Вместо ответа Ирина подскочила на своём кресле, отъехала от стола и, уводя взгляд в сторону, пролепетала:
- Константин Михайлович, я всё-таки пойду…
- Ну, иди. Я один закончу, успею. Хороших тебе выходных.
- А… - Ирина, уже скрывшаяся под столом в поисках ботинок, замялась, - Ничего, что я Вас здесь одного бросаю?
- В смысле, “ничего”? Я ж не маленький – что со мной случится? И что тут вообще может случиться страшного?
Ирина замерла возле стола начальника в наполовину натянутой армейской ветровке на пару размеров больше.
- Вопрос не в том, что может случиться, а в том, когда это случится. Вы забыли про Ночь?
Тут, конечно, Костя вспомнил, что за “Ночь”, и почему, действительно, “когда” важнее “что”. Самое печальное, что “когда” наступает уже через два с небольшим часа.
- Забыли, да? Пойдёмте вместе… Мне на “Юго-Западную”, и я пока успеваю… - пауза, сопение и всхлип, - Боюсь не успеть… Никогда не оставалась на улице Ночью… А Вы оставались?
- Было пару раз – ничего страшного. - Костя улыбнулся для подтверждения своих слов. – А тебе лучше, конечно, бежать.
Ирина почему-то никак не уходила. В огромных глазах, увеличенных линзами очков и расширенных от страха, читались восхищение и гордость за Костю.
- Константин Михайлович, пойдёмте, а? Там же звери натуральные, прирежут ни за что… А то и похуже… А завтра придёте, закончите… Хотите, я тоже приду?
- Ну что ты, вот ещё глупости. Приём заявок заканчивается сегодня – завтра уже поздно. И вообще, я не могу завтра. Мне сегодня нужно к родителям в деревню рассаду отвезти. Ну и какие ещё “звери”, чего ты выдумываешь? В первые годы – да, было небезопасно. А сейчас почти ничего и не случается. Несколько сотен на всю Столицу. До тысячи с областью. Смех! Оп, почти восемь! Всё, пока! Беги! Мне хватает этой долбанной закупки – не хочу ещё и за тебя беспокоится. Давай же!
Какое-то мгновение Косте казалось, что Ирина не то бросится ему на шею, не то схватит за руку, чтобы утащить с собой. Но она только протараторила скороговоркой: “будьтеосторожныберегитесебяявампозвоню” и выскочила из комнаты.
Костя немного посидел, успокаиваясь после словесной схватки и мысленно пиная себя за рассеянность. Да, он не мог предвидеть сегодняшней проволочки от филиала, но и забывать о грядущей Ночи права не имел.
Костя задумался. Отчасти, успокаивая Ирину, он не грешил против истины. Последние годы официальный “Период девиантного выравнивания” или, более традиционная, народная, “Судная Ночь” значительно остыла и рассматривать риски появления на улице после 22.00 сейчас, по сравнению с годами нововведения, было смешно.
Костя был старшеклассником, когда инициативная группа, состоявшая из нескольких членов Правительства и нескольких представителей силового блока, протащила законопроект об учреждении ежегодного “Периода девиантного выравнивания”. Идея была не нова, почерпнута из какого-то старинного иностранного боевика, и заключалась в разгрузке криминального бремени за счёт упразднения всякой уголовной ответственности в ночь с 30-го апреля на 1-е мая, на срок с 22.00 до 8.00. Другими словами, “братья-реформаторы”, как их окрестило благодарное население Российской Федерации, рассчитывали на самоочищение “дна” городов, пригородов и сельской местности. Отчасти идея дала плоды: в первые несколько лет были выполоты самые отвратительные сорняки преступности и бандитизма. Криминальная вертикаль резко постройнела за счёт уплотнения поредевших “диких” группировок под новыми, полугосударственными крышами. Без гражданских потерь, конечно, не обошлось, но тут к слову пришлась бы старая поговорка: “Лес рубят – щепки летят”.
Ажиотаж первого десятилетия сменился апатичным привыканием к данности ежегодного кровопускания. Забастовки, митинги и одиночные пикеты в поддержку запрета “Периода девиантного выравнивания” потихоньку сошли на нет. Саму Судную Ночь большинство граждан начало воспринимать как непонятный и необязательный праздник, типа Старого Нового года или Дня Народного Единства. Кто-то отмечает, а кто-то просто не замечает этих отмечающих. В случае с Судной Ночью, главное – закрыть дверь и не высовываться на улицу. В дома зло “Периода девиантного выравнивания” проникало очень редко.
