировал Саню, который был со связанными руками и заткнутым ртом отстреливался струей говна от седого бандита с ножом. Рядом с Саней извивался и скулил его придурошный тощий дружок.
– Те чо надо? – заметил Саниного батю мужик с ножом.
Но батя был не в себе и говорил невпопад, как добрый и везучий агент Купер из третьего «Твин Пикса».
– Вы нас затопили, – сказал батя.
– Дергай нахуй, блять, отсюда! – заорал мужик.
Но то, что засело в бате, и не думало слушаться этого преступника. Оно подвело тело Сергея Николаевича еще ближе к тому, кто хотел убить его сына.
«Что ты делаешь! Беги!» – орал разум. Но он был связан, а пиратам было наплевать.
– Ты чо, нарываешься? – хрипел мужик, пятясь.
Сергея Николаевича стало мутить. Его еще на лестнице стало укачивать, а сейчас болтанка сделалась совсем невыносимой. Батя блеванул прямо в рожу мужика с ножом. Прямо в глаза, если говорить точнее.
– Бля-а-а-а! – завопил седой.
Он уронил нож, а тело Сергея Николаевича с силой исполняющего пенальти Дзюбы, пробило бандиту по яйцам. Седой переломился пополам. Батя схватил противника за уши и насадил его рожу прямо себе на колено. Что то чавкнуло – то ли просто блевотина, то ли в безносую кашу превратилась бандитская рожа. В завершение триумфа батя пнул седого в коленную чашечку. Бандит рухнул прямо в разлившийся по полу понос.
А вместе с ним рухнул и батя. Воздушные пираты в кабине его головы натешились баловством и куда-то смылись, а сознание очень устало. И батя упал под стол. На него свалился плоский телевизор, и Сергей Николаевич, видимо, приняв его за странное такое одеяло, стал пытаться им укрыться.
– Фафя! – воскликнул жирный. – Фы февя вафёв! Фы фвифёф вевя фпаффи!
Но батя уже не слышал этих слов признательности. Он крепко спал и при этом храпел, производя богатырские звуки.
***
– Фафя! Вивевький! Ффавай! Ффо ф фобой? – вопил жирный.
Саня не понимал, что произошло, и почему батя вдруг заснул? Ответ дали волны сивушного перегара, исторгаемые храпом. Волны настолько мощные, что влегкую перешибали даже поносные миазмы.
Отхуяренный батей седой бандит с облеванной, обожженной рожей и с поносом по всем треникам и ладоням, пытался встать. Он, к гадалке не ходи, тянулся к ножу.
И почти уже дотянулся, но Глист оказался быстрее. Он вскочил и с неловкостью очень херового футболиста чудом попал по ножу. Тот полетел в прихожую, где стонал и, кажется, приходил в сознание, молодой гангстер. Глист понесся в прихожую. Связанные за спиной руки напоминали ощипанный хвост глупой птицы.
– Я щас уебу эту суку! – бормотал седой бандит. – Уебу нахуй!
Он как раз пытался встать примерно в полутора шагах от жирного. А уебать хотел явно батю.
Саня не знал, что на него нашло, что подсказало единственно правильный образ действий. Но он вскочил с дивана, оттолкнулся от уляпанного поносом линолеума и прыгнул. И полетел.
Конечно, наводка была так себе, и силы не рассчитаны. Полностью обрушиться на седого не получилось. Получилось лишь задеть его по касательной. Но задеть основательно. Если бы Саня обрушился на врага всей массой, тот бы не выжил. А сейчас только отлетел и упал на травмированную коленку.
– Уй, бля! – взвыл враг.
А жирный, стоя на коленях, которые он тоже порядком ушиб, врезался башкой мерзавцу в солнечное сплетение.
– А! Кх-кх-кх!
Но торжествовал жирный недолго. Уже в следующий миг голову пронзила резкая боль. Видно, бандит хлопнул его ладонями по ушам. То ли бандит был обессилен, то ли удар смазался. Но страдания Сане, тем не менее, причинил.
