OtecOnan

Дача летом - это очко.
Особенно, если это дача тещи. Об отмене крепостного права эта старая пизда не слышала и слышать ничего не хотела. Двоих мужей на этой даче положила, последний, то есть третий, в коем ещё теплилась жизнь, вряд-ли сможет пережить новый сезон. Ему придет пизда, так же как чесноку, который не перезимовал.

Мама. Сколько в этом слове любви и нежности. Одновременно сколько в этом слове фальши и ненависти, когда эта мама и не мама вовсе. Про тещу давным давно всё сказал Хой: "Тёща моя – злая свинья, Тёща моя коростовая, Харя злая, вот такая, хочется плевать, На фига нужна вторая мать?". Но я безропотный каблук, говно на палочке, подай-принеси, рукожопое чмо, бесплатное приложение к ее дочери, импотент. При этом вся дачная хуйня держится именно на мне. Землю вспахать, я. Посадить, я. Постричь деревья, я. Вывезти мусор, тоже я. Где блядь логика, ау, мама.

Но это всё внутри меня. А снаружи я-чмо. Что скажут, то и делаю. Мне загорать некогда. Загорать может только мама и жена. А рабы должны вьебывать пока солнце не сядет. При этом из тестя помошник как из говна пуля. Только отвернешься, его след простыл. Вернётся через пол часа, в говно. Дойдет до ближайшей грядки, ебнется и спит ебалом в рассаде, а на него кошки гадят. Хули добру пропадать.

После девятого мая сажаем картошку. По каждому ряду натянута веревка, будто мы в шахматы собираемся играть. Лунки должны быть одинаковыми, как пизда у мамы. Картофелины нужно класть, а не ложить, ею твою налево. И так далее, и тому, блядь подобное.

Зачем Бог изобрел тёщу? Ни один из знакомых мне батюшек ответа так и не дал. "Все мы твари божьи". А эта просто тварь. Очень хочется её саму закопать. Заебашить в компост. Всё на благо. Мотоплугом раскроить её тело. Засунуть кочерыжку ей в жопу. Мама.
..и, конечно же, развестись. Вылечить от алкоголизма тестя. Он же доходяга. А так, гляди ещё будет коптить жизнь. И уехать с ним на рыбалку, например, в Финляндию. Я слышал, у них там самая лучшая рыбалка. А червей в теще разводить. О, в ней будет дохуя червей. И опарышей.

Но пока меня окрикивают, как собаку, мол, хули я там так долго вожусь. Новое задание для раба. Бегом. То есть, к ноге.

И я бегу. Мама стоит на трассе. На ней неебически огромная шляпа и парео, через которое выглядывают белесые свиные телеса. И дочь вся в нее. Меня немного тошнит, поэтому я отворачиваюсь. Мама приказывает мне копать траншею. Я же экскаватор. Траншея нужна, чтобы с участка уходила лишняя вода. Чтобы соседей пидорасрв затопило, а нас нет.

Траншея готова. Это даже не траншея, а окоп. Можно разведывательный взвод посадить, чтобы они могли наблюдать за тёщей. Чтобы корректировщик огня мог точно определить куда сбрасывать ядерную бомбу.

В дом мне нельзя. Я - грязный. Теща велит мне сначала помыться. В баню мне тоже нельзя, натопчу. Мыться можно только из шланга ледяной водой. Полезно же. Только яйца становятся размером с горошины. А в остальном, одна польза.

Подползает тесть. Он не может встать. Он просит воды. Я лью ему из шланга прямо в пасть. Тесть оживает.

- Давай её убьём?- умоляет он меня.

Я вижу в его глазах собачью грусть.

- Давай, а?! Не могу так больше жить.

Какое-то время я думаю, думаю, что это единственный выход. Убить тещу, жену и сжечь дачу. Никаких следов. Свобода попугаям!

- Я согласен.

Тесть встаёт на ноги. Он весь сияет. Теперь он похож на последнего из Могикан. Он мой вождь. Мы выбираем оружие. Он штыковую лопату, я секатор. Мы идём в дом. Теща возится у плиты, моей жены не видно, наверное, срет. Она постоянно срет. Это у нее диета такая. Её диетолог сказал, что нужно чаще срать.
Тесть меньжуется, я тоже не спешу нанести первый удар. Теща замечает нас, но не понимает зачем мы пришли, ещё и с инструментами. Она прогоняет нас. Кричит, что мы свиньи, натоптали, а ей убирать. Она дребезжит всем телом, так что парео натягивается и вот-вот лопнет. Тогда тесть бьёт ее наотмашь лопатой. Рассекает голову. Теща заваливается на бок. Падает. Я подбегаю к ней и втыкаю секатор в шею.