Слова Кости о “паре раз” не были бравадой. Оба раза произошли в безрассудную студенческую юность, когда море было по колено, а пивом заливались по горло. В первую свою Ночь он, под давлением друзей, набрался нахальства прогуляться по Тверскому бульвару. Их компания, размалёванная аквагримом и вооружённая всевозможной скобяной утварью, пересеклась с зеркально похожей компанией. В завязавшейся вялой потасовке Костя оприходовал одного из врагов черенком от лопаты по спине, получил, в свою очередь, по голове чем-то похожим на носок с дробью и на этом успокоился, потеряв сознание. Отделался, по счастью, здоровенной шишкой и стойким нежеланием продолжать участвовать в таких глупых забавах, как Судная Ночь. В свой второй выход на улицу во время оно Костя, снова не без давления друзей, ограничился переходом до ближайшего ночного бара, где очень хорошо провёл время. Правда, голова наутро снова болела, но обошлось без носков, дроби и шишек.
Потеряв интерес к непосредственному участию в Судной Ночи, Костя перешёл в разряд “домашников”. Сначала он оставался на Ночь у родителей, а обзаведшись своей семьёй, перешёл в разряд “вечеринщиков”: после работы заезжал домой, подхватывал Римму и Лёльку с Мишкой и ехал к Семёновым – старинным друзьям жены. Там накрывали стол и развлекались болтовнёй под просмотр старых комедий – облегчённый весенний вариант встречи Нового года. Предполагалось, что традиция будет соблюдена и этой Ночью, но внезапное решение взять пару отгулов за свой счёт, которые вкупе с майскими праздниками должны составить отпускную неделю, перевернуло для него традицию с ног на голову. Вдобавок, откуда ни возьмись, появился бывший сослуживец отца, старый дачник-огородник, от всей своей широкой души одаривший отца десятью шикарными кустами рассады помидоров. Родители Кости с первыми тёплыми весенними деньками скрылись на подмосковной даче, в деревне Большие Мурашки, и, как бы Костю не ломало, но сегодня он, судя по всему, должен был исполнить будоражащую, богатую на адреналин, роль перевозчика. Он обещал, и никакая Судная Ночь не могла послужить причиной для отказа от своего слова.
- Чёртовы помидоры! - Костя с досадой пнул двухколёсную тележку с подставкой, на которой покоилась здоровенная корзина. Он взлохматил свою объёмную шевелюру и почувствовал, что от мыслей о помидорах ему страшно захотелось есть. Ещё он понял, что за сегодняшним авралом забыл пообедать.
Вытаскивая из рюкзачка судок с пюре, котлетой и обязательной зеленью, Костя несколько раз задел боковой вертикальный карман. Что-то твёрдое и вытянутое - как раз по длине кармана. Он вспомнил, что на прошлой неделе Римма заходила в хозяйственный, расположившийся в цокольном этаже соседней пятиэтажки, купить какую-то мелочь – спички или свечки. При виде россыпи китайских хозяйственных ножей, прикрывающихся бразильской маркой, она не удержалась и взяла два. И ещё это. "Я подумала, это же совсем недорого, сталь хорошая, и он такой длинный!" Костя вынул из кармана рюкзака увесистый полуметровый мачете, заботливо завёрнутый в тряпочку той же рукой, что укладывала в судок его обед, и сунул его в корзину, сбоку от горшочков с рассадой. С тоской посмотрел в экран монитора, на надпись "нет новых писем", и пошёл в офисную кухню, разогревать поздний обед.
Долгожданное письмо из филиала пришло через полчаса после начала Судной Ночи. Выгружая архив, Костя задумался о судьбе человека в далекой Вологде, который отправил Косте нужную информацию. Останется ли он сегодня ночевать на работе в относительной безопасности, или, как и Костя, рискнёт жизнью ради возвращения к комфортной обстановке?
Всякое беспокойство за судьбу безымянного коллеги вмиг улетучилось, едва только Костя услышал негромкое постукивание в коридоре. Негромкий топот и стук по стене. Чем-то твёрдым. Палкой, дубинкой, обрезком водопроводной трубы...
