Серия «Фантастика, фэнтези»

Вблизи стало видно, что бока капсулы раскрашены алыми сердечками и поцелуйчиками. Карл поморщился. Хорошо, что в этой части астероида он жил один. Наконец вихри серебристой пыли улеглись, люк открылся, и Нора в голубом платье с крупными розовыми цветами выпорхнула наружу. Черные волосы были убраны в высокий хвост, который раскачивался в такт ее плавным шагам. Все, как он любил.

Около крыльца она остановилась и кокетливо улыбнулась, глядя ему прямо в глаза:

– Вы Карл Шефер? – Карл нахмурился, и она тут же звонко рассмеялась: – Шутка, шутка! Карл, привет, дорогой!

И с разбегу нырнула в его объятия, поджав ноги. Он неловко закружил ее, такую невесомую, хрупкую, свежую. Не переставая смеяться, она потянулась к его губам, и он отпрянул. Осторожно, на вытянутых руках, поставил на землю и прокашлялся:

– Пойдем в дом. Я ужин приготовил.

Она будто и не заметила неловкости, схватила его под руку, прижалась, и они еле протиснулись вместе в дверной проем.

Он замешивал овощной салат из живых, не синтезированных овощей с Земли и смотрел на Нору, которая уткнулась носом в духовку, втягивая сочный аромат жареной курицы, и не переставала охать: «Неужели настоящая, вот это да…». Звенькнула печка, Карл на автомате дотянулся до дверцы стальным щупальцем, встроенным в левый ручной протез, и поставил на стол пышный хрустящий хлеб из пшеничной муки. И тут же тихо выругался под Нориным быстрым взглядом – сам же и нарушает свои правила! – но та уже вовсю плясала вокруг каравая и шумно дышала солодовым ароматом. Отключил на всякий случай часть систем, чтобы больше не было проколов. Сегодня он обычный человек. Насколько это возможно.

Потом они ели. Нора – хрустко, жадно, жмурясь и облизывая кончики пальцев. Карл – сдержанно и старательно. Искусственные вкусовые рецепторы имели свои ограничения, и такие деликатесы, как пища с Земли, не были предусмотрены для них. И все же огурцы хрустели и холодили, мякоть помидоров растекалась по языку, курица была упругой и сочной, а хлеб крошился и чуть царапал небо. И это были приятные ощущения. А еще была память о том, как много лет назад, еще до переезда на Ганимед, на старушке Земле они так же сидели с Норой в кухне своей фермы и ужинали. Эти вечера сливались песчинками в одну картину: вот они едят и разговаривают под тихую музыку. Потом танцуют, потом занимаются любовью на цветастой тахте. Он склонил взгляд на низкий пестрый диванчик в гостиной – кажется, вполне похожий. Понял, что совсем забыл про музыку, и поспешил включить джаз.

Нора с набитым ртом восторженно замычала и закачалась в такт. Вытерла салфеткой блестящие от жира губы и пальцы и вскочила:

– Ну что, потанцуем?

Карл не шелохнулся, а лишь спросил:

– Как там твоя новая картина? Закончила?

Нора, чуть покраснев, плюхнулась обратно и улыбнулась:

– Почти… Осталось чуть-чуть. Но давай лучше поговорим о тебе. Много сегодня преступников поймал?

– Не люблю о работе.

– Ну конечно, я знаю. М-м-м… А что вообще нового?

Карл смотрел тяжело и молчал. Нора заерзала.

– Я опять что-то не то спросила? Ну ладно… А вина у тебя случайно нет?

Он мотнул головой. На миг ее брови недовольно дернулись. Но голос, когда заговорила, был вкрадчивым и нежным:

– Как рано нынче темнеет, да? Уже сумерки, а ведь нет и девяти. Но хорошо, что на улице тепло и не дует этот проклятый ветер. У кого ты купил курицу? Весьма недурна. Я бы добавила чуть больше перца, но очень вкусно, ты божественно готовишь…

Она все ворковала, а Карл чувствовал, как мышцы левой стороны лица, его последние живые мышцы на теле, расслабляются. На миг он даже прикрыл глаза и позволил запахам и звукам унести себя. Ведь все ради этого и затевалось, да?

Заиграла Fly me to the Moon, и он поднялся. Нора не закончила фразу – так и сидела с чуть приоткрытым ртом. Он протянул ей руку, и она влетела в его объятия.

Карл глубоко вдохнул, сосредоточился и погрузился в последовательность четко отработанных движений. Было непросто обучить механическое тело танцевать босанову, но у него получилось. А вот Нора запиналась, сбивалась и все время норовила танцевать что-то свое. В конце концов она неловко засмеялась, отстранилась, коснулась кончиками пальцев его живота и легкими царапающими движениями заскользила ниже. Импульсы были слабыми, но память помогала, а потому ощущения в кибертеле оказались яркими. Нора небрежно запустила пальцы ему за ремень и нарочито лениво повела из стороны в сторону.

Карл вздохнул. Бережно вытянул ее руки, которые приближались к ширинке, взял ее за бедра, там, где был подол, потянул платье вверх – Нора прикрыла глаза и чуть разомкнула губы – и медленно стянул его. Белья под платьем не было. Карл посмотрел на маленькую грудь с бледными сосками, чистый белый живот и гладкую персиковую плоть, что терялась между бедрами. Коснулся рукой ее шеи и спросил:

– Кто ты?

И сжал пальцы. Нора хрипела, лицо ее покраснело, глаза стали огромными.

– Отп-пуст-ти... П-псих!

Он чуть ослабил хватку и повторил:

– Кто. Ты. Такая.

– Я Нора! Нора!

– Нет.

– Конечно, нет! Я проститутка, кретин! Черт, отпусти, придурок! Дренго это так не оставит!

– Тебя отправил не Дренго.

– Ну да, я случайно прилетела на этот забытый богом астероид!

– У Дренго были четкие инструкции и два месяца на подготовку.

Она перестала брыкаться и посмотрела ему в глаза:

– И я подготовилась.

– Нет. Двигаешься слишком резко, говоришь слишком громко, забыла про беседу, не знала, что Нора не пьет и под какую песню мы танцуем, ты не умеешь танцевать босанову. И главное – у Норы другие соски, родинка слева от пупка и волосы… там.

Карл выдохся. Ослабло только что-то внутри. Напряжение последних недель, решимость, ожидание – все перегорело и взметнулось пеплом.

А девушка улыбнулась:

– Если ты хотел, чтоб все было идеально, то почему не заказал андроида? Или еще проще – подключил бы нужный интерфейс к мозгу.

Неожиданно для себя он ответил честно:

– Мне хотелось чувствовать живого человека.

– Ковбой, а ты вообще помнишь, что такое человек? Это спонтанность, страсть, переменчивость, настроение. Я та Нора, что соскучилась, радуется и хочет тебя сразу без этих разговоров! Соски, родинка – черт, да это все легко меняется, убирается и переделывается. Это было твое требование, прости, но я та Нора, что чисто по-женски решила удивить и тебя, и себя. Можешь потом стрясти за это у Дренго скидку, но, если что, он и правда не в курсе. Видишь ли, я люблю удивлять. Ты хотел женщину. А женщины полны сюрпризов.

Не отрывая взгляда, она заскользила по его плечам. И Карл словно очнулся. Да, получился не идеальный вечер, но зато похожий на настоящую встречу, непредсказуемую и живую. И внутри, прямо в глубине механизмов, забилось что-то живое.

Он улыбнулся и поддался этой волне и ее уверенным жарким движениям. В какой-то миг дернулся, но она произнесла с хриплым смешком:

– Эй, ковбой, один из моих клиентов – ихтинг. Меня железками не испугаешь.

– Нора бы так не сказала…

– Считай это ремаркой.

И она припала губами к его левому уху, к его живому уху, и зашептала горячо, влажно, чуть постанывая, и вскоре все растворилось в страстном дыхании джаза и танце теней по стене.

***

– Тс-с... Тихо, тихо, мужик, не дергайся.

Дергаться Карл не собирался, чтобы не сбивать восстановление системы, и лишь фиксировал киберглазом происходящее. Четверо. Пятый снаружи около космолета. Видимо, пилот. Вооружены. Надо же, впервые в жизни скрутил настройки – и сразу попался.

– Мля, да тут целый Железный дровосек! – присвистнул одноглазый. – Это ж на сколько протезов можно разобрать!

Возобновление работы всех функций проходило медленно. Еще и чертов парализатор, хоть и был слабоват для механического тела, но тормозил процессы и реакции. Карл прикинул, что потребуется еще минут пятнадцать. Убить за это время его явно не убьют, раз не сделали этого до сих пор. Тем хуже для них.

– Где баба? – спросил одноглазый.

А вот это было даже внезапнее, чем вторжение. Зачем им шлюха?

– Не скажешь, отпилим руку. Шутка. Все равно отпилим. И не только руку. А девку и без тебя найдем.

Карл точно знал, что она еще в доме: запах тела был совсем свежим. Но датчики молчали, хотя бандиты обошли дом дважды. Они тихо переругивались, а Карл наблюдал с любопытством.

Одноглазый склонился к нему.

– Где она?

В живой глаз Карла уперлось острие ножа. Он вздохнул. Зачем ему глаз? Низачем. Но сдохнуть просто потому, что кто-то искал в его доме проститутку, не хотелось. Слишком глупо.

Карл усмехнулся:

– Подумай мозгами, кретин, где тут теплоизоляция?

– Я те щас…

– Хэй! – воскликнул азиат. – Я понял! Печь!

Одноглазый, не отводя взгляда от Карла, произнес:

– Эббот, проверь.

Печи в Солнечной системе можно было встретить разве что у высокопоставленных шишек на Марсе, так что не удивительно, что эти идиоты не додумались сразу. Но это единственное место в доме, которое не смог бы считать тепловизор. Жарочная камера узковата, но гибкость у девчонки, как Карл успел убедиться, была впечатляющая.

Длинный бандит в дурацкой ковбойской шляпе подошел к печи и достал бластер.

– Не промажь, идиот, – глухо сказал одноглазый.

А потом все смазалось.

Длинный дернул дверцу, вскрикнул и отлетел в сторону. Бахнуло сразу с нескольких сторон, но тонкое тело уже скользнуло под стол. Крик. Выстрелы. Треск мебели. Ее стремительные движения.

«Нора» по-прежнему была голой и безоружной. И недосягаемой для пуль.

Азиат резким движением спрятал пушку и, не отталкиваясь, прыгнул вперед. Через всю комнату.

Модифицированный боец, понял Карл.

Она пыталась сопротивляться, но он выкрутил ей руки и дважды с силой ударил в живот. Бой закончился.

– С-с-сука. Эббот, ты как?

Хрип. Тишина.

– Эб? Вот черт! Ах ты дрянь!

Девчонка болталась в руках азиата с неестественно вывернутыми руками. Спутанные черные волосы налипли на потное тело. Изо рта на грудь текла кровь.

Карл крикнул:

– Эй, ребята, а как же я?

Тело все еще реагировало плохо, но тем громче получился грохот от его попытки подняться.

Выстрелы.

Он упал на бок и попытался откатиться, но несколько пуль все равно догнало.

Через тридцать секунд он узнает, насколько это критично для системы. Если не сдохнет. Всего один выстрел в упор – и конец.

И тут завизжал азиат. С той стороны слышались удары, но Карл не мог ничего увидеть.

Двадцать.

Грохот, выстрел, крик.

Пятнадцать.

Бах-бах-бах!

Десять.

Девять.

Ее визг.

Семь.

Шесть.

Пять.

Нож вонзился в пол прямо перед его лицом.

Три.

Два.

Один.

Все системы восстановлены, повреждения двадцать процентов, рекомендации по восстановлению…

Все это пронеслось в голове за доли секунды. Тело работало стремительно и слаженно. Короткий импульс – не убивать. Три удара, две подсечки – и три тела лежат рядом с трупом Эббота. Дыхание у всех троих, хоть и слабое, но присутствует.

Девчонка скривилась на полу и смотрела большими глазами.

– Цела?

Она попыталась встать и выматерилась смачно и гнусно.

– Погоди, не шевелись.

Он аккуратно перевернул ее на спину. Почти все тело – сплошной кровоподтек. Вывихнуты оба запястья. Сломано ребро, растяжение на правой лодыжке. И все. Судя по беглому осмотру, бандитам досталось крепче.

Карл нахмурился.

– Так кто же ты?

Около головы щелкнуло, он дернулся, и тут же получил парализующий заряд в спину.

Только не снова, подумал Карл, рухнув лицом вниз. И еще: вот идиот – как он мог забыть про пилота.

А сзади присвистнули:

– Ого, кто это у нас вздумал на старости лет защищать самую опасную преступницу в Солнечной системе. Ну здравствуй, Шериф, давно не виделись. Неужто чертова баба смогла достучаться и до твоих ржавых шестеренок?

Карл застонал бы, если бы мог. Он сразу узнал этот мерзкий гнусавый голосок. Йохан Берге. Главарь синдиката «Смертельный дракон» собственной персоной. Карл не обновлял базу с тех пор, как завязал с охотой за головами, но и по устаревшим данным за Берге давали восемь миллионов. А ведь когда-то он его уже ловил…

Кто эта клятая девка, раз Берге явился за ней лично?

– Что ж, мадам Блуберри, вы, как всегда, превзошли мои ожидания.

Глухой стук, шипение, слабая возня – Карл улавливал это как фон, а в голове билась дикая и нелепая мысль: сегодня ночью он занимался сексом с Эвелиной Блуберри, которая притворялась его Норой. Страшно хотелось смеяться и курить.

Эвелины Блуберри в базе обычных охотников за головами не было – за ней охотились правительственные организации. Но истории о ней он слышал даже в трущобах Каллисто. И плох был тот охотник, что не стремился ее когда-нибудь поймать.

Карл вспомнил ее прыгающие груди перед своим лицом и хмыкнул. Повернул голову на бок и увидел, что она опутана лазерной сетью. Берге подпнул одного из подельников и удовлетворенно кивнул:

– Хорошая привычка сохранять жизни, да, Шериф?

– Издержки профессии. Мертвые вы ничего не стоите, – прохрипел Карл.

– Жаль не смогу отплатить тем же. Зато смогу отплатить за многое другое, раз уж так повезло нам встретиться. Надеюсь, дама не против немного подождать? До вас очередь обязательно дойдет. Впрочем, могу пока развлечь вас картинками.

И он вывел голограмму прямо над ними. Карл уже видел жертв Берге и знал, чего ждать. Он поднял взгляд и

ухнул сквозь толщу земли в пустой космос без звуков и воздуха.

Там, на белом полу, распласталась его Нора – такая, какой он ее помнил: темноволосая, тонкая, с круглой темной родинкой слева от пупка, с темными, четко очерченными сосками, темными волосками на лобке, темными, почти черными глазами, распахнутыми в никуда. Ее голова аккуратно лежала на расстоянии ровно десяти сантиметров от тела – скрупулезность Берге вошла в легенды. На том же расстоянии от тела лежали руки и ноги. И отдельно от них – пальцы.

Эвелина Блуберри шумно втянула воздух.

– Лея…

И Карла вбило обратно в тело – это не Нора.

– Красивая женщина, – вздохнул Берге. – И сразу ответила на все мои вопросы. Приятно иметь дело с такими. Надеюсь, мадам Блуберри, однажды и вы пополните мою коллекцию. Впрочем, думаю, никто не будет против, если я сдам вас без одного пальца. Или без двух. Да и соски моим нанимателям явно ни к чему.

Она не отвечала и не двигалась. Берге достал черный чехол и вытянул тонкое складное лезвие. Пила из ксантия, который добывали в колониях Плутона. Самый прочный и острый материал.

Улыбнулся почти нежно:

– Моя красотка. И с кого же мы начнем?

Карл отмечал все это краем сознания. Он смотрел и смотрел на молодую женщину с голограммы. Это не его Нора. И одновременно его. Не с этим образом перед глазами хотел он уйти из жизни…

Железка, которая столько лет была его телом, которую он неустанно улучшал и совершенствовал, валялась бесполезной грудой металла и тратила последние ресурсы на восстановление. Этих ресурсов не хватило бы на смертельный удар. А вот на то, чтобы достать хлеб из печи – вполне.

– Нора, – сказал он.

