Иногда читаешь новости — и появляется редкое чувство: “Вот оно. Вот как должно быть.” Нидерландские учёные создали биоразлагаемый материал Xiriton для защиты побережья — из травы, ракушек, песка и морской воды. Без бетона, без токсичных примесей, без привычного "мы потом разберёмся с последствиями".
Новый материал позволяет защищать берега от размывания, при этом не вредит морской жизни, а наоборот, помогает ей.
Мы привыкли, что защита берегов — это серые плиты, которые ломают естественные течения, негативно влияют на морскую жизнь прибрежных районов. Здесь же — совершенно другой подход: не подавлять природу, а работать вместе с ней.
Этот материал укрепляет берег — и одновременно становится частью экосистемы. Защитные блоки из Xiriton протестировали на побережье рыбацкой деревни Йерсеке. Уже через год около 70% блоков были заселены мидиями, устрицами, водорослями. То, что должно было быть инженерной конструкцией, превратилось в живую среду.
Круто, что материал со временем разлагается, не загрязняя природу, и становится безопасной средой для морских экосистем.
UPD:
Поправка: Ученые придумали защитные сооружения с использованием материала Xiriton и провели успешное тестирование. До этого этот материал не использовали для таких целей.
Ну соскучился. Погоды тут не допросишься — какая была, и ладно. А тут не так, что есть какая-то конкретная дорога на пляж — вообще тут ездить сложно. Дело в том, что вся земля здесь исполосана каналами, речками, остаточными озёрами — и это всё надо объезжать.
К счастью, у меня есть телефон с картами, которые, справедливости ради, иногда врут. В таких ситуациях помогает поговорка: «Язык до Киева доведёт». Правда, и тут всё непросто, так как всё вензелями, и местные этими вензелями и объясняют: «Два квартала вниз, потом направо в тоннель, из него налево, но там одностороннее движение, поэтому надо объехать по параллельной улице и вернуться обратно». И так постоянно.
Да, пейзажи, конечно, тут обалденные, и главное в них — полное отсутствие логики. Ну мало у них земли, и всё понатыкано как попало. Где было место — туда и запихнули. Так, на ста метрах мне вчера попались: два жилых дома на берегу канала, рядом шлюз — и лодки стоят в очереди, ждут, когда поднимут воду, какой-то заводик чего-то производит и искусственная гора. Гора, видать, стоит с тех времён, когда тут осушали земли. Она прям геометрически идеальная — и это тоже выглядит необычно.
Так как велосипеды тут — главный транспорт, то для них на любой дороге есть своя полоса, а то и вообще отдельная дорожка идёт параллельно. Почти везде, где стоят знаки «кирпич», внизу висит табличка: «Кроме велосипедов». И тем не менее — все эти удобства и привилегии ничего не гарантируют при рассеянности. А я же на всё глазею по сторонам.
Бухточка попалась с каким-то немыслимым количеством яхт. Ну невозможно же равнодушно проехать мимо. Какое-то огромное судно медленно шло за деревьями — и я думал, что я сошёл с ума. Ну не может танкер ехать по лесу. Свернул с дороги — поехал смотреть. А там, оказывается, прям посреди лесополосы вырыт глубокий канал, который со всех сторон скрыт деревьями.
Потом я пару раз не туда повернул и с ужасом увидел название города, из которого я час назад выехал. Но настырности мне не занимать — и я возвращался в место, где свернул не туда.
Потом я ехал по узкой асфальтовой дороге, которая, предположительно, когда-то была автомобильной. Но метрах в ста теперь был шестиполосный автобан — и стало ясно, чего эту дорогу забросили. При этом на ней ни единой дырочки. Правда, велосипедами дыр в асфальте и не наделаешь.
На подъезде к морю я уже спрашивал, как проехать на пляж, потому что карта показывала какую-то бредятину. В городах велодорожки порой напоминают паутину, и разобраться в ней почти невозможно. Но благодаря местным я сильно сократил вензеля — и вскоре увидел те самые дамбы, которые не пускают море на землю. Это прямо сплошная гряда горок по всей длине берега. Ну, метров, наверное, 15–18 они. Скорее всего, этого хватает с запасом.
Хотя ещё 300 лет назад на этом месте ничего не было — было море и острова вплоть до Заандама, где я живу. А это 20 км, худо-бедно.
