Прокачка

#comment_217619886

Поздно вечером, на дороге ведущей из аббатства Североземья появился воин. Был он высок, и его могучее телосложение говорило о недюженной силе, но бедный плащ из шкуры старого волка и старый выщербленный меч, висевший у него за спиной говорили также о том, что воин был беден, что не гармонировало с его гордым взглядом, и свирепым выражением лица, ибо подобные люди всегда могли найти чем поживиться в элвинском лесу, и чем наполнить свои карманы.

Воин шел пешком, потому что лошади у него тоже не было. Дойдя до таверны, он зашел внутрь, и сел за один из столов, положив рядом свой меч, и сняв с плеча дорожную сумку.

Хозяин таверны, хорошо знакомый с подобным видом странников, часто заходивших к нему, и знавший что в карманах у них редко бывают монеты, всё же подошел к воину, и спросил, не подать ли ему кабаньих ребрышек поджаренных на углях, или темного дворфийского пива.

- Денег у меня нет – ответил воин, доставая их сумки печеную тыкву и флягу с ключевой водой - Поем что есть собой.

- А такой славный воин всегда мог бы заработать пару медяков – сказал хозяин таверны, хитро поглядывая на него. Освежевал бы хотя бы пару мурлоков, добыча с них бедна, но и за неё ты бы мог позволить себе мяса и пива, всё лучше, чем набивать брюхо тыквой и простой водой.

- Стоит ли твоё пиво жизни невинных тварей? – возразил воин – чем они тебе не угодили, что ты ценишь их жизнь не дороже нескольких шишек хмеля и горстки ячменя?

Хозяин таверны не нашелся что ответить, и пожевал губами.

- Недавно к нам заходил сержант из Штормграда – продолжил он – стража снова ищет наемников, на восточном ручье опять что-то не чисто. Может быть, если убийство мурлоков тебе претит, поможешь им с их делами? В казне у леди Прескот всегда найдется чем заплатить хорошим воинам. Как зовут тебя, странник?

- Вилберн – ответил воин.

- Ты найдешь его у кузницы, прямо напротив таверны, если решишь что это дело тебе по плечу.

Воин ничего не ответил, задумчиво он нарезал своим ножом кусочки тыквы, и отправлял их в рот. Наконец поев, он положил голову на руки, и скоро уснул прямо за столом.

Разбудило его раннее утреннее солнце, пробивавшееся сквозь окна таверны. Воин потянулся, вновь закинул на плечо свою дорожную сумку, взял свой меч и вышел на улицу.

Напротив таверны стояла кузница, от неё шла дорога, указатель, стоящий на развилке гласил, что ведет она в Штормград – столицу Альянса, где в высоком замке жил маленький король Андуин, направляемый истинным правителем королевства людей – Леди Катраной Престор.

Возле кузницы стоял стражник в доспехах, о чем-то беседующий с кузнецом – здоровым, жилистым, лысым мужчиной, который подбрасывал в руке большой кузнечный молот, словно тот был игрушечным.

Вилберн развалистой, тяжелой походкой подошел к стражнику.

- Я слышал, вы ищете воинов, которые могли бы помочь вам с ситуацией у восточного ручья – сказал он обращаясь к стражнику, и они оба разом посмотрели в его сторону.

- Ты выглядишь достаточно свирепо, чтобы помочь нам с мурлоками – ответил, после паузы, стражник. Я сержант Дуган, а это Аргус, местный кузнец.

- Если будут нужны новые доспехи, приходи ко мне – добавил кузнец – твои, судя по их виду, не в лучшем состоянии.

- Главное не доспехи, а умение – ответил Вилберн. – Так ты говоришь с мурлоками? – обратился он к Дугану – неужто войско Штормграда не может справиться с кучкой бродячих лягушек обитающих на болотах?

- Не было бы ничего проще – ответил Дуган – да только враг подбирается со всех сторон, и у нас уже не хватает воинов. Братство справедливости захватило западный край, орки из крепости каменной стражи подбираются к нашему поселению в Красногорье, плеть множится в сумеречном лесу как тараканы, и там давно уже больше мертвых, чем живых. Так ты поможешь нам?

- Говори что делать

- Иди вон по той дороге – сержант махнул рукой - она приведет тебя к восточной заставе. Спроси стражника Томаса, он скажет что делать дальше.

Вилберн кивнул и двинулся по дороге. Путь занял не мало времени, поглядывая по сторонам, он обозревал живописный элвинский лес, раскинувшийся от Штормграда до самого Красногорья, в его зарослях он, кажется, заметил несколько пар горящих глаз старых облезлых волков, но те, видя воина, а главное плащ из шкуры одного из своих менее осторожных собратьев, накинутый на его плечи, не решились нападать.

Наконец Вилберн подошел к посту стражей, стоявших возле моста перекинутого через ручеек.

- Кто из вас Томас? – обратился он к ним. Мое имя Вилберн, и меня послал Дуган на помощь к вам.