А потом седой как-то хитро схватил жирного под подбородок. Санина голова запрокинулась, захрустели и нестерпимо заныли позвонки под черепом.
– Ввввиииии! – пищал жирный. – Ввввиииии!
В прихожей дела обстояли тоже не лучшим образом. Молодой бандит действительно приходил в сознание. Он заметил нож и потянулся к нему. Глист – херовейший из футболистов – сумел выпнуть нож в сторону кухни. И сам бросился туда. Нож остановился у заплеванной, в бурых пятнах плиты.
Противник уже был на кухне. Он уже стоял с видом поверженного, но воскресшего зомби. Рожа была залита кровью.
Глист всегда был находчивым. Он мог найти нестандартный выход практически из любой ситуации. Но сейчас он был в полном тупике и совершенно не знал, что делать дальше.
Походило на то, что мировая наука сейчас понесет великую утрату. И даже не узнает об этом.
Глист закричал, отчаянно и страшно. Ведь у него оставалось только это оружие. Только крик.
Пока Виталя Глист кричал, что-то произошло. В квартире появился кто-то еще. Войти в блат-хату сейчас можно было без труда. Ведь Санин батя, конечно же, дверь за собой не запер. И этого кого-то, кто появился сейчас, зайдя сквозь незапертую дверь, Виталя знал очень хорошо.
Невыразимо ужасное, обожженное лицо с вытаращенными глазами. Увиденное однажды, это лицо обладало способностью и долгие годы спустя являться в ночных кошмарах.
– Офеф! – воскликнул Витал Глист. – Фы вфе-факи фвифёв!
Да, это был отец Витали. Когда эти гопники стали угрожать им убийством, Глист, на самом деле, не растерялся – он вообще быстро соображал в критических ситуациях. Он быстро открыл яндекс-панорамы улицы Воронежской (название он запомнил, пока шли, а вот номер дома не зафиксировал, его загораживали деревья), нашел нужный дом, узнал его номер – 36 к.1. А номер квартиры он засек, когда входили. Затем Глист быстро настрочил на батин номер тревожный эсэмэс: «Меня и кандидата на испытания похитили. Требуют выкуп. Спасай». И добавил точный адрес. И отец не стал перезванивать и выносить мозг. Он приехал сюда собственной ужасающей персоной.
Он был одет в свой обычный бурый балахон, в котором работал в лаборатории, и в котором так был похож на зловещего монаха. К тому же, там, где монахи бреют тонзуры, у бати была плешь, которую обрамляли длинные сальные волосы. На руках у бати были резиновые перчатки, а в них батя держал червей – двух аскарид, одна из которых, кажется, подавала признаки жизни. «Батя расщедрился», – понял Глист.
– Оссставь в покое мальчишку! – самым зловещим из возможных голосов прошипел батя.
– Да ты кто, нахуй, такой? – срывающимся голосом спросил Crack666.
– Я твой худший ночной кошмар! – лютовал батя, размахивая перед лицом гангстера аскаридой. – А в моих руках – самые заразные черви на свете. С очень живучими яйцами! Одно касание – и ты заразишься. И они – эти милые, очаровательные создания… СОЖРУТ НАХУЙ ТЕБЯ ИЗНУТРИ!!!
– Аааа!!! – завопил бандит, отлетая в кухню и падая с ног.
– Кто это, нахуй! – загромыхал седой из комнаты.
– Да какой-то с заразными червями, бляяяя!!!
Из комнаты появился седой гансгер, он прихрамывал, был измазан говном, блевотиной и кровью.
– Молодец, мужжжжик! – шипел Виталин батя. – Ты, я вижу, приготовился разводить – В СЕБЕ! – моих червяков. Ха-ха-ха!
– Слышь, чудище! Сдрисни на хуй! – неубедительно сказал седой.
