MurmanskyVestnik

Хранители бед и радостей докомпьютерной эпохи

Что такое открытки? Увеличенные почтовые марки? Клочки бумаги с нацарапанными на них неразборчивыми словами? Отжившая свое в эпоху гаджетов и Интернета форма почтовой связи? Так, да не так. Открытки флешки и «съемники» докомпьютерной эпохи. Хранители бед и радостей, любви и ненависти, плохого и хорошего настроения. Вестники, переносившие информацию из одного края мира в другой. Бесценные реликвии прошлого. Наконец, произведения, пусть массового, но искусства.

Открыткам - обыкновенным и необыкновенным - и тому, что они могут рассказать нам, посвящен цикл статей издателя, журналиста, коллекционера и краеведа Игоря Опимаха.

Две открытки 1910 года из серии «Александровск» архангельского издателя священника Олега Адамовича. При внимательном рассмотрении заметно, что фотографии, ставшие открытками, сделаны в одно время и в одном месте. У пристани города Александровска в южной части Екатерининской гавани стоит пароход, два несчастных грузчика грузят на него уголь в мешке. Мешок подвешен на крепкую палку или трубу, труба на плечах. Третий мужичок тоже работает в поте лица своего: сидит на бочке с тетрадкой в руках и учитывает. Одна открытка называется «Александровск. Пристань», другая конкретизирует: «Александровск. Погрузка угля на пароходы».

Вообще, что-то странное изображено на фото: это ж сколько времени понадобится двум грузчикам для бункеровки парохода?

Бункеровка (она же погрузка угля на судно) - одна из самых неприятных операций на пароходах: пыльно, грязно, тяжело. Но деваться некуда, в отсутствие погрузочных механизмов перегружать уголь на судно приходилось вручную, в мешках, как на открытках.

Дымящий на полнеба пароход - привычная картинка морского или речного пейзажа начала ХХ века. Уголь был пока еще главным топливом.

Порт города Александровска долгое время служил угольной базой Морского министерства и Архангельско-Мурманского срочного пароходства. Сюда грузовыми пароходами и парусными барками завозили уголь из Англии, Норвегии и из Архангельска, его хранили в построенных хранилищах и прямо у причала, под открытым небом. Свой сарай для склада угля вместимостью 26 тыс. пудов (425 тонн) на сваях прямо у пристани на Екатерининском острове построило Морское ведомство. Пароходы товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства заправлялись в порту приписки, в Архангельске, но тем не менее свой запас угля товарищество имело, хранило его под открытым небом. Уголь в Александровск постоянно завозили и так же постоянно снабжали им заходившие пароходы.

Вы уже поняли, что открытки мне понадобились, чтобы рассказать историю об Александровске и угле? Тогда начну.

История относится к первым дням Первой мировой войны.

Перечитывая материалы о событиях 1914 года на Севере, не перестаешь удивляться. Архангельская губерния, Мурман совсем не были готовы к военным действиям. Единственный боеспособный, да и то тихоходный и устаревший транспорт «Бакан» ежегодно приходил на Север с Балтики для охраны морских промыслов от браконьеров. Самые первые дни войны - суматоха, смехотворные победы над торговыми судами, битва с призраками...

19 июля (1 августа) 1914 года Германия объявила войну России. 20 июля (2 августа) тогдашний архангельский губернатор Сергей Бибиков отправил телеграммы исправникам с требованием «немедленно задержать все германские суда». Имелись в виду торговые суда, которые вывозили из Архангельска лес, каменный уголь, пиломатериалы. Распоряжение губернатора с воодушевлением выполнили команды транспорта «Бакан» и административного парохода «Мурман». Всего за сутки-двое в Архангельске, Соломбале, Кеми, у побережья Мурмана задержали 90 торговых пароходов под флагами Германии и Австро-Венгрии. «Бакан» задержал 9 германских судов, шедших вдоль мурманского побережья, и привел их в Архангельск. Административный пароход «Мурман» арестовал вблизи острова Кильдин транспорт «Erik Larsen».

На этом победы закончились.

Вечером 21 июля (3 августа) российский консул в Норвегии отправил из Тромсё тревожную телеграмму: мимо Хаммерфеста в направлении мурманского берега прошли четыре германских миноносца!

Окажись это правдой, последствия для Мурмана и Архангельска были бы непредсказуемыми, ни в Баренцевом, ни в Белом морях достойный отпор германским кораблям в то время дать было некому.