Она скосила взгляд. Берге нахмурился. Карл выпустил из левого протеза щупальце, и оно, дергаясь и почти падая, зацепило лазерную сеть.

В следующий миг Карла вырубило сильным разрядом, и он успел подумать: обидно будет не узнать, получилось ли.

***

Женский голос напевал Fly me to the Moon, не попадая в ноты и отчаянно фальшивя. Карл скривился. И в следующий миг понял, что все не так. Он не слышал и не чувствовал системы, не ощущал тела. Зато левый глаз зудел и чесался, как будто весь Карл и был этим крохотным надоедливым глазом.

Карл сжал веки, а потом резко распахнул.

Эвелина в серебристом костюме пилота сидела на полу около журнального столика и делала пометки в планшете. Проводки от планшета шли к его телу.

– Доброе утро, ковбой! Ой, Шериф, я хотела сказать.

Он хотел ответить, но рта не было. И все же откуда-то изнутри донесся его голос:

– Что со мной?

От неожиданности Карл ругнулся – и вновь слова прозвучали словно из воздуха.

– Не бойся, ковбой, я решила не отключать тебя полностью, так что слышать и говорить ты можешь. Просто ты со своим чересчур умным кибертелом слишком опасный котичек. А я пока не в форме и не хочу снова драк, суеты, крови.

Карл хмыкнул. Внешнее вмешательство в системы считалось невозможным. Но он помнил, что перед ним не хрупкая девушка, а один из самых опасных хакеров Солнечной системы. И весьма модифицированный хакер, судя по тому, что двигалась она уже уверенно, а на лице не было и следа синяков.

– Где Берге? – Слышать свой голос из пустоты было странно.

Эвелина перестала жеманничать. Лицо ее стало жестким.

– Там, где ему и место. Пришлось запачкать твой милый домик кровью, но извиняться не буду.

Карл подумал, что это хорошо. И что, хотя все пошло наперекосяк, он все равно доволен этой вечеринкой.

– Так почему я до сих пор жив?

– Вообще, убивать – не в моих правилах. Но мне кое-что надо от тебя. – Она улыбнулась той самой вчерашней улыбкой. – Хочу, чтобы ты купил меня у Дренго.

Карл вытаращил глаз.

– Так ты на самом деле шлюха?

– Во-первых, куртизанка. Во-вторых, тебя это не касается. Просто набери этого жадного козла и предложи ему сумму, от которой он не сможет отказаться. На твоем счете как раз достаточно, и даже останется.

– Так ты меня взломала? – Карл был впечатлен.

– Мне не нужны твои деньги. Просто раз случайно попались, почему бы не забрать. Впервые вижу идиота, который хранит все базы и счета в одном месте.

Карл засмеялся – этот смех, зависший в пустоте, прозвучал жутко.

– Я уже два года не охочусь, мои базы устарели.

– Не прибедняйся, котичек, там хватает полезного.

– То есть ты забрала мои базы, деньги и теперь хочешь, чтобы я помог тебе освободиться от Дренго?

– Именно. В обмен на жизнь. Все честно.

– Ты не просто дорогая, ты самая дорогая шлюха в моей жизни. Что ж, я согласен, но только если ответишь на один вопрос.

Она нахмурилась, и Карл проговорил почти нежно:

– Ты могла сразу отключить меня и заставить сделать все, что нужно, и забрать базы и деньги, но ты решила сначала со мной потрахаться. Зачем?

– Эй! – Она хлопнула по столу. – Если бы не Лея, хрен бы тебе что перепало!

Образ девушки с голограммы кольнул изнутри. Карл вздохнул:

– Она и правда была очень похожа на Нору.

Эвелина посмотрела зло.

– Потому что два месяца готовилась к этому заказу. А я успела прочитать только одну десятую твоего долбанутого ТЗ, пока летела сюда. Еще повезло, что у меня свои волосы темные и длинные.

– Повезло…

– Слушай, – она подошла к нему и села рядом, – чтобы ты не придумывал себе… Короче, я сильно встряла на Ио. Меня зажали. На всех выходах в порталы были досмотры… А с Леей мы дружили давно, я помогла ей когда-то стать элитной куртизанкой. Вот она и дала мне свой пропуск и официальный заказ.

– Ты могла просто улететь.

– Чтобы ты потом разнес контору этого козла Дренго? А он ее уволил или того хуже?

Карл мысленно кивнул. Что ж, свою часть сделки Эвелина Блуберри выполнила на отлично. Если бы Лея была жива, про подлог никто бы не узнал. Впрочем, о нем могут не узнать и теперь.

– А если ее тело найдут?

– Берге его уничтожил, чтобы конкуренты не догадались, где меня искать.

Карл равнодушно подумал, что все к лучшему, и сказал:

– Хорошо, набери Дренго по моему личному каналу, он встроен в правую руку. Сможешь подключить?

Дренго матерился и безбожно торговался, но Карл очень убедительно говорил о поздней любви. В итоге Эвелина перевела сутенеру почти все, что было на карте. Минуту позлилась по этому поводу, а потом расцеловала Карла:

– Спасибо, ковбой!

– Что ж, а теперь делай, что должна. Я слишком много знаю и должен умереть.

Хлопнул холодильник, зашуршало, запахло колбасой. Она ответила с набитым ртом:

– Мог бы и промолчать, вот без этого пафоса.

– Чтобы облегчить твою совесть, уточню, – сказал Карл с тихим достоинством, – я и сам планировал сдохнуть. После того, как Нора, то есть ты улетела бы сегодня. Так что даже лучше, если это сделаешь ты.

Какое-то время было слышно только, как Эвелина жует бутерброд. Наконец она промурлыкала почти в ухо:

– Ну вот, а я зачем-то пыталась сохранить тебе жизнь. Даже Нору эту твою нашла, чтобы купить твое молчание… Кто ж знал, что вы двадцать лет не виделись.

Карл дернулся – во всяком случае, ему показалось, что дернулся.

– Откуда… Что ты знаешь про Нору?

– Все! – Она бухнулась рядом и закинула на него ноги. – Кстати, три года назад она зачем-то вернула твою фамилию. Нора Шеферович, ужас… Зачем ей это, как думаешь?

– Ты знаешь, где она?

– Ну разумеется. Не такая уж Солнечная система и большая, как многие привыкли думать.

Карл почувствовал, что задыхается. Он попытался поймать ее взгляд.

– Где она? Что с ней? Какого хрена! Как ты ее нашла?!

Эвелина перевернулась на живот, и ее палец мухой пробежался по щеке Карла.

– Котик, ты сам составил подробнейшее досье почти на двадцать страниц. Да, я про ТЗ для куртизанки. Где родилась, что любит, какие импланты стоят, где жила… Конечно, пришлось попотеть. Впрочем, за это время наш друг Берге как раз успел истечь кровью, так что я совместила приятное с полезным.

– Значит, она выжила тогда.

К его удивлению, по щеке поползла глупая, неуместная слеза. Эвелина поймала ее пальцем и слизнула.

– Мне правда жаль, ковбой. Ты спас мне жизнь, я это помню. Потому напоследок знай, что они не добрались до нее. На те деньги, что ты успел переслать, она купила новую ферму там же на Ганимеде. И стала довольно успешной заводчицей юготок.

– А картины? – прошептал Карл.

– Продолжает писать, и они прекрасны. Я даже отвлеклась на время – засмотрелась. Эх, Шериф-Шериф. Такую женщину упустил. Что ж, мне пора убираться подальше. – Она легко вскочила и сделала колесо. – Как раз и тело восстановилось.

Сквозь стук в голове Карл слышал, как Эвелина чем-то звенькнула, что-то уронила, перетащила что-то тяжелое по полу – остро пахнуло кровью, – пошуршала бумагами, присвистнула. А потом с грохотом поставила на журнальный столик кружку, а к ней прислонила цветное фото.

– Это чтобы ты не уходил один. Еще раз прости и… Аривидерчи, ковбой!

Она чмокнула его и протопала прочь.

***

Глаза стали светлее, а кожа смуглее. Морщины тонкие и веселые. В черных волосах белые пряди. Спина ровная, подбородок высокий, взгляд ясный. Улыбка открытая и счастливая.

Вот такая ты стала – Нора.

Карл не знал, сколько ему осталось, потому что системы угасали молча. Он боялся, что ему не хватит времени насмотреться на свою смеющуюся жену на фотографии.

Много ли мужчин было у нее? Есть ли дети? Как звучит ее голос? Пьет ли она теперь вино?

Он и она – чужие и далекие люди, которые прожили разные долгие жизни. Он стал железкой, а она – сильной и взрослой женщиной. И все же перед смертью ему было важно только одно: побыть с ней еще раз. И вчера, и сейчас. А она – почему осталась на Ганимеде, хотя знала, насколько это опасно? Почему вернула свое имя и его фамилию?

Их не связывает ничего, кроме общих воспоминаний, но так ли этого мало, чтобы уйти, не повидавшись напоследок? Карл понимал – не мало. Настолько не мало, что ему впервые за долгое время захотелось жить.

А значит, он должен постараться увидеть ее еще раз.

Все это огромная ошибка, но даже если и так, он имеет на нее право. Все ошибаются. Даже великолепная Эвелина Блуберри, которая забыла отключить канал связи на его правом протезе.

Он набрал скаутов. И тут же дал сигнал отбоя. Гильдия – снова нет. Черт, эта баба бросила его умирать, но разве он на ее месте поступил бы иначе? К тому же Карл помнил, как она самозабвенно отдавалась ему этой ночью, и был искренне благодарен за это воспоминание.

Нет, он не хотел подставлять эту дурочку.

Но он хотел жить. И во внезапном озарении вызвал Джейкоба Смитсона.

– Какого черта, Шериф…

– У меня мало времени. Помнишь, что ты говорил насчет Берге?

– Конечно. Плачу двойную плату за голову этого ублюдка.

– Его голова у меня. Но у меня проблемы. Я сейчас перекину координаты, прилетай срочно.

– Что? Как?..

– Джейкоб, голова Берге в любом случае здесь. И если ты прилетишь поздно, тебе не придется за нее платить, потому что я сдохну. Но мне не нужны твои деньги, а вот остаться в живых очень надо. Потому ради памяти Сэма… Прихвати с собой надежного техника.

Какое-то время доносился лишь треск, и Карл подумал: как это глупо – позвонить человеку спустя семь лет и просить его о помощи. Так же глупо, как лететь к давно оставленной жене. Но из передатчика донеслось твердое:

– Я отплачу тому, кто помог отомстить за сына. Жди. Скоро буду.

Карл прикрыл глаза и выдохнул. Из-за двух разрядов парализатора системы работают плохо, потому и самоуничтожение должно затянуться. Смитсону хватит денег, чтобы оплатить самый скоростной портал, и совести, чтобы сдержать обещание. А значит, шанс есть. Как всегда.

(Хоть бы он был)

Домашний таймер оповестил:

– Девятнадцать-часов-двадцать-девять-минут. Напоминаю: вам пора умирать.

И Карл ответил:

– Нет, пожалуйста, не пора.

Инспектор предвкушал отпуск: песчаные пляжи, пальмы, бирюзовая вода с едва заметными волнами, темный прохладный эль и компания загорелых девушек. И никаких жестких антигравитационных ботинок, стесняющей движение спецодежды, космических скафандров и тесных отсеков шаттла. Только земное голубое небо, море, дюны, буйная тропическая зелень, пьянящий аромат цветов.

Финн так замечтался, что даже не сразу отреагировал на включившийся передатчик. Лео глухо зарычал и потянул его за рукав, а затем нажал на кнопку громкой связи лапой. Финн с сожалением открыл глаза и ответил, зевая:

– Инспектор Финн, слушаю.

– Ты там спишь, что ли, Янус? – из передатчика донесся раздраженный голос префекта Спиро.

– Формально я уже в отпуске, – заметил Финн, и Лео согласно гавкнул.

– Формально ты еще не приземлился, так что придется перенести отпуск на недельку-другую.

– Еще чего, – пробурчал Финн.

Спиро проигнорировал недовольство подчиненного и продолжил:

– У нас пропала связь с колонией на Марсе. Сделай одолжение, загляни в Криппл-Крик, то есть в Новый Криппл-Крик, конечно, же. Жду тебя с отчетом, а затем можешь направить свою задницу, куда пожелаешь. И не забудь перед отпуском отогнать «Касатку» на техосмотр.

– Куда я денусь, – пробормотал Финн, – «Касатка» в порядке, но техосмотр не помешает. А вот Марс не входил в мои планы.

– Придется включить в планы Марс, – холодно заметил Спиро, – Я отправлю тебе всю информацию по колонии через Лео. Уж, пожалуйста, не забывай «ухо» на шаттле.

Финн тихонько выругался, но префект еще был на связи.

– Финн, если тебе интересно, несколько наших лучших сотрудников уже отправлялись в Крипл-Крик, и с момента приземления они перестали выходить в эфир. Их местонахождение не пеленгуется. Мы подозреваем, что магнитная буря вывела из строя спутник на орбите Марса, но непонятно, почему они не возвращаются.

– Лучшие сотрудники… А кто именно? — спросил Финн, но Спиро уже отключился. Глаза Лео загорелись желтым, сигнализируя о приеме данных. Финн вздохнул и пошел искать «ухо» – интерфейс-передатчик, идущий в комплекте с робопсом.

Голос через «ухо» звучал так, будто человеку, долгое время лишенному собеседников, вдруг дали возможность выговориться. Хвост Лео крутился, как пропеллер, пока Финн прослушивал краткую сводку о Новом Криппл-Крике.

Марсианская золотая лихорадка привлекла искателей приключений со всей Земли, и колония быстро разрасталась. Кроме того, Земное правительство запустило на планете систему преобразования климата. В настоящий момент атмосфера Марса по составу была схожа с разреженным горным воздухом где-нибудь на вершине Эвереста. Дышать без маски можно было в течение короткого времени, и основная деятельность колонистов проходила внутри нескольких связанных переходами куполов. Однако дальше Криппл-Крика дело не пошло. Освоение Марса застопорилось, и новые города так и остались в стадии проекта. Первые колонисты работали вахтовым методом, пока к ним не отправили партию андроидов, которые должны были существенно облегчить жизнь первопроходцев.

Последние три года Финн был занят инспекцией условно пригодных для колонизации планет за пределами солнечной системы. Марсианская колония с ее близостью к Земле казалась достаточно стабильной. Ему трудно было представить, что могло помешать коллегам вернуться на базу, кроме физической гибели.

Финн выключил «ухо», не дав возможности Лео прокомментировать информацию. Глаза пса разочарованно вспыхнули зеленым, но Финн лишь потрепал его за ухом, изменяя координаты в автопилоте.

Что ж, Марс так Марс. Он ждал отпуска три года, подождет еще немного.

Лео выпрыгнув из шаттла впереди своего хозяина. «Ухо» он притащил в зубах, и Финну пришлось прикрепить передатчик к воротнику защитного костюма. Его радовала возможность отказаться от скафандра в пользу спецодежды. Портативного генератора воздуха с маской-визором было вполне достаточно для прогулки по Марсу.

Робопес бегал кругами, взрывая красный песок и облаивая причудливые желтые облака на небе цвета грязной охры. Иногда Финну казалось, что такие, как Лео, нейроморфы все же испытывают удовольствие от бессмысленных действий.

Если здесь и приземлялись другие шаттлы, то место посадки давно занесло блуждающими барханами. Финн заметил, что на поверхности уже появилась скудная растительность, мясистая и низкорослая. Марсианская мерзлота подтаяла, и корни ксерофитов смогли добраться до грунтовых вод.

Финн завел скутер и направился к ближайшему куполу. Лео побежал следом. Он долго молчал, будто подозревая, что, как только он начнет выдавать полезные сведения, хозяин тут же отключит «ухо», но вскоре не удержался и выдал:

– Кстати, совсем незадолго до выхода из строя спутника в Криппл-Крик вылетела инспектор Лисса Тули…

Финн затормозил.

– Кстати? – возмутился он, – Лисса на Марсе? Что ж ты не сообщил это раньше?

Лео недовольно заворчал.

– Возможно, плазмер все же пригодится, – подметил Лео.

Финн вспомнил, с какой неохотой он прицепил к поясу бластер, и мысленно согласился с напарником.

