Спасибо, что ждали! Если вам понравилась повесть Нет вечности, то спешу обрадовать: продолжение готово. Полноценная книга. НО! пока что черновик. Буду выкладывать главы по мере редактуры. Сейчас начинаю - точнее, продолжаю активно редактировать текст, и буду рад, если укажете на ошибки и дадите обратную связь.
Также делиться здесь иногда мыслями и идеями по поводу мира, сеттинга и персонажей. Принимаю предложения по поводу названия. Рабочее название "Гора костей" по логике подходит, но как-то смущает. Вообще, немного погуглил и обнаружил, что все приемлемые названия с "костями" так или иначе уже заняты. Будем думать :)
На формат АТ с главами хотя бы по 15к знаков я решил не ровняться, потому что не планирую там выкладываться. Так что главы получаются не особо большие. В планах: отредактировать, проработать структуру книги, поискать бэта-ридеров, обработать текст, насколько смогу своими силами, и отправить куда-нибудь в издательство.
Без рекламы, без донатов, без личного редактора, без мам, пап и кредитов. В общем, все своими силами. Так как Пикабу не лит площадка, это, надеюсь, не будет считаться "засветом" текста :)
Встречайте, "Гора костей", Глава 1: "Мёртвых - в Бездну"
Лагерь громили на закате.
Сердца бились в унисон, рвались из клетки рёбер. Топот шагов оглушал и не давал вздохнуть.
Мужчины шагали. Ступали твёрдо, стукали пяткой о камень. Этот грохот летел вперёд и ввысь, теряясь во мраке, чтобы через мгновение отразиться от свода огромной пещеры. И обрушиться на улицы Города-в-горе. Поступь мужчин кричала о силе. Поднятая пыль смешивалась с запахом горючего масла и оседала на коже; капельки пота стекали, превращая лица в неживые маски.
По сторонам не смотрели, потому что в полутьме всё равно ничего не разглядеть. Гасили встречные фонари, оставляя за собой густую тьму. При этом сами палили факелы, подняв повыше, и кто-то подносил ещё.
Отовсюду шли новые: вливались в толпу из переулков, боковых улочек. Город безропотно отдавал мужчин, зная, что наплодятся новые. Они были тверды, как камень, были плотью города. Верили, что исполняют волю его. Верили, что желание города – закон.
Раздался первый крик. То был боевой клич самых древних в мире воинов – обезумевшей толпы. Кровь этой толпы бурлила, требуя свободы.
– Не отдадим наших детей!
Злой людской поток давил всё на своём пути. Косой деревянный лоток, или груда камней, или нерадивый пьянчуга. Две сотни ног не ощутили преграды.
Улица до того мирно дремала. Едва услышавшие грохот жители выскакивали из своих домов и скрывались в кривых переулках. Мало кто заботился об имуществе – лишь бы шкуру спасти.
Вот и щербатая стена пещеры вырисовалась из тьмы. Древние строители Города-в-горе выровняли её насколько могли, но всё равно было видно, что это дело рук не человека, а природы.
Врата были огромны: четверо мужчин друг у друга на плечах не дотянулись бы до края. Перед ними по традиции горели два очага, словно приглашая внутрь. Однако, Врата оказались заперты. Каждый в городе знал, что их не открывали больше тысячи лет.
– Загоним демонов обратно в Бездну!
Толпа дрогнула, однако, как по команде, у крайнего на улице двухэтажного строения распахнулись широкие двери. Рыжеволосый юноша махнул, призывая остальных. Внутри оказалось совершенно пусто, однако тот же юноша указал на лестницу вниз. Тут и пригодились факелы – больше никакого света не было.
Два пролёта, топот ног.
Рыжеволосый первым вышел в просторный подземный зал, погрузился в тяжёлый спёртый воздух, пропитанный маслом и потом. Заозирался, разглядывая палатки и немудрёный скарб старателей, обитавших под городом. Тут и там лавки и столы, пустые кувшины, посуда. В центре торчал большой шатёр. На стенах мерцали масляные фонари, и потому всё было прекрасно видно. Всё, кроме людей.
Юношу уже толкали в спину. Мужчины с факелами, с дубинками, с цепями расползались по залу грязной водой, прорвавшей дамбу. Толпа гудела, круша всё на своём пути.
– Не жечь! – закричал рыжий.
На удивление, его слушались, хотя возрастом он уступал большей части из них.
Показался один из старателей. Он выскочил промеж палаток с кайлом в руках, босой, хмурый спросонья. За ним были ещё двое – юноша и женщина, почти голая, одетая лишь в короткие штаны.
– А-а-а!
– Мёртвых – в Бездну!
– Чистый Триврат!
Толпа взревела, и крик оглушил, заметался по залу, закружил голову.
На старателя налетели вмиг. Повалили, втоптали тело в камень. Парнишка позади зарычал и схватил такое же кайло, размахнулся и сшиб ближайшего погромщика.
Рыжий равнодушно посмотрел на убийство, затем отвлёкся на тех, кто громил шатёр. Сразу метнулся в ту сторону. Заметил, как измазанный в муке широкоплечий пекарь сграбастал ближайший факел и собрался уже забросить внутрь.
– Не смей! – кричал юноша на бегу. – Все погорим!
Опьянённого от крови пекаря успели остановить: отобрали факел, сунули в руки цепь.
Рыжеволосый заводила обернулся: парнишка с кайлом лежал в луже крови с пробитой головой. Женщину тащили сразу четверо – та вырывалась и визжала, штаны изорваны, ноги в синяках.
Безумные крики. Свежая кровь. Поодаль завязалась ещё драка: оружия ни у кого не было, но кулаки старателей оказались крепче, чем у некоторых мастеровых. Кто-то уже лежал без сознания, а другой сидел и зажимал рваную рану на щеке.
Юноша торопливо двинулся к шатру, расталкивая по пути своих и чужих.
Заметил сбоку смутное движение в тени палатки. Махнул рукой ближайшему товарищу: патлатому жирному мяснику, который так и оставался в рабочем фартуке, пропитанном кровью. Животной или человеческой? Мясник испуганно оглянулся. Наконец, увидел, попёр напролом, грохнув об пол тяжеленный стол. Миг – и поднял в воздух за ногу тощего мальца лет десяти.
Он пытался было махать кулаками, хотел достать до лица верзилы. Мужчина обнажил жёлтые зубы и с силой швырнул мальчишку прямо на ближайшую палатку. Обратно тот не выбрался. Мясник загоготал, а рыжий скривился от отвращения.
Он почти добрался до шатра… Но вдруг что-то изменилось с той стороны, где был проход вглубь подземелья, в шахту. Злясь и спотыкаясь, он двинулся туда.
Перед ним открылось пустое пространство, в центре которого шла жестокая потасовка. Вот один погромщик рухнул без чувств и не поднялся. Второй скулил и валялся под ногами. Третий – полз прочь. Остальные попятились, и заводила разглядел того, кто заставил их всех отступить.
Парень ровесник его самого, лет семнадцати. Невысокий, но крепкий и широкоплечий, бритый наголо. Один глаз прищурен, губы сжаты, шрам на подбородке. Неужели, то был Арк, старый знакомый? Без рубахи, весь в поту и грязи, он держал сразу две дубинки и раздавал удары спокойно, технично, будто дрался ими всю жизнь. И погромщики, взрослые мужики, отходили всё дальше, не решаясь лезть на рожон.
Вдруг один, самый отчаянный, бросился вперёд, замахиваясь факелом, не размениваясь. Молодой старатель присел и ткнул дубинкой ему в пах, а когда тот согнулся от боли, двинул по затылку. Противник остался лежать.
– Сзади заходи!
– Ах ты, косточкой деланый!
– Чистый Триврат!
Неожиданно парень сам кинулся в атаку. Парой ударов отбросил двоих противников. Пнул мелкого тощего торговца с Изумрудной улицы так, что тот завалился прямо в палатку. Затем сильным замахом сломал колено всё тому же пекарю.
Рыжий оскалился, зло зыркнул по сторонам. Наконец, схватил пустой глиняный кувшин и прицельно запустил лысому парню в голову – зацепил вскользь, но и того хватило. Крепыш выронил одну дубинку, схватился за затылок, и на него тут же навалилась толпа, подмяв под себя.
Заводила вновь зло улыбнулся и тут же ругнулся из-за заминки. Мешкать больше не стоило. В шатёр, скорее! Там должно храниться то, за чем его послали.
Старатель, седой, с единственным выпученным глазом, выскочил прямо перед ним и замахнулся доской. Юноша инстинктивно метнулся в сторону, вытянул заточку из рукава и коротко ткнул нападавшего под ребро. Седой выронил доску, зажал рану и со стоном повалился на пол.
– Грязная крыса, – прошипел он.