Целые сутки в губернском городе Архангельске и уездном городе Александровске царила паника, пока не пришло опровержение: у страха глаза велики, консул обознался, прошли никакие не миноносцы, а обычные рыбаки.

За эти сутки дров наломали немало.

Губернатор Бибиков приказал срочно увести захваченные груженые пароходы противника на мелководье и там затопить. Чтоб не достались врагу и чтоб потом было легче поднимать со дна.

В Александровске все прошло драматичнее. Гражданское население, женщины с детьми, захватив самое необходимое, оставив дома, бежали на материк, в тундру за скалами. А александровский уездный исправник, оглядев опустевший городок и Екатерининскую гавань, приказал уничтожить самое ценное, на его взгляд, имущество - уголь. Со склада Архангельско-Мурманского срочного пароходства на берегу. Не отдавать же германцу такой стратегический запас!

Просто так поджечь уголь, да еще хранящийся под открытым небом, трудновато. Потому было велено уголь облить бензином и поджечь. Пока искали, где хранятся бочки с бензином, выяснилось, что они заставлены другими бочками, коробками, ящиками, и просто так, не освободив склад, бочки не выкатить (позже обыватели скажут, что только благодаря этому бардаку деревянный Александровск не сгорел в пожаре). А германцы, думалось тогда, приближались. Поэтому решили деревянный причал пароходства разломать, а уголь сбросить в воду. Так и было сделано. Раз война - значит, война: около 60 тонн угля пошло на дно Екатерининской гавани.

…На Мурмане в Первую мировую войну не было сухопутной линии фронта, война здесь вышла в Баренцево море. Очень скоро в спешке сформируют отряд судов охраны Кольского залива, в Александровске и Иоканьге появится флотилия Северного Ледовитого океана, на защиту Кольского Заполярья придут боевые корабли, всего за пару лет построят стратегическую железную дорогу до нового города Романова-на-Мурмане, совсем скоро начнется планомерная и успешная борьба с германскими подводными лодками.

На Мурман придет самая настоящая война, со своей морской спецификой: морские сражения, атаки подлодок и потопленные пароходы, мины и торпеды, жертвы и победы.

А первым ее героем стал - прямо на третий день войны - александровский уездный исправник. Это мы, сегодняшние читатели, знаем, что никаких германских миноносцев не было, а для него телеграмма консула - информация достоверная и надежная, равная приказу действовать. Ну и, стало быть, следовало действовать.

Летом 1914 года, если верить «Памятной книжке Архангельской губернии на 1914 год», изданной Архангельским статистическим комитетом, уездным исправником Александровского уездного полицейского управления служил Леонид Ермингельдович Паршенский. В архивах, мне доступных, нашлось о нем немного. Дворянин, из поляков, родом из Архангельской губернии, отец Ерминигельд Николаевич, кроме трудного отчества, дал ему и двум братьям свою полицейскую профессию. Сам он был смотрителем Архангельского тюремного замка, и все три сына служили в полиции. После событий в Александровске Леонида Паршенского услали подальше, полицейским исправником в Печорский уезд, здесь он служил до революции. В гражданскую воевал в белых войсках Северного фронта. В 1920 году в январе был ранен, а в апреле оказался в Норвегии.

…Вернемся в Александровск, в лето 1914 года. Чин у Паршенского тогда был губернского секретаря, в подчинении - помощник, секретарь, регистратор, два пристава (один в Коле, другой в Кузомени) и два полицейских надзирателя (один в Александровске, другой в Коле), из оружия он имел штатный наган да парадную саблю.

Особо не повоюешь.

Уездный полицейский исправник принял единственно правильное решение: вступить в бой с германскими миноносцами - встретить приближающегося врага пустыми угольными складами.

…Иногда и уголь становится оружием.

За текст и фотографии благодарим Игоря Опимаха («Мурманский вестник»)

История кольского жемчуга

Часть 9 (Часть 8)

На фото: Н. П. Колпакова на берегу Белого моря у Кандалакши. 60-е годы ХХ в. Фото с сайта kandalaksha.org

Купил за полтораста, продал за пятьсот

Произвол скупщиков был тогда, что называется, притчей во языцех. «Судя по цене русского жемчуга от 1 рубля до 20 рублей за штуку, добыча его могла бы иметь важное подспорье при сельскохозяйственных занятиях крестьян», - писали в 1890 году «Олонецкие ведомости». Однако «жемчуг сбывается местным торговцам, которые вывозят его в Петербург при поездках по своим торговым делам. Цену платят на месте самую ничтожную - по 1 рублю за штуку, так что весь заработок от этого промысла не превышает 50 руб. в год. Нет сомнения, что торговцы, скупающие за бесценок этот жемчуг, сами получают за него большие деньги».