– Я вычислил с какой вероятностью Лисса Тули и пять последующих инспекторов…

– Заткнись, Лео, – буркнул Финн. Меньше всего ему требовалась вероятность, с которой Лиссу можно будет найти, хотя бы мертвой.

Первый жилой купол, до которого добрался Финн, был поврежден.

– Присутствие людей не обнаружено, – отчитался Лео.

Финн скрипнул зубами. Это было очевидно и без привлечения искусственного интеллекта. Проломы были достаточно большими, неподалеку виднелись обломки марсоходов и квадроскутеров

Гигантский купол-оранжерея был цел, видимо, автономного полива было достаточно, чтобы плодовые деревья и овощные культуры могли сохранять жизнеспособность. Вдалеке паслось стадо альпак, мирно пощипывающих скудную растительность. Судя по скорости поедания полусухой травы, кто-то должен был перегонять стадо с места на место.

Лео забежал вперед, его глаза вспыхивали то красным, то желтым, сигнализируя о возможной опасности и необходимости передать информацию. В случае с псом – это означало, что ему нестерпимо нужно поболтать. Финн чаще всего игнорировал световые сигналы, однако мысли о Лиссе добавили ему осторожности. Если Лисса пропала с радров, значит в Криппл-Крике не все так просто.

– Черт с тобой, говори, Лео.

Пес вычислил недовольную тональность в голосе Фина, и попытался сократить сообщение до минимума.

– Дальше опасно, я могу сбегать на разведку один. У колонистов были собаки-нейроморфы, и мое появление не вызовет подозрение у враждебных сущностей.

– Враждебные сущности – это марсиане-аборигены? – хмыкнул Финн.

– Разумное аборигенное население Марса вымерло несколько миллионов лет назад. Современные аборигенные виды представлены низшими растениями и микроорганизмами. Я засек присутствие нейроморфов.

– Засек их волну? – нахмурился Финн, оценив, как ловко Лео вклинил в сообщение микро-лекцию.

– Точно, – завилял хвостом Лео, – они в сервис-куполе и на поверхности. Если ты соединишь «ухо» с визором, то сможешь видеть моими глазами.

Финн задумался.

– Черт… Лео, я не хотел бы, чтобы ты пропал, как все остальные тут. Не знаю, есть ли смысл разделяться. Я к тебе слишком привязан.

Пес лег на песок и его глаза вспыхнули голубым цветом признательности.

– Нейроморфы из первой партии функционируют. Нейроморфы из второй поставки деактивированы.

– Хорошо. У тебя три часа, – согласился Финн. Не буду тратить ресурс маски, подожду тебя на «Касатке».

Лео отрывисто тявкнул и помчался к следующему куполу.

Пока Финн ехал обратно, Лео выдавал без умолку сведения из истории колонизации Марса, прекрасно осознавая, что инспектор не станет отключать связь до его возвращения. Альпаки оказались отлично приспособлены для марсианской разреженной атмосферы. Небольшая генная модификация и они заменили колонистам коров и овец вместе взятых.

Сначала на Марсе началась добыча редкоземельных металлов, хотя желающих эмигрировать с Земли было все еще мало. Пока в высохших руслах рек не нашли золото. Система преобразования климата наполнила водой старые каналы, но земным формам растительности не хватало кислорода. Для будущих поселений даже планировалось использовать естественные пещеры. Грунтовые воды на широте Криппл-Крика образовали целые подземные озера. Но ждать окончательного изменения атмосферы не пришлось – все хозяйственные и жилые блоки разместили под отдельными защитными полусферами – это было гораздо дешевле, чем накрывать весь город одним большим куполом, да и значительно безопаснее.

Финн вернулся на борт шаттла. Он нервно мерил шагами кают-компанию. Лео транслировал марсианскую пустыню. На экране визора мелькали разбежавшиеся альпаки и занесенная песком горнодобывающая техника. Финн помрачнел, когда Лео наткнулся на захоронение. В течение десяти минут инспектор слышал, как пес роет землю когтями.

– Нейроморф, – доложил робопес, исследовав первое извлеченное на поверхность тело, – Мозг поврежден. И что интересно, «убили» его не из плазмера.

– Что? – переспросил Финн, – Из чего же?

– Кольт или другой револьвер, стреляли в грудь, и как ты знаешь…

– Именно там у вас находится оперативка, – нетерпеливо перебил инспектор.

– Мозги, – поправил его пес. В его тоне сквозила умело срежиссированная обида.

– А люди? – спросил Финн.

– Они тут тоже есть, я чую органику. Но если я буду рыть дальше, то не уложусь в три часа, – ответил Лео, – они сильно ниже. И я вижу кое-что более интересное.

Лео помчался куда-то настолько быстро, что у Финна зарябило в глазах. Вдруг на экране возникли ворота с надписью «Криппл-Крик». У глиняного забора, сплошь заклеенного плакатами «разыскивается» были привязаны несколько робоконей. Лео пересек нечто похожее на ранчо и побежал по улицам небольшого поселка. Пес остановился перед салуном.

– Лео, ты можешь сказать, откуда взялись эти чертовы робоковбои? Да, я знаю, что у тебя нет связи с Землей, но, возможно, в твоей бездонной базе данных завалялась эта никчемная информация?

– Андроиды-нейроморфы серии WW-3073 были разработаны для Марсианского парка развлечений «Золотая лихорадка». Преобразование атмосферы затянулось, и открытие парка откладывалось. Корпорация заказчика отказалась от идеи возводить такой большой купол и объявила себя банкротом. WW-3073 были проданы администрации Криппл-Крик и перепрограммированы на рабочие специальности для освоения Марса. 50 шахтеров, два-повара, два помощника-префекта, 10 техников…

— Это чертовы роботы-актеры? – выругался Финн.

– В моделях использованы даже более мощные нейроморфные процессоры, чем у типовых андроидов-рабочих, их характеристики незначительно уступают моим собственным и являются…

Финн перебил помощника.

– Хватит, Лео. Какого дьявола они снова играют в ковбоев? У тебя есть предположения?

– Скорее всего, магнитная буря откинула операционную систему до заводских настроек. Они вернулись в декорации Дикого Запада. И играют по сценарию «Золотой лихорадки», – в голосе робопса прозвучала явственная обида. Он пытался намекнуть хозяину, что потенциал нейроморфов использовался не по назначению. Как и его собственный.

– Назад, Лео, – дал команду Финн, – я должен увидеть это сам.

– И тогда вы отправитесь в яму на заднем дворе от ранчо, – ответил робопес.

Финн скрипнул зубами. Похоже для Лео настал звездный час. Финн поставил на стоп-кадр видео-отчет, и присмотрелся внимательнее к убитому нейромфорфу. На рубашке блеснула звезда шерифа – вот так удача!

– Прости, приятель, но мне нужно твое тело, бляха и робоконь, – пробормотал Финн и скомандовал, – ищи шляпу, Лео.

Он сделал несколько поисковых запросов, покопался в коробке с запчастями и, вполне довольный собой, занялся ужином. В голове инспектора возник гениальный план.

***

На небольшой сцене длинноногие девицы-нейроморфы отплясывали канкан. Деревянные доски трещали под синхронными ударами каблуков. Публика салуна была великолепна в своей разношерстности: под одной крышей собрались золотоискатели, ковбои, бандиты и солдаты удачи. У стойки нейроморфы цедили редкими глотками из граненых стаканов янтарную жидкость.

Эта штука, по словам Лео, действовала на искусственный мозг возбуждающе, но притупляла реакции тела, и была создана на основе обычного питательного коктейля для биомехов.

Новый посетитель ввалился в салун, распахнув дверь с ноги. Следом за ним важно зашел пес овчароидной наружности, испортив эффект от появления своего хозяина. Картинного хлопка дверями-крыльями не вышло, они закрылись плавно, скрипнув дуэтом расшатанных петель.

Бандиты у стойки в унисон развернулись и уставились на шестиконечную звезду. Бляху, надраенную до блеска марсианским песком, было сложно не заметить.

– Что ты задумал? – Лео интенсивно вилял хвостом, делая вид, что хочет понравиться девушке-певичке.

– Если вдруг что, держись подальше от линии огня, – мысленно посоветовал ему Финн, – Тебе будет приятно узнать, что скорбеть по тебе я буду, как по настоящему псу. В отличие от бывшего шерифа, у тебя все же были мозги!

Лео попятился, прячась под стол. Мозгов у нового шерифа действительно совсем не было. Всю лишнюю испорченную начинку извлекли из груди нейроморфа и заменили на передатчик-координатор. «Ухо» и визор для связи с Лео пришлось пристроить к солнцезащитным очкам андроида, который действовал исключительно как аватар инспектора. В это время Финн, сидевший в кресле пилота и оклеенный с ног до головы датчиками, ощущал себя почти так же, как если бы он собственной персоной предстал перед чокнутыми нейроморфами.

– Если дойдет дело до драки, стреляй в лоб. Это отключит нейроморфа, но не повредит его, – посоветовал Лео, – ты же не захочешь давать отчет по испорченному имуществу колонии?

– Ты еще кто и откуда? – тот, что был у громил за главного, вышел вперед, картинно встав посреди комнаты, расставив ноги и уперев руки в бока.

– Я новый шериф Криппл-Крик, – сказал Финн и слегка сдвинул шляпу на глаза.

– Почему тогда ты так подозрительно похож на старого? – съязвил бандит и поднял кольт на уровень груди шерифа.

– Потому что я его потерянный в детстве брат-близнец. Вообще-то меня назначило правительство, чтобы я навел тут порядок, но я явился сюда отомстить или умереть!

– Ну ты и болтун, – хмыкнул громила, – считаю до пяти. Ты снимаешь бляху и выходишь, как зашел, или я стреляю. Раз..

Бандит поправил шейный платок и прищурился.

Шериф не двигался с места.

– Два… Три…

Финн выхватил кольт и выстрелил прямо в лоб нейроморфа. Лео не обманул – Бандит тут же рухнул назад, опрокидывая стулья, спиной на барную стойку, и осел на пол. Его взгляд остановился и сенсоры в зрачках погасли.

Финн прокрутил пистолет на пальце и зачем-то дунул на ствол.

– Еще есть вопросы?

– Ты даже не предупредил! Это нечестно, – пискнул бармен из-за стойки.

– К черту ваши правила, – сказал Финн, – вы принимаете мои, или почувствуете себя хуже, чем кошка в комнате, полной кресел-качалок!

– И что это за правила? – спросил ковбой-нейроморф.

– Видишь ли, мой друг, главное правило состоит в том, что поселенцы Криппл-Крик делятся на два сорта: те, у кого револьвер заряжен, и те, кто копают, – уточнил Финн, едва сдерживая смех, – Ты – тот, кто копает, или пасет скот, если тебе так угодно. А револьвер здесь будет только у меня.

– А как же индейцы? – робко спросил другой ковбой.

– Какие еще индейцы? – Финн нахмурил брови шерифа.

– Полярный Лис и его апачи. А еще банда Билли Кида, – уточнил ковбой, – Они дерутся, как коты из Килкенни. Мы не можем оставаться безоружными.

– Я с ними договорюсь, мы заключим мирное соглашение, – отмахнулся Финн, думая, что это какая-то фишка в сценарии шоу, – В крайнем случае, откуплюсь. Что они хотят?

– Еду, одежду, золото, лошадей, – пожал плечами ковбой, – все, что у нас есть. А, впрочем, поздно, – он посмотрел в окно на надвигающиеся клубы пыли, – они уже тут.

«Неожиданный поворот», – подумал Финн.

Все, кто был в салуне, похватали со стены винчестеры и заняли оборонительные позиции у окон.

– Стойте-стойте! – прокричал Финн, – Я выйду и поговорю с ними, в конце концов шериф я или нет?

– Да иди, – хмыкнул один из бандитов. – Хороший шериф – мертвый шериф.

Финн вышел наружу. Лео, бурчащий, что вся эта затея становится не слишком хороша, потрусил следом.

На площади перед салуном остановилось несколько всадников в индейских пончо. И во главе их была темноволосая смуглая женщина в маске-генераторе и защитных очках.

– Лисса! – воскликнул Финн и сделал шаг вперед, но остановился, увидев направленные на него дула ружей.

– Откуда этот чертов нейроморф тебя знает? – воскликнул один из индейцев, – Мы прикончили его еще неделю назад!

– Меня больше интересует, где он взял эту собаку! – голос у Лиссы Тули был хриплый и встревоженный, – Это пес инспектора Финна, который сейчас должен загорать где-то на берегу океана, на белоснежном песочке, как он грозится каждый свой отпуск.

– Мой отпуск был сорван твоим исчезновением, Лисса, – крикнул Финн.

– Я тебе не верю, – ответила женщина.

Лео загавкал и запрыгал перед Лиссой. Нервы у одного из «индейцев» не выдержали, и он пальнул прямо в грудь самозваного шерифа.

Финна тряхнуло в кресле, как будто его сильно ударили в грудь кованым сапогом, дыхание перехватило, часть датчиков слетело, и он потерял управление аватаром.

Лео перебрал почти весь словарь известных ему ругательств, тут же переводя их на собачий язык. Он сорвал с тела шерифа «ухо» и рванулся к Лиссе.

Когда Лисса в индейской одежде поднялась на борт «Касатки», Финн уже пришел в себя. Лео успел ей поведать все гениальные планы хозяина. Не умолчал он и о том, как расстроился Финн, уверившись в ее гибели.

– Несколько колонистов погибло в перестрелке, но и чертовых ковбоев мы потрепали изрядно, – рассказывала Лисса, обнимая термокружку с капучино, – они как с ума посходили, когда новая прошивка слетела. Не знаю, у них в голове переклинило, или это заводская программа делает их такими тупыми, но они на полном серьезе играют в Дикий Запад. Они повредили купола и перебили половину новых андроидов, нашли реквизит и восстановили боеспособность ружей, а потом вроде немного успокоились. Но было слишком опасно жить рядом с этими чокнутыми нейроморфами. Мы переселились в пещеры. Кстати, кислорода там уже вполне достаточно. А вот запасы еды у нас закончились. Вся гидропоника осталась у них под контролем. Одежда износилась, и нам пришлось забрать ту, что предназначалась для шоу. Большую часть нейроморфов-индейцев расстреляли в первые же минуты после перезагрузки. Уцелевшие ушли с нами. Они тоже чокнутые, но хотя бы на стороне людей.

– А нельзя им перезалить новые личности? – спросил Финн.

– Слишком опасно, – покачала головой Лисса, – новая буря опять сбросит прошивку. Шоу закрылось, – продолжила она, – сразу после того, как запустили первых туристов. Погиб человек и еще несколько серьезно пострадали. Один из посетителей затеял драку в салуне, другой упал с роболошади, третий, кажется, попробовал коктейль нейроморфов. Владельцам пришлось выплачивать компенсации. Кроме того, находясь в защитных костюмах, туристы не ощущали полного погружения в мир Дикого запада. Так нейроморфов продали колонистам после перепрошивки за бесценок. Поселок остался стоять заброшенным, пока не случилась магнитная буря. Я пыталась помочь колонистам расправиться с нейроморфами, но сама оказалась в ловушке. Представляешь, они закопали мой шаттл! В общем, задание я провалила.

– Погоди, а может… – Финн задумался, – Кажется, я придумал, как наладить жизнь колонии!

Лео озадаченно гавкнул. Даже он не мог просчитать такой поворот событий.

– У них ведь теперь есть шериф. А управлять им можно посменно. Поработать шерифом пару часов в день – не так уж и обременительно. Пусть андроиды занимаются тем, чем и должны по своей роли. Пасут альпак, перемывают золотой песок, добывают руду, занимаются постройками. При умелом управлении, уверен, они помогут и купол починить. Да пусть хоть картофель с кукурузой выращивают! А еще, – хитро прищурился Финн, – можно возродить аттракцион для богатых туристов с Земли. Оборудовать удобную игровую комнату под куполом в основном Криппл-Крике, откопать тела нейроморфов с поврежденными мозгами – и, вуаля, шоу можно запускать! Погружение в мир Дикого Запада с помощью аватара – абсолютно безопасно.

– Какой же ты умный, Финн! – Лисса чуть переборщила с ромом в кофе, но Финн надеялся, что она наконец-то оценила его по заслугам.