Однако добраться до большого шатра рыжий не успел. Молодой старатель, уже без дубинок и с залитым кровью лицом, возник прямо перед входом. Он широко размахнулся цепью над головой. На конце той мелькнул треснувший масляный фонарь, превратившийся в огненный снаряд. Упаси Бездна попасть под удар!
Рыжий едва успел остановиться, отпрыгнул, но спину всё равно опалило жаром. Он упал и ударился: локоть свело от боли.
– Чистый Триврат! – закричал было кто-то, но и только. Никто не стремился напасть.
Послышались крики с другой стороны подземного зала. Рыжеволосый обернулся и сжал кулаки.
Толпа мужчин и женщин, никак не меньше сотни-полутора человек. Они бежали из тёмного прохода, из глубин шахты. С кирками, лопатами, дубинами, цепями. Большая часть без рубах, только в штанах да тяжёлых ботинках. С платками на головах, покрытые пылью и копотью, старатели лишь покрепче сжимали орудия труда. И бросались в драку без раздумий.
Первыми закричали обескураженные погромщики, которые не ожидали отпора. Именно их вопли и услышал рыжий. Он сжал зубы от досады, от того, что не успел обыскать шатёр, от того, что старатели явились раньше времени.
Мигом позже началась свалка. Дрались повсюду. Уже было не разобрать, где свои, где чужие, кто пришёл из города сверху, а кто – явился из подземелья.
Пол щедро залили кровью. Юноша едва успевал уворачиваться от ударов, бросался из стороны в сторону, лишь бы выбраться, глотнуть свежего воздуха. Он распихивал и толкал скользкие тела, но людей вокруг было слишком много.
Заметил кусок железа, подвешенный на столбе у выхода из лагеря. Если кто из шахтёров и подумал о том же, то его попросту не пропустили. Вот! Направился туда, но казалось, что прошла вечность, пока продрался сквозь этот бурлящий человеческий водоворот.
Бо-ом-м-м – разнеслось по залу, по лагерю, по всему подземелью.
Рыжий закричал изо всех сил:
– Ухо-одим! Стража!
Большая часть погромщиков тут же бросилась к лестнице. Стражники Города-в-горе были единственными, кого мастеровые, ремесленники и прочие работяги, обезумевшие от крови и безнаказанности, могли бы сейчас испугаться. А иначе увести всех прочь у него бы не вышло.
Юноша-заводила стоял в проходе и продолжал звать. На удивление, погромщики постарались забрать всех своих: раненых, беспамятных и испустивших дух. Драка стихала, мужчины отбивались от старателей и бежали прочь. Они продолжали кричать о чистоте города, о том, что мёртвых – в Бездну, однако их голоса тонули в радостном победном гомоне защитников лагеря.
Их не преследовали.
Рыжий юноша ногой поддал хромому пекарю и быстро оглянулся на место битвы. Лагерь был почти уничтожен: ни одной целой палатки, побитые фонари, повсюду осколки и обломки. Большой шатёр покосился. В углу торопливо тушили занявшийся огонь.
Заводила поспешил наверх. Пусть так и не добрался до цели, но всё равно увидел достаточно. А главное, жители города увидели достаточно. Дальше скрываться шахтёры не смогут.
– Чистый Триврат! – закричал он во всю глотку, когда выбрался вновь на улицу.
Его тут же освежил слабый ветер, сдул пыль подземелья.
Рыжему вторил нестройный хор побитых ободранных мужчин. Некоторые несли товарищей на руках, другие едва тащились сами, хромали, стонали, оставляли кровавые следы на камне и стенах домов.
Не смотря на всё это они считали себя победителями.
Придумали с женой новое словечко. «Уродственники», это вот как обычные родственники, только с изюминкой. Помня, сколько тут историй про таких людей, отпускаю словечко в массы. Не могу особо пожаловаться на собственных, буду не сильно прав, но последнее общение натолкнуло. Пользуйтесь на здоровье! «Уродственники» – стильно, модно, молодежно.
P.S. Не претендую на оригинальность, может все уже придумали до меня
P.P.S. К своим родным ненависти не испытываю. Люблю, как могу
До Дня матери ещё далеко. Однако накатило вдруг, переполнило эмоциями. Я написал стих. Для себя и для всех. Критики не боюсь, потому что совсем не поэт. Надеюсь, понравится. Песню сделала нефросеть SUNO.
Я увидел тебя впервые, Когда только открыл глаза. Ты прижала меня в порыве, И к губам скатилась слеза.
Я увидел, как ты красива, Пусть не мог еще это сказать. Ты же молча меня любила, Улыбаясь и плача. Опять и опять.
А потом была жизнь, как тропа, Вся в ухабах глубоких и ямах. И с тобою мы шли сквозь года, Забывая о ноющих ранах.
Ты всегда была рядом, спасала. Я – все дальше и дальше бежал. А когда оглянулся устало – На небе потухла звезда.
Мы часто не достойны тех людей, Что дали нашим жизням смысл. Для самых близких, матерей, Молю: любой пусть будет лучшим сыном.
P.S. Аудиофайлы Пикабу не любит, пришлось лепить вот так. Извините, если что. Слова мои, все остальное от suno
Шахта. Здесь почти нет света. Только пыль и вечный мрак. Работай, чтобы выжить, ведь для бедняков в суровом мире иного выхода нет. Шахта приютила мальчика, стала новым домом, однако прошлое не отпускает. И однажды он встретится со своим страхом лицом к лицу
Ждать вечера в бедняцком квартале оказалось невероятно скучно, потому Арк двинулся обратно в город. Дело близилось к полудню, солнце грело и грело, а под сводом гигантской пещеры можно было переждать день.
Пир не обманул, принес небольшую мутную бутыль с надписью. Буквы оказались незнакомыми, и Арк решил, что попробует прочитать позже.
– Я то читать не, – сказал грязный лопоухий мальчишка из шайки рыжего. Кажется, его звали Ол. – Пришлось, вон, его братца тащить. Но я видал, как папка такой же продавал. Говорил, дурман.
Они условились встретиться у старого дома Арка на закате.
– Ночью город пуст, – объяснял мальчик. – И в Шахте почти никого. Вход не охраняют. Старший может там торчать, но он уйдет к полуночи.
Пир удовлетворенно кивал. Он выглядел очень довольным. Вдруг сказал:
– Дурман я тебе не отдам. Принесу сам. Чтобы ты не веселился без нас.
Мальчику ничего не оставалось, как согласиться.
Стоило спросить, что же Пиру так нужно было в Муравейнике, что он решился помогать? Однако сам спрашивать не стал, а тот, конечно, говорить и не собирался.
И вот он шел обратно. Уже показался угловатый дом со входом в Шахту. Вдруг вышел отец. Мальчик узнал его издали – хоть и надел чистую рубаху с короткими рукавами, побрился, но все равно был легко заметен. На голову выше многих. Папа говорил, что Арк мог бы вырасти таким же высоким, если бы хорошо питался.
Успел юркнул в проулок, благо было далеко, и папа явно его видел. Живот урчал и бурлил, но мальчик очень хотел узнать, куда идет отец. Скорее всего, сегодня он как раз навестит маму, это хорошо, но вот что потом?
Отец прошел мимо, не заметив сына. Ему явно было нехорошо от выпитого накануне, пошатывало. Он хмурился и смотрел только перед собой.
Арк старался держаться на расстоянии. Перебегал от укрытия к укрытию, пока не понял, как глупо выглядит. Народу на улицах становилось все больше, потому затеряться в толпе было просто.
Сперва папа пошел на базар. Пестрое многолюдье захлестнуло мальчика с головой, и он едва не потерял отца из вида. Запахи, краски, одежда, лица, локти – это все обрушилось на ребенка, и пришлось задержать дыхание, чтобы не захлебнуться. Он вынырнул где-то с боку, постоял, собираясь с силами. Его мутило на голодный желудок от такого соцветия ароматов.
Наконец, вновь увидел папу. Тот бродил, казалось, без цели, но то здесь, то там покупал еду: какую-то выпечку, кусочек мяса, что-то из овощей. Ближе подходить Арк боялся, потому и рассмотреть покупки не мог. Затем отец сложил все в один мешок и двинулся с рынка обратно в сторону Шахты. Однако он прошел по Кольцевой улице дальше, миновал Стену Памяти с высеченными именами умерших людей и углубился в новый район.
Там до сих пор что-то строилось, возводили новые дома, но и люди уже жили. в воздухе висела пыль отовсюду слышались крики и ругань строителей. Люди, кто с тачками битого камня, кто с инструментами, сновали туда сюда. Это место, по мнению мальчика, напоминало муравейник больше, чем лагерь в Шахте.
На ребенка поглядывали косо, но Арк постарался придать себе невозмутимый вид. Может, у него папа тут работает, а он ему поесть несет?
Папа как раз в этот момент повернул к стене ближайшего дома и замер в закутке. Здесь было немного спокойнее, чем в центре большой стройки, потому Арку пришлось также поискать укромное укрытие. Он выбрал точку, чтоб хотя бы увидеть, кого ждет отец.