- Умри!!!

Какое-то время мы гасим и кромсам труп. Очень много крови. Тесть запутался в ошметках парео, споткнулся и упал. Тесть тоже мертв. Это подстава с его стороны. Старый пидорас, мы так не договаривались.

На кухню заходит моя жена. Запыхавшаяся от сёра. От нее за версту несёт уличным сортиром. Она видит эту картину и начинает орать. Я хватаю с плиты сковороду и бью ей по голове. Затем ещё и ещё, пока на полу не получается месиво из мозгов и жаренной картошки. Если добавить кинзы, то получится что-то грузинское, почему-то подумал я.

К вечеру дача рыдала, а я шел по рельсам куда глаза глядят, зная точно, что до первого патруля, потому что так больше жить нельзя.

Меня задержали по горячим следам. Три трупа и поджог. Ничего так статьи. Следователь, взявший мое дело, слушал очень внимательно. Вопросами не грузил. Я сам всё выложил. А потом он сказал, что я могу быть свободен и выписал мне пропуск.

- Как, свободен?- удивился я.

- Дачная амнистия,- ответил следователь.

Ёбарь-террорист жил на улице Правды. Такая вот усмешка судьбы, даже ухмылка.

Если он что-то не взрывал, значит он кого-то ебал. Других занятий он не имел. Занятость его была полной. То одно, то другое. То сразу всё. Тяжёлая ноша.

На улице Правды ещё жил милиционер по фамилии Синица. Невиликая птица в Органах. Но всё ж таки Власть. Синица тщетно пытался прищучить ёбаря-террориста, но пока разбирался с очередным взрывом, тот самый ёбарь-террорист уже трахал его жену.

Заколдованный круг вокруг этих двух персонажей то сужался, то снова увеличивался. Но они, как параллельные прямые, никогда не пересекались.

А потом милиционера Синицу выгнали из Органов, за бездействие и протирание штанов. Ни одного дела он за все время службы так и не смог закрыть. И пошёл Синица в кабак, топить своё горе в вине. Или что там наливали. Не был он никогда в кабаках.

Напился, практически вусмерть и стал жаловаться на свою тяжёлую долю бывшего милиционера. А никто его не жалеет. Вокруг одни пьяницы и жулики, путаны и официанты с холодными цепкими глазами. Уже и деньги закончились, не на что пить. В долг не наливают. А сил идти домой нет. Там жена. Как ей признаться во всём. Уйдёт ведь.

Тут перед Синицей воскресла рюмка водки. Обернулся он, сам себе не веря, и увидел всего заклятого врага. Того самого... Но прежде чем что-либо сказать опрокинул рюмку в себя. И зажгла она в нём такой огонь, только сильная рука ёбаря-террориста приземлила бывшего милиционера обратно. И разговор меж ними пошёл тихий и неспешный. Да всё по душам.

А на утро ёбарь-террорист пришёл в милицию и сдался. Написал явку с повинной и указал особо, что на сдачу повлиял милиционер Синица, хоть и бывший. За это Синицу восстановили в должности, а в звании даже повысили. Только вот жена от него всё равно ушла. Но разве это плохо, когда уходит неверная женщина,а ты герой?! Это такая ерунда.

Только ёбарь-террорист из СИЗО сбежал. Как, не понятно. И снова всё по старому. Взрывы, изнасилования... Синицу вызвали в кабинет начальника и морально уничтожили. Он в тот же вечер повесился на галстуке. Его даже уволить не успели, поэтому пришлось хоронить за казённый счёт.

Во время похорон собралась вся местная милиция. Начальник управления много говорил, а когда все стали землю в могилу кидать раздался взрыв и все погибли.
После ещё расследование было. Дело то громкое. Оказалось, что помимо того, что всё взорвались, так их после смерти ещё и изнасиловали.

А ёбарь-террорист уехал в жаркую страну, из которой преступников не выдавали и зажил там спокойно с бывшей женой покойного ныне милиционера Синицы, попивая кокосовое молоко и стал писать мемуары под псевдонимом Стивен Кинг.

Батя мой ел арбуз с хлебом. Он вообще всё ел с хлебом, мою мать, меня, всех. Для него всё, что без хлеба - говно. И нечего разговаривать. Подайте хлеб!

Зрелища он устраивал сам. Обычное его представление - доставка с работы. Его тело, души в нём давно не было, привозили на служебной машине и вываливали перед воротами. Дальше батя зрелищно полз. Полз мимо Бобрика, который обнюхивая хозяина ссался от радости, попадая и на него. Полз мимо маминых роз, выкорчевывая их своим телом. Полз до ступеней. И всё. Дальше сил ползти больше не было. Дайте хлеба!