Распахнувшаяся дверь застигла Костю в полупозиции, на полпути к вешалке с одеждой. Он совершенно забыл про корзину с мачете и сейчас, глядя на силуэт в дверном проёме, мучительно соображал: зачем его понесло к вешалке в такой момент?
- Э-гей! Есть кто? - некто, прикрывая глаза ладонью, вглядывался в полумрак кабинета.
Костя решился. Он вприпрыжку преодолел оставшееся до выключателя расстояние и с силой ткнул в кнопку. Вспыхнувший через секунду свет заставил человека в серой униформе прикрыться табельной резиновой дубинкой.
- Фу-у, Кость, ты что ли?
Подслеповато прищурившись, охранник Влад, коренастый и крепкий, как молодой жёлудь, шагнул назад, но тут же сократил дистанцию, сделав два шага вперёд. Дубинку он так и не опустил. Костя и Влад не то, чтобы дружили, но их повседневное общение было максимально доверительным, насколько это возможно между небожителями офисов и их привратниками. В дни своей смены Влад встречал Костю неизменно плоским и пошлым анекдотом. Костя же иногда спускался в комнату охраны и делился с Владом последними спортивными новостями и прогнозами на будущие матчи, до которых Влад был особо падок, делая на их основании ставки. Выигрыши равномерно чередовались с проигрышами, но Влад на Костю не обижался, потому что его приятель по работе был классным парнем, а классный парень не значит классный прогнозист.
Однако их приятельские отношения легко могли изменить полярность под покровом Судной Ночи. И сейчас Костя, всматриваясь в лицо Влада, пытался найти признаки такого изменения.
- Ты чего на меня уставился, как на покойника? Не приболел?
Костя вроде бы забыл все слова, которые положено говорить при встрече с приятелем. Вспомнил о мачете, лежащем между помидорными кустиками. Понял, что ни за что не доберётся до корзины, прежде, чем Влад оглушит его дубинкой.
- Слушай, ты, это, почему вообще здесь? - Влад шагнул к Косте, тот синхронно отступил. - Чего ты?
- Владик, дорогой, уйди, а? Ну, не трогай меня... Зачем тебе? - слова вернулись, полились неудержимым потоком. - У меня семья, ты знаешь, дети... Почему сейчас-то? Влад, не надо...
Влад застыл на месте. Недоумение на его простом открытом лице сменилось недовольством и обидой.
- Так, Кость. Ты ё...ся? С ума все посходили с этой жопошной Судной ночью! - голос охранника дрожал от обиды, громкость нарастала, переходя в крик. - Б...дь, за все эти долбанные ночи, никого не приложил ни разу, пальцем даже не тронул! Всем похрену! Всё одно – не один, так другой мудак смотрит, как на Чикатилу, вроде как у меня руки в крови по пояс! И ты, блин, туда же!
Охранник взмахнул дубинкой, подтверждая своё отношение к людям, сомневающимся в его, Влада, нравственной чистоте. Костя вспомнил, что уже некоторое время не дышит, и облегчённо разжал губы.
- Вот скажи, Кость... Чего я сделал такого, что ты решил, что я тебя хочу грохнуть?
- Не, Влад, ты не думай, я не хотел тебя...
- Обидеть? У тебя получилось, если что.
- Понимаешь, я ведь никогда не задерживался на работе в такую ночь. Откуда мне знать – кто есть кто?
- Вообще-то, да, разумное говоришь, - запал Влада явно пошёл на убыль, - я бы тоже приссал. Но всё равно ты меня обидел. А расплачиваться будешь кровью. Шучу. Бутылку поставишь, и будет с тебя...
- Ну какой разговор! - концентрация адреналина в крови Кости тоже падала. - Баллантайнс? Джей ди?
- Х...й ди. На биби. Ну, бруньки, понял? Ха-ха. Кстати, вот анек в тему...
Уже направляясь к двери, Влад вспомнил:
- Да, Кость, будешь уходить – стукнись в нашу коморку – я тебя выпущу. Просто, могу придремать, я же один.
- Как один? А Сергеич где?
- Да, связал я его, на всякий случай. Он же ветеран конфликтов – кто знает, что ему в голову взбредёт?
- Какие тут шутки? Давай, значит...
Эхо ещё некоторое время доносило звуки шелеста кроссовок по коридору, а Костя, вернувшийся к обработке пакета, порадовался, что сегодня дежурят Влад и Сергеич, а не Румянцев и Вадим. Костя на дух не переносил последних, и они, кажется, отвечали ему взаимностью.