Вскоре, кто-то действительно подошел. Арк вгляделся, и его сердце пропустило удар! Он не мог поверить своим глазам. Да, вчера там было темно, и мальчик толком не успел рассмотреть лицо неизвестного, но… Пересилив себя, он двинулся вперед. Осторожно прокрался вдоль стены, прячась местами за ящиками. В какой-то момент даже замер позади фонарного столба, и будь взрослым, его бы точно обнаружили. Обошлось, и он ужом скользнул за угол строения, где стояли папа с мужчиной, чтобы хоть как-то расслышать разговор.
Впрочем, ему хватило нескольких фраз, чтобы захотелось бежать подальше без оглядки.
– знаешьценуокс, – скороговоркой говорил мужчина.
– Знаю, – твердо ответил отец. – Деньги за куклу оставишь себе. Как раз хватит. Главное, чтобы вы точно забрали, кого нужно.
– договорилисьмужик. завтраночьюсделаем.
Арк вцепился в стену. Он не мог поверить, что папа продает маму в Шахту! Нет, такого просто не могло быть. Папа всегда ее любил… Значит, нужно торопиться. Нельзя медлить, иначе он никогда ее больше не увидит.
Он успел спрятаться в последний момент. Увидел, как отец пошел в обратном направлении. Мальчик постарался взять себя в руки. Посидел, обхватив колени, и сперва собирался поплакать, но взял себя в руки. Глубоко вздохнул, утер нос, вытерев ладонь о грязные штаны. Посмотрел на новые, подаренные папой сандалии…
Затем Арк решительно двинулся следом. Он также старался не высовываться. Благо, уйти отец далеко не успел, и на широкой Кольцевой улице заметить его было несложно.
Как мальчик и думал, после тот отправился в сторону окраины. У крайнего городского колодца он задержался, чтобы набрать воды в большой бурдюк. Взвалив его себе на плечо, пошел по утоптанной дорожке туда, под палящее солнце.
Прятаться на открытом пространстве было гораздо сложнее, впрочем, Арк дальше не торопился. Путь оставался один. Он сделал большой крюк вокруг соседних домов и в конечном итоге вышел так, что бы выглядывать из-за угла напротив своего старого жилища.
Как и ожидал, отец появился вскоре. Постоял перед домом, глядя безотрывно на дверь. Сложил вещи под ноги, утер пот. Наконец потянул засов и приоткрыл дверь. Он исчез в проеме, забрав с собой вещи.
Мальчик не мог оторвать взгляда от темных окон. Гадал, что же происходит внутри. Отец ищет маму, зовет ее? Или хочет обнять, поцеловать? Или же…прощается? Арк знал, что тот устал, да и деньги заканчиваются. Просто он не мог даже вообразить, что отец решит закончить все вот так.
Наконец, отец вышел. Так, будто выбрался из болота. На руках у него алели свежие царапину, глубокие, что были заметны издали. Он тяжело дышал, злился. С силой захлопнул дверь, вдавил засов на место. С собой он тащил еще один бурдюк, вероятно, пустой, а еду и полный – оставил внутри.
Он еще постоял какое-то время. Затем помотал головой, зло сплюнул и ушел.
Арк остался сидеть. Сказать ему было нечего. Чем все кончилось? Отец устал, вымотался, у него не хватило сил следить за безумной женой. Его мог бы понять, наверное, такой же взрослый. Ребенок – постарался бы понять. Но простить – никогда.
Мама была всем для мальчика, который почти потерял ее так рано. Она была близка и далека одновременно. Но спасение существовало. Арк сделал выбор и собирался идти до конца. В отличие от отца, который сдался на полпути.
Ничего, вот-вот, почти получилось! Еще немного подождать, и они будут вместе. Отец увидит, как был неправ. И тогда они втроем покинут ненавистный Муравейник с его тяжелым воздухом, застревающим в груди, с вонючими костяками и масляными фонарями. Арк устал от жизни под землей. Несмотря на детскую радость от тайн, от настоящей магии, от оживленных скелетов, которых он мог видеть каждый день, мальчик оставался мальчиком. Обычным ребенком.
***
Ожидание было мучительным. Живот постоянно урчал, ужасно хотелось пить. Маленькая фляга, взятая из Муравейника, давно опустела. Ближайший колодец был в городе, а идти туда не хотелось.
Днем этот квартал пустел. Пусть здесь и обитали самые бедные жители Триврата, однако все они работали. Кто на весь день уходил в ближайшие поля, чтобы рыхлить сухую землю для скудного урожая. Иные пасли овец на другой стороне горы. Сами овцы принадлежали богачам из верхней части города, большая часть мяса и шерсти, как знал Арк, шла именно им. Пастухи же получали жалкие крохи. Также многие работали на стройках и каменоломнях. А некоторые, конечно же тайно, горбатились в Шахте.
День клонился к закату. Арк настолько вымотался бессонной ночью и голодом, ожиданием на солнце и жаждой, что не думал об отце. Будет ли тот искать сына, который пропал со вчерашнего вечера? После того, что он сделал, мальчик не хотел его видеть.
Сходить вниз, в предгорье, мальчик и подумал. Делать там было особо нечего. До ближайшей реки путь совсем не близкий. С этой, южной стороны горы, до самого горизонта простирались пустынные поля и степи с редкими деревьями. Хоть все было видно, как на ладони, да только смотреть было не на что. И Арк ждал. Успел немного подремать, да и только.
Он дернулся и проснулся от свежего ветра, пришедшего снизу. До него долетел запах полевых трав, пение птиц. Усталость немного отступила.
Арк прошелся туда-обратно, разминая руки и ноги. Взглянул на солнце и понял, что скоро жители начнут возвращаться. До этого за весь он заметил лишь пару-тройку человек. Нужно было где-то спрятаться, наверное.
Вдруг он приметил две знакомых огненных шевелюры среди нескольких смоляных и русых. Пир зачем-то притащил с собой Кера. Вся шайка специально показалась Арку издали, и предводитель махнул ему призывно рукой.
Вскоре они всей гурьбой засели в неглубокой расселине на самом краю, за последними лачугами. Чуть дальше склон резко обрывался, а овраг располагался так, что ни со стороны домов, ни снизу видно их не было.
– Условие такое. Мы поможем тебе с сумасшедшей мамкой здесь. – Арк скривился, но промолчал. Пир не обратил внимания и продолжил: – А ты ведешь нас в Шахту. Покажешь вход и как пройти. Дальше каждый сам.
– Зачем тебе Шахта? – наконец-то решился спросить Арк. – Там ничего ценного нет.
– Так я тебе и сказал!
Остальные молчали, включая Кера, который обычно мог болтать без умолку.
Пир хотел выглядеть самым-самым среди оборванцев, но с почти ровней, Арком, ему нужно было что-то особенное. Он вдруг понизил голос:
– Есть люди… Серьезные люди, Арк. Ты же не думал, что мы просто шайка беспризорников? Скоро в городе все изменится! И Шахта им очень нужна.
Арк промолчал. Тут же встрял Кер:
– Ты видел, чего у меня теперь есть?
Он достал небольшое приспособление, чем-то похожее на око, которым пользовались головные, чтобы видеть линии магии, энлии. Одно небольшое стеклышко на деревянных рейках.
– Вот, так надеваешь, цепляешь за уши. Все, теперь я вижу гораздо лучше!
Его левый глаз за стеклом действительно стал будто бы больше.
– Ага, только одним глазом, – расхохотался Пир.
Кто-то из других мальчишек тоже пошутил, другой засмеялся. Видимо, Кер не пользовался таким авторитетом, как его брат.
– Все, борго! Так, вон народ возвращается. Дождемся темноты, когда все разойдутся по домам. Потом идем.
Пир приготовил бутыль с дурманом. Еще он зачем-то притащил с собой череп, добытый Другом. Он таскал его в сумке, а сейчас достал и вновь принялся рассматривать. Остальные тоже принялись маяться бездельем. Арк улегся поудобнее и уставился в небо. Ему не было дела до других.
– Да ты постоянно на него пялишься! – заголосил Кер. Главарь шайки не стал отвечать.
«Скоро, скоро. Вылечу маму, и все будет хорошо. Как раньше. Даже лучше. Может, мы вообще уедем из Триврата. Кому эта гора нужна». Так думал Арк, пока Пир вдруг не сказал:
– Пора. Идем я, Арк, Кер, Ол. Остальные сидят тут. Чтоб вас не видели! Потом уже вместе. Дурман мощный, я проверял. – Кер потер затылок на этих словах брата. – Хватит даже просто облить ее немного. Все.
Арк мгновенно приободрился. Сердце забилось чаще, отступило чувство голода, осталась только жажда, но он заставил себя не думать.