Позже, в 1894м, в тех же «Олонецких ведомостях» появилось интервью с одним из таких «деятелей жемчужного бизнеса»:

- Сколько прибыли получаете вы от продажи жемчуга? - поинтересовался спросить я одного из скупщиков.

- Всяко бывает, - ответил он, - иногда рупь на рупь выручишь, случится и меньше и то хорошо. Я, раз, знаете, случилось: купил за полтораста, а продал за пятьсот; да более, кажется, не будет такого случая, - народ, видите ли, смышленей стал.

Истинность слов торговца подтвердил и автор публикации, подписавшийся одной буквой - П. «Что народ смышленей стал, - констатировал он, - это, действительно, правда. В первые годы с того времени, как стал в наших реках находиться жемчуг, продавцы слишком мало, чтобы не сказать более, смыслили в оценке своего товара. Немного понимали в этом и сами покупатели. Обращалось более внимания на величину, а не на качество. С годами продавцы и покупатели стали опытнее. Теперь продавец за жемчужину, которую года три-четыре назад продавал за 20 к. просит рубль… Но и теперь, при конкуренции, продавцы получают немного разве более половины действительной стоимости жемчуга».

На фото: Ярмарка в Шуньге была одним из центров торговли северным жемчугом. Фото с сайта kizhi.karelia.ru

Розовый, золотистый, голубой, черный

Весьма колоритная сцена покупки речного жемчуга, имевшая место в 1896 году в Варзуге, зафиксирована в книге фольклориста, этнографа Натальи Колпаковой «Терский берег». Приведу ее в подробностях - она того стоит:

«Едва мы кончили ужинать, в дверях появился повойник хозяйки:

- Алексей Егорыч (варзужский купец. - Д. Е.), выдь... тебя спрашивают.

- Кто там? Не выйду. Зови сюда, - отозвался хозяин, удобно расположившийся в мягком кресле.

Через минуту в комнату вошел высокий, худой рыбак лет сорока пяти с бледным, болезненным лицом, В руках он держал какой-то маленький мешочек и нерешительно переступал с ноги на ногу.

- Что тебе, Гаврило? - равнодушно спросил Заборщиков в ответ на поклон рыбака.

- К вам, Лексей Егорыч, - смущенно выговорил мужик, комкая в руках потрепанную меховую шапку.

- Вижу, что ко мне. Да с чем?

Рыбак потоптался у двери и сделал шаг вперед.

- Насчет жемчугу я, Лексей Егорыч. Деньги больно нужны. Так я думал, не возьмешь ли. Ты осенью приценялся...

С этими словами рыбак подошел к столу и, развязав свой мешочек, высыпал на чистую тарелку целую горсть жемчуга. Мелкими зернышками, овальными каплями, круглыми горошинками раскатился бело-серебристый, заалел нежно-розовый, заискрился золотистый, засверкал голубой, и среди всего этого богатства редкие черные жемчужины сияли внутренним блеском светящегося угля.

Взгляд Заборщикова вспыхнул удовольствием, которое он, однако, постарался поскорее скрыть. Небрежно пересыпая нежные жемчужины на мясистой ладони, он спросил, не глядя на рыбака:

- Ты что же, весь продаешь?

Рыбак замялся.

- Да не знаю, Лексей Егорыч. Не думал продавать-то, к ярмарке берег. Да нонь приходится: деньги нужны… Думал архангельским продать, да вижу - не обернуться.

Монотонная тоска звучала в его тихом голосе.

- Я возьму вот эти, эти и пару черных, - проговорил Заборщиков, отбирая несколько розовых и голубых жемчужин. - Сколько хочешь?

- Эх, Лексей Егорыч, самые лучшие отобрали, - с жалостью глядя на жирную ладонь купца, вздохнул рыбак.

Казалось, он в эту минуту даже забыл и о деньгах, так жаль ему было расставаться с своим любимым сокровищем.