Стражники переглянулись

- Рад приветствовать тебя, славный герой альянса – протянул ему руку один из стражников – Томас это я. И ты как раз вовремя, двое наших братьев уже несколько часов не возвращаются из разведки, в которую они пошли в ближайшее поселение мурлоков, там, на севере – Томас махнул рукой – если бы ты узнал, что случилось с ними, Штормград отблагодарил бы тебя… Иди вдоль ручья, и скоро ты увидишь домики этих озерных тварей.

Вилберн кивнул и отправился вверх по ручью. Идти пришлось не долго, и скоро он увидел множество существ, похожих на рыб с ногами. Некоторые из них гонялись друг за дружкой, другие удили рыбу в озере с помощью длинных удочек, и поймав одну из них, тут же поедали её сырой и ещё трепещущейся. Они переговаривались между собой на не понятном языке, напоминающем урчание на разные лады.

Воин с отвращение рассматривал их издали. И как от этих жалких тварей может быть столько неприятностей, думал он. Но постой ка… Это что такое? Он заметил за деревом узородованный труп.

Подбежав и наклонившись над ним, он увидел штормградского стражника, у него был распорот живот, а на лице застыла предсмертная агония. Характер раны указывал на то, что она была сделана кинжалом, нападение дикого медведя или волка были исключены. Присмотревшись, Вилберн заметил возле одной из хижин мурлоков ещё один изуродованный труп.

- Ах вот вы как – со злобой проговорил он – ну чтож, ладно, сами напросились. И он бросился к поселению мурлоков с диким криком, обычно вселяющим ужас в сердца тех, кто его слышал, но в этот раз всё случилось иначе. Вся стая мурлоков как один обернулась на него, и взревев в ответ бросилась на него обнажив кинжалы. Вилберн держался стойко, и первые два мурлока, опередившие своих собратьев, тут же пали от его меча.

Остальная стая подоспела, и прыгая вокруг начала махать своими маленькими, но смертоносными кинжалами, пытаясь поразить воина. Мурлоки падали один за другим, но силы Вилберна были уже на исходе.

– Нет, не сразить их всех – мелькнула в голове предательская мысль – но в этот момент ледяная стрела, словно молния мелькнула мимо него и поразила одного из мурлоков, который тут же упал, обледенелый и окоченевший. Вторая стрела поразила другого мурлока, подбиравшегося к нему сзади, и Вилберн, воодушевленный этой неожиданной подмогой, удвоил усилия.

Наконец куча трупов мурлоков лежала вокруг него, а он, опираясь о свой меч, и тяжело дыша, оглядывался по сторонам в поисках своего спасителя. Из-за деревьев вышел человек в домотканной одежде. На голове его был матерчатый капюшон, а в руках он сжимал посох.

- Кажется, я вовремя? – с улыбкой спросил он

Пока всё. Если зашло , могу продолжить хоть до самой битвы с Рагнаросом ))))) А то и дальше ))

#comment_210842200

Глава 1

Мамир - зимний бог поэзии, знаний, рун и судьбы. Обменял девять фаланг пальцев правой руки на горшок крови морского змея Урга и огненного великана Амту. Смешав их кровь, породил первых людей.

Атрибуты - руны судьбы и дорожный посох.

Ближе к ночи отец повел меня в горы. Где-то там находилось жилье жреца Мамира по имени Эмануэль. Мы с Дагом часто пробирались туда и искали его пещеру, но так и не смогли найти. В лучшем случае мы замечали самого Эмануэля, тощего и костлявого мужчину, больше всего похожего на высушенную рыбу. Я не знал, все ли жрецы Мамира были такими или только нашему хераду так повезло, но наш жрец был самым странным человеком из всех, кого я знал.

Пару раз мы видели, как он стоял голым на камне, раскинув руки, словно хотел обнять небо. На левой руке у него не хватало двух или трех фаланг на разных пальцах. Отец говорил, что жрецы Мамира часто отрубают себе пальцы в знак близости к богу. Чем больше не хватает кусочков, тем лучше он может толковать руны и видеть будущее. А еще жрецы Мамира умеют сочинять песни и сказания, поэтому любят слушать истории о славных походах и интересных событиях.

По словам отца, раньше в нашем хераде жрецы долго не задерживались, так как у нас здесь тихо. Наши воины редко устраивали собственные вылазки, чаще присоединялись к чьему-то зову и шли обычными воинами на лодки. Отец перестал выезжать сразу после моего рождения, остепенился и осел на земле, он был сильнее всех в Сторбаше, уже на седьмой руне, Гебо. Поэтому, что бы там не говорил Ненне, никто не сможет кинуть вызов моему отцу. Его топор прорубит любую кольчугу и расколет любой щит. В общем, жрецам Мамира было скучно у нас, и они быстро уходили.