– Ну, что, можно в отпуск, инспектор Тули? – подмигнул ей Финн.

– Вези меня с этой проклятой планеты хоть ко всем чертям, – радостно воскликнула Лисса, – завтра выдадим инструкции, наладим передатчик, и пусть справляются дальше сами.

– А вы уверены, что ковбои будут и дальше слушать нового шерифа и его добрые слова о мире и дружбе? – встрял Лео, воспользовавшись тем, что Лисса не отключила «ухо».

– Конечно, уверена, – фыркнула женщина, – Ведь добрым словом и револьвером можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом!

– Оставь кольт, возьми канноли! Ой, прости. Это уже из другого шоу! – рассмеялся Финн, подтягивая поближе к Лиссе тарелку с размороженным десертом и избавляя ее от передатчика.

Лео радужно сверкнул сенсорами и поплелся в кресло пилота, мысленно ругаясь на неточность приведенных цитат.

И тут он вдруг осознал, что роль обычной собаки – возможно, тоже довольно полезное, и даже приятное дело.

Автор: Натали Исупова
Оригинальная публикация ВК

– Могу ли я составить компанию джентльмену? – спросила она, подсаживаясь к нему за столик.

– О, разумеется.

Он снял очки.

– Чем обязан? Мадам…

Дита улыбнулась – так обворожительно, как умела только она.

– Афродита Смит.

Он пожал протянутую руку.

– Джерард Тейлор. Рад знакомству. Должен признаться, и сам хотел побеседовать с хозяйкой этого замечательного заведения.

– Что вас интересует? Услуги, напитки, вечерняя программа? Заходите завтра, у нас…

– Простите, – перебил он Диту. – Возможно, мой вопрос покажется вам неуместным – заранее прошу меня извинить!

– Пока не спросите, не узнаете.

Он сунул очки в карман.

– В общем… Где вы взяли такой замечательный экземпляр Syringa vulgaris? Это поразительно! Ни разу не встречал ничего подобного!

Разумеется, каждому будет приятно такое признание его заслуг, вот и Дита не стала исключением.

– Ну что вы… Это просто обычные саженцы из каталога. Ничего особенного.

– А вот тут вы не правы! Поверьте мне, я учёный!

– Спасибо. Да, может, так и есть. Вам виднее.

Мистер Тейлор снова достал очки, положил перед собой.

– Мадам Афродита, я буду просто счастлив, если вы позволите мне осмотреть Syringa vulgaris вблизи. Для науки, разумеется!

– Для науки? – растерянно переспросила Дита. – Да, смотрите, конечно.

Мистер Тейлор подскочил на ноги, едва не расплескав кофе.

– Так чего же мы ждём?

Они вышли на крыльцо. Тяжёлые ветки нависли над входом – только руку протяни, но как бы не так! Воздух вокруг кустов сгущался и пружинил, не пропуская никого крупнее кошки. Дита нажала на кнопку на поясе, и поле отключилось.

– Прошу! – она указала мистеру Тейлору на сирень.

Он выудил из карманов перчатки, шагнул к ближайшему кусту. Дита же не сводила с мистера Тейлора глаз – и, как оказалось, не зря. Что-то блеснуло в его руке, но прежде чем он успел что-либо сделать, Дита вновь включила поле, и мистера Тейлора сбила с ног векторная волна. Блестящий предмет оказался небольшим садовым ножом.

– Что вы задумали?!

– Позвольте мне объясниться…

– Какие объяснения? С каких пор «осмотреть» означает «порезать ножом»?

– Афродита, дорогая…

Но Дита не дала ему договорить – она успела вызвать эвакуационный дрон.

– Уйдёте сами или предпочитаете механическое вмешательство?

Он поднялся, отряхнул плащ.

– Вы мне за это ещё ответите!

– Прощайте, мистер Тейлор! – процедила Дита и тут же внесла его в чёрный список салуна.

Верите или нет, но после того случая он действительно пропал. Во всяком случае, так все решили. Только вот счета за электричество подскочили почти вдвое – как будто кто-то подсоединился к нашей сети, хоть нигде и не было видно следов злоумышленника. А ещё – будто бы этого было мало! – Элис, всеобщая любимица, стала жаловаться на странное недомогание. Чаще всего это происходило наедине с гостем. У бедняжки начинала кружиться голова, руки и ноги немели, речь теряла чёткость. Дита вызвала специалиста, а до его прибытия перевела Элис на карантин. Да только не помогло. Следом за Элис недуг поразил Берту, Клару и Дороти. Дита обследовала их так скрупулёзно, как могла, но по всем параметрам девушки были в полном порядке.

В общем, Дита ходила мрачнее склепа. Ну а майор Сандерс не мог этого не заметить.

– В чём дело, крошка? – спросил он, заглянув в салун рано утром.

Дита хмыкнула, поджав губы.

– Горячая ночка?

– Ах, если бы!

Она отвернулась и принялась натирать и без того сверкающие стаканы.

Майор побарабанил пальцами по стойке.

– Может, всё-таки расскажешь?

– Уинстон, милый, – Дита назвала его по имени, а значит, ей было не до шуток, – не заставляй меня вышвыривать тебя прочь. И не вздумай прикрываться своей должностью!

Он прижал руки к груди, изображая грандиозную обиду.

– Детка, ты же знаешь – мне ты можешь доверять. Кто посмел тебя обидеть?

И тогда Дита обо всё м рассказала. Сандерс уверил её, что разберётся, но его помощник рассказывал, что до конца дня он не выходил из кабинета и отменил все назначенные встречи.

Наутро он вновь появился в «Поясе Венеры».

– Детка, как давно ты меняла мастер-ключ?

Лёд звякнул в бокале.

Не дожидаясь вечера, Дита сменила пароли от всех дверей и внутренних систем доступа. Закрыв окна и двери, они с майором Сандерсом расположились в сарае для роллеров – главный вход оттуда просматривался просто отлично.

Он подъехал на глайдере, скрытом маскировочной проекцией. Если бы не сирень, они бы так ничего и не заметили. Но в последнее время Дита забросила садовые хлопоты, кусты разрослись, и защитное поле вместе с ними. Там, где проехал глайдер, поле проекции наложилось на силовое, расслоилось, как плохо смешанный коктейль. Маскировка разрушилась, и Дита узнала в нарушителе Джерарда Тейлора.

Майор Сандерс отреагировал первым:

– Именем закона, стоять!

Но мистер Тейлор лишь развернул глайдер и помчался прочь.

– За мной! – скомандовал Сандерс.

Он запрыгнул на служебный роллер (Дита заняла пассажирское место) и переключился на гоночный режим.

Очень скоро они пересекли границу пристанционных земель. Дальше, до самого космодрома, лежала реголитовая пустыня с редкими конусами палладиевых шахт.

– Стой! – ещё раз прокричал майор Сандерс.

Впереди показались скалы, и глайдер направился к ним.

– Это ловушка! – выпалила Дита.

Сандерс усмехнулся.

– Со мной ты всегда в безопасности, крошка. Возьми пистолет, я подъеду поближе, а ты – целься в винт!

Скалы – то есть не скалы даже, а нагромождения валунов – обступили с двух сторон не то пересохшее русло реки, не то заброшенное шоссе. Глайдер юркнул за дальние камни, роллер остановился возле ближних.

– Так не получится, – покачала головой Дита.

– Выманим его, – предложил майор Сандерс и прибавил уже громче:

– Эй, ты! Сдавайся, а не то!..

В ответ раздался выстрел – но мистер Тейлор промахнулся.

– Это что, сорванец плюётся жёваной бумагой? Надеюсь, мамочка вышила твои инициалы на носовом платке! Иначе установить личность будет проблематично!

И прибавил тише, уже для Диты:

– Как только покажется – стреляй.

– Х-хорошо.

Он оглянулся. Лицо Диты напоминало старинную фарфоровую маску – таким неподвижным оно стало.

Майор снова завёл роллер и потихоньку выбрался из-под защиты скал – оставалось надеяться, что провокация сработает. Они уже почти выехали на открытое пространство, а глайдера всё не было видно.

– Ну! Так и будешь праздновать труса?

Глайдер выскользнул из-за широкого валуна. В руках у мистера Тейлора была короткоствольная винтовка образца второй марсианской – скорее, реплика, чем подлинник. Когда расстояние сократилось до дистанции выстрела, майор Сандерс рявкнул:

– Пли!

Дита нажала на спуск. Грохот металлическим шариком срикошетил от скал и затерялся в пустыне. Мистер Тейлор всё так же сидел на глайдере.

– Дита, – майор Сандерс обернулся, – давай-ка мне…

Новый выстрел раздробил сумерки. Лишь доля секунды спасла майора Сандерса – Дита столкнула его с роллера.

Пуля попала ей в грудь.

Глайдер взмыл над скалами. Сандерс подхватил выпавший из рук Диты пистолет и выстрелил, целясь в осевой винт. Один раз, другой… Мимо! Глайдер взлетал всё выше.

– Да я тебя из-подо льдов Энцелада достану! – пригрозил небу майор и склонился над телом Диты.

– Нет, крошка, не умирай, пожалуйста, – бормотал он, пытаясь нащупать пульс, – как же я без тебя…

Дита открыла глаза и попыталась сесть.

– Дита! Ложись, не двигайся. Дыши со мной, вот так.

Он расстегнул воротник её блузки.

– Уинни, – голос Диты звучал слегка хрипло, – я не могу умереть.

Только теперь он заметил светодиодное клеймо между её ключицами.

– Детка, так ты… Так вот почему ты не попала! Что же ты не говорила мне раньше?

– Я боялась.

– Почему?

– Уинни, – она отвернулась, словно речь зашла о чём-то неприятном, – ты один на Церере ни разу не воспользовался услугами «Пояса Венеры». Я думала, андроиды не в твоём вкусе.

Майор Сандерс рассмеялся. Дита с удивлением уставилась на него.

– Крошка, но я, – он замялся, – но ты… Это всё потому…

Как и многим мужчинам, ему было трудно говорить о чувствах. Но Дита всё поняла.

Опустим подробности. Стоит, впрочем, отметить, что мистер Тейлор был пойман, а Дита сменила фамилию Смит на Сандерс. И её свадебный букет был… Да, из сирени. Как вы догадались?

Автор: Екатерина Иващенко
Оригинальня публикация ВК

В этот момент диски добрались в зону досягаемости. Огромная песчаная ладонь взлетела в воздух и двумя ударами сшибла бо́льшую часть нападавших. Это я первым отработал по целям. Сбил в Волгу — там их перехватил водник, Одарённый аспекта воды, остужая и заковывая в лёд. Лишь три штуки прорвались до Кунеевского леса, что занимает огромную площадь на берегу реки. Дальше уже город.

Андрюха Терехов, аспект жизни, засопел от натуги — и из леса в небо рванули несколько лиан из традесканций, на перехват дисков. К счастью, они смогли достать оставшиеся подарочки Лаваноида, сбив с маршрута.

Пока я отдыхал, другие Одарённые с аспектами земли ловили у поверхности разлетевшиеся в разные стороны диски. Не у всех получались такие крупные ладони, как у меня, но каждый в команде «земляков» мог подхватить падающий диск, утащить под землю и раздавить каменными плитами.

Я открыл глаза и уставился в монитор перед собой. Там шла трансляция с военных дронов и вертолётов, которые крутились в полукилометре над Лаваноидом. Пришелец вроде притих.

Огромный, диаметром в сотню метров, космический шар полгода назад рухнул в горах за Волгой. Чудом не зацепил ни наш Тольятти, ни ближайший Жигулёвск.

В это же время по миру приземлились ещё двадцать девять его братьев. Поблизости от крупных городов-мегаполисов. А наш, видимо, сбился с курса и упал около Тольятти.

Инопланетный корабль покрыт сегментированной коричневой бронёй и совершенно неуязвим для атак земного оружия ни с земли, ни с воздуха. Оптимальным местом для удара было круглое десятиметровое жерло на боку шара. Но открывалось оно лишь в минуты атаки, выплёвывая очередями огненные конструкты из лавы, и тут же захлопывалось.

В штабе ВКС никак не могли придумать, как избавиться от непрошеных гостей, а мы тем временем уже полгода отбивались от атак местного Лаваноида с разной степенью успеха.

Пришельцы не двигались со своих точек приземления, лишь заунывно плевались огненными конструктами в разные стороны, и всё! Зачем им это надо? Смысла никто пока не понимал.

«Десять минут перерыв», — устало прошелестел в гарнитуре голос координатора.

Я со вздохом откинулся на спинку кресла, разминая затёкшую шею.

— Ром, — постучали мне по плечу. Оглянулся. Света улыбалась мне, вытирая полотенцем залитое потом лицо. Все тут мокрые как мыши — прокачали через себя огромное количество энергии эгрегора.

— Чего, Семицветик? — улыбнулся я. Мы сидели вокруг Светланы, спиной к ней.

— Говорят, к нам американца пришлют в помощь! Том Вэй, ты же слышал? Из новых мигрантов. Он нереальный Одарённый! Наконец-то с ним познакомлюсь! А-а-а! Жесть!

Слева от меня зафыркал Андрюха, залопотал, ломая язык:

— Я лублью Матьюшка Россыя! — И захихикал. Потом пояснил нормально: — Утром в новостях видел.

Я пожал плечами, стараясь не показать растущей досады.

— Представь, он собирается взорвать Лаваноид! — Света сверкала глазами от возбуждения.

— Пупок развяжется! — весело подал голос один из братьев-близнецов. Оба «земляки», как и я.

Остальные ребята из команды Защиты тоже подключились к беседе. Мне же обсуждать америкоса не хотелось. Не знаю почему, но восторженное отношение Светы раздражало, во рту становилось кисло и возникало желание что-нибудь поломать.

У этого Тома Вэя аспект огня. Один из сильнейших Одарённых планеты. Не Золотая лига, конечно, но крепкая Серебряная точно. Да, Том виртуозно владел огнём. Но чем он может нам здесь помочь, я не представлял.

А уничтожить Лаваноида пока никому не удалось. Только однажды десяток Золотых «земляков» накрыл шар около Вашингтона гигантским саркофагом. Продержался саркофаг всего пару суток.

Ну а Том? Видел его — тощий, что тот богомол. Волосы красные дыбом, как у панка. Только чёрные глаза с разрезом выдавали его азиатское происхождение. Стрёмный, короче. И почему он девчонкам так нравится?

Я вон и в качалку хожу, и второй Одарённый города. Ну а морда лица… Да нормальное лицо для пацана с Тольятти, чё?

«Внимание! Минутная готовность к наземной атаке», — раздался голос в наушнике.

Я пошевелил босыми ступнями под столом, глубже погружая их в землю — нужен хороший контакт со своей стихией. Здесь для нас, «земляков», специальная «прорубь» сделана.

Поехали!

Наземная атака отличалась от воздушной только количеством снарядов — Лаваноид веером выплюнул сотни дисков, и они огненной массой поскакали вниз по горным склонам. К сожалению, я даже с помощью эгрегора Тольятти не дотягивался до другого берега, потому сволочи безболезненно рванули к Волге, в который раз расчерчивая горы чёрными выжженными полосами.

Масса огненных дисков посыпалась в воду. С треском и грохотом над рекой взвилось облако густого пара, перекрывая обзор дронам.

Водник методично топил лавовые конструкты, матерясь сквозь зубы, но снарядов было слишком много.

Когда раскалённые диски, рассекая волны, словно глиссеры, долетали до нашего берега, я с близнецами стал песчаными ладонями вбивать снаряды в землю.

За нашими спинами Света скрипела зубами, пропуская через себя море энергии. Девушка-медсестра крутилась рядом, периодически промакивая у неё кровь, сочившуюся из носа.

Наземная атака была тяжёлой именно из-за количества объектов, но мы справились.

«Подземка, — буркнул наушник. — Земляки, на позицию».

Я вылез из кресла, снял гарнитуру с уха. Переглянулся с близнецами, помахал на прощание Светику и прыгнул солдатиком в «прорубь» под столом, словно в воду.

Рядом в землю ушли ещё двое — брательники не отставали. Мы заскользили сквозь толщу земли к Волге. Финалочка сегодняшнего нападения Лаваноида — подземная атака огненными змеями. Шар в этот момент уже поворачивается жерлом вниз и стреляет очередями в землю под собой.