- А эти разве не продажны? - с усмешкой спросил купец.

- Бери... продажны, - отозвался рыбак, кивнув головой, - сколько даешь?

После недолгого торга рыбак получил от Заборщикова тридцать рублей и, поклонившись, вышел, видимо, огорченный».

Для лучшего понимания размера полученной варзужским жемчуголовом суммы напомню, что в 1900 году на рубль можно было купить два пуда овса, ячменя, проса или пять с половиной пудов картофеля. Средний месячный заработок рабочего на заводе в Петербурге или Москве составлял 2535 рублей. То есть 30 рублей по тем временам - вполне приличные деньги. Но, учитывая, что продавал Гаврила лучшие жемчужины из добытых за целый сезон и продавал вынужденно, по необходимости, в заведомо невыгодных для себя условиях, - он вряд ли мог остаться доволен назначенными купцом ценами и результатом торга.

В общем, к началу ХХ века ловцы жемчуга уже не отдавали добычу за бесценок, как раньше, но, тем не менее, цены на местах были все еще далеки от настоящих. Часто это объяснялось удаленностью и труднодоступностью того или иного селения и, соответственно, малым спросом именно там на предлагаемый драгоценный товар.

Цену предлагали шепотом

Поэтому многие добытчики предпочитали сбывать жемчужины там, где этот спрос есть. В частности, на ярмарках. Из Керети, к примеру, ходили в Логоваракку, куда съезжались продавцы и покупатели не только из Карелии и с юга Кольского полуострова, но и из Финляндии, Швеции, Норвегии.

- Эх, чертовски молод я был тогда, - вспоминал Василий Николаевич Келеваев. - Красная рубаха, высокие смазные сапоги. Под рубахой вместо нательного креста - замшевый кошелек с жемчужинами. За пазухой - кистень для «добрых» людей… Чего только нет на ярмарке… И только жемчугов не увидишь на прилавке. Скупщики так и шныряют вокруг, перехватывают жемчуголовов, цену предлагают шепотом».

Торговали жемчугом и на Шуньгской ярмарке, и на Маргаритинской. Добытые на Мурмане жемчужины порой проделывали длительные путешествия, оседая в конечном счете где-нибудь в южных уездах Архангельской губернии или под Олонцом, а то и под Вологдой. Доходили полунощные перлы и до столиц - Санкт-Петербурга и Москвы. Добирались и до заграницы: помимо ярмарочной торговли в той же Варзуге частенько появлялись скупщики из финской столицы Гельсингфорса, что ныне зовется Хельсинки, и Улеаборга - Оулу.

«Наш лучший жемчуг, - отмечал в 1897 году исследователь жемчужного промысла на Севере России Хребтов, - очень хорош по цвету, блеску и форме. Лучшие его экземпляры, прежде всего, уходят при посредничестве скупщиков за границу, а оттуда жемчуг привозится к нам под названием ориентального (восточного. - Д. Е.)».

Как видите, выловленную нами жемчужину выгоднее было бы продать не там, где мы ее обнаружили, а на крупных ярмарках, в губернских или столичных городах. Вот только большинство ловцов не имело возможности туда попасть. Но все же северный жемчуг порой сбывали очень далеко от места его добычи. И попадал он к конечному потребителю путями довольно извилистыми.

И, говоря сегодняшним языком, все решали рынок и частный капитал. Временами, правда, раздавались голоса, призывавшие продумать и ввести государственные меры поддержки жемчугодобычи. Однако, памятуя, вероятно, горький опыт времен Петра Великого, державные мужи к ним не прислушивались. И все оставалось как есть. Вопрос о постановке ловли перлов под государственный контроль вновь возник уже после революции. Но это - другая история.

За ооочень длиннопост благодарим Дмитрия Ермолаева ("Мурманский вестник").

История Кольского жемчуга

Часть 8 (часть 7)

На фото: Варзуга. Раковины жемчужниц, выброшенные на берег половодьем. Из книги «Терские поморы». СПб., 2007. С. 35.

ДОСТАТЬ, ОБРАБОТАТЬ, ПРОДАТЬ

Кажется, жемчужный промысел - занятие нехитрое. Достал со дна ракушку, открыл, осмотрел, забрал драгоценный улов - и готово. На самом деле все не так просто. Секреты правильного обращения с раковинами и благородной добычи передавались у жемчуголовов от отца к сыну, от деда к внуку. Давайте попробуем представить себя на месте добытчиков северных перлов и проясним некоторые тонкости жемчужного ремесла.