Но Эмануэль остался. Вот уже пять или шесть лет он жил в горах, приходил гадать при рождении ребенка и рассказывал о его судьбе. Порой он спускался в херад и говорил о богах, об их появлении и сражениях. Больше всего мне нравилось слушать про приключения Фомрира. Да, Скирир главнее, круче, всех защищает и всем помогает, но он был слишком скучен и правилен.

А вот Фомрир вечно влезал в какие-нибудь неприятности, и чаще всего из-за собственного языка. Помню, как я хохотал до слез над историей о подарках Фомрира. Хрипловатый голос Эмануэля под треск костра завораживал, и передо мной вырисовывались настоящие картины:

«Однажды, когда мир был молод, а люди только начинали смотреть в небо, Фомрир ворвался в зал богов и возвестил:

- Возрадуйтесь, боги, я убил змея Тоурга и принёс вам подарки.

Удивились боги, ибо никогда не был воинственный Фомрир столь учтив.

Фомрир с мешком подошёл к Скириру и, достав оттуда ужасную голову Тоурга, вручил её отцу, преклонив колени:

- Достойный трофей достойному богу!

Шагнул Фомрир к Нарлу-корабелу и дал ему в руки крылья великого змея со словами:

- Всяко лучше твоих утлых корыт.

С поклоном вручил богине Орсе яйца змея и промолвил:

- Должны же в вашей паре они быть хоть у кого-то.

Фольси, мужу Орсы, вручил он мужской признак змея и громогласно сообщил:

- С этим твои дети явно получше будут сделаны.

Корлеху, богу-кузнецу, отдал гузно с лапами с едкими словами:

- Меч и секира, что ты дал, сломались о кожу змея. Видимо, руки у тебя из того же места, что и его ноги.

Долго ещё ходил Фомрир по залу, вручая подарки с обидными словами, пока не подошёл к юному Свальди, сыну Фольси, и, крякнув от натуги, вывалил на него кишки змея.

Вспыхнул Свальди, вскочил с места, наступил на кишки, случайно дёрнул рукой и замер. Он услышал басовитый гул струны, что создал случайно, и задумался, забыв об обиде. Так и была создана первая лира».

Отец взбирался на гору легко, перепрыгивая массивные камни, а мне приходилось перелезать через них, и через какое-то время я запыхался.

- Это потому что ты на седьмой руне? - с трудом догнав отца, спросил я. - Поэтому ты такой быстрый? А когда переходишь с руны на руну, сразу чувствуешь изменения? Или они через какое-то время появляются?

- Уже на первой руне ты устаешь гораздо меньше, - ответил он и посмотрел наверх. Впереди был крутой подъем с еле различимой тропинкой, усеянной мелкими камнями.

- А почему Эмануэль поселился так высоко?

- Чтобы люди не приходили ко мне по пустякам, - раздался знакомый голос. Жрец Мамира, к счастью, одетый, сидел на корточках на боковом уступе и разглядывал нас. - Чтобы они смотрели на гору и думали, что их беда не стоит того, чтобы ради нее ломать шею.

- Но все рунные люди легко могут подняться на любую гору.

- Так меня еще нужно найти.

- Мы тебя и вовсе не искали.

- Значит, ваша беда стоит того, чтобы сломать шею.

Отец кивнул жрецу:

- Приветствую тебя, Эмануэль. Ты ведь уже слышал о несчастье, случившемся с моим сыном?

- Несчастье? - жрец спрыгнул с уступа и оказался рядом с нами, тощий, длинный. Его ступни были босы, и я невольно поморщился, представив, каково ходить по этим камням без крепких башмаков.

- Да. Мой сын, как и положено в его возрасте, принес первую жертву, да не какую-нибудь, а раба, но не получил благодати. Ты можешь сказать, почему? От него отвернулись боги? На нем чье-то проклятье? Может, это наказание за мое прошлое?

Эмануэль подошел ко мне, схватил за подбородок, повертел мою голову в разные стороны и сказал:

- Не вижу никакого проклятья. Он не слепой, не глухой, не немой. Руки-ноги целы.

- Не шути со мной, жрец, - как обычно, мгновенно разъярился отец. - Почему у него нет благодати?

- А что сказали боги при его рождении?

- Он родился ночью. Была сильная гроза. В ясень, что стоит возле нашего дома, ударила молния, но не сожгла его. Прошлый жрец сказал, что это хороший знак, что сам Скирир ударил своим молотом, дабы отметить моего сына среди прочих.

- Почему ты думаешь, что я скажу что-то иное? Я служу тому же богу, а у него лишь один рот.

- Слушай, жрец, - отец не выдержал и схватил Эмануэля за грудки. - Мне до задницы, сколько ртов у твоего бога. Скажи, почему мой сын не получил благодати?

- Хорошо-хорошо, - пошел на попятный жрец. - Давай, я раскину руны и посмотрю, что они скажут.

- Сразу бы так, - проворчал отец и отпустил его. Уселся на ближайший валун, ссутулился, как старик. Я вновь почувствовал свою вину перед ним, ведь именно из-за меня он так переживает.