Я поднялся на одну из этих гор-дамб — и там, наверху, была оборудована стоянка для великов. Тут для вело и мото придумано всё, что можно, и оно — везде. Для машин — платная стоянка там внизу оборудована.
Море отступило метров, наверное, на 150. Это было видно по границе мокрого и сухого песка. Ближе к воде всё было в бесконечных «лягушатниках» и детях. И надо ещё было постараться найти место, где можно перепрыгнуть эти лужи, чтоб дойти до настоящих волн — этого завораживающего звука прибоя и шелеста оседающей пены.
Море здесь довольно унылое, даже в солнечную погоду. Цвет воды бурый — и это, конечно, поубавило романтики. Балтика тоже далеко не бирюзовая, но у неё красивый сине-зелёный оттенок. Но море есть море, и я уселся на бугорке из песка, куда эти длинные волны забраться не могли.
Берег тут плоский, и волны, сталкиваясь друг с другом, пенились и, шипя, заползали на берег довольно далеко. Дети хохотали и убегали от набегающей волны. Собаки, наоборот, старались попасть в эти морские рукава, визжали от восторга, пытались укусить воду и брызгались своей мокрой шерстью.
Было тучно, и я начал замерзать. Я предусмотрительно взял с собой свитерок и посидел на берегу ещё полчасика. Интересные ощущения вообще. Ведь людей всегда тянет к морю. Кто никогда не был — мечтают туда попасть и всё это увидеть. Вряд ли я скучаю по чему-то больше, чем по морю. Есть в нём что-то такое — необъяснимо-притягательное.
Но мне надо было ещё 20 километров ехать обратно — и я медленно побрёл в сторону дамб. Забираясь наверх, я обернулся, глубоко вдохнул этого воздуха ещё разок — и пошёл к стоянке для велосипедов. Оттуда я ещё разок глянул в бесконечный горизонт с какой-то тоской — и скатился на велике вниз, где носились дети, гуляли влюблённые парочки, неспеша шли взрослые, — и нырнул в город, где совсем рядом были магазины, гостиницы, дома, шум транспорта.
Назад ехалось уже легче, так как я запомнил дорогу со всеми этими петлями, мостиками, тоннелями, виадуками. Обратно приехал на полчаса быстрее, очень уставший, но какой-то по-особенному счастливый.
Усталость и впечатления довольно рано уложили меня в кровать. И хоть, как правило, я не помню, что мне снится — сегодня мне совершенно точно снилось море.
Лоустофтское сражение, произошедшее 13 июня 1665 года в Северном море у побережья графства Саффолк, стало крупнейшим и самым кровавым морским сражением Второй англо-голландской войны (1665-1667 гг.) и завершилось сокрушительным поражением голландского флота.
Предыстория
Предыстория конфликта уходит корнями в острейшее торговое соперничество Англии и Голландии. Английский Навигационный акт 1651 года, нацеленный на подрыв голландской посреднической торговли, запрещал ввоз товаров в Англию на иностранных судах, если они не принадлежали стране-производителю. Это наносило огромный ущерб экономике Голландии, основанной на морских перевозках. Напряжение нарастало годами: англичане захватывали голландские колонии и суда, голландцы отвечали рейдами. Весной 1665 года взаимные претензии и инциденты привели к формальному объявлению войны. Английский флот под командованием брата короля Карла II, герцога Йоркского (будущего короля Якова II), вышел в море, стремясь заблокировать голландские порты и помешать соединению их эскадр.
Соотношение сил перед сражением
Английский флот насчитывал 109 кораблей (включая 85 с 30+ пушками, из них 35 мощных линкоров с 50+ орудиями), 21 брандер, около 4200 пушек и 22 000 человек экипажа. Его ядро составляли тяжелые трехдечные линейные корабли, такие как флагман герцога Йоркского 80-пушечный «Ройял Чарльз». Англичане обладали превосходством в тяжелой артиллерии – их пушки были крупнокалибернее и дальнобойнее.
Голландский флот лейтенант-адмирала Якоба ван Вассенара Обдама включал 103 боевых корабля (многие из них легче английских), 11 брандеров, 7 яхт, 12 галиотов, около 4900 пушек (часто меньшего калибра) и 21 000 человек. Значительная часть голландских капитанов была набрана из торгового флота и не имела опыта генеральных сражений.