Чернухи и кривули

Итак, энное количество выловленных жемчужниц уже у нас в руках. Что дальше? Прежде всего, не всякую добычу нужно брать. Существовали, почти как в уголовном розыске, особые приметы, по которым определяли наиболее «перспективные» экземпляры. «Выбрав из воды раковины, - сообщалось в 1910 году в «Известиях Архангельского общества изучения Русского Севера», - промышленник сортирует их, и, уже не открывая, по наружному виду, может определить, в какой раковине есть жемчуг, черный он или чистый, а равно крупный или мелкий. Приметы таковы: на внутренней стороне раковины, содержащей жемчуг, видны бороздочки, которые на наружной образуют выпуклость, по величине которой в ширину определяют, крупный или мелкий жемчуг; если выпуклость-бороздочка прошла от крепкого соединения раковины не далее половины ее, то жемчуг должен быть чистый, а если далее половины и немного не дошла до конца раковины, то жемчуг в раковине черный; если выпуклость-бороздочка прошла до самого разъединения раковины, то жемчуг выкатился, или, как говорят промышленники, «ушел».

Керетский жемчугодобытчик Василий Николаевич Келеваев рассказывал: «…Увидишь где-либо за камнем большущую раковину. Такую, знаешь, раздутую, лохматую от водяного мха, да черную. Мы их зовем «чернухи» или «кривули». В таких вот «чернухах» и находятся самые большинские перлы». В разных местах приметы могли варьироваться, но в главном - величина и неправильная форма - обычно совпадали.

Для того чтобы верно определить жемчугоносную раковину, нужен был немалый опыт, которым большинство ловцов не обладали. А потому бичом драгоценного промысла на протяжении столетий оставалось хищническое уничтожение жемчужниц.

«Наловив… множество раковин, - повествовал в 1787 году один из первых исследователей добычи северных перлов Самуил Алопеус, - все без различия раскрывают, не заботясь о том, есть там жемчуг или нет, созрел он или не созрел и, таким образом, умерщвляют жемчужную матку. Часто находят они между сотнями раковин едва одну жемчужину настоящей цены; такою вредною ловлею ныне жемчужные раковины если не совсем, то, по крайней мере, приметным образом истреблены».

На фото: В этой работе Самуила Алопеуса содержится одно из ранних описаний жемчужного промысла на Севере России. С сайта supload.wikimedia.org

Такой вот загар

Шло время, но ситуация не менялась. «Практика показывает, - пояснял в 1914 году умбский священник Анатолий Попов, - что ловят… каждую раковину, имевшую несчастье попасться в глаза промышленнику, причем каждый ловец в лето поднимет из воды не одну тысячу, быть может, даже десяток тысяч раковин… причем случается у неопытных промышленников, что из тысячи вынутых из воды раковин жемчужина попадет только в одной, хотя в то же время есть и такие (их очень немного) специалисты, которые не вынут почти ни одной пустой, без жемчуга, раковины».

Но, допустим, нужные раковины мы все-таки отобрали. Осталось достать улов. Тут уж вроде бы никаких изысков не предполагается. Разломал, осмотрел - и все. Но не будем спешить. Раскрывать ракушки тоже надо было умеючи. Существовали и для этого разные хитрые способы. Например, оставить их на несколько дней «загорать» на солнцепеке, для того чтобы они, как тогда говорили, «скисли», а створки ослабли и их легче было открыть. После чего раковину выкидывали.

Гораздо бережнее обращались с добычей керетские промышленники. «Добытых жемчужниц, - утверждал писатель Вячеслав Опарин, - раскладывали на мелком месте, хорошо освещенном солнцем. Жемчужницы приоткрывали створки. Между ними вставляли деревянную палочку и ощупывали пальцами нижнюю часть мантии… Достав жемчужину, жемчуголов относил раковины на то место, где моллюски кормились и мигрировали. Потому-то река и не скудела жемчужницами».

Однако в массе своей ловцы драгоценных зерен в такие тонкости не вникали, поступая подобно нашему первоначальному намерению, безжалостно отрывая жемчужины от остального перламутрового слоя или попросту разламывая раковины пополам, что приводило к их гибели.