Утром батя похмеляося арбузом, само собой с хлебом. Странный вид закуски, но на вкус и цвет. С августа по октябрь арбузы были свежими. В остальное время - солёными из трёхлитровых банок. Никто, кроме бати, эту гадоснне ел. Солёный арбуз. Что может быть более странным.

Поедая похмельный арбуз, батя предал нас с матерью глазами. Чтобы смотрели ему в рот, не отрываясь. Кормильцу плохо. Ишь...

Потом, насытившись, были нравоучения. Не так убрано (матери), не так выучено (мне). Это был наш "хлеб", молчаливый и насущный, даждь нам днесь. И мы вкушали его, безропотно. А потом батя шёл миловаться с Бобиком, единственным его другом. А мы шли исправлять ошибки. Убираться как надо, учиться прилежнее.

Бобик по-прежнему подметал своим хвостом вверенную ему территорию. От прихода бати, ссался. Но это от радости. Если бы батя был менее чёрствым, он бы тоже ссался при виде Бобика. Но если батя и ссался, то в другое время, тяжёлое, ползучее, гадское время, когда стрелки часов останавливались казалось бы навсегда, а продолжал ползти, как будто к последнему рубежу, к последнему хлебному обозу.

Хлеб нельзя было выбрасывать. Ни при каких условиях. Кормить им кого-то, кроме бати и Бобика, тоже было запрещено. Мы с матерью хлеба не ели никогда. Запрещено!
Мы сами были хлебом. Есть можно было нас, вприкуску.

Остатки хлеба бережно собирались, из них делались сухари. На всякий случай. Сухари копились и, естественно, портились. Но выбрасывать всё было нельзя. В итоге мешки с сухарями занимали огромное пространство. И мыши, единственные живые существа, которые были неподвластны бате, охотно охотно эти сухари жрали.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь... однажды вечером сказал батя и внезапно умер. Упав лицом в арбуз, от чего ошмётки алой ягодной плоти брызнули во все стороны. Мы с матерью стояли как истуканы. Недоеденный хлеб, остатки арбуза, муха, потирающая лапки, чтобы полакомиться чем-нибудь, и мыши, шуршащие в сухарях - такая картина, которую запечатлел бы неизвестный художник если бы проходил мимо. И только Бобик завыл, завыл как-то протяжно. Он всё понял. Сделав на прощание с хозяином огромную кучу.

А мы с матерью, не сговариваясь, накинулись на остатки хлеба. Разрывали его плоть и давясь, поглощали запретный плод, даждь нам днесь, отныне и во веки веков... аминь.

- Просто у Гарри Поттера маленький член,- сказал мальчик-с-пальчик. И на этом сказка закончилась.

А потом пришли санитары и растащили дерущихся. Впрочем, дерущихся было двое, остальные создавали подобие кучи. Но санитары справились и с этим. Всё, кто не понял с первого раза, получили по почкам, со второго, по печени. Стало уютно и спокойно, до блевоты.

Блевоты пришла убирать старенькая техничка тетя Таня. Сгорбленная, будто специально рождённая для этой работы, чтобы видеть всё, что у неё под ногами и не видеть ничего, что перед носом.

Телевизор вещал мультфильмы. Старые обрыдшие, где добро всегда побеждает зло. От такого кто хочешь сойдёт с ума.

Мальчик-с-пальчик плакал сидя в углу. Сегодня у него украли детство. Прямо с утра ему сообщили, что он сегодня вышел на пенсию. Хорошая пенсия, по инвалидности, достойная старость. Не хватает только приставки "аминь". Но он всё равно не верил. А по телевизору глупый волк гнался за хитрым зайцем.

На завтрак была манная каша. С комочками и тараканами. Здесь вся еда с комочками и тараканами. "И питательно и назидательно",- как говорит главврач.

Чавкали и пускали слюни все тридцать три "богатыря" из пяти неполных палат. Трое смелых улетели и не вернулись. Теперь все разговоры в основном о них. Одни считают, что улетевшие вернутся весной и снесут каждый по яичку, да непростому, а золотому и подарят самым умным из здесь живущих; другие говорят, что их взяли для съёмок в кино у Бондарчука. Потом спорят у которого из. Но есть ещё мнение, что их просто выпустили, потому что они внезапно поумнели.

Гарри Поттер, Торт "Наполеон" и Бах. Так их звали. Каждый был по-своему уникален.

