ПРО ДЖОКЕРА, АГАШУ И БУСИНКУ (Из воспоминаний собаковода-любителя). Часть 72, Часть 73
Вынашивая детей, Агаша поокруглилась, как и положено, но все же, в силу общих своих крупномасштабных собачьих габаритов, ее беременность не была так заметна, как у Бусины, та вообще округлялась до фигуры натурального дирижабля и еле ходила, перекатываясь огромным пузом над тонкими ножками. Агаша, всегда имевшая отменный аппетит, не отличалась изящностью уже с возраста своих двух лет, поэтому мы какое-то время сомневались, полнеет она, или и правда понесла, и даже делали УЗИ. Однако вскоре беременность стала вполне очевидной, а потом и Агашины дети стали подавать признаки активной жизни: пинались, брыкались, и все как полагается.
Агаша немного удивлялась такому новому для себя порядку вещей, но совершенно не впадала ни в романтическую нежность к окружающим, ни в грустную задумчивость, свойственные беременным хвостатым дамам, а просто очень хорошо ела, спала и всегда радостно топала гулять. Даже пыталась бегать и прыгать, чего мы старались ей не особо разрешать.
Уже наступил декабрь, традиционно холодный и промозглый, и Маринка соорудила Агаше утепленный наряд из моего старого свитера. Мы смеялись, вспоминая, как она ходила когда-то гулять в рукаве, и что теперь у нее уже целый свитер, совсем выросла наша девочка.
И вот наступил он, долгожданный день, когда любимица моя Агафья должна уже была явить на свет своих песьих наследников. Я уже говорил как-то, что, несмотря на старания ровно относиться ко всем собакам, именно Агашу я подсознательно выделял, с пеленок особенно ее пестовал, баловал и защищал от Маринкиных строгостей. Получалось так, что Джокер – любимчик Маринки, Агашка – моя девочка, а Буська – общая баловница, которой хоть и попадало порой за ее разбойничий нрав и вредность помыслов, но ни в коем случае не стоит считать, что ее даже на грамм обделяли ласкою и баловством. Наоборот, будучи младшей, помимо «на орехи», чаще всех получала она и «почесушки», и «на ручки», и даже «вкусняшки», а это при всей способности Агаши оказываться в местах, где вкусняшки эти выдают хозяева, всегда первой, порой даже до выдачи, а иногда хозяева еще и не знали, что планируют их выдавать.
В общем, так или иначе, долго ли коротко идет наш сказ, а день родов наступил. Что характерно, наступил этот день вечером, а еще точнее вечером одного из новогодних праздников.
Одним из тех самых вечеров, когда страна, затуманенная майонезом, масляными паштетами, да жирными блюдами под сырными шубами, и ровно такой же калорийности телепередачами, сытно отдуваясь, полулежит на диванах и софах перед мерцающими в полутьме экранами, в антуражах сосновых веток и стеклянных шаров, иногда приправленных серебристыми и золотистыми гирляндами, да подсвечены огоньками разноцветных китайских лампочек.
Как я сейчас помню, сидели мы в гостиной, украшенной елкой и гирляндами, у тарелок с майонезной едой, вдвоем с бывшей моей одноклассницей Светой Д., которая до сих пор, наверное, на меня обижается, что я в школе ее доставал, а я просто был глупый, и делал как все, а Света была увлечена собаками с лет своих пяти от роду, а я тогда не знал, что тоже буду увлечен собаками, и вот теперь мы сидим у нас за столом. Света пришла помогать нам с родами. Она пьет немного шампанского, я пью много коньяка.
За стенкой, в маленькой комнате Маринка с Агашей. Агаша рожает. Маринка ждет. Выгнала нас, чтобы не мешались, и не отвлекали собаку от процесса, а если, мол, понадобимся, она нас позовет. Я и не возражаю, как положено настоящим мужчинам, я офигеваю от температуры тридцать семь и три, и могу «вернуть» завтрак, если вдруг придется убирать собачий понос, куда мне принимать роды.
Света все высказывает мне, какой я был в школе негодяй, а я стараюсь как-то ее задобрить. Все-таки Новый Год, Агашка вот рожает, да и Светка – добрая баба, просто ей сильно не везло, и еще не повезет очень в жизни не раз. Задобрить не очень получается, коньяк делает свое дело, и дурацкие шутки сами собой слетают с губ вместо нормальных добрых слов, но Светка не обижается, смеется тоже, вместе со мной. Добрая, говорю же.
За моей спиной распахивается дверь. Маринка заглядывает к нам: «первый есть!». Мы синхронно подскакиваем, и бежим трусцой в маленькую комнатку. Маринка сидит на полу, подвернув под попу ногу, гладит Агашкину голову. Агапий перед ней на коврике развалился на боку, очень старательно пыхтит, вывалив розовый мокрый язык, сам весь такой округлый, пузатенький, как и был. Около Агапия лежит щеник, эдакий весь «сербурмалиновый» – непонятный окрасом в полумраке ночника, такой кроооооохотный, ну совсем-совсем наималенькой.
- Родила! – всплескиваю я руками, как плохой актер в советском кино про сельскую жизнь, - Агашенька! Козявочку какую-то нам родила!!!
К утру возле Агашеньки возлежало шестеро мелких хвостатых карапузов. Сама молодая мамаша выглядела весьма обескураженной. Создавалось впечатление, что она то ли боится, то ли стесняется своих щеников, настолько несчастный и виноватый вид был у собаки.
