ArhiFedot

Я стоял, зажав кнопку дверного звонка, уже вторую минуту. Противная трель вгрызалась в мозг даже сквозь толстую дверь, но хозяйка квартиры не реагировала.

– Может, её всё-таки нет дома? – спросила меня Вера.

Я снова прислушался к своим ощущениям. Мир вокруг слегка посерел, стал полупрозрачным. Взглянул на свою девушку, и привычный двойной костёр духа в её солнечном сплетении ласково потянулся ко мне, откликнувшись на внимание.

В соседних квартирах были люди, их огоньки мерцали сквозь серое марево бетона и стали. Там, куда я так настойчиво звонил, также виднелся оранжевый уголёк. Слабый и беспокойный.

– Говорю тебе, Аня там. И с ней что-то не так. – Я зажал кнопку, и ещё одна резкая трель разорвала тишину. Сосредоточение сбилось, и подъезду вернулись краски. Проявились грязновато-синие стены, припыленная герань в горшках. – А, к черту. Идём, вечером ещё раз наведаемся.

Мы спустились на этаж ниже. Едва переступив порог нашей квартиры, Вера выдохнула и с облегчением раздвоилась. Первая отправилась в ванную, а вторая расположилась на диване с ноутбуком и продолжила читать книгу.

Я понимающе усмехнулся. Двойному духу было тесно в одном теле, и в какой-то момент он спонтанно нашёл выход в овеществлённой иллюзии-двойнике. Когда ей было пять лет, её отец начисто бросил пить, после того, как в комнату зашла сперва Вера, затем ещё одна её точная копия. А что такого, ведь играть в одиночестве скучно.

Которая из двух девушек – настоящая, а которая – нет, не мог распознать ни я, ни ведьмы Малого Круга. Подлинный огонь души горел в обеих, а стоило какому-то занятию стать всепоглощающим, как она немедленно сливалась в единую целую себя. На том месте, где ей это было интересно.

Я прошёл на кухню, достал из холодильника лимонад и разлил его по кружкам. Одна из двойняшек подхватила кружку, залпом её опустошила, и исчезла. Из комнаты донеслось довольное «Спасибо!». Однозначно, чтиво было захватывающим. Я не смог не улыбнуться. За два года подобные трюки хоть и стали уже привычны, но продолжали меня веселить.

Холодный напиток разливался будто прямиком по жилам, и летний зной казался уже не так страшен. Я снова подумал о странностях с нашей соседкой. Анна обещалась кормить кота, пока мы в отъезде, а неделю назад позвонила моему другу с просьбой её подменить, и с тех пор на звонки не отвечала. Товарищ потом обмолвился, что голос её был тусклый и «звучал будто из-под воды». Одно это было для меня тревожным признаком.

Моя основная работа заключается в том, чтобы общаться с духами и призраками. Иногда выступать парламентёром, порой работать для них психологом, или даже детективом на полставки. Случалось и изгонять с нашего плана особенно упорных и агрессивных. Глухой безжизненный голос «из-под воды» мог принадлежать существу с той стороны вод Леты, а его носитель – подходить под определение «одержимого».

Впрочем, это могла быть и профдеформация вкупе с паранойей. А после нашего с Верой путешествия работать совершенно не хотелось.

Последние две недели мы провели в Черногории, совмещая отдых с переговорами между живыми владельцами приозёрной гостиницы, и мертвыми, что почили ещё в сороковых годах прошлого века. Последние, хоть и не нарочно, вызвали мор рыбы, а своим разнузданным поведением и подвыванием вперемешку с отборной бранью распугали всех туристов. В процессе выяснения отношений, у нынешних и прошлых хозяев нашлись общие знакомые и родственники, а леденящие душу полупрозрачные уроды оказались вполне славными ребятами, которые за регулярные требы согласились работать местной достопримечательностью. И заодно охраной.

Переговоры закончились традиционно, пьянкой и братанием, после чего гостиница отказалась от услуг обычного охранного агентства, а через недельку мы, загорелые и с пополневшим кошельком, отправились домой. И да, если вам это интересно, призраки абсент хлещут, что живые – пиво, отчего изнутри их пробирает красивое зеленовато-синее пламя.

***

Полуденный зной сменился вечерней прохладой, когда я снова поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Ответа опять не последовало. Оранжевое пятнышко духа в глубине комнат не сменило своего положения. Я вздохнул, и позвонил в полицию, где меня ожидаемо завернули, сообщив, что участковый обязательно зайдёт завтра с утра и ему, дескать, точно откроют. Я снова ушёл домой ни с чем.