Эмануэль снял с пояса кожаный кошель, потряс им и сказал мне:

- Руны — это язык богов. У каждой руны - множество толкований, и не всегда простой смертный может прочесть его правильно. Мои руны вырезаны из костей морских и земных чудовищ, каждая — из своего зверя. Опусти руку в кошель и подожди. Ты должен вытащить самую теплую и самую холодную костяшку. Пощупай все, не торопись.

Я кивнул и запустил ладонь в мешочек. Внутри он оказался больше, чем снаружи. Я думал, что сразу наткнусь на множество костяшек, но не нащупал и одной. Я поводил пальцами и коснулся чего-то. Ровный, гладкий, округлый предмет. Он не показался мне ни теплым, ни холодным, поэтому я оттолкнул его. Потом дотронулся до второй костяшки, она казалась более прохладной, чем первая, и более грубой. Третья, четвертая, пятая… шестая чуть не спалила кожу, я схватил ее и резко вытащил наружу.

- Жжет, - процедил я сквозь зубы, чтобы не заорать от боли.

- Клади вот сюда, - скомандовал жрец и указал на плоский валун возле нас. Я с облегчением бросил костяшку туда и полез за второй. Через какое-то время я вынул следующую руну, что обжигала холодом, и положил рядом с первой.

- Интересный набор. Руна силы и перевернутая руна жизни, то бишь смерть.

- И как это понимать? - спросил отец.

- Сила обжигала, а смерть холодила, - задумчиво протянул жрец. Его длинная коса, заплетенная на макушке, съехала вперед, скрыв от меня лицо Эмануэля. - Хороший набор. Сложный.

- Жрец… - угрожающе прорычал отец.

- Мамир дает ответ, но не объясняет его. Могу сказать лишь то, что на твоем сыне нет проклятия. Иногда боги выделяют своих любимцев среди прочих и щедро одаряют их, но человеческий разум скуден и порой воспринимает божие дары, как несчастья. Вспомни историю про дары Фомрира. Свальд мог оскорбиться и выкинуть его дар, но нашел ему достойное применение.

- И какой бог отметил моего сына?

- Фомрир. Но ты и сам знал это, - Эмануэль положил костяшки обратно в кошель и устало опустился на землю, подогнув длинные ноги.

- Что мне делать, жрец? Я не понимаю смысл дара Фомрира. Мой сын без благодати не выживет в этом хераде, и я не могу защитить его.

- Я справлюсь, - угрюмо сказал я. Если меня на самом деле отметил Фомрир, то зная его чувство юмора, я мог представить любой исход. Я слышал о том, что некоторые древние герои не сразу получали благодать, а лишь при выполнении какого-то условия. Кто-то должен был убить женщину, кто-то — переспать с ней, а один из героев должен был потерять глаз. Кажется, он сам его себе и выколол, когда попал в плен. Выбор у него был невелик: либо стать рабом и умереть под детским топором, наделив своего убийцу благодатью, либо последовать пророчеству жреца. Он выбрал пожертвовать частью своего тела. Я бы выбрал то же самое. Все лучше, чем быть слабее женщины и терпеть насмешки всю жизнь.

- Знаешь, что меня всегда восхищало в людях, лангман? - жрец оскалил зубы. - Они задают вопрос и сами отвечают на него. Ты сказал, что твой сын не выживет в этом хераде. Значит, ты уже знаешь, что нужно делать.

Отец ухмыльнулся краешком рта, хлопнул Эмануэля по спине и знаком приказал мне следовать за ним.

- Жена! - взревел он, едва войдя в дом. - Собери вещи и провизию!

Мать подошла, вытирая перепачканные мукой руки.

- Что? Куда?

- Я отвезу Кая в дальнюю деревню, к твоему дяде.

- В Растранд? Но зачем? Что он там будет делать?

- Рыбу ловить. Расти. Жить!

- Что сказал жрец?

- Его отметил Фомрир, и нужно переждать, пока мы не поймем, что нужно сделать, чтобы Кай получил свою благодать. Собери вещи!

Мама метнулась к сундукам и начала перебирать хлам. Отец же отвел меня в свой закуток, где хранил оружие и броню.

- Я хотел подарить его после жертвы, на первую руну. Но пусть хоть сейчас попадет в твои руки.

Я непонимающе посмотрел на отца, а он снял со стены небольшой боевой топорик и протянул мне.

- Держи, сын. Твое первое оружие. И пусть оно поможет тебе получить то, что ты пожелаешь в этом мире.

__________________________________________________________________________

Слова автора:

Книга пишется в соавторстве с Ярославом Громовым @Grommyslava1123, его комментариям верить, как моим собственным.

Эпиграфы к главам дают понять местную религию и верования. В книге будет много отсылок к их богам.