Примачивали слюною

Но вот мы с вами, воспользовавшись одним из придуманных предками бережных способов осмотра раковин, выявили внутри жемчужину и аккуратно отделили ее от остального перламутрового слоя. Что дальше? А дальше нужно грамотно ее обработать. Сразу предупреждаю, если вы  человек брезгливый, правильная обработка вам не светит. Что, по мнению жемчуголовов прошлого, существенно снизит качество найденной вами жемчужины и ее будущую стоимость.

Давайте вспомним, что от других драгоценностей жемчуг отличается тем, что фактически составляет часть живого организма моллюска. Недаром его часто называют «живым» камнем. С этой особенностью связана технология «замаривания». «Из раковины жемчужину не пальцами берешь, а губами, - заявлял Василий Николаевич Келеваев. - Потом во рту ее надо подержать. От слюны она твердеет. Не умеешь обработать жемчужину, не берись и добывать».

Найдя зернышко, ловец «должен тотчас же положить его за щеку для того, чтоб оно от соприкосновения со слюной сделалось твердым, - описывает процесс изъятия жемчужины из тела моллюска Аделаида Пиге в книге «Северное Поморье». - В раковине зернышко бывает мягким и для отвердения его требуется, как говорят, около шести часов времени».

«Замаривание жемчуга, - извещал читателей в 1912 году известный архангельский историк Николай Голубцов, - производилось следующим образом. По извлечении из раковины тотчас клали его в рот на два часа, затем, переложив зерно в тряпочку, примачивали слюною и в таком виде держали его неделю и более, от чего жемчуг будто бы крепнет и не колется».

Помимо слюны использовались и другие средства. Северные перлы замачивали в слабом щелоке и в теплом настое трав. Если жемчужину не заморить, утверждали жемчуголовы, она не затвердеет и потемнеет.

Советский этнограф Владимир Чарнолусский со слов варзужан записал в одном из полевых дневников (с его записями ознакомил меня сотрудник Мурманского областного краеведческого музея Константин Коткин), что жемчужины с прозеленью местные добытчики называют «не выходившимися» и «обтирают кислотой - той, которой склеивают железо, медь и др. металлы. Немного обтирают - ценится дешевле. Некоторые (жемчужины. - Д. Е.) после очищения сморщиваются - сгорают».

После такой предварительной обработки северные перлы шли на гранильный станок, на полировку. Особые мастера - к примеру, в Архангельске - существовали для сверления жемчужных зерен. При правильном подходе жемчуг, по утверждению знатоков, живет полтора-два века, а то и более. При неправильном - съеживается, буреет, тускнеет.

На фото: Жемчужница. Фото с сайта www.mnr.gov.ru

Когда цены нет

Ну а теперь, после того как мы с вами по верным приметам определили и выловили жемчугоносную раковину, аккуратно извлекли и грамотно обработали жемчужину, наступает пора ее продажи. А продать - не за бесценок, а с выгодой - тоже непросто. На протяжении столетий на Русском Севере существовал устойчивый рынок сбыта драгоценных зерен. При этом скупщики, приобретавшие перлы непосредственно у добытчиков, получали порой баснословную прибыль.

Однажды в роли скупщика кольского жемчуга выступил и писатель Василий Немирович-Данченко. «Как-то сижу у себя в комнатке, - рассказывал он на страницах вышедшей в 1877 году книги «Страна холода», - входит невзрачный колянин.

- Не купите ли игрушек?

- Каких?

- Земчуг! - Разворачивает грязную тряпку - четырнадцать жемчужин местного лова, довольно правильной формы, слегка синеватых:

- Что стоит?

- Четыре рубля! - И он испуганно посмотрел на меня. «Не слишком ли запросил?»

Я только руками развел, подивившись дешевизне здешнего жемчуга.

- Где ты его добыл?

- А тут, в семи верстах ручей есть - Венцина (ныне - Вензин ручей. - Д. Е.). Там его много. У Туломы это. Купите, ежели занятно.

- Что вы не посылаете его в Архангельск?

- С чего? Кто купит? Норвежане, бывает, покупают. И то дешево дают. У нас, поди, по всей округе земчуг есть в реках. Слыхивал я, что и за Святым носом (мыс на восточном побережье Кольского полуострова, разделяющий Баренцево и Белое моря. - Д. Е.) по Терскому берегу тоже вод ему. А только цены нет, ну и не ловим».