Они осторожно выбрались из оврага и двинулись в сторону его дома. Солнце село окончательно. Звезды ярко мерцали в ночном небе. Света было немного, но хватало, чтобы разглядеть путь. Вчетвером они прошмыгули мимо открытых жилищ, стараясь обходить входные проемы. Шли к единственному дому с дверью.
У входа замерли и прислушались. Изнутри не раздавалось ни шороха. Арк вновь учуял противный запах нечистот, идущий из окон. Смахнул невольную слезу и собрался.
Он потянул засов и приоткрыл дверь.
– Тш-ш-ш, – зачем-то приказал он.
По одному мальчишки вошли в дом. Их встретила оглушительная тишина. Будто бы и не было никого.
– Может, она с-сбежала? – спросил Кер.
– Нет, здесь. Точно знаю, – ответил Арк.
Снаружи дом выглядел не очень большим, но сейчас в темноте казался огромным, будто заброшенное поместье с привидениями.
– Идем вместе. Ол, загляни в ту комнату, – шепотом приказал Пир.
Мальчишка сделал два шага к проему. Сзади раздался шорох и скрежет камня. Кер аж подпрыгнул. Но это оказалась дверь, слегка сдвинувшаяся на ветру.
Ол приблизился еще, аккуратно заглянул за выступ стены. Обернулся и покачал головой. Сам Арк прошел в другую сторону, к своей старой комнате.
Сердце стучало слишком громко, он боялся, что разбудит так всю округу. Запах усиливался, но к нему примешивалось что-то еще. Нечто знакомое…
Мальчишки позади разошлись по углам. Пока дверь была открыта, хоть какой-то свет проникал внутрь. Однако Кер вдруг проговорил:
– Пиро, дай огня!
– Да тише ты! – зашипел тот, но полез в сумку.
Ол, не стесняясь, полез ковыряться в позабытых вещах. Что-то уронил на каменный пол, пробубнил: «Ну и вонь».
Сколько Арк ни вглядывался в комнату, но увидеть ничего не мог. Пот заливал глаза, и он смахивал его судорожными движениями. Дышал сквозь зубы, но воздуха будто не хватало.
– Пиро… – скулил от страха Кер.
Раздался стук, и Арк оглянулся, чтобы за одно мгновение, на которое вспыхнула лучина, увидеть, как Пир нагнулся за упавшей сумкой, а его брат собственно эту лучину запалил. Еще он заметил краем глаза затылок Ола.
А спиной мальчик почувствовал движение в темноте.
«Погреб. В моей комнате был погреб…».
Грохнула дверь – ветер запер мальчишек в доме. Кер подпрыгнул и обронил едва светящую палочку. Та потухла. Целый удар сердца было очень тихо.
Арка отбросило в сторону, так, что он впечатался в стену. Кто-то вскрикнул. А другой – зашипел. Еще было рычание, которые раздавалось будто со всех сторон.
Кер вдруг завопил во всю глотку и не останавливался. Арк поднялся кое-как на четвереньки, чтобы вновь увидеть вспышку лучины, которую успел зажечь на полу Пир. Ол вжался в дальнюю стену и обмочился. Арк понял это по запаху. А еще там была…
Мама.
Платье, или ночнушка, уже не разобрать, болталось на ней лохмотьями, открывая то грудь, то спину. Ногти на руках и ногах стали длиннее – превратились в настоящие заостренные грязные когти. Сами конечности были тонкими, белая кожа да кости. Волосы спутались и висели космами. Вся она была грязной и в кровавых подтеках. Голову держала набок, не открывая глаз. И утробно рычала.
– У-ы-ы-р-р…
Очень долгое мгновение ничего не происходило. Все замерло. Только Кер продолжал голосить на высокой ноте. Мама не пошевелилась, лишь слегка поводила носом, принюхиваясь.
Пир вдруг аккуратно потянулся за черепом. Она заметила. Повернулась на звук. Угловато нагнулась – ее конечности не гнулись, а словно ломались в разных местах. Подняла череп, выставив перед собой. Очень ме-едленно повернула пустыми глазницами, уперла лобную кость себе в лоб и открыла глаза.
Кер заткнулся. Ол негромко поскуливал в углу.
Мама завыла низко, утробно, постепенно переходя на визг. Откинула голову. И будто взорвалась движением. Она метнулась сперва на стену, вцепилась, кажется, всеми четырьмя конечностями. Затем бросилась в другую сторону. Череп отлетел куда-то во тьму.
Арк не заметил – мама выросла прямо перед застывшим Кером. Он взглянул на нее снизу вверх, не мог пошевелиться, лишь стучал зубами. Мама приблизила свое лицо вплотную к его, глубоко втянула воздух.
Рыкнула и вцепилась зубами мальчику в горло!
Арк похолодел. Резко запахло кровью. Как зачарованный, он стоял, боясь двинуться, и просто смотрел. Смотрел, как мама рвала зубами плоть рыжего мальчишки, придавив того к полу своим невеликим весом. Кер молчал. Просто водил широко раскрытыми глазами. И не издавал ни звука. Еще пахнуло дерьмом и потом.
Пир полз спиной к двери. Не мог оторвать взгляда от дергающегося тела брата в луже крови. Он тяжело судорожно дышал, беззвучно текли слезы по грязным щекам.
В какой-то момент мама замерла, оторвалась от кровавой трапезы, повела головой, повернулась к сыну. Вновь зарычала. Из ее пасти выпал кусочек мяса прямо на лицо мертвого Кера. Арка будто кольнуло что-то, и он опять ощутил свое тело. Бросился к выходу. Мама – на него. Прямо на ходу мальчик отмахнулся сумкой с фонарем и пустой флягой.
Это дало ему лишнее мгновение, чтобы вытолкнуть Пира наружу и вывалиться следом.
История будто повторилась, как тогда с книжкой. Сейчас мальчик также успел захлопнуть дверь прямо перед ее носом. Он оттащил Пира немного назад. Арк оглядывался, искал, ждал. Почему никто не бежит на помощь? Почему никто не слышит крики? Где остальная банда Пира или местные?
Тут раздался крик Ола. Они забыли его внутри, спасая свои жизни. Пир и Арк слышали возню, удары, крик ужаса мальчишки-беспризорника. Внезапно он возник у окна, вцепился в деревянные рейки, просунув тонкие пальцы между ними. В просветах мелькали его широкие от ужаса глаза, перекошенный рот.
– Пи-и-ир!
Арк дернулся было на помощь, но рыжий вцепился в его штанину.
– А-а-а! – кричал в это время Ол.
Арк судорожно пытался оторвать от себя пальцы Пира, но тот держал мертвой хваткой.
– А.
Крик резко оборвался.
Они оба повернулись к окну. Ол исчез. Изнутри не раздавалось ни звука. А может, какой-то хруст?
В ушах у Арка шумело, он не мог сосредоточиться на отдельных звуках.
– Засов! – завопил вдруг Пир.
Он бросился, потянулся к засову, но дверь распахнулась одним махом. На пороге встала тощая фигура мамы. Она сделал один хромой шаг наружу. Подняла голову к небу. Постояла так несколько мгновений.
Видимо, Пир быстрее пришел в себя. Толкнул Арка в плечо и кинулся бежать. Мальчик успел увидеть лишь спину рыжего. А мама уже шла к нему. Неторопливо, прихрамывая, не скрываясь. На удивление, как обычный человек. Ее выдавали только глаза – мертвые с почти закатившимися зрачками.
Арк судорожно оглянулся. Помощи не было. Вдруг заметил сумку в стороне, у самой стены. Дурман!
«Далеко, нет, ни за что он не успеть», – отрешенно подумал он, однако поворачиваться к маме боялся. Так и уставился беспомощно на сумку.
Раздалось какое-то щелканье, постукивание. Из-за угла выскочил Друг, яростно клацая зубам! Быстро оглянулся по сторонам, заметил под ногами бутыль, торчащую из горловины.
Схватил. Вынул. Бросил. Плохо бросил, неловко. Бутыль упал маме под ноги. Разбился о камень. Из него полз дымок. Она наступила на стекло, но не заметила. Хромала дальше, оставляя кровавый след.
Арк упал на задницу, пытался отползти.
Когда она была уже близко, так близко, что одним движением могла располосовать его горло когтями, то неожиданно начала слабеть. Споткнулась раз, другой. Ноги ее начали подкашиваться, и в какой момент подломились. Мама упала на колени и подняла мутный взгляд на сына.
– Ы-ы-ы, – слабо прорычала она.
Арк сперва опешил, но увидел, что дурман постепенно действовал. Тогда мальчик осмелился приблизиться. Она сидела на коленях, шатаясь из стороны в сторону, водила пустыми глазами, голова ее болталась, будто плохо держалась на шее.
Он заглянул ей в лицо. Такие знакомые и родные черты…
– Мама, – проговорил мальчик. – Мамочка.