Пролог

Скирир- зимний бог, побратим Фольси, бог-воин.  Вышел к первым богам, сбежавшим из морской  пучины, и стал их правителем, защитником от  морских чудовищ.

Атрибуты- шлем, доспех, щит, копьё и молот.

Я вышел вперед, стиснув в руках отцовский походный топор, настоящий боевой, уже испивший крови людей и знакомый богам по многочисленным дарам, которые мой отец Эрлинг, лангман Сторбаша, отправил им. Я спиной чувствовал десятки завистливых взглядов от других ребят. Еще бы им не завидовать! Чьи жизни они отправили богам в надежде получить их первый дар? Коз, свиней, кроликов… Разве это достойные жертвы?

Отец подготовил для меня единственно подходящую жизнь — человеческую. Сначала я, конечно, разозлился, что это был лишь какой-то жалкий раб, да к тому же калека, его убогая иссохшая рука торчала вбок, словно сломанное куриное крыло, но отец быстро втолковал подзатыльником, что не стоит жадничать.

Раб стоял передо мной на коленях, не имея смелости даже на то, чтобы поднять голову. Правду говорила мать, рабы — это люди, от которых с рождения отвернулись боги, у них неполная душа и согнутая спина.

Я замахнулся топором. Позади ахнула какая-то девчонка, Даг крикнул: «Давай, Кай! Убей его!»

Удар!

В последний момент раб захотел посмотреть на своего убийцу, и топор опустился не на шею, а врезался с оглушительным хрустом в затылок. На меня пахнуло кровью и смрадом. Я с омерзением отшатнулся, но тут же выровнялся и взглянул на отца. Мощный, кривоногий, с рубленой бородой, он выделялся среди серых горожан. И он смотрел на меня с гордостью.

Я ждал, когда же ко мне снизойдет благодать Скирира. Отец говорил, что это ощущение ни с чем не спутаешь. «Словно тебе в живот ударил ледяной молот, - сказал он вчера, - но вместо холода и боли ты чувствуешь лишь жар. Маленькое солнце. А потом оно выпускает горячие лучи, которые идут по твоим рукам и ногам. В каждый палец. В каждый волосок. И даже уши начинают гореть. И ты становишься сильнее. Намного сильнее!»

Я стоял и ждал, но ничего не происходило. Совсем ничего.

Передо мной лежал человек с расколотой пополам головой, его штаны были мокрыми и от них воняло дерьмом. Куцая ручонка странно вывернулась, и казалось, что коричневые ссохшиеся пальцы указывают точно на меня.

Отцовский топор выскользнул из руки и глухо ударился о землю. «Не позволяй лезвию моего топора коснуться земли! Для боевого оружия — это позор!»

Я отвернулся, и меня вырвало.

***

- Что случилось, Эрлинг? Почему Кай не получил благодати? Говорила же я тебе, что не стоит покупать для него раба. Пусть бы зарезал козу или вон коня, как и все.

- Замолкни, женщина! Коня еще попробуй купи, а этого раба мне за полцены продали, он же совсем негодящий был. В других городах тоже людей, как первую жертву, берут, не сам же я это придумал.

- Может, Скирир наказал тебя за гордыню?

Отец с силой шарахнул по столу, так что тарелки подпрыгнули.

- Да Скирир и есть гордыня. Каждый уважающий себя мужчина должен гордиться собой, своими делами, своим ремеслом, своим сыном! - с каждым словом отец ударял кулаком так, словно хотел разломать толстенные доски.

- Хватит бить мебель! - только мама могла повышать на него голос. И когда она кричала, все в доме переставали дышать. - Я тебе говорю, дай Каю убить козу. Вдруг это поможет?

Я приподнял голову и мельком взглянул на отца. Он не выглядел взбешенным. Наоборот, он как будто состарился и уменьшился в размерах.

- Давай. Только пусть он это сделает в хлеву.

«Чтобы не опозорить меня во второй раз», - недоговорил он, но это и так было понятно.

- Кай, вставай, пойдем, - ласково подтолкнула меня мать к выходу. - Возьми нож.

Она подвела меня к козленку, который родился пару недель назад. Он смешной. Я видел, как он забавно падал на задние ноги, пока не научился бегать и толкаться безрогой пушистой головенкой.

- Кай, разрежь ему горло. Давай, сынок. Смелее, - подбадривала мать, но от этого становилось еще хуже. Что я ей, какой-то слабак? Трус? Я сегодня убил человека! Просто так. Уж козленка-то я прирезать точно смогу.

Я взял нож, за ухо вздернул голову жертвы и резко полоснул по горлу. Кровь выплеснулась вперед, не коснувшись меня. Я не раз видел, как режут скот, и знал, как нужно встать, чтобы не испачкаться.

Но ни удара молотом, ни летнего солнца в животе не возникло. Я остался таким же слабаком, как и вчера.

1 глава

Фомрир - зимний бог воин, сын Скирира и  умершей родами великанши. Искренне  презирает всех богов, кроме отца, которого  стремится впечатлить. В битвах против  первородных чудовищ случайно прорубил фьорды.