За текст благодарим Дмитрия Ермолаева ("Мурманский вестник")

История Кольского жемчуга

Часть 7 (часть 6)

Фото: Река Варзуга на протяжении столетий оставалась центром жемчужного промысла на Кольском Севере. Фото с сайта vsegda-pomnim.com.

5. Драгоценные портреты - удел немногих

Чтоб сурьез был!

Из промышлявших в нашем крае карелов наибольшую известность в ту пору получили двое. Один из них - житель Керети Николай Миронович Келеваев - изобретатель келеваевского большого сака, о котором я уже рассказывал ранее. Интересно, что он не только совершенствовал орудия жемчугодобычи, но и, как рачительный хозяин, следил, чтобы ловля перлов не носила хищнический характер.

Очевидцы уверяли, что Келеваев «печется о сохранении раковин и, сознавая их вырождение, не позволяет ловить незрелые… разбирает и следит за внешними признаками, показывающими на нахождение в раковине жемчуга». В книге Вячеслава Опарина «Жемчужное ожерелье» увековечены слова Келеваева: «Нету лучше ремесла, чем жемчуг добывать. И легшее, и почетней протчих… Да только… ремесло это особого человека требует. Чтоб в нем сурьез был…Опять же бессеребреником должен быть жемчуголов…»

Василий Иванович Немирович-Данченко. Фото с сайта esdiva.eu

Другой - Илья Осипович Кондратьев - крестьянин Тиктозерской волости, тоже проживавший в Керети, владевший многими секретами мастерства. «По показанию Кондратьева, - рапортовал в 1894 году вышестоящему начальству кемский уездный исправник, - самый лучший жемчуг вылавливается в реке Керети, а также очень хороший и чистый есть в реках Умбе и Муне Умбской волости Кольского уезда, в которых он, Кондратьев, также промышляет».

«Почтенный старик по имени Илья Кондратьев, - вспоминал о нем исследователь жемчужного промысла на Севере России Хребтов, - около 70 лет, громадного роста и от природы очень добродушный и всегда с удовольствием рассказывающий, как по случаю приезда великого князя Алексея Александровича в Архангельск (в 1870 году. - Д. Е.) его выписали и как его высочеству угодно было удостоить его как жемчужного ловца своим милостивым разговором.

Этим промыслом занимается он не менее 40 лет и ежегодно с замечательным терпением переносит постоянные насмешки своих односельчан, русских, несмотря на то, что иногда ему счастье помогает заработать несколько крупных зерен, которые он посылает вдовствующей императрице Марии Федоровне, получая за это подарки от ее величества. Такое отношение односельчан русских к Кондратьеву объясняется завистью, хотя сами они редко занимаются таким сравнительно легким трудом».

Обложка книги В. И. Немировича-Данченко «Страна холода». 1877 г. Фото с сайта esdiva.eu

«Нать места знать…»

Впрочем, поморы умели не только завидовать. И опыт жемчужного дела перенимали, и промыслом драгоценным занимались чем дальше, тем больше. В книге Натальи Колпаковой «Терский берег» приведен разговор с варзужским жемчуголовом Гаврилой, состоявшийся в 1896 году и сохранившийся в дневниковых записях ее деда:

« - У нас народ больше на тонях сидят, чем жемчуг ищут.

- Выгоднее, верно?

- А кто знает? Кореляки с корельского берега приезжали сюда, так ругали нас, что мы за рыбой своего настоящего богатства не видим, что лов жемчуга правильно не налаживаем. И то верно: мы свои реки не бережем. У нас и лопь ловит, и те же корелы, коли хотят. Места много, всем хватит. Как ни лови - всегда еще много останется, потому - мало народа в наших местах. А окромя того нать места знать, где жемчуг ловится. Он не везде ведь живет.

- А ты эти места знаешь?

- Немного знаю. Мне отец показал, а ему - дед».

Добытый жемчуг использовался для изготовления женских украшений. Кокошник - поморский праздничный головной убор. Парча, жемчуг, перламутр, бисер. XIX в. Из фондов МОКМ.

Последний всплеск жемчужного промысла на Мурмане пришелся на 1913-й и связан прежде всего с климатическими условиями. Лето в тот год выдалось сухим и жарким, реки обмелели, что, в свою очередь, благоприятствовало добыче раковин. Воспользовались этим прежде всего варзужские жемчуголовы.