Не смотря на запах крови, исходящий от ее волос, захотел обнять, потянулся, но к ней будто вернулись силы. Она успела лишь коряво сказать:
– Сы-ы-ын…
И в одно мгновение вскочила, завыла и бросилась прочь. Исчезла где-то во тьме.
Арк остался один. Плакать не получалось. Умом понимал, что должен рыдать в голос после всего случившегося, но силы ушли. Он упал прямо на каменистую землю и уставился в небо. Лежал так долго.
Дверь его старого дома скрипнула на ветру. Иных звуков не пришло. Почва холодила спину. Самое интересное, что из окрестных лачуг никто так и не появился даже проверить, что произошло.
Арк опустел. В душе его зияла рваная дыра, заполнить которую вряд ли когда-нибудь удастся. И в эту дыру капля за каплей уходило детство.
Друг сел рядом, обхватив колени руками, как будто сам был напуганным ребенком.
Чуть позже в невообразимой дали запела ночная птица. Если хоть один живой смотрел сейчас на странного мальчика, что лежал полночи на голой земле в компании скелета, то выйти не соизволил. Может быть, испугался. Откуда-то раздался стук камней, с другой стороны – разбился кувшин. Казалось, мир постепенно оживал.
«Друг, – прощелкал скелет. – Пора. Скоро рассвет». Он поднялся и протянул мальчику руку.
Они ушли до первых лучей, когда с разных сторон только начали раздаваться сонные голоса просыпающихся людей. Арк так и не отпустил руку Друга, устало топая в сторону Триврата. Они возвращались в Муравейник. То был теперь единственный дом, что остался у мальчика. И единственный друг.
***
Его разбудили крики и споры. Арк выбрался из палатки, с трудом разлепив веки. Его одежда была в грязи и засохшей крови. Он посмотрел на лобное место – там собрались все старатели Муравейника. Воду уже приняли, однако огромная бочка одиноко стояла в стороне.
Все сгрудились у шатра старшего. Самого Гара видно не было. Мальчик встал позади толпы, даже не пытаясь пробиться в середину. В целом ему было все равно, что происходило вокруг.
– Окс! – выкрикнул кто-то из толпы. – Пусть Окс.
– Да, верно, – поддержал его другой голос. – И в костях разбирается.
– И в камнях!
– Да он вообще тут живет.
Несколько человек засмеялись. Отец вышел вперед и встал в центре, поднял руки вверх, призывая к тишине. Когда голоса стихли, он прокашлялся и громко сказал:
– Спасибо! Спасибо вам. Я постараюсь сделать так, чтобы у вас, у нас, все было хорошо. Я уже был у Хозяина.
По толпе пошел шепоток.
– А еще сегодня и завтра работать не будем!
Люди сперва радостно загалдели, но быстро смолкли, толкая друг друга.
Отец продолжил:
– Помянем Гара. Про похороны пока не знаю.
Все сделали скорбные лица. Кто-то всплакнул.
– Даже костей не осталось, – зашептались вокруг.
– Лужа крови была!
– Ох, Боргорон это, точно говорю.
– Бежать надо.
– Нет вечности для гор, опять!
– Тише, тише! – попросил Окс. – Луна видна даже днем, друзья. Значит, это кому-то нужно. Значит, мы будем верить, что наши друзья – Гар, Элм, Има и многие другие – они, кхм, погибли не напрасно.
После всех вопросов, когда часть толпы разошлась, отец заметил Арка.
– Сынок, ты видел? Я теперь старший!
Обнял сына, потом заметил, в каком тот виде.
– Ты что? Что произошло?
– Я… – мальчик не знал, что сказать.
Однако отец, видимо, понял по-своему. Положил руку на плечо Арка и наклонился к самому уху.
– Все, сын, все. Теперь будет хорошо. Мы вылечим маму, сын. Я накоплю. Магия, лекарства – все будет.
Арк испуганно взглянул на отца, в его лихорадочно блестящие глаза, и отстранился. Но не успел промолвить и слова, как того отвлекли каким-то вопросом.
– Что? Да, новые куклы будут появляться чаще…
Потерянный, мальчик побрел прочь.
***
Через несколько дней после прощания с предыдущим старшим Муравейника, после поминок, когда Арк немного пришел в себя, они встретились наконец с Другом.
Он предложил сходить в нижнюю выработку. Там, среди «мертвого леса» он показал ему одну куклу. Специально указал на неправильно сросшиеся кости правой ноги. Мальчика кольнула смутная догадка, но Друг дальше пояснять не стал. Ткнул еще в левую височную кость костяка, чтобы Арк разглядел в свете фонаря трещину и выпавший осколок.
А на следующий день, во время работы, мальчик смог отыскать нужную куклу среди сотни других. Она единственная из всех хромала.
Тогда Арк ее узнал.
Скелет выглядел чище, не в пример костяку Имы – ни пятнышка, ни пылинки. Чистые отбеленные кости. Движения были четкими и ритмичными. Мертвыми.
Арк долго наблюдал за работой и в итоге поймал себя на мысли, что она, хромая кукла, слилась для него с другими. Стала частью Муравейника и Шахты. Отныне, он сможет увидеть ее в любой момент.
Если, конечно, захочет. Ведь даже для гор нет вечности.
***
Поздно вечером старатели разошлись по палаткам, а мальчик тихонько улизнул в запретный квершлаг, в их тайную пещеру.
Скелет был уже там. Сидел в одиночестве, рассматривая символ на стене.
Арк сел рядом на камень.
– Спасибо, – сказал наконец он. – Если бы ты не…
Друг просто махнул рукой.
– Было страшно, ну, ходить под небом?
«Очень».
– Тогда почему ты пришел?
«Птица летит, потому что может, кость идет – потому что должна».
Мальчик промолчал. Да и Друг не спешил что-то говорить.
Где-то капнула вода. Когда тишина начала царапать уши, мальчик наконец сказал:
– Я хочу отблагодарить тебя. Ты мой самый лучший друг. Ты больше человек, чем многие другие. Я дам тебе имя. Можно?
Костяк сперва не шевелился, и Арк подумал, будто тот изумлен.
– Элм был мне почти другом, – проговорил мальчик. – А ты – настоящий. Только ты не помнишь, кем был при жизни. Были у тебя папа и мама, или нет. Значит, сейчас ты сирота. Я хочу назвать тебя Эл. Нравится?
Друг, Эл, медленно кивнул.
Арк засиял, обнял его в порыве чувств и протянул палочку для письма.
– Только покажи, пожалуйста, как пишется. А то я не знаю. И мое напиши. Мы нацарапем их прямо здесь. И всегда будем вместе.
Арк взглянул на Эла. На лице друга застыла вечная улыбка.
***
Вот такая история. Будем рады любой критике. Спасибо, что прочли!
Шахта. Здесь почти нет света. Только пыль и вечный мрак. Работай, чтобы выжить, ведь для бедняков в суровом мире иного выхода нет. Шахта приютила мальчика, стала новым домом, однако прошлое не отпускает. И однажды он встретится со своим страхом лицом к лицу
Простите за глазки мальчика, нейросеть не шмогла)))
Мальчик проснулся от яркого света. Палатка выглядела больше. До верха не достал бы. Мокрый лоб. Простыня тоже.
Справа на жестком табурете сидел отец, прикрыв глаза и уронив голову на грудь. Арк посмотрел вокруг более осмысленно и понял, что это шатер старшего в Муравейнике. Он бывал внутри, когда взрослые разрешали. Впрочем, ничего интересного тут никогда не было. Большой стол с кучей бумаг, меловая доска для каких-то записей, пара ящиков, небольшой шкаф, топчан Гара. Наверное, на нем мальчик и лежал.
Папа вдруг всхрапнул и проснулся.
– Сын! – обнял он Арка. Затем отстранился и утер слезу.
– Па-а.
Мальчик откинулся на топчан. По телу разливалась слабость, будто он не ел несколько дней.
– Ты напугал всех, сынок. Два дня лихорадки. Лекарь из города приходил.
– Пап. Что случилось?
Арк прикрыл глаза.
– Это ты мне расскажи. Нашел тебя у палатки, в бреду. Я боялся, что…
– Не знаю, – помолчав и собравшись с силами, ответил мальчик.
Он вдруг понял, что не готов раскрыть все тайны. Внутри была пустота.
– Па, где ты был?
– Я… Нужно было уладить одно дело.
– А мама?
– Она в порядке. Как всегда. Ведь луна видна даже днем. Поспи, – отец поцеловал его в лоб. – За тобой присмотрят, а я пойду работать. Скоро все будет хорошо.
Арк был настолько слаб, что не стал больше ничего говорить. Он не особо отреагировал даже на то, что сидеть с ним будет черноволосая красавица Али.
Она защебетала, пересказывая недавние события, но мальчик слушал вполуха. Обычно в Муравейнике происходило мало чего интересного. Вдруг Арк взглянул на девушку и спросил:
– А ты знала Иму? Ну, вы дружили?