Например, Наполеон знал как готовить правильный крем и отрицал существование Наполеона Бонапарта, про сожжёную когда-то Москву имел мнение, что это коржи у кого-то пригорком.

Бах постоянно что-то сочинял, в основном про пидерестию. Симфония номер раз, отзовись кто здесь пидорас. И всё в таком духе. Очень талантливый и очень недооценный гений. Его в детстве родная мать, в приступе белой горячки, не узнала и выкинула с балкона. С тех пор он бах, головой об асфальт, и всё.

Гарри Поттер - самый странный. Волшебник. А вроде и нет. Постоянно имел конфликт с мальчиком-с-пальчиком. Умел обращать любую пищу в дерьмо ещё до полного цикла. Однажды был награждён грамотой за заслуги перед техничкой Таней. О чём долго хвалился. Но грамоту так никому и не предъявил.

И все дружно улюлюкали когда на кухне разлили кастрюлю с киселем. Помчались помогать и стали падать, скользя в этих соплях. Падали и ударялись головами. А ударяясь получали разум и становились нормальными людьми. Просили выпустить их, потому что излечились. А потом снова падали и снова превращались в идиотов. И ничего уже не просили, кроме добавки галоперидола.

Выпью, и мне хорошо. А потом посижу немного, и чувствую себя сволочью. Последним человеком себя чувствую. Ещё выпью. Снова хорошо. А потом опять, сволочь...

За окном отголоски ранней осени. Птицы улетают. Мамаши утепляют детей. Листья на деревьях становятся желтоватыми. Это всё потому, что мало взял. Вся сволочность из-за этого. Взял бы как обычно, жизнь была бы прекрасна. И птицы не улетели, и мамаши голыми бегали по двору, распугивая дворников, а деревья..деревья вообще бы взросли до небес, и там, уперевшись своими кронами богу в задницу, дали понять, что во всём нужно знать норму.

Зачем-то пришёл сосед и сбил весь настрой. Три раза позвонил в звонок. Хотя я сразу услышал. Но открывать не хотел.

Соседа трудно понять. Пришёл, а зачем, не понятно. Слабый человек, жена выгнала. Руки у него трясутся. Кадык ходуном ходит. От меня то чего нужно?! Иди, мирись. У меня тут загадки природы. Не до тебя.

В форточку ворвался ветер и принёс с собой лист клёна. А больше ничего не принёс. Такое странное чувство, погружения. Будто втягиваюсь в паркет, по самые тапки, а сверху уши. Это чтобы услышать если вдруг опять кто-то придет.

Одно лишь достоинство есть у человека - возможность не открывать дверь звонящему. Сидеть и смотреть в окно, как медленно медленно увядает природа и муха, застрявшая в преисподней между стёкол готовиться принять свою участь- впасть в зимнюю спячку, чтобы потом, весной, первой воскреснуть и не давать мне спать. Возрадуйся, ёб твою мать, ликуй, скотина, весна пришла!
Да и похуй мне на твою весну. Мне сегодня надо, мне сегодня не хватило.

 

Селезень Алёша дохуя о себе возомнил. И ладно бы только возомнил, так он стал об этом всем рассказывать. 

 

Бывало подойдёт к петуху Васе и шпарит ему о том, что он дескать белая кость и богоизбранная птица. А петух Вася щурится на него, шпорами землю скребёт, так бы и вьебал этому пидору. Хотя Вася отходчивый. 

 

Алёша всех заебал на скотном дворе. Корове Глаше всю плешь проел. У неё даже надои упали. Плесень на рогах появилась. Нехорошо.

 

Почётная свиноматка Зинаида Петровна чуть с ума не сошла, даже съела одного из своих поросят. Чисто Сатурн. Так её переклинило. 

 

Селезню хоть бы хны. Гнида, а не птица.

 

Только сколь верёвочке не виться, а на праздничный стол вынь да полож. Да пожирнее. Так и выпала карта Алёше. Богоизбранная птица, ходи сюда. 

 

Вон уже топор в руке у хозяина сверкнул. Пизда тебе Алёша. Во истину, пизда.

 

Весь скотный двор голосил на всю ивановскую, так они радовались. Петух Вася так расчувствовался, что со слепу надавал на клюв свиноматке Зинаиде Петровне, от чего та впала в окончательную депрессию и довела остальных поросят. 

 

В остальном всё стало на свои места. Корова Глашка снова даёт молока столько, что оно в ведро не умещается. А петух Вася извинился перед Зинаидой Петровной и принёс ей свежее яичко из под курочки, да непростое, а золотое. 