«В прежние годы этим промыслом занимались только корелы, приезжавшие для этой цели ежегодно на Варзугу, - указывал один из исследователей нашего края, впоследствии известный ботаник Константин Регель, совершивший тогда путешествие по Терскому берегу и своими глазами видевший царивший повсюду жемчужный ажиотаж. - Только впоследствии местные жители лично принялись за эксплуатацию богатств своей реки, и в нынешнее время корел уж более не встретишь на Варзуге».

Константин Регель. Фото с сайта supload.wikimedia.org.

Здесь рыбы нет

Забавно, но варзужские поморы, главным промыслом которых на протяжении столетий оставалась рыбная ловля, повсеместно добывая жемчуг, по-видимому, распугали всю рыбу в своей реке. Во всяком случае, Регель обозначил ситуацию именно так. «Нашу рыбную ловлю… в эти дни нельзя было назвать удачной, - утверждал он. - Варзужане, массами промышлявшие жемчуг в этих мелких водах, очевидно, изловили или спугнули находившуюся здесь рыбу, так что мне пришлось питаться исключительно сушками, сухарями, кашей и консервами… На всем протяжении от села до устья реки Паны мы встречали промышленников, возвращавшихся домой… Встретили одного варзужанина, наловившего жемчужин на сумму около 300 рублей».

Итоги «жемчужной лихорадки» 14 ноября 1913 года подвел сельский староста Варзуги Мошников, сообщивший в Кузоменское волостное правление, что жемчуг тем летом промышляли 130 промышленников и добыли его на сумму 10570 золотых рублей.

В 1914-м, вдохновленные прошлогодним успехом, варзужане отрядили на жемчужную ловлю почти в два раза больше народа - 246 человек. Промышляли на 123 лодках, поодиночке и артелями, но увы. Перлов удалось добыть только на 2806 рублей. Упадок промысла Мошников связал с началом Первой мировой войны, объяснив вышестоящему начальству, что спрос на жемчуг снизился, «потому что за границу пропуска нету».

Накануне революции Варзуга прочно удерживала звание главного жемчужного клондайка нашего края. Командированный на Кольский полуостров Центральным военно-промышленным комитетом В. Зайцев, посетивший село в августе 1916 года, помимо чисто служебных дел докладывал в Петроград, что «лично видел довольно красивую жемчужину величиной в крупную горошину, за которую, по словам местного жителя, уплачено 80 рублей».

Близились события, которые сломали не только государство и жизни многих его граждан, но и существовавший прежде веками, ставший к тому моменту частью традиционной поморской культуры жемчужный промысел Мурмана.

Продолжение следует. За текст благодарим Дмитрия Ермолаева ("Мурманский вестник")

Областной архив представил редкие документы треста ресторанов и кафе

Фотографии Госархива Мурманской области и Сергея Юдкова

В Государственном архиве Мурманской области хранятся материалы, которые  были переданы ему на хранение трестом ресторанов и кафе, облпищепромом, управлениями рабочего снабжения крупнейших промышленных предприятий области, другими предприятиями общественного питания.

В их числе редкие фото, на которых запечатлена работа заполярных столовых, снимки с дегустаций новых блюд, которые проводились регулярно в фирменных рыбных магазинах «Нептун» и «Океан», а также с конкурсов профессионального мастерства мурманских поваров и кулинаров.

В материалах содержится полный перечень ресторанов, кафе, столовых, домовых кухонь, кулинарий и закусочных по состоянию на 1 января 1980 года с указанием времени их работы.

Один из любопытных документов - перечень блюд, входивших в состав 4-х недельного меню для учащихся городских профтехучилищ. Он составлен на 15 листах.

Особый интерес вызывают технологические карты на приготовление фирменных блюд. К примеру, на шашлык «Северный» из неразделанной ледяной. Раньше эта рыба стоила копейки, сейчас более тысячи рублей за килограмм. Рецепт шашлыка подписан главным технологом треста ресторанов и кафе.

Или калькуляция на выработку рыбных котлет из трески с точным до грамма указанием количества сырья и ценой, расчетом цеховой себестоимости блюда. Еще один ценный документ - подробная рецептура приготовления холодца из тресковых голов с хлебными отжимами. Это блюдо готовили в мурманских столовых в 1947 году.

За текст благодарим Сергея Юдкова ("Мурманский вестник")