Ход сражения
Голландский флот под командованием лейтенант-адмирала Якоба ван Вассенара Обдама, соединившись с эскадрой Йохана Эвертсена (голландский адмирал), вышел к английскому побережью, чтобы сорвать блокаду своих портов. Обдам получил приказ атаковать английский флот в любом месте, где можно нанести максимальный урон, даже если это означало сражение у английских берегов. 12 июня голландцы заняли выгодное наветренное положение у берегов Суффолка, обнаружив английский флот на якоре близ Лоустофта. Однако Обдам, вопреки ожиданиям, не атаковал сразу. Вместо этого он лег в дрейф, упустив инициативу.
Ночью ветер сменился, отдав преимущество англичанам. Голландцы попытались перестроиться, но маневр вызвал замешательство и нарушение строя, особенно среди менее опытных капитанов. Основное столкновение началось рано утром 13 июня 1665 года, в 3 часа утра. Англичане, используя превосходство в артиллерии, вели эффективный огонь с дистанции, на которой голландские пушки были малоэффективны. Несмотря на потерю двух отставших кораблей, английская линия устояла. К 6 утра голландцы безуспешно пытались вернуть наветренное положение. Герцог Йоркский, стремясь развить успех, приказал своему флоту повернуть для сближения. Этот рискованный маневр временно нарушил английский строй, но позволил начать ближний бой. В 10 утра корабли сошлись на пистолетный выстрел. Англичане сосредоточили огонь на центре голландской линии. Флагман Обдама «Эендрахт» («Единство») был окружен и подвергся жестокому обстрелу тремя английскими линкорами, включая «Ройял Чарльз». После почти часового ближнего боя в «Эендрахт» попали зажигательные снаряды, вызвавшие чудовищный взрыв крюйт-камеры. Адмирал Обдам и почти весь экипаж (около 400 человек) погибли мгновенно. Гибель командующего и флагмана в центре боевой линии вызвала панику и деморализацию голландцев, их строй окончательно рассыпался. Попытку восстановить порядок возглавил Корнелис Тромп (сын знаменитого адмирала Мартена Тромпа), но его флагман «Лейден» был сильно поврежден. Только энергичные действия командующего арьергардом Йохана Эвертсена, который организовал упорное прикрытие отступающего флота, спасли голландцев от полного уничтожения. Он сумел отбить атаки англичан, позволив основным силам отойти под покровом наступившей темноты.
Отличившиеся командиры
Со стороны Англии герцог Йоркский показал тактическую гибкость, решительно использовав перемену ветра и рискнув на сближение для добивающего удара.Его флагман «Ройял Чарльз» был в гуще боя. Командир авангарда Генри Лоусон, несмотря на тяжелое ранение, удержал позицию, предотвратив возможный охват англичан на начальном этапе.
Со стороны Голландии героем отступления стал Йохан Эвертсен, чьи умелые действия арьергарда спасли от гибели или плена до 70 кораблей. Корнелис Тромп проявил личное мужество, пытаясь взять на себя командование после гибели Обдама, хотя его корабль был почти захвачен.
Последствия сражения
Голландцы понесли катастрофические потери: 17 кораблей потоплено или захвачено (включая флагман), около 5000 человек убитыми и ранеными, еще около 2000 пленными. Англичане потеряли только 2 корабля и около 500 человек убитыми и ранеными. Это было одно из самых сокрушительных поражений голландского флота в XVII веке, нанесшее тяжелый удар по престижу и моральному духу республики.
Однако стратегическая победа Англии оказалась пирровой. Разразившаяся в Лондоне эпидемия чумы и последовавший за ней Великий пожар 1666 года, вкупе с финансовым истощением казны, помешали англичанам эффективно использовать плоды победы для блокады голландского побережья или организации вторжения. Голландия же, несмотря на тяжелейшие потери, проявила удивительную способность к восстановлению. Под руководством гениального флотоводца Михила де Рюйтера, вернувшегося из Вест-Индии, голландцы в рекордные сроки отстроили флот, реорганизовали командование (усилив роль профессиональных морских офицеров) и уже в июне 1666 года нанесли англичанам ответное сокрушительное поражение в Четырехдневном сражении.