Я с парнями завис ниже русла Волги, ожидая извивающихся тварей в толще земли.

***

— Ром, бегом к Иванычу, — окликнул меня на следующий день Андрюха Терехов.

Устало кивнув ему, я одёрнул футболку и направился к начальству, поскрипывая кроссовками по линолеуму коридора.

В кабинете куратора, кроме самого Сергея Иваныча и его помощника, было довольно много незнакомого народу. Они говорили все разом, сидя за длинным столом и попивая чай из пластиковых стаканов. Русская речь мешалась с английской, кто-то смеялся.

Куратор поманил меня рукой и представил всем:

— Роман Максимов, аспект земли, Бронзовая лига.

Тут же забубнил переводчик, исковеркав моё имя. Люди кивали мне, улыбались, а я уставился на одетого во всё белое парня с ярко-красной гривой волос. Он спокойно стоял у окна в дальнем углу. Том Вэй собственной персоной. Так вот ты какой, горный козёл!

Том поднял голову, мазнул по мне равнодушным взглядом глаз-щёлочек и снова уткнулся в свой смартфон.

— Сядь, Ром. Нам нужно, чтобы ты закатал нашего гостя Том в каменный кокон метровой толщины и зашвырнул его в жерло Лаваноида.

«Да с удовольствием!» — чуть не ляпнул я, но сдержался, сцепив зубы, и задвигал скулами, чтобы погасить злорадное веселье. Куратор зыркнул на меня раздражённо.

— По последним данным, внутри Лаваноида лавовая масса однородная, а вся аппаратура, по всей видимости, находится в обшивке. Наш новый огневик попробует проникнуть внутрь. Взрывчатку туда кидать бессмысленно, а вот у Одарённого шанс взорвать эту махину изнутри не нулевой.

Похоже, он не шутил. Их больше беспокоило не как парень там выживет, а где лучше подвесить видеодроны, чтобы происходящее записать с нужных ракурсов.

— Чтобы дотянуться до шара, временный бункер с командой Защиты разместим под землёй в районе Западного пляжа. Это слева от Кунеевского леса, — пояснил куратор присутствующим.

Дальше несколько часов разрабатывали задуманную операцию.

— Ну как? — встретила меня на улице после совещания Светик-Семицветик, сверкая широкими глазами. — Видел Тома? А поговорил с ним? И какой он? Ну Ро-о-ом! Мы же друзья! Ну что ты морду корчишь? Ром, а ты автограф взял?

Хотелось покрутить пальцем у виска, но я промолчал и побрёл в общагу. В голове вертелись недавние слова куратора, сказанные мне полушёпотом:

— Без разницы, попадёшь ты коконом в жерло или нет. Нам нужны красивые кадры с работой Тома. Важно показать, что он действует на благо нашей страны самоотверженно и с полной отдачей, понимаешь? Потому, Ром, потерпи. Скоро этот цирк уедет.

***

«До начала атаки сорок минут. Господин Вэй, Роман, займите позиции», — забормотала гарнитура в ухе.

Я нырнул в «прорубь» бункера и пошёл на глубину. Добрался до нужной точки минут через двадцать. Высунул из земли голову и огляделся. Лаваноид нависал прямо надо мной. Пышет жаром, словно доменная печь. Удушающе воняет горячим железом, я даже закашлялся, случайно вдохнув. Вся земля вокруг выжжена в толстый слой пепла.

Заметил фигурку Огненного — он умеет летать, потому добрался своим ходом. Том лихо описал полукруг в воздухе и мягко приземлился на небольшой скальный выступ.

За ним следовали несколько дронов, пронзительно жужжа пропеллерами.

Американца заливало оранжевое вечернее солнце, и выглядел он супергероем, сошедшим со страниц комикса. Том ещё немного покрасовался перед камерами, а потом вспыхнул костром.

Мой выход. Я щедро зачерпнул силы из источника Семицветика и с грохотом слепил каменный кокон вокруг огневика. Из пепла поднялись две гигантские ладони, одна ухватила этот «Киндер-сюрприз» в камне.

Затем я уставился на жерло шара, ожидая следующего хода Лаваноида. Шарик не разочаровал, выплеснув в сторону Тома десяток огненных дисков. Одной рукой я сшиб диски на землю, благо они только что вылетели и шли кучно, а другой метнул кокон внутрь жерла.

И сжал зубы от напряжения – получится или нет? Впрочем, если даже промахнусь, я могу повторять этот фокус, пока Том внутри кокона не задохнётся или не взболтается в омлет.

Чёрт! Не получилось! Навстречу кокону шар просто плюнул комком бесформенной лавы, сшибив американца вниз. Вот же дрянь! Мой кокон грохнулся на землю, подняв в воздух облако пепла, и раскололся. Изнутри выкатился взъерошенный Огневик и что-то проорал в мою сторону, но его моментально вбило в землю очередью из дисков.

У меня аж кишки скрутило от ужаса! Капец козлёнку!

Висевшие вдалеке военные вертолёты стали подбираться ближе. Но чем они помогут?

Я же попытался нащупать своим аспектом тело америкоса под землёй. Вроде… Вроде… Есть! Иди к папочке! Завернул Тома Вэя в небольшой лёгкий кокон и потащил к себе.

А шар над нашими головами заистерил — стал швыряться пулемётными очередями: лавовые кляксы шлёпались вокруг, шипя и булькая сверкающим огнём.

Не знаю, жив американец или нет, но сейчас главное — вернуть его на базу и передать медикам. О провале потом подумаем. Ну, не получилось! От нас многого и не ждали.

Я крепко обхватил руками кокон с американцем и дельфинчиком поплыл почти по самой поверхности. Каждый раз выныривая наружу, давал огневику подышать и снова падал на глубину.

В какой-то миг почувствовал, что мне помогают: сама земля подталкивала вперёд — это явно близнецы-братья отследили меня и включились в гонку.

Поднырнуть под Волгой возможности не было — Том задохнётся. Поэтому я ухнул с грузом в воду, надеясь, что водник нас подхватит.

Вдруг камень в руках стал дёргаться. Очухался, болезный! Кокон неожиданно прошили огненные трещины, и он рассыпался битой скорлупой. В воду выпал злющий Том Вэй. Обматерил меня и взлетел в воздух в потоках воды и шипящего пара.

— Гоу! — Заорал он, развернувшись и тыкая пальцем в сторону шара. Тот вроде успокоился и больше агрессии не проявлял.

— Возвращаться, что ли? — завопил я в ответ.

— Зе стоун кокун дьелай, Рёма! Мне не заплатьят! Факин кокун! — сипло заорал он мне и рванул обратно.

Вот же придурок! Сам ты кокун! Но делать нечего, я устало вздохнул и нырнул в землю. Надо значит надо.

Что было дальше, я слабо помню от усталости — мы как-то добрались до Лаваноида. Я нёсся внизу, а огневик по воздуху. Летел он низенько, порой теряя высоту, словно попадал в воздушные ямы. Уже на месте Том Вэй зло глянул на меня и окутался огненным покровом. Я следом нарастил вокруг него мощный каменный панцирь.

Лаваноид снова лупанула по нам дисками, но я устало отмахнулся от них одной пепельной рукой, а второй от всего сердца засадил каменный подарок в жерло пришельца. И он тут же завяз в огненной лаве, как в дрожжевом тесте. Лопай, радость моя!

Лаваноид дёрнулся и засвистел жёлтым дымом из боков, словно гигантская скороварка.

Я же распластался на земле в слое серого пепла. Может, руками-ногами ангела нарисовать? Но сил двигаться уже не было. Я минус!

Несколько секунд ничего не происходило. А потом Лаваноид начал надуваться, будто резиновый. Броня расползлась, и из щелей стала вытекать лава.

— Пора валить, — сказал я себе и ушёл в землю, как лежал, спиной вниз. Скальная порода вокруг меня затряслась, словно началось извержение вулкана. Гулко ударило молотом по земле.

Через пару минут я всё же выскочил наружу чуть в стороне — любопытство взяло верх. Шар раскололся на несколько частей, и вокруг него всё было залито горящей лавой. Зарево поднималось до неба, смрадный чад чёрным хвостом тянулся в сторону Жигулёвска. Надеюсь, Том выжил — это же его родная стихия, нет? Я уже помочь ничем не могу.

Плохо помню, как добрался до бункера. Плыл в земле лет, думаю, сто. Когда вынырнул из «проруби», меня подхватили под руки и выудили наружу.

Краем глаза заметил заплаканное Светкино лицо. Не переживай, Семицеветик!

***

После уничтожения Тольяттинского Лаваноида нашу группу перекинули в Питер — нужно позаботиться и о других пришельцах, припёршихся к нам без приглашения.

К сожалению, Света осталась дома — она крепко привязана к Сердцу Тольятти и помогает сейчас восстанавливать город. Это и правда похоже на чудо, когда на твоих глазах приходят в порядок дороги, нарастает кирпичная кладка на стенах домов, окна затягиваются стеклом. А улицы словно наполняются светом, расширяются и убегают вдаль.

Это всё делает наша Светик-Семицветик. Скучаю по ней!

«Том Вэй, герой Тольяттинской бойни, сегодня выписывается из больницы! — вещала с экрана журналистка. — Мы попытаемся задать ему пару вопросов».

Я вырубил экран и посмотрел на ребят. Они уже устроились в своих креслах и ждали моей команды. Седовласый старик в центре комнаты приветственно кивнул. Это проводник, дающий нам связь с Сердцем Питера.

— Поработаем, парни! — улыбнулся я, падая в своё кресло и вставляя в ухо гарнитуру. Две босые ступни погрузились в мягкую землю.

Ну что ж!

Постучим по шарам!

Автор: Аркадий Рэм
Оригинальная публикация ВК

делает

нас

свободными".

Возвращая каретку широким жестом, наотмашь, словно давая пощечину одному критику за другим, я почти физически ощущал силу своего текста.

Все-таки я правильно придумал писать в этом дайнере. Еще только два часа пополудни, а я уже закончил предпоследнюю главу. В процессе родилось несколько любопытных находок для финала, но за него я решил взяться в следующий раз.

Я сделал пару торопливых пометок в блокноте, затем нашел глазами официантку и помахал ей, прося счет. Четыре кружки кофе и блюдо оладий обошлись в доллар тридцать пять центов. Оставил на блюдце четыре блестящих кругляша с профилем Кеннеди. Почти законченная повесть стоила щедрых чаевых.

Упаковывая портативный “Гермес 3000” в футляр, я невольно залюбовался оливковым корпусом печатной машинки, причудливой вязью логотипа, клавишами мятного цвета. Красота и надежность вещей — то, что кажется почти забытым в наше время одноразовых заменителей.

Мне не терпелось показать повесть Бекке, а потом Гарри. Я решил сделать несколько ксерокопий — тут рядом, на углу.

...Прыщавого подростка за копировальным аппаратом я видел первый раз. Обычно меня обслуживала бойкая веснушчатая девчонка. Кажется, ее звали Лиз. Уже предчувствуя подвох, протянул парню кипу машинописных листов.

— В двух экземплярах, пожалуйста.

— Ага… Да, сэр, сейчас. Так… Секунду… Это вот сюда, потом жмем сюда…

Парень запорол три листа, прежде чем смог сделать первую нормальную копию.

— Сэр, может, вам лучше, ну… просто сфоткать или отсканировать?

— Простите, молодой человек?

— Ну… типа, отсканировать и… записать… типа, на диск.

— Какой диск? Как вы себе это представляете?

— Ну… а какой это формат? Или...

Я молча указал на настенный календарь со знававшим лучшие времена Элвисом.

— Какое сегодня число?

— Ну, двадцать третье июня.

— Какой год, молодой человек?

— Ну, типа, семьдесят пятый…

— А теперь целиком.

— Двадцать третье июня тысяча девятьсот семьдесят пятого года, сэр.

— Так о каком диске вы толкуете?

— Блин… Простите, я опять накосячил. Ну а что тогда? Типа, дискета? Кассета?

— Верните мне мои листы, пожалуйста. И копии, будьте добры. Сколько с меня?

Еще вечность парень потратил на то, чтобы подсчитать в уме сумму.

— Ну, типа, с вас семнадцать центов.

— У меня только квотер.

Смотреть, как это прыщавое недоразумение пытается наскрести мне сдачу с четвертака, было мучительно. Впрочем, парень тоже страдал — на лбу у него вздулись вены. Кажется, бедняга впервые видел монеты.

— Вот. Типа, восемь центов. Правильно?

— Правильно, молодой человек. Скажите, как вы вообще получили эту работу?

— Ну, Лиз приболела… Попросила подменить…

— Понятно. Передайте ей, что я очень жду ее возвращения. Прощайте!

Хорошего настроения и след простыл. Всегда злился на себя за это. Ведь такое плодотворное утро. Закончил повесть! Ладно, почти закончил... Но нет — теперь плетусь по улице с кислой физиономией из-за какого-то юнца. Вообще, об инциденте следовало бы сообщить. Я плачу столько денег вовсе не затем, чтобы чувствовать себя персонажем нелепых скетчей. Нелепых и неуместных.

Я спустился на паркинг. Синий “Мерседес” стоял на своем месте — в гордом одиночестве. Мне уже не терпелось выехать на улицу. Этот роскошный 116-й я арендовал неделю назад, но каждый раз за рулем немецкого красавца был как первый. Еще немного — и благородная “берлинская лазурь” кузова вновь начнет переливаться на солнце. Хорошо, что сегодня солнечный день. Впрочем… они здесь всегда солнечные.

С первой передачи переключил сразу на третью и прямиком на четвертую. “Мерседес” стрелой вылетел из подземного гаража. Когда стрелка спидометра достигла отметки восемьдесят миль в час, я выдохнул. Скорость успокаивала. Хоть я и знал, что через пять минут на КПП у границы Элизиума придется притормозить.

До дома домчался с ветерком. Правда, потом наступило неизбежное наказание — парковка. В сотый раз напомнил себе, что надо установить хотя бы завалящий парктроник. Парковаться, ориентируясь лишь по зеркалам заднего вида — нет, я все же не настолько люблю старую школу!

Одарив камеру биометрической системы широкой улыбкой, я вошел в прохладный холл нашего дома. Достал машинописные листы из папки, намеренно шелестя ими как можно громче — чтобы было слышно в студии.

Навстречу мне выбежал радостный Капитан Боб. В литературе он вряд ли понимал больше моего, но шебуршащие бумажки ему явно пришлись по душе. Ну нет, парень. Гибель рукописи в пасти золотистого ретривера в мои планы не входила.

Бекка, конечно же, работала. Смерив меня недовольным взглядом, она едва заметно кивнула. Стерео-панель перед ее глазами лишь немного сместилась в сторону. Даже звук гарнитуры не сочла нужным уменьшить.

— Бекка, прости, — я помню, что обещал отвезти Рона в школу. Но утром нахлынуло вдохновение… давно такого не припомню.

— Я не сержусь, Грэг, — Бекка произнесла это своим “деловым” голосом, который бесил меня просто до чертиков. И она об этом прекрасно знала. — К счастью, Uber работает исправно. Тем более, в твоей колымаге даже детского кресла нет. Я молчу про отсутствие элементарной системы безопасности.

— Главное, что тормоза исправны, — попробовал пошутить я, уже понимая, что разговор не заладился. — Зато я почти дописал повесть. Глянешь?

Бекка скривила губы, но всё же взяла рукопись. Она быстро пролистала ее, сохраняя бесстрастное выражение лица.

— С “Золотыми воротами” напортачил, — пробормотала она, возвращая мне повесть.

— В смысле? — я был готов к критике, но при чем тут мост? Повесть вообще не про мост!

— У тебя написано, что из окна Эрики были видны “Золотые ворота”. Но если она живет на границе с Китайским кварталом, из окон был бы виден Бэй-Бридж, а не “Золотые ворота”.

— Я все время забываю, что детство одного из нас прошло в Сан-Франциско. Не мое.

— Не принимай на свой счет, Грэг, — пробормотала Бекка, даже не посмотрев в мою сторону.

— Наверное, стоило выбрать другое место действия. Но мне хотелось сделать тебе приятное…

— Да-да, я слышу это каждый раз, Грэг. Может, вместо того, чтобы ездить в Элизиум, проводил бы больше времени дома? Поверь, мне было бы приятнее! Интернет, кстати, все еще бесплатный. Да и жена, как видишь, кое-на-что может сгодиться. Иногда.