– Развяжи мальчишек! Иначе всю жизнь, всю твою ебаную недолгую жизнь, ты будешь кормить червей! БЫСТРО!!! И ты тоже развязывай, кому сказал!
Молодой гангстер, к которому было адресовано обращение бати, принялся развязывать Глиста. А седой, скользя на поносе уже безропотно развязывал жирного.
Храпел, укрывшись плазмой, Сергей Николаевич.
И вдруг в квартиру снова кто-то ворвался.
***
Это были какие-то мужики с дубинками и шокерами в руках. Одеты они были в черные костюмы, как тарантиновские гангстеры.
– Всем стоять спокойно! – орал главный из них. – Где дети, нахуй? Где Сергей Николаевич?
– Папа спит! – запищал жирный. – А эти двое нас похитили.
Дядьки в костюмах (всего их было четверо) безошибочно определили злодеев. Один из них технично повалил на пол молодого взломщика. Двое других – седого, ткнув носом прямо в понос. Седой булькал, отплевывался.
Главный по армии вторжения быстро заметил Саниного батю под телевизором, бросился к нему.
– Сергей! Ты жив? Ты не ранен? Сережа?
– Хрррр-уииии! – отвечал во сне батя. – Хрррр-уииии!
– Он заснул, что ли?
– Заснул! – жалобно сказал Саня. – Он всех врагов победил и заснул.
– Выпил много.
Затем главный охранник каким-то хитрым образом схватил батю за кончик носа, крутанул и нажал куда-то под подбородок.
Батя заорал и проснулся.
– А! Чо? Где я? Блядь! Что это?
Батя дико озирал кучи говна, бандитов, разгром.
– Это все – я, что ли?
– Да, папа! Ты пришел мне на помощь! – радостно воскликнул жирный, бросаясь отцу на грудь, отчего Сергей Николаевич чуть не рухнул.
– А как я заснул-то? Подожди! Так я вас спас.
– Ку-ку! – сказал главный по армии вторжения. – Всех спас я!
– Дмитрий Феликсович! – узнал батя. – А ты откуда здесь?
– Да так, решил тебя подстраховать. Поехали с ребятками по адресу поверху. Вижу, успели. Жив ты. И сынишка твой. Что это на нем за хуйня блестящая?
– Я тебе потом расскажу, – поморщился батя. – Спасибо, что спас.
– Вот и неправда! – загромыхал зловещий голос Виталиного отца, человека, еще в юности получившего за ужасающий вид прозвище Айрон Мэйден. – Всех спасла наука!
Отец Витали Глиста размахивал аскаридами и был явно возмущен.
– Я получил от своего сына сигнал беды. Я помчался ему на выручку. И я – я спас его! Вернее, наука в моем лице.
– Слушайте, как вас зовут? – поморщился Дмитрий Феликсович.
– Ромуальд Филиппович!
– Прекратите размахивать насекомыми.
– Вы невежда! Это не насекомые, это…
– Прекратите! – громко ухнул Санин батя. – Мне нужно а) срочно что-то выпить; бэ) вернуть свои деньги.
– Вот у него твои деньги! – сказал жирный, показывая на молодого гангстера. – Это я ему на карточку переводил.
– Первый раз слышу! – трепыхался взломщик. – Нету никаких денег. Я вообще нечего не зна…
– Откройте ему рот! – приказал Ромуальд Филиппович.
Дмитрий Феликсович профессионально разжал гангстеру челюсти.
– Сейчас я погружу тебе в рот самого заразного червя в мире. Врачи не умеют выводить его до конца. Ты станешь червивым мучеником. А ну, ГДЕ ДЕНЬГИ?
Полудохлая аскарида из последних сил извивалась над раскрытым ртом бандита.
Как вдруг в квартиру ворвался кто-то еще.
Грохнула срываемая с петель дверь. В прихожей что-то вспыхнуло и оглушительно завыло, а переливы яркого света просто сводили с ума.