– Да… – протянула Али. – Если можно так сказать.
– Элм ее любит, – признался Арк.
– Это все знали.
– Можно рассказать тебе секрет? – прошептал мальчик.
Девушка кивнула.
– Има, она… Она теперь кукла. А Гар… Гар ее…
– Это тоже знали многие, – вдруг сказала Али и отвернулась.
Мальчик даже привстал.
– Как же так? Как же?
– Арко, малыш, взрослые должны жить по правилам. Часто неписаным. Иногда надо делать, как говорят. Има, вот, тоже любила только Элма. И не хотела, э-э, дружить с Гаром. Даже разочек. И получилось – вот так.
– Где Элм?
– Не знаю, малыш. Не знаю, – она покачала головой.
А старатели в Муравейнике, интересно, стали уже друг для друга семьей? Как долго надо прожить вместе, что стать родней, и как можно тогда сделать такое с родным человеком?
– Али, а кого ты, ну, любишь?
– Я? Ну-у, я всех люблю, – ответила девушка. – И дружу со всеми.
Арк почему-то не захотел больше с ней разговаривать.
Когда он проснулся в следующий раз, то решил, что наступило утро. Слышал, как люди принимали воду, ругались.
А затем пришла страшная новость. Элм умер. Его тело нашли в канаве на дальней окраине Триврата. Как сказала стража, мужчине перерезали горло и оставили истекать кровью.
Гар объявил, что в ближайшие пару дней работы не будет. Кто хотел, могли сходить на прощание с головным, остальные были вольны остаться в Муравейнике или провести день свободно.
Арк попросил отца взять его с собой. Сил у него прибавилось, Али принесла ему хлеба и миску супа, пару кусков жесткого мяса и даже кружку молока! Арк давно так вкусно не ел. А может, это все из-за болезни.
Затем он нормально помылся, вместе с папой выстирал одежду и получил новые сандалии взамен старых, что совсем развалились.
На прощание с Элмом они отправились следующим вечером.
Большая часть старателей собралась в небогатом районе заранее, чтобы идти вместе. Арк был среди знакомых людей, но ощущал, будто огорожен стеной. Говорили немного и вполголоса. Они ждали во дворике с колодцем, почти в таком же, где жили рыжие братья Кер и Пир. Даже запахи вокруг были схожи.
– Скоро вынесут, – сказала женщина справа.
– Хорошо, что родня есть. Не попадет в Шахту.
– А сколько наших потом попадет?
– Нет вечности для гор. Опять ты за свое!
– Я деньги откладываю. Не хочу, как Има.
Арк однажды видел похороны в далеком детстве. Мало что помнил, но смутно знал, что будет дальше.
Вскоре во двор вынесли тело. Лицом к солнцу, как называли это люди. Лысый Элм спокойно лежал на плетёных носилках, будто спал. Арку вдруг захотелось подойти и потормошить головного за плечо.
Одежды на нем не было, чтобы там, в загробном мире, ничего не мешало.
– Такой молодой, – проговорил кто-то. – Но луна видна и днем.
Мальчик вгляделся в черты покойника. Лицо выкрасили белой краской, а черными линиями нанесли заново глаза и широкий рот, добавили неприятные черты черепа. Также белым закрасили уродливый шрам на шее.
– Зачем все так? – спросил Арк у папы.
– Чтобы Повелитель смерти принял за своего. А ещё чтобы душа не сбежала из тела бродить по миру.
Кто хотел, приближался к мертвецу и целовал в лоб, затем освобождал место для другого. У стены лачуги бледными тенями стояли женщины и не отрываясь смотрели на Элма. «Мама и сестра», – догадался мальчик.
Наконец, четверо крепких мужчин подняли носилки и двинулись прочь со двора. Люди потянулись следом.
Арк заметил, как к похоронам прибились какие-то мальчишки, но он никого не узнал.
– Сколько ж всего уже?
– Да больше трех десятков Боргорон утащил!
– И от каждого почти приплод остался. Вот куда этим детям теперь?
– Хе, грабить будут. А чего еще? Сейчас они поголодают, озвереют, собьются в стаи и пойдет потеха. Палате Лордов плевать, что творится в бедных кварталах. Хоть люди пропадают, хоть бандиты плодятся.
Арк не поднимал глаз, шел, уставившись под ноги. Но слушал с интересом.
– А эти Лорды толстозадые… Толку от них, а все туда же – власть! Двести лет назад, вон, один король был, и бед не знали.
– Угу, только недовольные висели на каждом столбе…
– Зато порядок был.
– Дык его же, королька, вельможи и наплодили уродов. А потомки их, вон, в Палате нынче. Того и гляди, с хвостами рожать начнут. Как нелюдь какая.
На спорщиков шикнули, и те притихли.
Люди брели по Кольцевой улицей в сторону Шахты. Однако на Главную площадь выходить не стали, пошли кружными переходами мимо Ратуши.
Арк шагал и думал, попал ли Пир в банду, как всегда хотел? Может, для того ему череп и понадобился – чтобы сразу вырасти в глазах ровесников и внушить страх? А вдруг рыжий хулиган где-то здесь?
Мальчик завертел головой, но, конечно же, никого из братьев не нашел.
Тело Элма несли впереди неторопливо. Люди вновь вернулись на широкую улицу, и вскоре впереди показался проход в стене. Гораздо выше человеческого роста, он зиял черной пастью, и Арк испугался, что не сможет выбраться оттуда, что она проглотит его вместе с костями и одеждой. Как Боргорон.
Однако внутри оказалось не так страшно. Тут же запалили фонари, и мальчик разглядел просто большую пустую комнату с серыми стенами. Они задержались немного, пока открывали каменные ворота.
– Дальше света не будет, – предупредил папа. – Держи меня за руку.
– Совсем темно? – слегка струхнул Арк и прижался к отцу.
– Да. Это называется Последний путь. Мертвецу больше не нужны глаза, чтобы видеть. А нам, живым, не положено знать, что там.
Все, кто прощался с Элмом, вошли в непроглядный коридор. Мальчик успел разглядеть лишь малую часть окружения: совершенно гладкие стены, без узоров или рисунков. Затем ворота закрылись, и все скрыла кромешная темнота.
Он ни на секунду не отпускал отца, чувствуя, как собственная ладонь стала мокрой. Они двинулись вперед. Было жутко интересно, как же разбирали путь идущие впереди с носилками? Ни единого огонька или слова. Словно весь мир вокруг умер. Только звук шагов десятков людей по каменному полу.
Мальчику казалось, что они идут уже целый час. Ему стало душно, хотелось скорее на воздух, но папа держал крепко. Да и некуда было бежать в такой темноте.
Наконец далеко впереди появился небольшой отблеск. Арк разглядел его среди смутных человеческих фигур. Стало немного светлее. Все, не сговариваясь, прибавили шагу. Еще, еще, вот-вот!
Они вышли в огромную пещеру. Мальчик вновь испытал непередаваемое чувство пустоты вокруг, как тогда в Шепчущих пещерах. Правда, сейчас он не боялся – просто сразу понял, что полость огромна.
– Это называется Преддверие. Тут вход в загробный мир. И мы попрощаемся с Элмом навсегда, – шепнул папа мальчику на ухо.
– Преддверие, – едва слышно проговорил Арк.
– Теперь дождемся заката, а дальше сам увидишь, – добавил отец.
Они постояли совсем недолго, и вдруг откуда-то сверху полился багряный свет. Он постепенно осветил все вокруг, и у мальчика перехватило дыхание.
Пещера оказалась естественной и невероятно большой. Возможно, почти такой же, как весь Триврат! Нет, даже больше – как вся гора! Как самая огромная гора в их огромном мире!
Щербатые стены уходили ввысь, и местами можно было разглядеть то ли выемки, то ли полости и уступы. Сами они стояли на выступе в скале, и шириной этот выступ был в две улицы. В стороны он уходил, насколько хватало глаз, а вот впереди резко обрывался.
Что за сила могла такое создать, Арк даже не стал гадать. А вот то, что это Преддверие загробного мира – поверил сразу.
– Но где же вход, пап? – спросил он вполголоса.
– Внизу.
Тем временем мужчины отнесли носилки с телом Элма к самому краю пропасти и оставили там. Сами вернулись к остальным. Теперь к покойнику пошли родные. Они в последний раз обняли его, поцеловали и вернулись.
– Теперь уходим, – сказал папа и потянул Арка к выходу.
Позже, едва выйдя в город, глотнув свежего воздуха и переведя дыхание, мальчик спросил:
– А что дальше, пап?
– Через два дня двое, кто несли тело, должны вернуться и посмотреть. Если тело на месте, то они просто сбросят его в Бездну. Там душа освободится от плоти. После этого родные высекут его имя на Стене Памяти. Она там, дальше по улице.
– А если тела, ну-у, не будет?
