По мотивам юкагирских песен

Ворон высоко летает,
Ворон землю озирает…
На земле – отец и мать.
Ищут-ищут они сына,
Да не могут отыскать.

— Ворон, машешь ты крылами,
Ворон, реешь ты над нами.
У тебя далекий путь.
Ты один, кто нам поможет,
Может, скажешь что-нибудь?

— А о чем же расскажу я?
Гору видите большую?
На горе ваш сын лежал.
Мы вчера его доели –
Вот и всё, что я сказал.

— Ты не смейся надо мною!
Смерть холодною рукою
Тронуть сына не могла:
Ведь на счастье амулетик
В путь ему я отдала.

Вот в снегу сидит бела,
Обернувшись в два крыла,
Под рябым платком старушка.
То ли женщина, то ль птица:
Мать — полярная сова.

— Ночью видишь: расскажи нам,
Как спасти от смерти сына?
— Поздно, люди, вы хватились.
Смерть его уже нашла:
То, что есть, не пересилить.

Мать с отцом в великом горе
Идут мимо брега моря.
Гладь меж шумными волнами
Режет крыльями орел —
Он парит над всеми нами.

— Господин любого неба!
Знаешь ты, что быль, что небыль:
На горе наш сын погиб.
Успокой людской плач сердца,
Что нам делать, расскажи.

— Знаю я, как жизнь родилась,
Как в припадках смерти билась,
Вижу человека след.
Он еще не оборвался,
Но возврата уже нет.

На ту сопку вы идите,
Душу сына позовите,
Ждать вас буду скоро там.
Не пропал тот человечек,
Пусть ушел во тьму к теням.

Солнце в тундру уж садится,
На горе сидит та птица.
Мать нашла скелет под настом,
Подобрала амулет,
Дышит и моргает часто.

— Дай мне в клюв его лопатку,
Амулет поддену лапкой,
Унесу к себе домой.
Не печальтесь больше, люди,
Дух не смертен: он живой.

Крыльев взмах — орел поднялся,
Свет дня в сопках потерялся,
В чум ушли отец и мать.
Ночь как смерть: всё замерзает.
Счастье только в снах видать…

Отец стонет, как от боли —
Снится ли ему дурное
Или радостное что?
Мать под бок толкает мужа:
Уж не дух ли взял его.

Поднялся со шкур мужчина.
— Я во сне встречался с сыном.
Не оборван его след,
Он сейчас над нами где-то.
Жаль, не крикнул мне в ответ…

Гаснут сполохи на небе,
Солнце в светлых нартах едет,
Позади слепая ночь.
Мать ярангу починяет —
Никого нет, чтоб помочь.

С нерпой муж идет от моря,
За ночь посерел от горя.
Жить вдвоем — тяжелый труд.
Сердце просит добрых песен,
Да слова всё не идут.

— Я орла вдали заметил,
Уж хотел стрелою метить,
Да не стал: был уговор.
— Может быть, он обманул нас.
Нету сына до сих пор…

— Всё весною оживает —
Ты не хуже меня знаешь.
Пусть хоть где-то сын живет.
Даже если стал с орлами,
Может, вспомнит и придет?

Полог дома мать латая
Тихо песню напевает.
Слов в ней нет — орлиный клёкот
Да бескрайняя тоска
Летят в небо, ввысь далёко.

Раз ударила зубилом —
Показалось, что разбила
Что-то, словно шар яйца.
Глядь на мужа — стоит молча,
Только нет на нем лица.

Надвое гора раскрылась,
Где их горе приключилось —
Как яйцо в большом гнезде.
Вся стоит, покрыта снегом,
Вкруг нее кусты везде.

Человек оттуда вышел —
Стало во всем мире тише.
Плащ из перьев на плечах,
На груди подвеска мамы
И любовь горит в очах.

Автор Julay Madyara (c) материал проектов Archaic Heart и Makutu mo te katoa

Репосты этого материала приветствуются только с указанием автора и источника материала. Кража информации, текста или их частей жестоко карается, и я не про юристов. Соблюдайте честность и уважайте чужой труд, тогда это уважение к вам вернется сторицей.

В безмолвном небе, где мерцают звёзды,

и вечность льётся, как река без дна,

я не найду следов божественной угрозы,

лишь пустота, что вечностью полна


Нет рук, что мир из праха сотворили,

нет глаз, что видят каждый наш проступок,

лишь мы, что сами путь свой проложили,

и каждый шаг – наш тягостный переуступок


Нет храмов, где бы слышались молитвы,

нет слов, что к небу тянутся в мольбе,

лишь разум наш, что ищет путь сквозь битвы,

и сердце, бьющееся в собственной судьбе


Пусть нет небес, где ангелы поют,

и нет пророков, что несут завет,

есть только мы и наш земной приют,

где каждый миг – бесценный дар и свет


Нет бога, что укажет нам дорогу,

нет высшей воли, что ведёт вперёд,

и только лишь в себе найдём опору,

и только в этом истинная суть живёт


И пусть не будет бога, что нас судит,

но будет совесть – верный камертон,

она подскажет, ничего не позабудет,

и не позволит нам услышать - заклеймён!

Теперь он сидит в уголке мирозданья,
Глотает пыль с карт несыгранных партий.
Его борода — это корни системы,
Где «почему» прорастают сквозь трещины дат.

Он мастерит кукол из собственных нервов,
Но куклы кричат: «Мы не твои, мы чужие!»
А он улыбается в такт метроному:
«Ведь я тоже чей-то недочёт, может быть...»

Создатель устал, но не бросил работу —
Шьёт заплаты на дыры в ткани времён.
А мы — его швы, его забытые ноты,
Его попытка понять, для чего он рождён.