Тележка с рассадой мягко катилась, пощёлкивая на стыках асфальта. Тяжесть почти не ощущалась, глубокие светлые сумерки и тепло поздней весны увлекали Костины мысли далеко вперёд - в отпуск, майские шашлыки и рыбалку на заре... Даже сцена прощания с постом охраны и обиженная физиономия Влада рассеивались в памяти и быстро уносились лёгким ветерком. На какое-то время Костя даже забыл, в какое время он оказался практически в одиночестве на улице Менжинского...
Практически? К действительности его вернул быстро приближающийся топот нескольких ног. Ещё не успев испугаться, Костя заозирался в поисках укрытия. Свернуть с освещённой улицы в тёмный двор между пятиэтажками? Бежать через дорогу, рискуя закончить ночь под колёсами редких сегодня машин? И куда бежать? С тележкой-то? Эти, сзади, догонят его за считанные секунды. Если только они гонятся за ним. Только сейчас Костя решился обернуться.
Гнались и вправду не за ним. Их было четверо: жертва и трое охотников. Жертва, невысокий худощавый парень, одетый в серую ветровку, тёмные джинсы и кроссовки, оторвалась от преследователей на несколько десятков метров. Могла бы и больше, но передвижение стеснял какой-то предмет, скрываемый под ветровкой и придерживаемый одной рукой. Охотники бежали значительно тяжелее; они были крупнее, обуты в берцы и держали в руках автоматы. Какие именно, Костя не сказал бы – он плохо разбирался в оружии, но похоже было на что-то из американских боевиков. Вид оружия мгновенно всколыхнул Костину память, подняв на поверхность давние истории об организованных военизированных бандах, убивавших всё, что движется, популярных в первые годы после введения "Периода девиантного выравнивания". Поговаривали, что эти "бригады смерти" быстро извели друг друга, но, видимо, не до конца...
"Сволочи, втроём на одного! Как гиены на раненого льва!" И хотя преследуемый напоминал, скорее, крупного зайца, а преследователи – не то медведей, не то располневших волков, на секунду Косте захотелось встать на защиту истекающего кровью царя зверей. Пускай только с мачете в руках, но броситься на этих уродов, не имевших в душе ничего светлого, готовых толпой растерзать беззащитного. Лишь на пару секунд, но захотелось.
Заряда адреналина хватило только на то, чтобы убраться вместе с тележкой с тротуара на придомовой газон. Но бежать Костя почему-то раздумал, он застыл столбом, с извращённым оживлением следя за развязкой.
Похоже, шансы жертвы были не так уж и малы – парень был невысок и лёгок, с быстрыми ногами. Догнать его мог разве что чуть опережающий подельников тощий верзила, но явно опасающийся отрываться от своих. Как сейчас же выяснилось, он имел на это все основания...
Преследуемый уже пробежал мимо места, на котором Костя слился с тележкой в одно целое. Сейчас пробегут и охотники, и, может быть, тогда забрезжит возможность продолжить свой путь незамеченным...
Не останавливаясь, жертва подпрыгнула и развернулась в воздухе. Костя и моргнуть не успел, а парень уже твёрдо стоял на ногах, лицом к своим вероятным убийцам. В руках он держал автомат точь-в-точь, как у тех, что бежали следом. Грохота выстрелов чуть пригнувшийся Костя так и не услышал – щелчки или хлопки, но не выстрелы.
Верзила прореагировал отменно: со скрежетом и матом он покатился по асфальту тротуара. Отставшие подельники даже не поняли, что произошло, когда голова одного из них, чуть менее полного, дёрнулась назад, а на груди в дополнение к пятнам камуфляжа появилось ещё одно – более тёмное. Верзила перевернулся на живот и начал беззвучно палить в свою жертву (жертву ли – Костя уже не сказал бы наверняка), туда, где она находилась какие-то секунды назад. Пустое – парень уже прыгнул с тротуара, проскочил перед капотом редкой в этот вечер легковушки, возник на другой стороне улицы и исчез в темноте разрыва между двумя пятиэтажками. Верзила, всё ещё матерясь, поднялся и потрюхал через дорогу вслед за своей опасной добычей.