– Значит, Повелитель смерти не пустил его. Сжег своим пламенем вместе с душой.
– И все?
– И все. Ни жизни, ни души, ничего.
Вообразить себе Ничто Арк не сумел. Но вот чувство одиночества внутри такого Ничего представить вполне мог. Да, Ничто очень одиноко. Это он уже понимал.
Папа, мама, он сам – разве семья? И остальные. Али, старатели, головные, да и Гар – они были друг у друга, но при этом каждый страдал от одиночества. Оттого умер Элм, а Има осталась навечно в Шахте. А Друг никогда не покинет подземный мир, не увидит солнца. И луны, которая видна даже днем.
Оставшийся путь до Муравейника Арк шел молча.
***
Друг раздобыл череп. В каких глубинах Шепчущих пещер он побывал, Арк узнать так и не смог.
На первый взгляд, находка была обычными останками: желтоватого оттенка, без нижней челюсти и пары верхних зубов.
Мальчик насмотрелся на кукол: у тех черепа состояли из нескольких костей. И соединялись они аккуратно, без дыр и швов. Глядя на этот, казалось, будто он составлен из неподходящих друг другу костей. Швы на месте соединений были толстыми и неровными. Правый висок треснул и раскрошился. А в левом – зияло аккуратное круглое отверстие.
И еще клыки. Они были совсем немного, но длиннее нормальных. От черепа у Арка холодок прошел по коже. А смотреть в пустые глазницы и вовсе не хотелось.
Обмен происходил на другой день. Арк явился в беднейший квартал под открытым небом и все время невольно оборачивался в сторону старого дома. В это время людей здесь почти не бывало, что беспризорникам было на руку.
Три лачуги стояли впритирку друг к другу, образуя глухой тупик. Мальчик издали приметил, что Пир пришел с приятелями. Они втроем ждали его в закутке, не скрывались. Еще четверо бродили поодаль.
На фоне рыжего эти ребята выглядели оборванцами, чумазыми, с резкими движениями. Но главное – они были опасны.
Арк сглотнул, прячась за валуном. Сердце колотилось, и он прижал руки к тощей груди, чтобы удержать его. Однако торчать здесь вечно не мог, потому глубоко подышал и заставил себя выйти на дорогу.
Подходы к Триврату были пустынны. Унылый пейзаж: ни единого деревца, лишь чахлые колючие кусты. Домишки безродных бедняков, таких, как он сам, хаотично разбросаны вокруг.
Арк вошел в закуток между лачугами, а когда переступил невидимую границу, навстречу вышел Пир. Оставшиеся мальчишки перекрыли выход.
– Принес?
Арк кивнул.
– Давай!
– А…а мое?
Рыжий усмехнулся. Полез в свою сумку.
– Вот. Все честно.
Арк достал и протянул череп. Пир на мгновение опешил с бумагой и писчими палочками в руках. Затем судорожно сунул все ему под нос, а сам выхватил череп. Некоторое время он завороженно разглядывал его, вертел в руках, особенно долго застыл, уставившись в бездонные глазницы.
– А че он сломан? – громко спросил вдруг один из грязных приятелей Пира.
Пир наконец отвлекся от своего «сокровища» и поднял глаза.
– Мне надо д-дурман, – закончил мальчик. – Дурманящий настой. Достанешь?
Пир закатил глаза и протянул довольно:
– О-о, друг, да ты не расплатишься… Но ты держишь слово, а это в нашем деле важно. Зачем тебе?
Арк не собирался говорить, но ему было настолько страшно, что тряслись колени.
Он выдавил:
– Для мамы. Дом дурной, там, знаешь?
Показал рукой. Самый мелкий из оборванцев вздрогнул и спросил:
– Это она завывает по ночам?
Арк кивнул.
– Бо-о-рго…
– Я хочу забрать ее, эм, домой. Чтоб не одна тут жила.
Он едва слышал сам себя, но Пир вдруг выдал.
– Хорошо. Ол, э, знаешь такое, достанешь?
Один из мальчишек кивнул.
– Его мамка продала папку вашему Хозяину, – пояснил рыжий. – А, ты не знал? Как уж там было, не скажу. Но вот папка есть – пьет и орет, как все. А вот р-раз – его выносят лицом к солнцу. И тащат вниз. А когда-то он был травником.
Арка пробил озноб.
– А мамку его забрал Боргорон. Ушла в ночь и не вернулась.
«Не смотри на него, не смотри на него!», – уговаривал себя мальчик.
– Уговор такой. Я даю тебе дурман. А ты проведешь меня, нас, в Шахту.
Пир ухмыльнулся.
Мальчик потер шею. Нельзя вот так идти на поводу. Если рыжий узнает дорогу в Муравейник, то потом проведет туда всю свою банду. А то и страже сдаст за вознаграждение. Неизвестно также, что еще потребует от него в следующий раз.
Впрочем, за маму, если все получится, Арк был готов отдать что угодно.
«И даже Друга?» – обожгла вдруг мысль.
– Хорошо.
Мальчик плюнул на ладонь, рыжий плюнул на свою, и они пожали руки.
– Через две седьмицы. На закате. Тут же, – закрепил Пир.
***
С бумагой и писчими принадлежностями работа пошла быстрее. Вечерами Арк тренировался и писать, и читать, а ночами мог все повторять по записям. К их общему удивлению, на бумаге скелет писал ровно и аккуратно.
– Наверное, при жизни ты был каким-нибудь писарем, – сделал вывод мальчик.
Друг просто пожал плечами.
За несколько дней они неплохо продвинулись, однако поняли, что бумагу следует экономить. Потому всякие простые и короткие слоги-слова писали в пыли, и там же Арк их переписывал много раз. С непривычки он быстро уставал, однако не жаловался.
Вместе с этим они вдвоем выдумывали, как лучше всего научить Друга разговаривать. Конечно, голоса у него не было и быть не могло. Движения головы, щелканья челюстью, клацанье зубами – использовать пришлось все. Они извели несколько листов, пока просто решали, что и как.
Конечно, потом, гораздо позже, они дописывали и переписывали свой язык, когда Друг сталкивался с новыми словами. Или когда кому-то приходила более удобная идея, как выразить ту или иную мысль.
«Нет, нет!» – энергично замотал головой скелет. Сделал жест, будто обводит все вокруг.
– Что «нет»? Девочка?
«Нет».
– Сразу оба? – осторожно спросил Арк.
Друг сперва махнул рукой, будто в сердцах. Потом вновь повторил широкий круговой жест.
– Ребенок! – радостно воскликнул мальчик.
Скелет облегченно кивнул.
– Так, ага. Где я тут?.. Вот. Ре-бе-нок куп…ку-па-ет-ся. Купается! Ре-бе-нок ку-па-ет-ся в…ре-ке.
Друг пару раз хлопнул в ладоши. Кости глухо стукнули друг о друга.
– Но почему «ребенок»? Слово «мальчик» пишется так же. Вот, тут, смотри.
Костяк опять мотнул головой и написал в пыли эти два слова, но перед каждым были два разных символа. Затем указал на один и сразу после – на Арка. Потом указал на другой и следом сделал обобщающий жест.
– Ага. Если так, то одно. А если вот с этим – другое. Понял.
Все больше листов заполнялись столбиками значков. Слова, а рядом рисунок, как их «произносит» скелет.
– Ну. Самое простое – ты, я, он, она, они – можно просто показать пальцем. А «привет» – помахать рукой.
«Нет. Хочу. Говорить. Привет». Последнее слово Друг пока что показал жестом.
– Хорошо. Тогда надо что-то простое, чтобы сразу понятно было, – решил Арк. – Ну, например, кивнуть и стукнуть зубами?
Скелет попробовал. Еще раз. Удовлетворенно кивнул в знак одобрения. В отличие от мальчика, он запоминал все почти мгновенно, стоило лишь два-три раза повторить. Записи, по большому счету, нужны были именно Арку.
– Хорошо. Тогда простые слова, как «пока» и «здравствуйте», «как дела», можно говорить челюстью и головой вместе.
Друг выставил вперед указательный и средний пальцы.
– Плохо, – перевел мальчик.
Они решили, что жест похож на выставленные рога быка, а это явно плохой знак.
Скелет сделал другой жест. Рука впереди, указательный палец – вверх.
– Хорошо?
«Нет».
– Тихо!
«Да, верно». Это они придумали по примеру того, когда подносят палец к губам. Только так выглядело более категорично.
Арк часто жалел, что Друг не может просто улыбнуться. С другой стороны, на человеческих черепах и так застыла вечная улыбка.
Целые выражения, наподобие «Нет вечности для гор», которые обозначали всегда одно и то же, они договорились показывать краткими жестами. Кончики указательного и среднего пальцев, сложенные «домиком», означали как раз эту фразу.
Если два больших пальца касались кончиками, мизинцы были оттопырены, а остальные сложены, тогда это была фраза: «Птица летит, потому что может, кость идет – потому что должна».