— Ты прекрасно знаешь, зачем я туда езжу! Я всего лишь хочу, чтобы мои истории были настоящими!

Бекка все-таки снизошла до того, чтобы свернуть стерео-панель.

— Ты сам-то себя слышишь, Грэг? От того, что ты пьешь бурду из кофейника в дешевом дайнере, расплачиваешься бумажными деньгами и…

— Монетами.

— Что?

— Сегодня я расплачивался только монетами, Бекка.

— Отлично! Надеюсь, ты помыл после них руки? Так вот, позволь открыть тебе секрет. От того, что ты что-то там печатаешь на прадедушкиной машинке в декорациях семидесятых, ты не становишься Буковски! Даже Брэдбери не становишься!

Грудь снова налилась свинцовой тоской. Мне захотелось исчезнуть.

— Бекка, мы много раз это обсуждали. Мне важно погрузиться в подлинную атмосферу времени. Я хочу, чтобы мои тексты… Чтобы… Чтобы это была плоть от плоти эпохи!

— Только их никто не читает, Грэг! Давай смотреть правде в лицо. Люди давно не читают — особенно слезливые антиутопии, которые ты почему-то так любишь. Кому это нужно сейчас? А нейросети пишут в тысячу раз быстрее и уж точно не хуже. Боже мой, да даже Валентин напишет повесть, если его попросить! Правда, Валентин?

— Большой и малый формат, сатирический компонент, эротические сцены — на ваше усмотрение, — промурлыкал Валентин откуда-то слева. Домашний андроид всегда умел подобраться незаметно.

— Ты не понимаешь, Бекка. Мне важно чувствовать, что все это по-настоящему! Что мой рассказ — не цифровая мешанина из мегабайтов в облачном хранилище, а, мать его, текст! Машинописный! На чертовой бумаге!

— И за этим ты ездишь в Элизиум? Ищешь настоящее там, где все — обман? — Бекка недобро ухмыльнулась. — Что дальше? Может, и от своей колымаги откажешься? Поставь симулятор водителя и хоть на лимузине Кеннеди катайся!

— А что дурного в симуляторах? В детстве я вообще обожал играть в симулятор козла, и что?

— Ты, кажется, до сих пор в него играешь!

— Один ноль! — Валентин дополнил свой комментарий ехидной мелодией из старого стендап-шоу.

— Валентин, снизь-ка “юмор” до 25%! — гаркнул я. Приехали: андроид смеется надо мной в моем же доме.

Но, как ни крути, я был окружен. Хотя сдаваться не собирался.

— И что ты предлагаешь, Бекка? Подключиться к нейросети, предоставить ей сделать львиную долю работы? Писатели веками создавали шедевры лишь при помощи рук и головы. Софокл, Шекспир, Чехов...

— Ну так не останавливайся! Пиши рассказы на пергаменте, а можешь прямо на папирусе! Хотя погоди, вот идейка получше — нацепи шкуру и рисуй истории на стенах пещеры, чего размениваться на мелочи? Вот было времечко, правда, Грэг? Не то что сейчас — сплошные симулякры!

Все сегодня объединились против меня. Прыщавый юнец, золотистый ретривер, угодливый андроид и моя собственная жена.

Я подбросил листы в воздух. Предполагалось, что они красиво разлетятся, подчеркнув драматический эффект от моего ухода. Вместо этого кипа бумаг шмякнулась на пол — где ею тут же занялся Капитан Боб.

— Даже этого не можешь! — крикнула мне вдогонку Бекка.

Запрыгнув в “Мерседес”, я стартовал с третьей передачи. Прости, старик.

***

Подъехав к главному корпусу Элизиума, кое-как запарковался. Какое-то время стоял, просто дыша полной грудью и любуясь видом причудливого здания. Удивительным образом оно не вызывало в памяти ассоциаций ни с одной из исторических эпох — хотя и включала в себя их все. Надеюсь, проектировщик остался доволен и творением, и гонораром.

В вестибюле ко мне устремился услужливый андроид.

— Чем я могу помочь, мистер Грин?

— Мне хотелось бы видеть моего личного менеджера.

— Боюсь, мистер Мэй сейчас решает вопросы в 37-м Ковчеге. Я немедленно отправлю ему…

— Нет, не стоит. Думаю, я прогуляюсь. Значит, в 37-м?

Коридор со стеклянными стенами казался перенесенным сюда прямиком из старых фильмов о покорении космоса. За прозрачными экранами были скрыты Ковчеги — детально воссозданные островки той или иной эпохи. Заглядывать в окна, подсматривая за другими беглецами от реальности, было любопытно.

Кто-то сидел за столиком уличного кафе на Монмартре, навеки застывшем в “Belle Époque”. Записывая вирши прямо на салфетке, поэт прерывался только для того, чтобы заказать еще один бокал дешевого вина. Другой сочинял в метро — в грязном, исписанном граффити вагоне нью-йоркской подземки 1990-х. Третий писал за столом, в квартирке в убогой мансарде, ночью, при свете керосиновой лампы… Люди приходили сюда не за комфортом — в конце концов, человечество никогда не жило комфортнее и безопаснее, чем в середине XXI века.

Нет, им было нужно совсем другое.

Они хотели видеть то, что пишут. Смотреть, как рождается их текст, как пульсирует в их руках податливая глина слов. Они хотели чувствовать момент. Они бежали из XXI века в те времена, когда их ремесло еще что-то значило. Во всяком случае, им самим так казалось.

Я нашел Мэя в одном из последних Ковчегов. Как выяснилось, возникли неполадки в системе климат-контроля в Шумере. Клиентам, осваивающим клинопись, было важно делать это с полным погружением — то есть при температуре 100℉. Лично я даже представить себе не мог, как в такой духоте можно что-то соображать. А они умудрялись сочинять гимны о богах и героях, записывая их заостренной палочкой на глиняных табличках. Да, Элизиум предлагал муки творчества на любой вкус.

— Мистер Грин, сразу хочу вас заверить, что тот неприятный эпизод, имевший сегодня место у копировального аппарата…

— Все в порядке, Фред. Накладки случаются. Я по другому вопросу. Хочу включить в свой тарифный план еще один Ковчег.

— Да, конечно, мистер Грин, какой же. У нас сейчас имеются акционные предложения по Елизаветинской эпохе и “ревущим двадцатым”...

— Нет, Фред. Меня интересует, так сказать, актуальный момент. Современность.

По глазам Мэя я понял, что этот ответ он ожидал услышать меньше всего. Впрочем, менеджер прекрасно умел скрывать удивление. Очевидно, что тут он слышал и не такое.

— Конечно, мистер Грин. Не стану скрывать, данный Ковчег не пользуется популярностью, так что проблем с удобным временем для посещения не возникнет...

— Великолепно, Фред. Давайте сразу перейдем к настройкам. За основу я хотел бы взять мой дом.

— Прекрасно, мистер Грин. Сканирование и 3D-печать не займут много времени.

— У меня всего одно пожелание. Насчет моих домашних. Андроид типа jHome-35, золотистый ретривер и супруга.

— Все органические копии выполняются, как мы говорим, в масштабе один к одному. Уверяю, вы не заметите разницы, мистер Грин!

— О, вот это как раз и не требуется, Фред.

— Простите, мистер Грин. Я не…

— Дело в том, Фред, что всех моих домашних надо будет удалить. Просто оставьте мой дом, ноутбук, полный холодильник и забитый под завязку мини-бар. Хотя… нет, постойте.

Я ухмыльнулся с видом победителя.

— Пожалуй, андроида можно оставить. Только выставьте ему параметр “юмора” на 0%.

Автор: Илья Воробьев
Оригинальная публикация ВК

Вот с утра я и сел за комп.

Удивительно, но я так увлёкся созданием «корпоративного» сайта Центра, что даже стал генерировать в нейросетках фотопортреты всего топ-менеджмента. Придумал историю Центра лет за тридцать, добавив фейковые чёрно-белые фото из первых лабораторий. Там учёные ещё молоденькие, с горящими глазами, стоят навытяжку в белых халатах на фоне монструозных аппаратов непонятного назначения.

Много чего напихал в этот сайт — почти неделю сидел, моргая опухшими красными веками. Я настолько проникся проектом, что загорелся написать ещё одну книгу.

Вишенкой на торте было вывешенное на портале предложение о помощи. Типа телефон горячей линии (придуманный), плюс люди-телепортеры могли прыгнуть в безопасное убежище по специальному знаку на странице сайта.

Задумал целую спас-комнату, обитую мягкими матами, — кто его знает, как телепортнётся человек, насколько он умелый в прыжках. А может, он будет прыгать в состоянии аффекта после нападения на него.

Сначала сделал коллаж из левых фоток, а потом рассердился на себя: «Толя, ты халтуришь!»

Махнул рукой и спустился в подвал своего дома. Живу я в старом кирпичном коттеджике, оставшемся от родителей. На цокольном этаже у меня небольшой гараж, который по весне всегда затапливает, поэтому ничего важного там не держу.

За несколько часов выгреб мусор (точнее, распихал по углам), заказал в онлайне десяток спортивных матов по паре метров длиной. Это же можно использовать как спортзал в будущем, да? Мне бы не помешало.

Не поленился, заказал печать настенного баннера. Придумал знак — помесь QR-кода и китайских иероглифов. Буквально через пару дней его привёз зевающий курьер.

На сайте моментально появились сам знак и фото подвала, устланного матами — чтобы телепортерам не страшно было прыгать. По идее, помещение с уникальным рисунком на стене должно стать отличным ориентиром для телепортера. На что только не пойдёшь ради раскрутки книги.

— Толь, ты сумасшедший, — бормотал я себе под нос, обновляя на портале раздел новостей Научного Центра.

Ну и примерно через недельку всё закончил — откинулся на спинку компьютерного кресла и сказал сам себе, хихикая:

— И это хорошо, Толяшик! Да будет так!

Порой я даже бываю рад, что живу один — могу творить всякую дичь втихаря. И не бояться санитаров. Такое счастье!

Следующим моим проектом стал тестовый стенд для проверки способностей псиоников. В дальнем углу подвала я начал создавать фрагмент лаборатории — набрал в магазинах эзотерики и экстрасенсорики всякий чудесатый хлам: рамки лозоискателей, кубы, хрустальные шары, стеклянные пирамидки и доски для гаданий Уиджи. Добавил несколько странных приборов, помаргивающих диодами.

Для антуражности притащил пару черепов. Самому понравилось, насколько это загадочно всё вместе смотрелось.

Поставил свет из четырёх кольцевых ламп и устроил фотосессию. Здесь явно не хватало красивой фигуристой ведьм… лаборантки.

И пока я похабно улыбался, размечтавшись, где-то за мной громко хлопнуло, и мне в спину дунуло холодным ветром, словно шквальным порывом перед грозой.

Меня всего передёрнуло от испуга. Я резко развернулся на сто восемьдесят, уронив одну из ламп.

На матах в полумраке подвала сидел на корточках подросток-старшеклассник. Лохматый, в растрёпанной одежде. Огромные круглые глаза уставились на меня, а в них мерцали отражения колечек светильников.

Мы таращились друг на друга, замерев на десяток секунд. У меня сдавило горло — я не понимал, что происходит. Это кто? Что?!

Наконец пацан моргнул и огляделся. Почему-то поморщился. Не понравилось тут? Ну да — это подвал, и хлама по углам много. А потом малец медленно поднял руки над собой, глядя на меня не мигая. Пришлось на всякий случай сделать шаг назад. «Что он делает?»

Визитёр сложил ладони над головой лодочкой и… прыгнул точно вверх, в потолок. Я аж зажмурился, ожидая удар о бетонное перекрытие.

Но хлопнул воздух, обдав меня морозной свежестью. И больше никого, кроме меня, в подвале не осталось.

Я так долго таращился в пустое место на матах, что заболели пересохшие глаза.

— Это что за нахрен такое было, Толян?! — наконец, просипел я. — Мне не привиделось? Может, чердачок-то поплыл на старости лет у пейсателя?

Я аккуратно подошёл к матам, где недавно сидел подросток. На мягкой поверхности чётко выделялись две ямки, формой похожие на ступни.

Очень захотелось выпить. Всё произошедшее вообще не укладывалось в голове! Я застрял в каком-то ментальном ступоре. Не закричал от радости или испуга, не запрыгал и не затанцевал. Просто побрёл к выходу, спотыкаясь о провода на полу и медленно хлопая ресницами.

Вылез по крутой деревянной лестнице наружу. Дошёл до холодильника в коридоре и неожиданно захихикал над собой:

— Ты только что видел самого охрененно реального телепортера, бро! Ха! Ты видел настоящего псионика, Толян! Он в потолок прыгнул! Ха-аха! Ему у тебя не понравилось, сцуко! Ха-ха-а!

Я смеялся, уцепившись за ручку холодильника и согнувшись в поясе. А в мозгу с грохотом осыпались все представления о мире. Казалось, сама реальность шла трещинами, норовя засыпать меня осколками.

Смеялся я долго, уткнувшись лбом в тёплую поверхность холодильника, пока не отпустило. Затих, рвано дыша. Потом распрямился, распахивая дверцу. Выхватил бутылочку соджу из прохладного нутра, свернул ей башку-крышку и жадно вылакал ледяное пойло.

Стало чуть легче, и голова стала работать.

«То есть все эти фантазии насчёт сверхлюдей… Не шутка? Не плод моих коллег-писателей и сказочников?! Это реально? Реально? Это же был телепортер? Или мне показалось?»

Словно не доверяя себе, вприпрыжку понёсся в подвал, чуть не грохнувшись с лестницы. Уставился на следы в центре мата. Подсветил их фонариком мобильника. Потом мягко осел на пол, теряя силы.

— Толян, тут две версии, — привычно бормотал я себе, пытаясь открыть в мобильнике приложение фотоаппарата, — или у тебя окончательно снесло крышу, или ты видел сверхчеловека. Да блин! — это я уже приложению. — Когда надо, ни черта не запускается!

С грехом пополам сделал снимки отпечатков с разных ракурсов. Понятно, что это не доказательство. Просто для себя — как факт, что это не глюк.

Потом закрыл глаза, стараясь вспомнить внешность визитёра. Нужно записать, пока не забыл. Футболка парнишки и правда выглядела потрёпанной и местами рваной. Ворот был растянут. Что ещё? Тёмные джинсы. Обувь была, судя по отметинам, но не заметил, какая.

Лицо совершенно стандартное, тощее. Только глаза большие. Голова лохматая. Похож на тысячу школьников, что носятся по улицам нашего посёлка, добирая остатки августа перед школой.

Вздохнул и аккуратно записал всё, что вспомнил, в смартфон. Не густо с описанием внешности.

«Толяшик, со зрительной памятью у нас большие проблемы, бро!»

Следующие дни я проводил в подвале, надеясь, что телепортер заглянет ещё раз. На сайте, рядом со знаком, написал меленько:

«Не бойтесь! Поможем всем, чем сможем — крышей, едой и лекарствами!»

Но проходил день за днём, а никто не появлялся. Я установил камеру, чтобы всё автоматически записать. Весь свет направил на маты, поскольку все остальные проекты забросил. Я ждал! Сидел и ждал в оцепенении целыми днями.

Через полмесяца решил, что всё это мне приснилось. Ну придремал немного, бывает. Сидеть в подвале постоянно сил уже не было. Да и гонять вхолостую аппаратуру уже не получалось — камера стала глючить и вырубаться. Поэтому решил пойти немного другим путём.

Рядом с матами поставил журнальный столик, на котором разложил несколько лотков с ещё тёплой едой и пристроил небольшую аптечку. Плюс, секунду посомневавшись, положил рядом с коробками купюру в пять тысяч рублей. Подумал и положил ещё одну. Судя по виду подростка, деньги ему точно не помешают.

Так и повелось — утром и вечером я ставил на столик свежие ланчбоксы с едой, забирая старые нетронутые, и уходил к чёрту из подвала. Признаюсь, чувствовал себя идиотом. На душе было так горько. Но я всё больше склонялся к тому, что это всё бред, рождённый моим невеликим разумом.