Война завершилась в 1667 году дерзким и унизительным для Англии налетом голландского флота де Рюйтера на верфи Чатема в устье реки Медуэй, где были сожжены и захвачены несколько крупных английских кораблей, включая флагман «Ройял Чарльз». Этот рейд вынудил Англию подписать мир в Бреде на условиях, в основном восстанавливавших статус-кво.
Военные уроки Лоустофта были значительны: сражение наглядно показало слабость голландской системы комплектования экипажей и командования из торговых капитанов, что ускорило создание профессионального военно-морского корпуса. Англичане же убедились в эффективности тяжелой артиллерии и централизованного управления в линейном бою, что стало основой их морской доктрины на долгие годы. Хотя Лоустофт остался для голландцев символом национальной трагедии, он стал и катализатором реформ, позволивших им в конечном итоге отстоять свои позиции в войне.
P.S Подписывайтесь, чтобы всегда быть в курсе интересных событий, произошедших в мировой истории за сегодняшний день. Ваша поддержка очень важна!
Я спокойным голосом сказал маме, что я пошёл в море, взял полиэтиленовый пакет с носками и трусами и да - я ушёл в море. Сначала на пару недель по Балтике, потом ещё на пару, потом на месяц на север Шотландии и тогда уже мама поняла, что я не шучу и не сплю всё это время в сарае.
Последним моим портом в роли матроса был голландский Иймюйден. До этого были порты в которых я вряд ли когда-нибудь побываю. Это Лервик на островах севернее Шотландии; это Торсхавен, столица Фарерских островов, где не растёт ни единого дерева; это Упернавик, вообще чёрте где за полярным кругом в Гренландии. Аймауден, а именно так он на самом деле называется, таки был в континентальной Европе и теоретические шансы были. Шли годы, десятилетия, шансы таяли.
И вот, я полгода как в Голландии. Собирался я туда поехать с первого дня, но всё как-то не складывалось, а тут приехала подруга, ну и грех было не поехать туда с личным фотографом. Пока ехали, нигде даже не ёкнуло.
Пересадка была в Гарлеме, в котором я тоже побывал тогда, и где купил свои первые в жизни ботинки. Вспоминать Гарлем смысла не было никакого, ибо запомнилось мне крайне немного. Мы же приехали абсолютными "чукчами" в Европу, ничего не знали, включая языка. Вышли мы тогда на какой-то остановке и пошли в самый яркий из магазинов. Ну вот такой критерий был тогда самым весомым. А в море ходят мужчины преимущественно, поэтому мы были там с коллегой-матросом. Первый раз в жизни я выходил из магазина на крейсерской скорости и долго её не сбавлял. Мы ж не привыкшие к этим всем нюансам тамошним. Зашли вдвоём. Стеклянные витрины, всё очень яркое, упаковка так аж и сияет. Когда среди всей этой небывалой красотищи я увидел исполинских размеров пенис Гуливера, меня сдуло из магазина мгновенно.
После пережитого шока и приступа зависти, запомниться могло только что-нибудь тождественное, и оно запомнилось. В нашем представлении, общественный туалет - это бетонный куб с дырами, поросший мхом, с запахом хлорки до рези в затылке и полукилограммовыми зелёными мухами. Я долго искал что-нибудь похожее, но на загнивающем западе не было даже таких элементарных условий. Зато у них посреди улицы стояли кабинки, куда нужно было закинуть гульден и каким-то неведомым образом дверь открывалась сама. А я же смотрел фильм "Гостья из будущего". Поэтому перед тем как решиться на этот ответственный шаг, я два раза выглянул, как бы запоминая остановку, где выходить. Всё бы ничего, но там не было сливного бачка и цепи с гирькой. А я блин в центре Европы, я не могу так уйти. А Электроника ведь я тоже смотрел. Когда я там уже пообвыкся, начал на кафель нажимать, в надежде, что где-то у него должна быть кнопка. Когда совесть подошла к концу, я плюнул и вышел, оставив всё нажитое добро на родине великого Ван Гога. Как только дверь за мной медленно закрылась, там внутри всё зашипело, зашелестело и через минуту заглохло.
Это сейчас всё звучит смешным, а тогда был 93-й год на дворе.
Мы пересели на другой автобус и направились в порт Аймауден. Я впивался глазами в здания, пытаясь узнать хоть что-нибудь. Мы шли по узким, пустынным улочкам и я не мог найти магазин, где я купил бутылку миндального ликёра, после чего впервые в жизни был пьян. Да, в 20 лет.