Костя заставил себя посмотреть на "охотника", получившего смертельное ранение в голову, и чуть не охнул. Живёхонький, твёрдо стоящий на ногах, он сильно толкнул в плечо приятеля, нерешительно топчущегося на месте:
- Чего стал, б...дь, беги за Скелетом, а то этот щегол вертлявый разделает его во дворах как барана!
- Чо, чо – через плечо. В клуб пойду, к остальным мертвякам. Как сдохнете, подгребайте, воены... Ну, п...дуй!
Хлопнув товарища по пятнистому плечу, "живой", озираясь, неторопливо потопал через дорогу.
- Я-то что? Это вы теперь держитесь. - "мертвец" с усмешкой в голосе бурчал себе под нос. - Дрючат нас "Крысы", что на полигоне, что Ночкою в одни воротца. Тьфу!
"Мертвец" стащил с головы шапочку, сунул её в карман, нашарил где-то подмышкой небольшую стеклянную бутылочку, не выпуская пейнтбольного (как уже догадался Костя) ружья из руки, открутил пробку зубами и начал жадно пить... Костя тихо-тихо перебрался через заборчик, перетащил тележку и, стараясь ступать как можно тише, продолжил свой путь к станции. Сердце его колотилось уже не так отчаянно, ветерок иссушал испарину на лице. Оказывается, Судная Ночь не так страшна, как о том рассказывают слухи и статистика. Большие Мурашки становились все ближе.
Давно уже никого не удивлял тот факт, что общественный транспорт в Судную Ночь работал точно так же, как и в любую другую. В первые годы после введения Судной Ночи машинисты метро и электропоездов, водители автобусов и трамваев активно саботировали работу после десяти вечера, но муниципальные власти, движимые какими-то своими соображениям, ввели для водителей значительные премиальные за несколько часов, равнявшиеся едва ли не месячной зарплате. Мера подействовала, скоро другие экстренные службы и производства безостановочного цикла приняли её на вооружение. В итоге, вслед за понижением градуса Судной Ночи, а, может, и способствуя этому понижению, работа городских и областных служб нормализовалась, а судноночные смены стали не только высокооплачиваемыми, но и почётными...
Расплатившись картой, Костя купил билет на электричку в терминале. До поезда оставалось ещё пятнадцать минут, но, чтобы попасть на платформу "от Москвы", нужно было перейти через мост; переход с тележкой займёт больше времени, поэтому Костя торопливо пошёл к валидаторам. Скучающий пулемётчик в гнезде, сооружённом из мешков с песком у стеклянных дверей, рассеянно мазнул взглядом по Косте и вернулся к изучению яркого журнала с кричащими заголовками. Охранники у валидаторов уделили Косте чуть больше внимания.
- На Посад? Тогда лучше садитесь в четвёртый - пятый вагоны. Там спокойнее. - грузный мужчина в форменной куртке не по размеру доброжелательно улыбнулся.
- А что, - Костя протащил тележку через багажный проход и присел, завязывая непослушный шнурок на кроссовке, - могут быть проблемы?
- Ну, как сказать. - к беседе подключился напарник – высокий худой, с лицом, иссечённым шрамами, похожий на бывшего военного. - На Ярославском хвост поезда спецы из огнемёта обрабатывают, но они всё одно, нет-нет, да и заскакивают...
- Шмыгари-зацеперы! - грузный двинул кулаком, сбрасывая воображаемого шмыгаря-зацепера с поезда. - Есть, кто как обычно катается, а кто по беспределу в вагон щимится. На Маленковской, на Лосе. Обычно с ними поездные бригады быстро разбираются, но ведь, знаете, бережёного...
- Всё, хорош пугать! Такого почти уже и не бывает...
- Ну да, как же! На нашей ветке давно уже тихо, а на клинской в том году что было, а? Мешки десятками по моргам развозили!
- Преступная халатность - и точка! - сердито отчеканил худой. - На двенадцать вагонов два сопровождающих с тэтэхами. Это раз! Работала банда, большая и хорошо вооружённая. Это два. А три – это то, что всю банду уничтожили. Особым распоряжением сам знаешь кого. Невзирая даже на статус Ночи.
- Ой, ну всё. Я же не спорю. Остынь!
- А я и не кипел. - худой подмигнул Косте. - Езжайте спокойно, гражданин, счастливого пути!
Оробевший и сбитый с толку рассказами охранников, Костя затарахтел тележкой в сторону лестницы на мост.