Атрибуты- меч и секира.

Каждое утро я просыпался от запаха еды, которую готовила моя мать, прибегал за стол, с трудом дожидался, пока отец встанет, плеснет воды в лицо и зачерпнет первую ложку каши, потом со скоростью молодого волка уплетал все, что мне накладывали, и убегал из дома. А что толку торчать в темном доме, когда там снаружи столько всего происходило! Можно было помериться силами с друзьями, попинать слабаков типа Лейфа или Ненне, сходить в пещеры, наловить рыбы, поставить ловушки на птиц, последить за жрецом Мамира, самым странным существом в нашем хераде. Но сегодня я не спешил.

Отец и так проснулся не в духе, не шлепнул мать по заднице, не похвалил ее стряпню, а он делал это каждый день. Помню, он шепнул мне как-то, что бабу нужно хвалить, когда она поступает, как должна, иначе баба забудет про свои обязанности и будет творить всякую непотребщину. А сейчас он молча ел похлебку, угрюмо уставившись в стену, а когда я робко сел рядом, он и вовсе швырнул ложку на стол.

- Что? Вместе с благодатью богов ты и храбрость потерял? Что трясешься, как колос на ветру?

- Эрлинг! - повысила голос мать.

- Дагней! - заорал и отец. - Это твой сын! Почему он не получил благодати?

- Сходи с ним к жрецу, - тут же сбавила тон мама. - Пусть еще раз посмотрит на руны. Может, он что-то неправильно понял? Может, на Кае лежит какое-то проклятье? Ты же знаешь, наш Кай храбрец каких мало.

- Немощных резать — много храбрости не надо, - проворчал лангман, успокаиваясь.

- Кай, ты иди погуляй пока. Мы с отцом посоветуемся, что дальше делать.

Погуляй! Пожалуй, впервые это прозвучало, как приговор, но выбора у меня не было, и я послушался.

Неподалеку уже поджидали близнецы, те самые, которым доставалось больше всего. И это меня немного приободрило. Они всегда были слабаками, даже вдвоем не могли меня побить. Я мог спокойно мутузить одного, пока второй бегал вокруг и пытался оттащить меня в сторону.

- Эй, Кай! - крикнул Ленне и тут же обернулся к брату в поисках поддержки.

Я скривился. Даже получив благодать, они оставались трусами. Куда смотрят боги?

- Кай! Видать, Скириру не нужны такие уроды, как ты.

- Ленне, ты видел его первую жертву? Даже коза выглядела грознее.

- Не скажи, Ненне, Кая же тот раб испугал аж до блевоты.

Вместо того, чтобы отомстить за все синяки и побои, они кидаются детскими оскорблениями. Я пожал плечами и ринулся вперед. Когда-нибудь это должно было случиться, почему бы и не сейчас, все равно я хотел проверить, насколько эта самая божья благодать может изменить таких слабаков и нытиков, как Ленне и Ненне.

Как и всегда, я хотел свалить Ленне на землю, но этот неповоротливый тюфяк умудрился увернуться и даже толкнул меня в спину, от чего я едва не упал.

- Скирир одарил тебя ловкостью? - сплюнув, спросил я. - Как раз по тебе. Сможешь уворачиваться от ударов. Настоящий воин, ха.

- Тогда как тебе понравится мой дар? - сказал Ненне, про которого я как-то и позабыл. И врезал мне в живот. Я сложился пополам, судорожно сплевывая и пытаясь вдохнуть. Раньше я иногда предлагал близнецам ударить первыми, и они били, но так нерешительно и слабо, что это и ударами-то нельзя было назвать.

- Тебе дали силу? - прохрипел я.

- Ты всегда был таким слабаком или тебя еще и прокляли старушечьей немощью? - рассмеялся Ленне.

- Представляешь, каким дохляком ты был вчера, если я без благодати тебя одной рукой побивал?

И тут они налетели на меня с двух сторон…

Впечатывая мою голову в землю, Ненне кричал:

- Ну что, а теперь ты угостишь нас яблочками, верно? Только яблочками не простыми, а конскими. Одно принесешь мне, второе — Ленне, а чтобы тебе было не обидно, третье возьмешь себе.

- Ненне, у него только две руки. В чем он его притащит?

- Хмм, и правда. Пусть в зубах несет.

Эти болваны даже шутки собственные не смогли придумать. Вокруг уже собрались ребята и смотрели, как избивают их вчерашнего предводителя.

- Даг! - выдохнул я, когда меня отпустили. - А ты-то? Я же всегда за тебя вступался.

Он опустил глаза.

- Ты сам говорил, что слабаки сами виноваты.

- Это было до благодати! - выкрикнул я. - До благодати у нас у всех было одно и то же. И ты сам выбирал быть слабым или нет. Разве я виноват, что эти тупые боги отвернулись от меня?