Начала свое материнство Агафья с того, что улеглась на своих детей сдуру, и мы бросились спасать верещащий клубок со всех ног. Потом Маринка подкладывала детей к соскам незадачливой мамаши, которая совершенно не понимала, чего от нее требуется, но послушно выполняла маринкины указания.
На второй день все как-то устаканилось, Агаша уже исправно несла материнскую вахту, карапузы сосали молочко и спали. Молока было явно больше, чем нужно, как вы понимаете, девочка у нас была крупная, и с отменным аппетитом, на который беременность и роды сказались только в сторону увеличения. Но все шло в дело, недоеденное молоко понемногу вытекало из сосков, и Агафья подбирала с подстилки все остатки, ее философия не позволяла пропадать хоть миллиграмму питательных веществ.
Буквально через несколько дней стало очевидным, что дети Агашки и Дэма отличаются от детей Буси и Джокера от слов: «совсем» и еще раз «совсем». Имея совершенно короткие мордахи как у обоих родителей, да еще покрытые крупными складочками, тоже – в родителей (помните, у Агаши вопреки прогнозам Маринки и различных стаффордистов рожица так и осталась "поролоновой"?), щенявые дети выглядели весьма серьезными и насупленными. За свои физиономии мы дома прозвали их «мопсорожами».
По мере роста, собачата и своим поведением оправдывали свой внешний вид. Все время, вне сна и сосания мамкиного молока, наши щеники проводили с очень деловым видом, буквально едва научившись ползать, вместо обычной для щенков кучи-малы, с писками и визгами, деловито изучали манеж, и активно интересовались всяким новым: мисками, игрушками, и в первую очередь, безусловно, вероятной пищей. На тонкий молочный зуб пробовалось все, но, к сожалению, особо ничего съедобного первое время не находили, поэтому основную часть своих усилий они посвящали добыванию молока из мамаши – Агаши.
Теперь давайте я вам их уже представлю:
Крупный и округлый с крупной белой проточкой на мордахе – это Клондайк, дома мы его за важную неторопливость прозвали Слоня.
Кинг Сайз – чувствуете да, габаритность приполода в целом? Пухляш с еще большой проточкой и белыми ногами. Дома нами за свою тюфяковость и «лапоногость» прозван Теляптий.
Карма – она же по-домашнему Капелька. С самого детства – просто бездна обаяния, умненькая не по годам девчушка. Я назвал ее Кармой, потому что как раз тогда, с подачи друга, прочитал фантастический роман Олега Дивова «Мастер собак», очень захватывающую, жутковатую и трогательную книгу, где одна из действующих лиц – собака главного героя – красавица и умница Карма. В общем, это имя было дано под впечатлением, и, забегая вперед, вполне оправдывает себя по сей день.
Кактус Нидл, у нас дома – Ниточка, почти полная копия Кармаши, только проточка совсем тоненькая: в ниточку. Оби девахи с глазками «по бокам», и «носом на лбу», как описывает их теперь жена, иными словами – чистые и стопроцентные «мопсорожицы».
Калифорния – она же Елка, ну а как еще мы могли называть дома щеночку, родившуюся на новогодние, да еще и с елочкой, «нарисованной» природой на холке собачки. Елка была самой яркой, из щенков, и, пожалуй, самым активным карапузом не считая лишь одного, о котором сейчас же поведаю.
Та-дам! Ура, у нас рыжий щенок! Впервые! Да, мы предпочитаем черных, на них основывали и свою домашнюю «коллекцию», но рыженькие – они же такие милые, яркие и нарядные, как можно и их не любить?! Я абсолютно уверен, любить их обязан совершенно всякий и каждый уважающий себя собаковод и догофил.
Капитан Джек Воробей – ничего себе имечко, не так ли? Эта кличка дана нами далеко не просто так. Нам, как и большинству зрителей, нравятся первые части франшизы про незадачливого пирата и тайны океанских глубин, приключения и сокровища, да и Джонни Депп – актер отличный и всеми признанный дамский любимчик, но главным в приобретении щеником такого имени стало именно сочетание хулиганского нрава (а проказничал он почти с первых своих дней) с невероятным обаянием и убедительной самоуверенностью.
Дома Джека Воробья мы незатейливо звали Ржавенький, как в сериале «Даешь молодежь» звали гопника, но гопником он точно не был, а вот обаятельным пиратом, способным элегантно стырить сосок с молоком у на секунду зазевавшегося собрата, хотя кого я смешу, эти тюфячки зевали не секунду, а пол минуты, как минимум, либо выпихнуть сестру из опустевшей агашкиной миски, где детишки любили взадрынуть, как в люльке – все это было делом вполне себе привычным и понятным для Капитана Джека Воробья.
Мы, конечно, умилялись и балдели. Шел первый месяц милой щенячьей возни, тот самый, требующий от заводчиков еще пока не изнурительных усилий. Да и шесть щеников – это почти как четыре, не так уж много, и вполне комфортно для кормящей суки. Хотя, надо знаю Агашу, на исходе первого месяца ее уже начинала разбирать досада, почему это приходится кормить кого-то, что за нерачительные траты калорий из организма такие, да и щенячьи зубы, становящиеся день ото дня больше и острее, не добавляли ей в кормлении детей ровным счетом никакого энтузиазма.
Продолжение следует...
Фото из личного архива автора, 2010 год