Все попадали на пол. Ромуальд Филиппович уронил аскариду в рот бандиту и тоже упал.
– ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА МЕСТАХ! – загрохотало в квартире. – НЕ ШЕВЕЛИТЬСЯ! БРОСИТЬ НАХУЙ ВСЕ ОРУЖИЕ! МИХАЛЫЧ! ПАКУЙ ИХ И В ОТДЕЛЕНИЕ!
Ворвались люди в бронежилетах и каких-то шлемах. Они были похожи на взбесившихся космонавтов.
– Меня-то за что! – кричал Санин батя. – Я пришел свою семью освобождать!
– Там разберутся! – отвечал один из космонавтов.
Жирного тоже схватили чьи-то недобрые руки. Куда-то поволокли. Саня сопротивлялся и препятствовал. И вдруг в прихожей раздался чей-то новый – и очень знакомый! – голос.
– Стойте! – приказал этот голос (одно воспоминание о нем пробуждало в жирном дрожь ужаса). – Никого вы ни в какое отделение не повезете.
Это был Фантомас. А с ним – Петров и Баширов собственными гнусными персонами!
– Вы пришли снять с меня трусы! – обрадованно завопил жирный.
– Мы пришли разрешить твою очередную идиотскую проблему, – сказал Фантомас. – Отпустите их, ребята.
– Да ты кто такой? – спросил кто-то из космонавтов.
И тут Фантомас назвал аббревиатуру из трех букв, которая нагоняет ужас на весь мир.
– Могу показать удостоверение, – продолжал Фантомас. – Отпустите этих людей. Хотя нет, если не ошибаюсь, брать надо вот этого, этого и того! – Он последовательно указал на седого, на молодого взломщика и на Ромуальда Филипповича.
– Меня-то за что? – закричал, закаркал Ромуальд Филиппович. – Я – отец вот этого парня!
– Оставьте в покое моего отца! – завопил Глист.
– Хорошо, – сказал Фантомас. – Этого тоже отпустите.
В сопровождении Петрова и Баширова он вошел в квартиру и поморщился.
– Да, хорошо нагадили, – сказал он. – Узнаю руку мастера. Или как правильно сказать, Александр? Жопу виртуоза?
Жирный скуксился.
– Снимите с меня эти трусы! – решительно потребовал Саня.
– И речи быть не может!
– Но почему?
– Тебе не положено это знать. Нет у тебя доступа к этой информации.
– Но вы их снимете хоть когда-нибудь?
– Я мог бы ответить, но и к этой информации ни у кого их присутствующих нет доступа. Разъезжайтесь по домам и постарайтесь забыть, что здесь было.
– А мои деньги? – завопил Санин батя, глядя, как уводят бандитов.
– Забыть. Не вспоминать. Жить спокойно и размеренно.
И на этом Фантомас, Петров и Баширов ушли. Жирный подошел к отцу и обнял его. Жирный был грязен, но и батин костюм тоже был безнадежно испорчен.
– Папа! Ты пришел меня спасти! – сказал Саня.
– Да отъебись же ты от меня нахуй! – простонал батя. А потом подумал и добавил: – Сынок!
Дальше произошло вообще что-то необъяснимое: батя обнял Саню, вдруг затрясся и заплакал.
– Ты живой, сынок! Я успел!
– Да, батя!
– Я успел. Облегчение-то какое.
Ровно то же самое говорили друг другу и Глист с Ромуальдом Филипповичем. Они тоже стояли, обнявшись. Правда, прежде, чем обнять сына, гельминтолог снял резиновые перчатки, инфицированные яйцами аскарид. Полудохлая обитательница кишечника, всеми забытая, извивалась в луже спасительного для нее поноса.
– Трогательно, как в Болливуде, нахуй! – утер скупую слезу Дмитрий Феликсович.
КОНЕЦ ТРЕТЬЕГО СЕЗОНА