- Значит, виноват, - буркнул он и отвернулся.

- Так что с яблоками?

- Иди и сам сожри! Тебе не привыкать, - рявкнул я и тут же свалился от удара по голове.

Первый раз — самый тяжелый. Все они проверили свои новые возможности на мне и больше не боялись. После этого меня стали избивать каждый день, стоило только выйти на улицу. Я никогда не допускал такой травли, даже когда был сильнее всех, потому что, как и говорил отец, после благодати все меняется. После благодати вокруг тебя не просто обычные люди, а будущие воины. Отец говорил, что и в его детстве был сильный мальчишка, который дрался со всеми и побеждал всех, но после первой жертвы это прекратилось, и он начал уважать своих соперников, подружился с ними, возглавил их в набеге, а потом стал лангманом.

Я думал, что и я буду как отец, самым сильным в хераде, а потом соберу свой отряд и поплыву на запад, буду сражаться с морскими чудовищами, получу много божественной благодати и войду в мировые легенды.

А сейчас я хуже женщины, ведь даже женщины приносят свои первые жертвы. Если я никогда не смогу стать воином, значит, я даже не стабкерл, я как тот изувеченный раб. Жалкий трель. Кто будет защищать треля?

Отец и мать видели, что со мной происходило, но не могли вмешаться. Раньше к лангману приходили жаловаться родители тех же близнецов, но он только смеялся.

- Мужчина должен сам защищать себя, а не прикрываться юбкой матери.

Он видел, как меня били и валяли в грязи, но взрослые не лезут в детские игры. Раньше не лезли, и я считал это правильным. Сейчас я уже так не думал.

Но хуже всего было то, что я ничего не мог сделать. Изо дня в день я не уклонялся от драк и честно сражался, но это походило на наскоки щенка на матерую псину. Они смеялись над моими потугами и продолжали избивать меня.

А дома… дома было не лучше. Мать каждый день забирала окровавленную пыльную одежду, со слезами передавала рабыне на отстирывание и без конца спрашивала отца, не может ли тот что-нибудь сделать. Ему тоже приходилось нелегко. Над ним смеялись на совете, спрашивали, не в наказание ли за какие-то проступки самого Эрлинга боги лишили его сына благодати. И он возвращался домой взъерошенный, взбешенный, и тут его встречали расстроенная жена и избитый сын. Он злился и кричал на меня за то, что я не могу защитить себя. Не могу вести себя как нормальный мальчишка.

Иногда я оставался дома, чтобы зажили раны и сошли синяки. После очередных побоев мне сломали палец на левой руке, и я просидел дома неделю. Сидел дома как последняя рабыня и слушал выкрики ребят с улицы. Даже Даг, мой лучший друг, тот, которому я собирался доверить свою спину, был с остальными и вел себя, как они. Предатель. Подлец. Трус. Почему ему боги даровали свою благодать, а мне нет? Чем я хуже?

Я всегда считал себя особенным. Избранным богами. Отмеченным молотом Скирира. И жрец Мамира сказал то же самое. Мама часто говорила, что я родился в грозовую ночь, и мой первый крик совпал с ударом грома. В ту ночь молния ударила прямо в толстенный ясень, стоящий возле нашего дома. Он обгорел немного, но не погиб, и уже на следующий год зазеленел как и прежде, только часть его навсегда осталась опаленной.

Жрец тогда сказал, это означает, что в меня тоже попадет небесная молния, но если я буду стойким, то выдержу это испытание и стану еще сильнее. Вот только как можно стать сильнее, если нет благодати?

Если я не могу защитить себя кулаками и зубами, значит, буду защищаться при помощи оружия. Я больше не хотел проигрывать. Только не близнецам. Не Дагу. Не всем этим мерзким подхалимам, которые раньше могли лишь мечтать, чтобы подружиться со мной, а сейчас плевавшим мне в лицо.

По утрам обычно было тихо. С теми, кто отдал свою жертву, занимались военной подготовкой былые воины. До благодати мы могли не выдержать ударов. Бывалые воины не привыкли сдерживать руку. Так что я спокойно выскользнул из дома, прихватив отцовский нож.

За убийство своего могли прогнать через строй с палками, могли убить, но я не возражал. Лучше сдохнуть, чем жить вот так, слабаком.

Я ушел подальше за пределы города и стал ждать их на своем излюбленном месте, на поляне возле ручья. Там мы с Дагом построили небольшой домик и представляли, что возвращаемся домой после походов уже сторхельтами, придумывали и пересказывали друг другу приключения, которые прошли, врагов, которых убили, женщин, которых захватили, и богатства, которые привезли в родной херад. Сочиняли вместе глупые песни, восхвалявшие нас, но Свальди, видимо, никогда не проводил своей лирой над нашими головами, и чаще всего мы смеялись над дурацкими рифмами и несуразными строками. Я был всегда Кай Гром, а он звал себя Даг Кровавый. Дурацкое прозвище. Я смеялся над ним и говорил, что он кровавый, так как его постоянно ранят, и кровь течет по его телу. А Даг шутил, что я Гром, потому что пержу так громко, что земля сотрясается.