Сложенные кольцом указательный и большой, поднятые вверх, были фразой «Луна видна даже днем».
Костяк нарисовал в пыли букву, а рядом изобразил точки и короткие линии. Мальчик вопросительно взглянул на него. Друг нарисовал ниже другую букву и немного иной ряд точек и линий. Затем он клацнул зубами несколько раз, указывая на символы.
Арку понадобилось несколько мгновений, чтобы догадаться.
– Это так можно отдельные буквы! Только лучше в длинных словах, мне кажется. Иначе неудобно будет.
Скелет согласно кивнул.
– Значит, тук – это будет буква «А», – аккуратно записал мальчик. – Тук-тук – «О»?
Костяк кивнул.
– А тук-пауза-тук?..
Постепенно разговор с Другом становился проще. Да, со стороны выглядело забавно. На короткую фразу или вопрос мальчика, тот мог изобразить много жестов, щелкая при этом челюстью. Однако это уже была почти нормальная беседа.
– Ты думал, что потом?
«Не знаю. Когда потом?».
– Ну, когда-нибудь. Ты же не навсегда тут. Снаружи здорово. Интересно. Я вот хочу путешествовать по миру и искать сокровища. Ну, ценности всякие. Артефакты. А ты мечтаешь о чем-то?
«Да, – после некоторых раздумий ответил Друг. – Я хочу найти…найти…». Он пытался подобрать подходящее слово, но не смог. Тогда костяк написал его в пыли.
На исходе второй седьмицы, Арк вновь выбрался под вечер к Другу. Они встретились в их тайной пещере. Мальчик какое-то время читал строки из книги, водя пальцем по буквам.
– Она болеет. Я хочу помочь ей. Боюсь, что папа сдастся. Я думал, ну… А может знак помочь?
Скелет склонил голову набок.
– Ну, тот знак. Он ведь тебя, э-э, разбудил?
Друг медленно повернулся в ту сторону.
– Думаю, он магический. Он еще так мерцал, когда я тебя нашел. Так что если привести сюда маму и показать ей…
Костяк энергично покачал головой: «Нет, нет, нет!»
– Что? Что такое? Думаешь, не поможет?
Друг сделал жест пальцами, будто перебирал струны.
– Магия.
Затем он выставил вперед указательный и средний пальцы.
– Плохая…
Скелет ткнул пальцем в символ на стене за сталагмитом и повторил последний жест.
– Знак плохой, – протянул расстроенный Арк.
Они оба застыли. Мальчик опустил глаза в пол, а костяк уставился на него самого.
– Нет! – вдруг вскинулся Арк. – Если эта штука помогла тебе, то поможет и маме. Магия, она не злая! Головные, вон, просто отдают приказы. Не заставляют вас делать ничего плохого. А помощник Хозяина три раза в день колдует свежий ветер в Шахту из верхнего зала, я видел. Для нас колдует!
«Ты много не знаешь. Ты маленький», – прощелкал Друг.
Мальчик дернулся, смахнул слезу. Надежда на спасение матери слишком долго зрела внутри, чтобы вот так угаснуть. Он поднялся.
– Ты вообще ничего не знаешь! Только Шахту и видел. Магия не плохая. Она тебя сделала. Ты же был просто костями. Я нашел тебя. Ты мой. Ты должен мне помогать!
«Я. Не вещь. Не хочу. Жить. Так».
Мальчик стоял и молча сопел. У него не было слов, чтобы выразить все мысли.
– Ты трус! – крикнул он, схватил фонарь и сбежал, вытирая слезы.
Друг остался один в темноте.
***
Терпеть он больше не мог. Было, было средство спасти маму! Прямо здесь, под боком. Нужно только привести ее. Сперва он думал просто нарисовать знак в старом доме, чтобы показать ей. Но затем решил, что магия вряд ли сработает так легко. Иначе оставили бы символ в глубине Шепчущих пещер?
Энергия била ключом. Арк то дергал ногой, то садился в тесной палатке, слушая папин храп. Пахло при этом непривычно – кажется, папа пил вино.
Прямо с утра нужно будет бежать на встречу с Пиром, забрать дурман. Если подействует, тогда можно вести маму в Шахту хоть за руку. Главное, дождаться ночи. Ночью, кроме патрулей, бояться некого. Но обходить их мальчик давно навострился.
Внутри Шахты в это время никто обычно не бродит. Квершлаги и выработки погружены в полную тьму. Маму легко будет провести прямо к знаку. Учитывая, как она исхудала, как думал Арк, попасть в Шепчущие пещеры через тайный лаз будет легко.
Он попросится пойти с папой в город, а там уже, якобы, сбежит поиграть с приятелями.
«А чего медлить? – родилась вдруг идея. – Я могу идти хоть сейчас. Дождусь Пира на месте, потом погуляю по городу, а вечером сделаю дело. А если рыжий хочет попасть в Шахту, пусть помогает. Решено!»
Арк взял маленькую флягу с водой. Поцеловал папу во влажный лоб с мыслью, что всего лишь через день их жизнь изменится.
К сожалению, в тот момент он даже представить не мог, насколько изменится.
Мальчик выбрался из душной палатки, в последний момент взяв с собой фонарь.
Лагерь спал, и ни одна живая душа не знала, куда он идет.
Арк добрался до границы города глубокой ночью. Поднялся легкий ветер, принесший пыль, однако при этом было по-летнему тепло. В их краях и не случалось особых холодов. Лишь полная луна болталась на небе, а большую часть звезд скрыли облака. Мало в каком жилье горели лучины.
Мальчик решил, что дождется Пира на месте. Он был обижен на Друга, хотел бы высказать тому все, но правильные слова никак не приходили в голову.
Зато сходу рисовались картины, как приводит маму в тайную пещеру, она видит знак и вдруг ее взгляд становится осмысленным! Они обнимаются, мама целует его в лоб. От нее пахнет молоком и медом, а руки – мягкие и нежные. Потом приходит папа. Пораженный, целует ее и самого Арка, а затем они все вместе выходят из Шахты и видят рассвет…
Картинка так живо встала перед глазами, что на душе потеплело. Он даже не сразу заметил, как впереди замаячила какая-то фигура. Его тряхнуло от неожиданности, но фигура была достаточно далеко, чтобы Арк успел спрятаться. Он как раз прошел первые дома бедняцкого квартала.
Выглянув из-за угла ближайшей лачуги, мальчик разглядел худого мужчину. Тот шел, пошатываясь, и мало что замечал вокруг. Он был слишком пьян, и больше старался держаться прямо, нежели смотрел по сторонам.
А затем мальчик застыл от ужаса от того, что увидел. Через два дома, на полпути, мужчина вдруг остановился. Прямо из стены, из тени, вынырнуло черное нечто. Оно походило на большого человека – две руки, две ноги. Мужчина не успел даже пикнуть. В одно мгновение его приподняло над землей, а горло сжали две огромные руки и сдавили. Пьянчуга захрипел, забулькал, засучил ногами.
И обмяк.
Тут же из ниоткуда рядом с чудовищем появился кто-то еще и неприятным голосом заговорил, так быстро, что мальчик едва разобрал:
– боргороншеюнесломал?
Оно что-то прогудело в ответ.
– атохозяинбудетнедоволен.
Ноги Арка подкосились, он рухнул и постарался отползти глубже в тень. Услышал тяжелые шаги. Понял, что двое шли в его сторону. Зажал себе рот. Даже задержал дыхание. Почувствовал резь в животе.
Буг. Буг. Черное чудовище топало к нему! Его ноги при ходьбе издавали звук, будто пустую бочку били об пол.
Еще чуть. Вот-вот, и будет тут…
Буг. Уже тише. Буг. Еще тише. Бу…
Мальчик совсем застыл. Где-то вдали чирикнула ночная птица. Хрустнул кустарник под порывом ветра. В нос ударили запахи влажного мха и мочи от стены лачуги, к которой он прижимался. Сердце едва не ломало ему ребра.
– Рон! – четко и громко, но тем же противным голосом позвали из темноты. А дальше уже тише: – боргодалхозяиннапарника…
Буг. Монстр ушел. Все стихло.
Арк не знал, как долго не двигался. Просто в какой-то момент почувствовал боль во всем теле – так сильно он сжимался в комок. Медленно расслабил ноги, затем руки. Не смотря на противный запах, продолжал лежать без сил.
Возможно, мальчик даже успел задремать, потому что совсем неожиданно заметил светлеющий краешек неба. Казалось, просто моргнул…
Тогда он наконец встал, отряхнулся и удивился, как не обмочился от страха. Вспомнил, зачем вообще явился сюда, на окраину. Впрочем, время еще оставалось. Надо было все-таки встретиться с рыжим Пиром, забрать дурман и помочь своей маме. Не смотря ни на каких ночных монстров.