Мы увидели башни кранов, а значит порт уже был близко. В памяти выплывали какие-то картинки, но пока их никак не удавалось сопоставить с реалиями сегодняшнего дня.
Наконец, мы добрались до рыбацкой гавани и я "поплыл". Здания, которые не были облицованы в современный пластик, мне казались знакомыми. Я вглядывался в старую кирпичную кладку и убеждал себя, что это оно то место и есть, куда мы пришвартовались почти четверть века назад. Наделал фотографий, потрогал рыбацкие снасти, фалы, гаки, лееры. Даже залез без спросу на палубу сейнера и сделал пару кадров.
С чувством выполненного долга, мы пошли обратно, на остановку. Надо сказать, что морская романтика на женщин не действует совсем и моей спутнице срочно захотелось кофе. В порту. В воскресенье. В Пасху.
Всё было закрыто, естественно, и я подошёл к единственному человеку на причале, спросить где у них тут кофе хлебнуть можно?! Он нехотя обернулся и посмотрел на меня уставшими глазами. Он был сильно помят, голос и лицо пропиты, длинные неухоженные волосы с жёлтой проседью развивались на ветру. Было очевидно, что это старый моряк, которому здесь на берегу неуютно, не его здесь всё, потому и пьёт. Я в проброс сказал, что я был в этом порту в 94-ом году пацаном совсем, матросом и искал место где мы выгружали палтус. Какая-то искорка с чертовщинкой промелькнула у него в глазах и он резко исчез за дверью. Через минуту мы уже с ним разглядывали старую морскую карту и он показывал где и как суда заходили в порт.
Пока он рассказывал, у меня начала вырисовываться картинка и я понял, что я был не на том причале. Спутница моя не разделяла нашего восторга от воспоминаний и продолжала требовать кофе. Так уж получилось, что на причале к которому я шёл спешной походкой был бар, где можно было испить кофе. Я оставил её с местными рыбаками в баре, а сам пошёл на "пристань загулявшего поэта" - в воспоминания, в молодость, в беспечность, где сердце замирало от восторга, когда волна перелетала рубку и била по иллюминаторам так, что сквозь резиновые уплотнители проступали капли. Где дух захватывало от падения с волны вниз и когда закладывало лагом (набок), приходилось висеть на штурвале не касаясь палубы. Где ты абсолютно бессилен в бушующей пучине и тебе нестрашно не потому, что ты сильный, а потому что нет смысла бояться.
P.S. На причалах не было судов и я смог насладиться этими пейзажами в гордом и трепетном одиночестве. У меня колотилось сердце от волнения, что даже закружилась голова. Именно на эти кнехты были накинуты наши швартовы целую неделю. Я достал телефон и набрал латвийский номер. Эти же чувства должен был испытать и он, сказавший мне 25 лет назад - Димка, в море пойдёшь?
«Если Вы понимаете историю, если Вы любите корабли, то слова «обогнуть мыс Горн» значат для вас много». Новозеландский яхтсмен Питер Блейк.
Свой второй пост я решил написать про историю открытия мыса Горн. Овеянный легендами и мифами, печально известный множеством кораблекрушений и расположенный на самом краю Земли, он вызывал у меня восхищение.
Для моряков прохождение Горна по-прежнему считается важным событием. Его природные особенности нивелируют достижения науки и техники, оставляя мореплавателей один на один с силами природы.
Так что, прежде чем рассказать историю его открытия разберёмся в том, что там происходит.
На всякий случай карта, будет много географии. Но, как по мне, интересней смотреть будет через спутниковые карты.
Основная причина всех проблем – это погода, ведь кто-то украл там ясные дни. Свыше 300 дней в году там дуют сильные ветра (причём всегда в одном направлении с Запада на Восток), идут проливные дожди, бушуют ураганы. Ясная погода иногда бывает летом – с декабря по февраль (южное полушарие всё-таки, об этом помним, не забываем).