Вера всё так же читала, но, когда я вернулся, оторвалась от экрана и взглянула на меня вопросительно.

– Переживаешь?

– Да, не нравится мне это. Вдруг это инсульт, или ещё что похуже? А мы и так уже день потеряли.

– Инсульт в 30? Рановато.

– М-да. С балкона, что ли, попробовать до неё докричаться?

В комнату зашла вторая Вера, с чайником и чашками в руках, и я помог их расставить на журнальном столике. Девушка отложила ноутбук и подсела к столу, оставшись в одном экземпляре, чтобы насладиться обжигающе-горячим чаем. Я кипяток пить обычно не в состоянии, поэтому решил прогуляться до балкона, пока чай стынет. Выключил кондиционер, и потянулся к балконной двери.

Когда я её коснулся, мир вокруг замер и, мигнув, исчез. Мои пальцы ещё продолжали смыкаться на дверной ручке, и шорох этого прикосновения оказался непростительно громким. Столь же оглушительно застучало сердце, к горлу подкатил удушливый комок.

«Спокойствие», – думал я. – «Только спокойствие поможет оказаться в нужном мне месте. И вообще, вернуться…» Я стоял в кромешной тьме, и единственное, что существовало в ней кроме меня – это дверь передо мной. Я ждал, и не давал панике захлестнуть себя с головой, удерживая её где-то на уровне горла. Ждать… Ждать, пока сама сущность времени и пространства переберёт все существующие комбинации балконов и дверей, и не найдя ничего более подходящего, вернёт меня на место. Главное, ей не мешать.

Я смотрел на дверь, на стекло в ней, на пластиковую ручку, сжимаемую до посинения пальцев. Вот мой ключ, мой пропуск назад. Рассматривал её и молился, чтобы она оказалась уникальной, щербатой, с царапинами, заводским браком, чем угодно, лишь бы она принадлежала только моей квартире, только моему миру.

Это помогло. Вернулись звуки июльского вечера, за окном пушилось привычное море листвы. Я выдохнул, и у меня ощутимо подкосились ноги. Давно со мной такого не случалось. Расслабился.

Стоящему на границе планов нужно постоянно быть начеку, чтобы не провалиться в неизвестность. Всегда представлять себе, куда ступаешь, и что находится за очередной дверью. Определять в каждый момент времени, какому плану ты принадлежишь. Это моя цена за свободу выбора, которая становится привычкой, однако и привычка иногда подводит, когда мысли заняты чем-то ещё.

Что ж, пока границы планов ещё неустойчивы, это мне на руку. Я оглянулся, чтобы убедиться, что Вера на месте. Та, похоже, даже не заметила моего небольшого приключения. Хорошо. Легкий толчок воли, и мир смещается до неявного, зыбкого, и я вместе с ним. Звуки снова в нём вязнут. Я всё ещё держусь за балконную дверь, но я могу выбрать, чья она, и на каком этаже находится. Выбираю этаж над собой, и он медленно передо мной проявляется. Мерцающий огонёк духа Анны виден четко, и я делаю шаг к нему.

***

От мира духов до мира живых – отнюдь не резкий переход, а целый слоёный пирог из миров промежуточных. У меня получается их пролистывать, как у придирчивого покупателя в книжном магазине. «Ф-р-р!» - и страницы обдают тебя свежим типографским запахом, и взгляд выхватывает отдельные слова и фразы, в поисках того, что зацепит внимание. Так и сейчас, я подобрал слой, на котором уже можно было разглядеть привычную реальность, самому оставаясь при том невидимым и бесплотным.

Предательский ком ужаса снова поднялся к горлу. На кровати посреди комнаты лежал иссохший труп. Загипнотизированный смертью, я подошёл ближе. Запаха не было, кроме пыли. Вообще, выглядела Анна как забальзамированный по всем правилам покойник.

Поблекшие золотые волосы умершей расплескались по подушке, рот и глаза запали, а скулы обострились, обтянутые высохшей кожей, словно отбелённым пергаментом. Тонкие руки с узловатыми пальцами покоились поверх простыни, а рядом лежало несколько мобильных телефонов, и один стационарный.

Первоначальный мой ужас уступил любопытству. Я сделал ещё шаг к трупу, когда загорелся экран одного из телефонов, отображая входящий вызов. Звука слышно не было, то ли из-за выбранного мной слоя реальности, то ли из-за режима телефона. Тут очнулся из спячки ещё один смартфон, затем ещё один, и звуки всё-таки начали прорываться ко мне.

Я собирался проявиться, чтобы взять один из них, но стоило мне протянуть руку, как умертвие, в худших традициях дешёвых хорроров, открыло глаза. Их белки были мутно-коричневыми, и взгляд был направлен прямо на меня. На пергаментном лице застыла гримаса ненависти.