Ближе к середине сентября привычно спустился в подвал. «Пора уже заканчивать эту историю. Сам-то себя не обманывай, бро! Телепортеры-хреноптеры! Дяде захотелось сказки?»

Внутри жгло обидой, словно при сильной изжоге. Не представляете, как же это грустно — прикоснуться к чему-то неведомому и получить пшик в итоге.

Печально убрал чистенькие пустые боксы для еды в пакет. Поставил свежие коробочки на их место. Выровнял аптечку на столешнице, и… не увидел рядом купюр. Я же их специально камешком придавил, чтобы не сдуло на пол сквозняком. Камешек вот он, а купюр как и не было.

С кряхтением присел на корточки, заглядывая под столик. Да блин! Где они? А потом глянул на пакет с пустыми ланчбоксами. Пустыми?! Что?!

Резко вскочил на ноги, аж в затылке закололо. Нервно зашарил в пакете, вытаскивая наружу пластиковые коробки. Они абсолютно пустые! Они…

— Тихо, Толян, — прошептал я, уронив пакет на пол, и судорожно стал растирать заболевшие виски. — Спокойно, бро! Это реально! Это, сцуко, реально!

Широкая улыбка лезла наружу, растягивая губы в идиотской гримасе. Хотелось хныкать от счастья! Всё это реально! Боги! Но как? Как мне не отпугнуть телепортера? Он же явно дико боится меня! Ребёнок напуган и, скорее всего, бродяжничает.

«Так, Толян! Надо притащить сюда побольше ламп! Поставить наконец камеру с датчиком движения… — идеи так и хлестали из меня, но я почти сразу сообразил: — Этим я только ещё больше напугаю парня! Может, ему одежды купить? И положить тут рядышком? А откуда я узнаю его размеры? У меня детей нет. Записку написать про размеры? Смешно».

«А лекарства не трогал?»

Я нервно открыл защёлки аптечки. Так и есть — парень часть содержимого забрал. А его я хорошо помнил. Не хватало пачки пластырей разных размеров. Нескольких упаковок жаропонижающего. Он простужен? И обезболивающих нет.

Я оставил на столике свежую еду, пополненную аптечку, а рядом положил ещё одну оранжевую купюру. Снова улыбнулся, аккуратно всё поправляя, и пошёл наверх.

День провёл как на иголках, постоянно прислушиваясь — нет ли каких-то шевелений в подвале? Вообще-то, ситуация немного пугающая, словно из ужастика. И кто же к нам в подвал наведается?

Ближе к вечеру не выдержал и спустился вниз, чтобы проверить помещение и столик. Никого не было — всё лежало нетронутым с утра.

Это печально, но ничего! Толян умеет ждать!

Оставил свежие ланчбоксы и снова потопал к лестнице: «Сегодня ночью явно не усну — буду лежать и прислушиваться…»

Додумать мысль не успел — сзади резко хлопнуло, и в спину прилетела волна холодного воздуха. Ура!!!

Я с широкой улыбкой развернулся и обалдел — на матах посреди комнаты стояла пара высоких парней в джинсах и серых футболках. Они крутили головами, равнодушно изучая подвал. Потом уставились на меня и синхронно подняли обе руки, выставляя открытые ладони в мою сторону.

«Да ну нафиг! Что-то мне этот жест не нрав…»

Волна огня клубами рванула в мою сторону. Я зайцем прыгнул на лестницу, благо она была рядом, и с воплем взлетел наверх. Под зад меня толкнул кулак горячего воздуха, поэтому вылетел как пробка из бутылки.

Грохнулся на кухонный стол. Ножки его подломились, и мы со столешницей съехали в сторону окна.

Из дыры подвала вверх ударил фонтан огня, поджигая выцветшие обои, и врезался в потолок. В кухне стало нечем дышать.

Господи боже мой! Я со звериным воем понёсся в коридор, вышибив дверь. Больно ударился плечом, но ринулся дальше, стараясь не замечать боли. Вылетел на улицу, спрыгнул с высокого крыльца и рванул к дощатым воротам. Прочь отсюда!

А за спиной с хлопком вылетели окна и осыпались сверкающим стеклянным крошевом. Оглянувшись, вовремя увидел, что в мою сторону тянется дымный язык пламени, пытаясь достать и сожрать!

— Мать вашу! Бро, падай! — заорал я сам себе и бухнулся пузом в жухлую траву.

Огонь лизнул воздух надо мной так близко, что запахло жжёными волосами. Я же вжимался в землю, судорожно вертя головой.

В доме уже царствовал огонь — чёрный дым струился по всей поверхности черепичной крыши и столбом уходил в небо. Пламя гудело внутри, грызло что-то, чавкая и урча, тварь!

Я вжался в угол забора, сердце бешено колотилось в груди, от ужаса не получалось продышаться. Ждал, что сейчас из дома, охваченного огнём, как терминаторы, выйдут давешние парни, которые всё это устроили. Но пламя продолжало гудеть басом, постепенно убивая мой дом — и больше ничего не происходило.

А я лежал в траве и смотрел слезящимися глазами на огонь с шапкой густого чада. Старался не думать, сколько внутри сгорело памятных и дорогих мне вещей, фотографий и документов. И лучше не считать стоимость уничтоженной аппаратуры. Ну и самое дерьмовое — млять, я же теперь бездомный!

Где-то далеко пронзительно закричала женщина — соседи заметили пожар.

***

В больнице я провёл больше двух недель — лечил обожжённые ноги, частично подпалённую спину. Постричься пришлось налысо, так как весь затылок обгорел. И вот такой красавчик, я понимал, что ещё хорошо отделался. Потому что всё произошедшее сильно походило на предупреждение: «Не влезать! Убьёт!» Да, типа намекнули. А была бы задача добить — добили бы.

Я всё осознал и принял к сведению. Снял небольшую комнатку в общаге на окраине города и затих. Ни к чему мне такие проблемы! Забыли, проехали. Да, судя по всему, реально существуют особенные люди. Но, похоже, это тайна немного… охренеть какого масштаба! Следующего предупреждения может уже и не быть — эти люди просто разотрут меня, как плевок по асфальту. Нафиг-нафиг!

Я тихонько восстанавливал документы, долечивался и удалённо работал. К счастью, некоторые накопления у меня остались, и была возможность купить простенькую квартиру в городе. Вопрос: сидеть здесь на попе ровно или уехать в другой регион и начать всё с чистого листа? Например, на Сахалин?

Хотя с возможностями этих «серых» парней — телепортацией и пирокинезом — найти меня и сжечь могут где и когда угодно. Поэтому дёргаться «за горизонт» бессмысленно.

Совру, если скажу, что выкинул эту историю из головы. Я помнил всё до последней секунды. Но страх за свою жизнь перевешивал значимость того, что я узнал. Честно? Несколько недель ждал, что за мной придут и поставят в этой истории точку.

Я стал дико бояться открытого огня. Даже не мог пользоваться газовыми плитами — лучше спокойно запустить микроволновку и не нервничать.

Меня отпустило только с первым снегом, в конце октября. Я уже занялся покупкой квартиры — жить в общаге то ещё удовольствие. И не столько убитая комната пугала, сколько местный контингент. Не так всё страшно, понятно, но некоторые липучие соседи выматывали.

Пару раз мотался на пепелище. Стоял там, с тоской разглядывая то, что осталось от моего дома. Закопчённые кирпичи, беспомощные дыры вместо окон и остов крыши с обгоревшими балками, торчащими в разные стороны, словно кости распотрошённой рыбины. Всё это мило и уютненько припорошено снегом. Участок нужно бы расчистить для нового обустройства, но денег на это пока нет.

Часто я размышлял, где сейчас тот странный пацан-телепортер и нашёл ли он себе приют на зиму. С его возможностями он мог спокойно ускакать в тёплые страны и греться себе на тропическом пляже. Но что-то свербило в груди. Кажется, не всё так просто у этого парня.

Надеюсь, его не поймали эти «товарищи» в серых футболках. Что, вообще, у них происходит, и почему человек с такими способностями настолько потрёпан и измучен?

Чем больше думал об этом, тем чаще представлял загнанного в угол ребёнка, который рад просто доброму слову и любой простенькой еде. Я такие ужасы себе нарисовал, что аж вернулась бессонница.

«Не, Толян, прекращай! Он хоть телепортнуться куда-то может, а вот куда ты поскачешь, если за тобой придут?»

И я прекратил мотать себе нервы. Это всё пустое!

***

К Новому году не выдержал. Наш город постепенно украшался. Заморгали на деревьях новогодние гирлянды, открывались микрорынки с ёлками, а по улицам и площадям носилась с санками и надувными бубликами разноцветная ребятня. А где-то запуганный ребёнок-телепортер мёрз в тёмном углу заброшенного здания, боясь лишний раз выйти на улицу.

«Да хватит уже, Анатолий!»

Но одним морозным утром в типографии, где я раньше заказывал баннер со знаком, раздался телефонный звонок. Сонная девочка-менеджер грустно сообщила позвонившему, что, к сожалению, мощности все заняты, так как скоро праздники, но, безусловно, за тройную оплату ваш баннер будет срочно отпечатан.

К тому моменту я снова включил сайт Научного Центра псиоников. Да, я его не уничтожил — просто выключил «от греха». Жаль было проделанной работы.

Утром следующего дня один идиот уже трясся в загородной электричке, уезжая подальше от города. Я решил развернуть баннер в лесу.

Всей душой понимал, что творю несусветную глупость, но сжал зубы и делал — я себе ни за что не прощу, если останусь в стороне.

Рассвет встретил на лыжах, медленно и неумело шагая в глубь соснового бора с заснеженным шатром из ветвей под редкие крики птиц и неведомый перестук вдалеке.

Что делать, если снова придут поджигатели, я не смог придумать. Постараюсь убежать, что ли?

— Толик, ты балбес, — сказал я сам себе и начал разворачивать на снегу едко пахнущий пластиком квадратный двухметровый баннер.

Разложил его на небольшой поляне прямо поверх сугробов. Сделал фото с сугробами и знаком посередине да залил на сайт. Сколько придётся ждать и смогу ли я вообще дождаться, не думал. Решил, что неделю вполне могу сюда поездить. А если не получится, то я сделал всё, что мог.

На этой поляне проторчал весь световой день и дико промёрз, хотя постоянно отпаивал себя горячим чаем и ел сытные бутерброды. Осмелевшие птицы чвиркали прямо над головой, по веткам порой носились белки. Кто-то тяжёлый прошагал мимо поляны — за соснами не было видно. Надеюсь, лось. Медведи здесь, говорят, не водятся.

Я сидел метрах в двадцати от баннера, накидав на снег валежника и разложив поверх него походную «пенку». Саму поляну видел в щели между деревьями, и этого было достаточно. Когда стало немного темнеть и тени вокруг загустели, наливаясь синевой, я понял, что пора сворачиваться.

Угрюмо прошагал к поляне, ковыряясь в изрядно похудевшем рюкзаке: «Надо же, почти всё стрескал. Да ты силён, бро!»

Сам баннер можно припрятать где-то поблизости — не тащить же его обратно. Всё равно завтра раскладывать заново.

Вот как раз в этот момент на поляну из воздуха выпал знакомый подросток. Он упал «солдатиком», вбив баннер в сугроб. Провалился почти по пояс. Мне в лицо дунуло холодным ветром с запахом моря, и я замер статуей, боясь лишний раз пошевелиться.

Паренёк засёк меня и длинным прыжком вылетел из сугроба. Прыгнул в сторону, кувыркнулся по снегу и спрятался за ближайшей сосной, настороженно выглядывая оттуда.

Оскалился, показав ряд острых зубов. Его глаза стали наливаться красным и слегка засветились в набегающих сумерках.

«Млять! Что это?! Ты, вообще, что такое? Толь, тебе пора валить! Толян, бро!» — вопило у меня в голове.

Но я стоял, словно парализованный. Ни пацан, ни я не двигались.

— Хочешь есть? — через долгую минуту просипел я, запуская руку в рюкзак. Там ещё оставалось несколько бутеров.

На парне была замызганная тканевая куртка. Из-под сползшего на затылок серого капюшона торчали грязные лохмы.

Подросток внимательно смотрел на меня, но челюсти сжал.

— У меня есть горячий чай, — зачем-то добавил я, боясь лишний раз моргнуть и спровоцировать этого… Ну, он явно же не человек, да?

Медленно вытащил из рюкзака завёрнутый в целлофан бутерброд с большим куском варёного мяса и протянул парню. — Голодный? Хочешь?

Телепортер моргнул, перевёл взгляд на свёрток в моих руках. Шевельнулись ноздри, словно принюхивался. Потом медленно несколько раз кивнул.

— Я просто хочу помочь, парень, — мягко сказал, боясь нарушить установившееся равновесие. Потом шагнул к баннеру. — Нужно свернуть знак от греха. А то выскочат пироманы чёртовы…

— Могут, — донеслось сиплое от сосны. — Эти люди… У них бизнес на псиониках. Им или подчиняешься, или дохнешь. Я вот… пытаюсь найти третий вариант.

— Что за бизнес такой?

— Ну, воровство технологий, диверсии, политика. Много грязи всякой, — парень опустил голову, разглядывая чёрный снег под ногами. Потом поднял на меня тёмные от усталости глаза. — Вы точно поможете?

— Всем! Чем смогу! — совершенно искренне ответил, стараясь не думать о бойцах-пирокинетиках. Да, помочь парню — это будет чертовски тяжело, но я готов. И, видимо, телепортер это почувствовал и чуть расслабился. Даже вышел из-за дерева.

— Не трогайте картинку пока, — неожиданно попросил псионик. Вытащил из кармана куртки маленький смартфон и нажал несколько кнопок, словно отправил сообщение.

В этот же миг в воздухе, в метре над баннером, появился мальчонка лет десяти. Он рухнул вниз, быстро оглянулся и стал резво выбираться из сугроба. Тут же из воздуха выпала девочка и с протяжным «о-о-ой» исчезла в яме почти с головой.

В следующие несколько минут ещё три подростка появились на поляне, вбив баннер со знаком почти в землю. Дети шустро обступили старшего полукругом и молча таращились на меня.

А я смотрел на них и охреневал от происходящего.

Толян, вот куда ты вляпался?

Автор: Аркадий Рэм
Оригинальная публикация ВК

Один из офицеров поднялся с полным бокалом в нетвёрдой руке. Посмотрев на его раскрасневшееся лицо, я узнала адмирала Рандбарна Кратпала VII — капитана корабля. Пьяный командир гигантского дредноута покачнулся, но строевая подготовка, прописавшаяся в подкорке, моментально вернула адмирала в нужное положение. Загрохотали отодвигаемые стулья, и празднующие вытянулись по струнке. Однако четыре человека остались сидеть, с презрением глядя на пирующих.

— Господа! — рявкнул адмирал. — Тост!

Он замер в театральной паузе, которую сопровождала гробовая тишина лизоблюдства обратившихся в слух офицеров. Посчитав, что элемент драматичности выдержан достаточно, Рандбарн продолжил:

— Это была дьявольски тяжёлая кампания. Недели боёв, в которых сложили головы достойнейшие из нас, завершились победой! Нашей победой.

Я фыркнула, тут же замаскировав смешок под кашель. Ни добавить, ни прибавить.

— Я горд, что нашей беспримерной доблестью взят сам Тетафорсай! Настоящий мир-крепость. И теперь дорога к сердцу врага открыта!

Хорошо, что в громоподобном рёве пьяных глоток никто не услышал, как я назвала капитана.

Обласканный льстивым обожанием, он снисходительно махнул рукой:

— Но я хочу отдать дань уважения тем, благодаря кому наша победа приобрела такое значение!

Рандбарн повернулся к четвёрке пленников:

— Ваша стойкость восхищает. Вы — немногие, кто сопротивлялся нам столь долго. Поэтому я пью за вас! За то, что вы сделали мою победу слаще! Никто раньше не мог сломить Тетафорсай! Инвэтре!

— Инвэтре!!! — проревели офицеры древний клич, вскидывая руки в отработанном жесте. Никто из них не видел обжигающую ненависть, с которой смотрели те четверо. Но я-то видела.

Опрокинув бокал, Рандбарн взглянул на пленников, которые так и не притронулись к выпивке. Блеск неудовольствия появился в его расширенных зрачках.