Виной всему мощное течение Западных Ветров, которое огибает все меридианы и разгоняется в проливе Дрейка до 15 км/ч. (Ниже - наглядная демонстрация того, как там задувает)
Вообще я не хотел использовать цитаты, однако, думаю, что в этом месте стоит сделать исключение. На мой взгляд, всю прелесть прохождения через Горн лучше всего описал французский писатель Жорж Блон в книге «Великий час океанов»:
«Обогнуть мыс Горн с запада на восток менее сложно, чем в обратном направлении, потому что всегда, особенно зимой, дуют попутные ветры, но они гонят нас пинками в зад и дубинками по шее, поливая к тому же тоннами ледяной воды. Яростные «пятидесятые» мыса Горн столь же непримиримы, как и «ревущие сороковые». Несколько часов сумрачного дня со свинцовыми тучами, скрывающими горизонт, а потом бесконечная ночь, когда столбик термометра падает до пятнадцати-двадцати градусов ниже нуля. В этом мрачном хаосе скользят громадные айсберги, оторвавшиеся от антарктических льдов».
Представили? А вот теперь давайте разберёмся - как же там в XVII веке оказалась команда голландских моряков?
Часть 1. Деньги, деньги, деньги
Кто-бы мог подумать, что открытие мыса Горн – это история про расчётливость, жажду наживы и месть. И никакой романтики.
Здесь мы знакомимся с одним из ключевых героев нашего поста – голландским купцом Исааком Лемером. Своё состояние он сколотил на торговле с Россией (ого!), но после «делового конфликта» с нашими предками из Архангельска переключился на азиатские рынки.
Возглавляемые им фирмы приносили прибыль и в 1602 году стали частью новой Ост-Индской компании, а Лемер её акционером. Другие владельцы вскоре обвинили его в коррупции и вынудили покинуть корпорацию. Наш купец был не согласен с таким поворотом событий и многие годы жизни посвятил попыткам разорить Ост-Индскую компанию.
В 1614 году он придумал очередной хитрый план. Вот сейчас внимательно следим за голландскими руками:
Одним из самых востребованных товаров премиум-сегмента на европейском рынке становятся приправы с принадлежащих Голландии Островов Пряностей (сейчас это Молуккские острова Индонезии). Ост-Индская компания добивается принятия закона, устанавливающего монополию на торговлю с ними через мыс Доброй Надежды и Магелланов пролив (все известные в то время маршруты). Люди XVII века знали, что мыс Доброй Надежды – одна из крайних точек Африки. А вот насчёт Магелланова пролива такой уверенности не было – архипелаг Огненная Земля казался им северной частью «Неведомой Южной земли».
Недостатком этого знания и воспользовался Лемер. Он предположил, что «Неведомая Южная земля» должна где-то закончиться новым проливом, на который не будет распространяться юрисдикция Ост-Индской компании.
Проверить эту догадку он предложил купцам города Хорн. Это был угасающий порт, поэтому потенциальная колоссальная прибыль от торговли пряностями и возможность навязать конкуренцию Ост-Индской компании вернули бы Хорну статус важного центра европейской торговли. В общем, местное бизнес-сообщество решило рискнуть и инвестировало в кругосветку.
Часть 2. Экспедиция
В июне 1615 года всё было готово к отплытию. Команда из 87 моряков под командованием сына Лемера - Якоба (Исаака далее буду называть Лемер-старший, во избежание путаницы) и опытного морехода Виллема Схаутена взошла на борт корабля «Эндрахт» и яхты «Горн».
Отважные капитаны – Якоб Лемер и Виллем Схаутен
Капитаны по указанию Лемера-старшего скрывали реальную цель путешествия от шпионов Ост-Индской компании и подбирали максимально профессиональный экипаж. Поэтому в объявлении о наборе они обещали морякам путешествие для поиска новых стран и захвата сокровищ. Истинные намерения они раскрыли посреди Атлантического океана через 11 дней после выхода в море.
Первые трудности встретили голландцев спустя полгода. Шторм повредил корабли, вынудив их зайти для ремонта в бухту Пуэрто-Десеадо (сейчас – Аргентина). В ходе работ смола загорелась близко к пороховому погребу «Горна» и яхта взорвалась. К счастью, никто не пострадал. Экипаж переехал на «Эндрахт» и продолжил путь.
Вскоре моряки увидели Магелланов пролив и, впервые в истории мореплавания, пошли дальше на юг – в неизвестные воды за пределы Огненной Земли.