За всю мою недолгую жизнь, со мною рядом сидело множество разных людей. Иногда это были очень значительные люди, весомые. Кого-то я запомнил, кого-то забыл. Вряд-ли кто-то помнит меня, я всегда был скромен и сидя рядом ничего такого о себе не воображал, чтобы не дай бог не подумали.

Один мой сосед был тучным, это если бы я был приятным собеседником, так вот, тот мужик был жирным боровом, который занимал площадь в две отведенные индивидуальные дырки в полу. Таким образом он походил на убежавшие из кастрюли тесто, а мне приходилось жаться вбок, чтобы удержать и без того не самую удобную позу.

Этот тучный никак не мог сделать свои дела, мощность его подводила, он всё время глох. Выходит, что в данном конкретном случае размер не имеет значения. А скорее даже наоборот. Тонкий посрёт гораздо быстрее, чем толстый. Хотя и количество содержимого в них разное. Но это всего лишь мои наблюдения.

Стройными рядами, практически на одно лицо восседал я над пропастью со своими сослуживцами. Это, пожалуй, было самое веселое времяпровождение.

Однажды в лесу, уж не знаю как так получилось, но пришлось сидеть бок о бок с одним грибником. Старик постоянно морщился и пыхтел, как мерин, который уже не пашет, а на бойню его тоже не берут. А я же сидел молча и мне приятно покалывали в задницу хвойные иголки. О чём думал мой сосед, наверняка о мизерной своей пенсии, о старухе своей думал, о том, что сегодня будет фильм его молодости, не забыть бы посмотреть. А я думал о Великом. Я всегда, когда сажусь по этим делам, думаю о Великом. В надежде, что Великое, возможно, когда-нибудь вспомнит обо мне. Потом по запаху я понял, что старик...умер. Прям в этой позе. Дурацкая смерть. А подо мной пробежал, пыхтя, ёжик и я, мне очень стыдно за это, навалил прямо на него. Куда ёжик унёс моё Великое, не известно.

На всякий случай я потрогал старика, он действительно был мёртв. Вокруг пели птицы, кто-то ползал, кто-то не шевелился, и я совершенно не знал что делать.

Правила первой медицинской помощи улетучились из головы. Мир, затаив дыхание, ждал моего хода. Фигуры на доске были расставлены не в мою пользу. А всё, о чём я мог думать в тот момент, могу ли я забрать из руки мёртвого старика газету, чтобы вытереться ею.

Занятно всё-таки какать в разных, притом совершенно не предназначенных для этого местах. Занятно.
Так вот. Снимал я комнату в трёхкомнатной квартире. Давно это было. Души туалет были совмещённые. И это было самым большим горем, потому что соседями моими были две барышни, постоянно занимавшие эту самую комнату. Наберут себе ванну и плескаются там словно русалки по два часа. А мне что?!
Ну, ладно, если поссать. То я в раковину это делал. На кухне. Потом Фейри, хую-моё. Всё нормально.

А, однажды, так придавило, катях уже трусы натянул с той стороны. Кошмар. Ужас. А ванной русалка, ёб её мать. В ушах наушники, плескается, сука. А мне, всё, труба.

Я на балкон. Что там, что там, мэйдэй, мэйдэй. Ага, бля, пакет. Пятерочка. Отличный выбор! Купоны ещё какие-то внутри, наверное, на скидку. Всё в масть. Дверь прикрыл, сижу сру в пакет. Пришлось даже окно приоткрыть на улицу, чтобы от попутных газов не угореть.

Сделал дело. Попу подтер. Да, именно попу и всенепременно какать. А то снова начнут тут фукать. А я человек приличный, личинки не откладываю. В общем, пробрался, пакет завязал. Закурил. Хорошо, бля.

И пакет швырнул на улицу. Там баки мусорные неподалеку,а у нас второй этаж. Но не попал. А попал прям по спине дворнику среднеазиатской наружности.

Я-то резко вниз, спрятался. А то эти дворники дикие люди, говорят. А самому интересно. Как в детективном сериале, кто насрал, тот и убийца. Подсматриваю потихоньку, дворник стоит матерится, и пакет развязывает. Ага, еблан меркантильный, давай давай.

Дальше я только "шайтан" и "пидорас" смог разобрать из всей его тарабарщины.

А потом он говорят уволился. Но не из-за меня. Уволился, потому что сказочно разбогател. В тот же день он ещё один пакет вскрыл. Прям чутка у человека, ничему жизнь не учит. А там пачки с баксами. Миллион долларов США, возможно.
Уволился человек, стал жить поживать и нахую всё видать. А всё потому,что говно к деньгам. И не благодарите Атакиши Ханкиши оглы.