Когда солнце поднялось высоко, я поджег домик. Они должны знать, где меня искать.

Их учили обращаться с оружием, поэтому мне не следует кидаться на них с криками «Убью!» и ножом напоказ. Если в мирное время кто-то обращает оружие против своего, то и на него можно напасть с тем же оружием. То есть если я промахнусь, то Ленне или Ненне смогут воткнуть мой же нож мне в живот. И я был не против, но с одним условием: сначала я пырну одного из них. Почему-то я думал лишь о том, чтобы убить одного из близнецов. Даже Даг был не столь важен. Одним ударом я мог сделать больно сразу двоим. Ленне и Ненне были очень дружны и переживали друг за друга больше, чем за самих себя.

Я дам им приблизиться, дам свалить меня на землю, а когда один из них сядет сверху и начнет бить меня моей же рукой, тогда-то я и воткну ему нож прямо в живот. Непременно в живот. Выпущу ему кишки. Посмотрим тогда, кто из нас слабак. Посмотрим, кто нытик. Посмотрим, настолько ли крута благодать их бога, чтобы вылечить такую рану.

А потом, если успею, то прирежу и второго. А Даг… Пусть он живет. Все равно он сдохнет в первом же бою. Подлецы всегда помирают первыми. Так говорил отец.

Они пришли. Всей кучей. Все те, кто был на первой жертве. И близнецы, и Даг, и остальные.

- Что, Кай, не хватает сил, чтобы драться как мужчина? Теперь ты сжигаешь всякие халупы? - насмешливо спросил Ленне.

- На тебя сил точно хватит, - ответил я.

- Как ты говоришь, он себя называл? Громовым пердуном? - Ленне обернулся к Дагу, тот побледнел и кивнул. Предатель! Я чуть не передумал насчет того, кого надо убить, но все же заставил себя смотреть на Ленне и думать о нем. Нет. Лучше убить Ненне. Ленне слишком шустрый, вдруг он сумеет увернуться?

- Что поделать, настоящий мужчина даже пердит громко. А как пердишь ты, Ненне? Наверное, вот так? - и я изобразил тоненький свист.

От неожиданности ребята даже рассмеялись.

- Тебе мало сломанного пальца? Может, тебе руку сломать? - разозлился Ненне. - Будешь как тот раб с вывернутой рукой. Ты и так не лучше раба, только пока почему-то тебя еще зовут по имени. Но мы это быстро исправим. А потом и твоего папашу сместят. Мамка у тебя еще ничего, красивая. Попрошу отца, чтобы он выкупил ее и трахнул. Как последнюю шлюху. На улице. В грязи.

- Ага, на твою-то мать никто уже не зарится. После твоей тупой башки там уже не узенький фьорд, а целая пристань. Сотня кораблей войти может одновременно.

Теперь уже никто не смеялся. Оскорбление матери просто так не прощается. Этот идиот дал мне полное право убить его. Даже жаль, что я не смогу объяснить, почему захватил с собой нож заранее.

Ненне взревел и кинулся на меня, швырнул на землю. Я ударился головой так, что не сразу понял, что меня уже колошматят. Нож зажало за спиной. Я извернулся так, чтобы ухватить его, вытащил и только хотел воткнуть в Ненне, как раздался отцовский голос.

- Хватит! Пошел прочь!

И Ненне отлетел в сторону, едва-едва разминувшись с горящим домиком. Отец схватил меня за шиворот и вскинул на ноги.

- Отдай, - еле слышно сказал он мне. Я тут же передал ему нож. - Пошли прочь отсюда. Все!

Всех тут же, как водой смыло. Ленне помог подняться брату и потащил его в город.

- Тебя что, Фомрир поцеловал? Как ты додумался поднять нож на своего?

- Он оскорбил мою мать!

- А, так это не Фомрир, а Мамир! Иначе как бы ты заранее узнал, что он собирается оскорбить твою мать?

- Я так больше не могу! Лучше сдохнуть от сотни палок, - заорал я. - Лучше пусть меня скормят морским чудовищам, чем терпеть все это. Почему Скирир не взглянул на меня? Я так и не получил этой хваленой благодати! Я не хочу быть трелем. Лучше уж умереть, но умереть свободным. Пока у меня еще есть силы сопротивляться!

Отец стоял, красный от гнева. Он схватил меня за грудки, и я подумал, что он сейчас врежет за такие слова. Но он крепко-крепко обнял меня.

- Прости, сын.

_______________________________________________________________________________

Слова автора:

Книга пишется в соавторстве с Ярославом Громовым @Grommyslava1123, его комментариям верить, как моим собственным.

Эпиграфы к главам дают понять местную религию и верования. В книге будет много отсылок к их богам.