И вот 29 января 1616 года (надеюсь, пост опубликуют тоже 29 января) голландцы увидели гористый остров, южнее которого нет суши (На самом деле есть. Острова Диего-Рамирес расположены на 100 км южнее и именно они являются крайней точкой Южной Америки). Новый остров и мыс на нём капитаны назвали Горн в честь родного города Схаутена и погибшей яхты.
Голландцы не подозревали насколько им повезло. Помните, в начале поста я писал про то, что 300 дней в году в районе мыса бушуют топящие суда ураганы? Нашим героям повезло оказаться летним январским днём (как же это непривычно звучит), когда дожди и бури случаются не так часто.
Самый опасный и жестокий мыс в мире встретил своих первооткрывателей ясной погодой и спокойным течением.
Часть 3. Тихий океан, новые открытия и не самые дружелюбные туземцы
Мне кажется справедливым рассказать, что было с нашими героями этих событий.
Обогнув мыс Горн, они совершили небольшую остановку на чилийских берегах и направились к Соломоновым островам. Ошибки в расчётах привели их к островам Тонга, где они обнаружили несколько обитаемых островов и попытались завязать торговлю в местными. Такие контакты часто заканчивались конфликтами - туземцы часто проявляли агрессию. Например, их очень интересовало железо – они пытались вырвать из бортов «Эндрахта» гвозди, утащить железные цепи и т.д. В судовом журнале даже есть запись о том, что аборигены вырвали из рук мальчика-поварёнка нож с такой силой, что порезали ему пальцы.
Примечательна также история знакомства команды с вождём по имении Лату. Этот правитель убедил голландцев в своих мирных торговых намерениях, однако при первой же возможности атаковал «Эндрахт». Голландцев спасло огнестрельное оружие, залп которого обратил туземцев в бегство. Команда предложила жестоко наказать местное население, однако Лемер отомстил иначе – землю, с которой прибыл Лату, он назвал Островом Предателей (Конечно же его переименовали, но история помнит всё. Если кому интересно, то сейчас это остров называется Ниуатопутапу и входит в состав Королевства Тонга).
На этой гравюре на заднем плане изображён остров Предателей.
Наконец, в октябре 1616 года «Эндрахт» достиг Молуккских островов, где его встретили соотечественники из торговой фактории. После небольшой передышки Лемер и Схаутен направились в центр Голландской Ост-Индии – Джакарту.
Часть 4. Действительно суровые испытания
По иронии судьбы, относительно легко преодолев мыс Горн, наши моряки столкнулись с тяжёлыми последствиями.
Представители Ост-Индской компании в Джакарте крайне удивились, обнаружив в порту прибывшее со стороны Тихого океана судно, которое не принадлежит корпорации. Несмотря на предоставленные Лемером и Схаутеном доказательства неиспользования Магелланова пролива, бюрократы отказались верить в существование нового маршрута. Судно арестовали, товар изъяли, а экипаж задержали и отправили в Голландию для предания суду.
Две недели спустя, 31 декабря 1616 года, Якоб Лемер заболел и скончался в возрасте 31 года, так и не вернувшись домой. Виллем Схаутен вернулся в Голландию 1 июля 1617 года .
Но Лемер-старший, потрясённый новостью о смерти сына и уверенный в правдивости произошедшего подал иск на Ост-Индскую компанию. После пяти лет судебных тяжб купец добился справедливости и победы над ненавистной ему корпорацией. Он получил от неё значительную компенсацию, закрепил право отправлять торговые корабли по маршруту вокруг мыса Горн, который открыл его сын.
Лемер-старший и Схаутен опубликовали путевые дневники двух капитанов, каждый из которых ставил себе в заслугу успешное руководство экспедицией, но ни сколько не принижал достоинства своего напарника.
Схаутен через несколько лет вернулся в море, где ещё несколько лет возглавлял экспедиции в южные моря.
Памятник в виде альбатроса установлен в память моряков, погибших при попытках обогнуть мыс Горн.
Надеюсь Вам понравилось, пишите комментарии, что думаете ит.д.
Я его только начал вести, публикую мелкие исторические заметки, мемчики, ну и эти же самые посты, что и на Пикабу
P.P.S. В начале я использовал цитату из популярной в Советском Союзе серии книг Жоржа Блона «Великий час океанов», которая и вдохновила меня на этот пост. Думаю, любителям приключенческого нон-фикшн она зайдёт. Все фотки и картинки брал с открытых источников (читай - с тырнета).