«Бл***!» - успел заорать я, прежде чем мёртвый рот сам раскрылся в жутком крике, и меня снесло ударной волной прочь от кровати. От шока я потерял контроль, и воплотился. Моя тушка, унаследовав всю инерцию, выбила стекло в злосчастной двери, и нелепо кувыркнувшись, я ухнул через балконные перила вниз.

***

В детстве, как любой порядочный мальчишка, я шатался по стройкам. Уговоры родителей, равно как и ремень, помогали слабо. Однажды, забравшись на последний этаж, я бросал уже десятый по счёту кусок арматуры в зияющее сердце недостроенного лестничного пролёта. Как завороженный, опасно наклонившись в проём без перил, я следил, как удаляется от меня металлический обрубок, высекая искры и бетонную крошку из задетых по пути ступеней. Меня гипнотизировали свист воздуха и звонкий мощный гул ударов, от которых дрожала земля.

Неловкое движение, изношенная подошва кроссовка проскользнула по щебневой крошке, и я сам полетел вслед за ломом. Провожая взглядом пролёт за пролётом, я пытался вспомнить, сколько в доме всего этажей. Пять? Семь? Или то соседняя новостройка? На периферии зрения промелькнула этажная цифра «3», криво намалёванная бордовой краской на всю стену. К тому мгновению я уже принял свою судьбу, и просто наблюдал, как испаряется моя надежда выжить. Истратив её до дна, мне стало легче, и в голову полезла всякая ерунда. Например, как хорошо было бы уметь плавать в воздухе, как в воде – тогда и умирать бы не пришлось.

Эта мысль показалась мне неимоверно глупой. Но что есть глупость перед лицом неминуемой смерти? Последняя маленькая радость. И я впустил эту глупость в свою суть. Раскинул руки, как в бассейне, и где-то под животом меня дернуло, словно крюком, вверх, пол с потолком поменялись местами и вернулись, а луна и солнце сделали пару лишних оборотов в небе. Планы реальности прошуршали передо мной, как страницы книги под беспокойными пальцами, и остановились, отыскав наиболее подходящий.

Воздух подо мной загустел, и я плавно коснулся дна этого воздушного океана. Я сделал вдох и закашлялся от тягучего, как патока, воздуха в моих лёгких. На меня нахлынула короткая волна паники, но мир быстро вернулся в норму, и удушье отступило. Я сидел на коленях среди мусора и щебня, и отчаянно пытался не разрыдаться от пережитого страха.

Тогда я впервые прикоснулся к сокровищнице своего дара – способности произвольно выбирать нужные мне свойства реальности. Она легла в основу всего необычного, что я научился со временем делать.

Вот и сейчас, кувыркнувшись через перила, я «сдвинул» себя туда, где воздух густой, как молоко, и держит без труда. Летел я, однако, вверх тормашками, поэтому промахнулся мимо своего этажа. Приземлился уже на ноги, на рыхлую землю соседского сада. Осколки стекла кольнули мне ступни. Я поднял взгляд наверх, и инстинктивно отступил ещё на шаг.

Из разбитого мной проёма, в неверном закатном свете, что скрадывал контуры плывущей по воздуху фигуры, выбиралась банши.

Продолжение будет в понедельник.

Раз в год, уже 8 лет подряд, без исключений, я разбиваю чайник.

Всё началось с того, что я присматривал за квартирой друзей, пока они были в отъезде. И случайно грохнул их любимый стеклянный чайник. Я, конечно, купил новый, но вырвавшееся на свободу древнее зло уже было не остановить.

Этому проклятию невозможно сопротивляться. К примеру, когда жена, устав от фарфоровых потерь, купила мне чугунный чайник, я в первую очередь разбил им на кухне кафель. В тот же вечер я разбил чайник в гостях у мамы.

В этом году я еще не бил ничего. Я не ходил по гостям, а если ходил, держался от чайников подальше и не отсвечивал. Я сидел дома. С чугунным чайником.

И, сука, разбил вчера чайник кипятильный.

Я много невзгод могу преодолеть в этой жизни, но это чуть не стало последней каплей.

Картинка для меня забавная, потому что дома из "оружия" только 14-фунтовый лонг (лук).

Пруф моих чайников, если кому надо.
Кипятильный прослужил мне ровно все 8 лет, пока его фарфоровые собратья погибали смертью храбрых, один за другим.

Комментарии

Наткнулся на комментарий, ухохотался. Сделаю себе такую надпись =)

Ссылка на коммент:
#comment_114374294