— Вы настолько скромны, что не стали пить за самих себя, офицеры? — обратился к своим «гостям» капитан. — Достойно. Но… Я настаиваю.

Я затаила дыхание. Пусть Рандбарн и вёл себя как склонный к маскараду кретин, но жестокости ему было не занимать.

Один из пленных поднялся. Фиолетовый взгляд молодого офицера столкнулся в смертельном поединке с акульим взором свинцовых глаз прирождённого убийцы. Офицер плюнул в свой бокал и отшвырнул его. Звякнуло стекло, и дорогой напиток расплескался по полу алыми каплями.

Я залпом выпила оставшееся виски. Смело, но очень глупо. Этот юноша не осознавал, какую беду накликал.

Повисла звенящая тишина. Рандбарн разочарованно вздохнул.

— Похоже, война вырастила из щенков вроде вас неплохих бойцовских псов. Но вы не усвоили главного. Разумного страха перед победителями. А я научу вас бояться.

Он взглянул в мою сторону. Жестокие глаза масляно блеснули.

— Юали, дорогая, соедини нас с мостиком.

Небрежным движением кисти я скользнула по световой струне коммуникатора. Окружающая обстановка изменилась. Вместо роскошных покоев кают-компании мы увидели командный пункт с видом на громадную обзорную палубу. Наши бесплотные проекции свободно плыли по помещению, не мешая работе персонала.

— А теперь, дорогие гости, я вам кое-что покажу.

Капитан кивнул в сторону бездны по ту сторону толстого метастекла. Чёрный бархат космоса украшал оранжевый серп газового гиганта. Обвенчанный с пустотой исполинскими кольцами, изрядно погрызенными тенями, Тетафорсай слепо таращился во тьму многочисленными бельмами атмосферных вихрей.

Но адмирал хотел показать другое.

Разбитые остовы сторожевых кораблей и боевых платформ, на которых распускались плазменные розы. Орбитальные ойкуменополисы, ставшие усыпальницами с погребёнными заживо миллионами, теперь плакали ледяными слезами утекающего воздуха. А наша стая приближалась к крошечной аквамариновой планете.

Лицо молодого офицера исказилось. Уловив его реакцию, капитан самодовольно ухмыльнулся.

— Что, поубавилось спеси, капитан Эл’тьен? То ли ещё будет…

Рандбарн связался с мостиком.

— Орудийному расчёту фронтальной турели — полная боевая готовность! Цель — Тетафорсай Парвус.

— Сука! — заорал пленник. Его выдержка рухнула, обнажив истинную и ничем не замутнённую ненависть. — Даже не думай!

— Я уже всё обдумал, — Рандбарн сложил руки за спиной, окинув планету взглядом палача.

— Цель захвачена, — ответил артиллерист, — жду приказа.

Обернувшись к узникам, капитан подмигнул:

— История побеждённых не помнит.

И, вдохнув полной грудью, отчеканил:

— Залп!

Сперва ничего не происходило. Я застыла, словно льдинка, пока торпеды мчались сквозь пустоту. Лишь безумно колотилось сердце. Я привыкла к войне. Кровопролитным боям, грязи и смертям на полях брани.

Это же была казнь.

Истекала последняя минута, отпущенная обречённому миру. А потом я увидела, как погибала маленькая планета. Содрогнувшись в страшной судороге, она рассыпалась на тысячи частей, сверкающих расплавленным золотом. Пылающие обломки погребальным дождём рухнули в атмосферу газового гиганта, оставляя в ней эпитафию из уродливых оспин, чёрных, как сажа. Миллиарды жизней оборвались в один миг. По щелчку пальца. Да, вот так, небрежно.

Дредноут на головокружительной скорости приблизился к новорожденному обломочному полю. Рандбарн наблюдал за пылающим в предсмертной ярости ядром и роем осколков, которые разлетались в вечность молчаливыми надгробиями. Вдоволь налюбовавшись картиной судного дня, он обернулся. Веселья в его глазах уже не было. Только безжалостная свирепость сломленного затяжной войной человека, который уже не мог жить иначе.

Я-то убедилась.

— Довольно пафоса, — он махнул мне, и я отключила устройство, возвращая нас в кают-кампанию. — Охрана!

Стоящие на выходе гвардейцы тут же окружили пленных офицеров.

— Этих троих, кроме уважаемого Эл’тьена, вышвырнуть в космос. Без скафандров. Юали, распорядись, чтобы навигаторы проложили курс к Скоплению Анкримар в Хвосте Василиска. И начинай готовить войска. Пора добить этих уродов.

Горький смех раздался в помещении. Эл’тьен смотрел на капитана и смеялся. На его лице застыло безумие.

— Вы не понимаете, во что ввязываетесь, — прошипел он, — это вам с рук не сойдёт.

Рандбарн пожал плечами.

— Да похер.

Я молча покинула зал. У меня не было родного мира, кроме «Карнифекса», на котором я родилась. Но я понимала офицера, только что лишившегося своей планеты.

Ложь. Мне никогда этого не понять.

Уже на выходе я заметила, как адмирал наполняет ещё один бокал.

— Эл’тьен, так вы выпьете со мной или как?

Я лишь покачала головой.

***

Недели пути до Хвоста Василиска пролетели быстро. Заваленная делами по уши, я не думала ни о чём, кроме войны. Я родилась в войну и ею жила. Я не видела ничего, кроме бесконечных боёв и напряжённого быта в затишьях между ними. Я ничему другому не научилась.

Мне некогда размышлять над истоками пангалактической бойни, которые утратили всякую ясность века назад. Я не переживаю и о будущем. Да и наступит ли оно, это будущее?

Подобно новорождённым паучкам, прогрызающим кокон, мы поколения назад сожрали изнутри свою историческую родину.

Полумифическая и навсегда забытая, она потерялась далеко за кормой, не успев сказать прощальных слов своим вероломным детям. Так уж получилось, что, обретя невероятное могущество, мы стали феноменально беспомощными перед неутолимой жаждой завоеваний. Разлетевшись во все стороны осколками погибшего мира, мы были охотниками, рыщущими в чёрной пустоте. Как глубоководные хищники в океанских безднах. Как падальщики.

И, приблизившись к рубежам освоенного космоса, где притаились суровые миры Анкримара, мы не представляли, что будет дальше. Какие ужасы таятся за пределами последних территорий человека? Не станем ли жертвами мы сами?

Наплевать. Что ни день, то ближе к смерти.

Я снова осмотрела личное оружие. Сейчас под нами рыдал кровавыми слезами очередной мир, безжалостно избиваемый орбитальной артподготовкой. За последнее время мы закрепились на большей части планеты, но некоторые регионы отчаянно сопротивлялись. И я уже догадывалась почему.

Дожидаясь, пока не стихнет ад бомбардировки, я и остальные десантники готовились к высадке в горячую точку, почему-то слишком важную, чтобы просто сравнять её с землёй. Адмиралу виднее. Наверное.

Я упаковала в подсумок запасные фламмпластины для иммолятора и проверила экзоскелет. Войска выдрочены в хвост и в гриву, сыты, обуты и готовы к бою. Все мыслимые инструктажи прочно вбиты в головы. Замечательно. Теперь можно воевать.

Взревели реакторы телепортационной платформы. Реальность пошла ходуном. Закружилась голова, и невыносимо потянуло в животе, словно перед феерическим поносом. Ничего, ещё чуток потерпеть.

Толчок, и я валюсь с ног. Такое вот неуклюжее прибытие. Или, как бы сказал главный артиллерист, «хуитие».

Гудящая платформа вплавилась в бетон. У нескольких штурмовиков отказали магнитные крепления, и бойцов сорвало с мест. Кого-то до сих пор глумящаяся нереальность даже закинула под край рампы, где несчастные горели заживо в лужах расплавленной породы.

Что ж, бывает. При телепортации всякое случалось. Среди солдатни даже ходила байка о том, что у какого-то бойца после высадки хрен с носом поменялись.

Я не удивлена. Наши техники предпочитали сначала бухну́ть, а потом заниматься подготовкой оборудования.

Чего ещё ожидать, когда кругом анархия?

Впрочем, расслабляться некогда. Противник, прижатый к земле огнём сверхтяжёлых орудий, скоро оклемается. Я проследила за росчерками от потрошащих небо снарядов масс-ускорителей. Основной шквал рукотворного армагеддона уже миновал, и скоро можно начинать атаку.

С небес рухнуло световое копьё и опалило горизонт заревом преисподней. Рёв раскалившегося воздуха сбил с ног, и я едва не вознесла молитву исчезнувшему богу. Температурный датчик противно запищал на отметке в семьсот градусов. Почти на пределе выносливости защитных систем. Это слишком близко…

Я в ярости связалась с «Карнифексом».

— Артиллерия! — заорала я. — Глаза в жопе застряли?! Наших позиций не видите?

— Распоряжение капитана. В ста километрах к северо-востоку от вас в воздух поднялся ранее не замеченный авиабастион с роем сателлитов. Спустя минуту они бы упали вам на головы. Адмирал не оценит, если семь тысяч бойцов и его любимая боевая пиз… фаворитка стали бы фаршем.

Я грязно выругалась.

— Ты и на толчке такой же меткий?

Сквозь шум помех грянуло многоголосое ржание. С личного канала на громкую связь переключил, гадёныш.

— Стрельба из «эрадикаторов» допускает погрешность в плюс-минус двадцать километров от цели. И, долбанув с высоты в полторы тысячи миль с учётом постоянного движения, мы попали в яблочко. При этом даже не поджарив как следует твои прелести. Ничего, когда вернёшься — дожарим непременно. Ещё добавки попросишь.

— Жди возвращения, кобель! — выплюнула я и отключила дребезжащий от хохота коммуникатор. Подняв голову к бурлящим небесам, я показала неприличный жест невидимому дредноуту. Этим бы только жарить.

Пискнул хронометр. Пора выступать.

Под прикрытием разведдронов мы выдвинулись малыми группами широким фронтом. Если ад действительно существует, то он выглядит именно так. Земля изрыта и оплавлена. Руины зданий торчат обломанными зубами. Курятся едким смрадом вязкие моря перегретого асфальта. Из окон стекают горячие слёзы расплавленного стекла.

И, конечно же, трупы.

Многочисленные лики смерти безо всякой цензуры. Все разные. И уродливые как один.

Я равнодушно оглядывала поле брани. Неприглядно. Как и везде. Грязь войны всегда будет прилипать к подошвам армейской обуви, куда бы ни пошёл солдат. Его пища всегда будет с привкусом пепла, а воздух, которым он дышит, даже после рециркуляции будет отдавать гарью и озоновой вонью иммолятора.

Мы вошли в город. Именно тут бушевали самые кровопролитные бои. Здесь легко могла быть засада…

— Контакт! — заорал один из бойцов, вскидывая орудие, но слепящий луч превратил его голову в алый туман. Десятки световых жал впивались в штурмовиков, пробивая их насквозь и отрывая конечности. Эфир взорвался штормом воплей боли и ярости.

Не растерявшись и отрывисто отдавая команды, я рухнула за ближайшую насыпь, выставив перед собой оружие. Дисплей предательски молчал, не выявляя присутствия врагов.

Разведка совсем ослепла?

Солдаты отчаянно вели огонь на подавление, но погибали десятками. Краем глаза я заметила, как серая тень отделилась от стены, сливаясь с окружающей обстановкой. Паукообразный силуэт, оснащённый лучевыми пушками. В ту же секунду изменив форму и окраску, он вытянулся змеёй и вполз в пролом. По спине пробежал холодок узнавания.

Полиморфы. Противоестественный технологический союз стали и плоти.

Причина небывалой стойкости осаждённого мира.

Рядом рассыпалось низенькое здание. Не успел осесть шлейф пыли, как на его месте возник неприятель. Превратившись в двухметровый шар из стали, он с противным визгом покатился к солдатам. Окутанный зеленоватыми всполохами, он вломился в ряды воинов, испепеляя их энергетическими кнутами или же попросту давя.

Я переключила режим стрельбы иммолятора и единым залпом разрядила энергоячейку. Плазменная комета со свистом врезалась в рукотворное чудовище, прожигая его насквозь. С возмущённым скрежетом, в котором прозвучала досада, полиморф исчез в самоубийственном взрыве.

Кругом бушевала бойня. Десятки полиморфов появлялись в неожиданных местах и выкашивали бойцов с угрожающей скоростью. Они испепеляли нас из тяжёлого оружия, разрушали наши боевые машины, или рвали на куски в рукопашной. Люди бешено сопротивлялись. И гибли.

Один из подбитых противников с мелодичным звоном распался на несколько серповидных фрагментов, которые расчленяли солдат одного за другим. Ещё немного — и нас уничтожат.

В боевом безумии я едва не проглядела атаку следующего противника. Напоминающий многоножку полиморф угрожающе изогнул сегментированное тело, сплошь залитое кровью. Перемалывая под своим многотонным брюхом камень и плоть, монстр надвигался на меня как танк.

Фасеточные глаза светились нечеловеческой злобой. Щёлкнули челюсти, и враг выплюнул рой голубоватых игл. Меня спасла только сноровка и элементарная удача. Я нырнула за ветхое укрытие, которое застонало и растрескалось от попаданий.

Матерясь на чём свет стоит, я выстрелила в беснующуюся тварь. Сноп из белых искр со свистом вылетел из скошенного дула и превратился в струю пламени. Мгновение — и полиморф забился в судорогах.

— Погань! — процедила я, кидая для верности тобониевую гранату. Взрыв расцвёл чёрным облаком, и полиморф рассыпался хлопьями бурой сажи.

Земля снова ушла из-под ног. Жалкие останки построек, которых ещё не стёрли орбитальные удары, рассыпались, как карточные домики. Терзавшие нас бестии тут же скрылись.

С надсадным рёвом почва под нами пошла трещинами, будто раздираемая изнутри чудовищной мощью.

— Все назад! — заорала я по общему каналу. В спешном отступлении я заметила, как разломы в породе превратились в зияющие пропасти, куда с воплями падали солдаты и боевая техника. Выжимая всё что можно из доспеха, я перескакивала через раскрывающиеся, словно голодные рты, провалы. На моих глазах целый отряд бегущих бойцов угодил под оползень из каменного шлака и разорванного металла. Другие солдаты, спотыкаясь, валились в бездонные ямы, из которых змеился чёрный дым. Приказы командиров групп, безумные крики паники и невыносимой боли забили эфир. Наступление с треском провалилось. Кругом творился хаос.

Следом произошло то, во что я отказывалась верить. Клубы чёрного, как смоль, дыма вытягивались в щупальца. Обвиваясь вокруг штурмовиков, они или утаскивали воинов в провалы, или же давили, как жуков, и выворачивали наизнанку.

Меня заколотило. Лишь стальной волей борясь с нарастающим ужасом, я ещё сохранила возможность мыслить более или менее трезво. Но вряд ли надолго.

Мой коммуникатор заскрипел в надсадном кашле помех. Адмирал. Как своевременно.

— Юали! — голос Рандбрана был резок, как понос после просроченного пайка. — Что там у вас за бардак?

Я едва не расхохоталась.

— Нас истребляют, кретин! Вытаскивай нас отсюда!

Ответ капитана утонул в треске статики. Вой за спиной заставил меня оглянуться. Руины перестали существовать. Поток иссиня-чёрного света спиралью взмыл в небо, стеная, словно сжигаемые заживо ведьмы.

— Что за… — Неотрывно смотревший вслед ему сержант был белее мела.

Мой динамик взорвался криками. Вне всяких сомнений, кричал «Карнифекс». С нарастающей тревогой я вслушивалась, как отрывистые приказы тонут в воплях невыносимой боли и панического ужаса. Я похолодела от крещендо смертных визгов. То, что сейчас происходило на звездолёте, не поддавалось моему пониманию. И я не думаю, что мой рассудок готов это осознать.

Всё стихло, словно у приёмника села батарейка. Не слышно даже шума эфира.

Капкан захлопнулся.

Я смотрела, как часть наших кораблей падает титаническими кометами. Разваливающиеся на куски, они рухнули где-то за горизонтом.

Мы остались одни в побеждённом мире, ощущая горечь поражения. Каким-то образом вся планета ополчилась на своих мучителей, сломав наступлению хребет. Умирая, она оставила нас беспомощными. Потеряв флот — а я в этом нисколько не сомневалась, — гидра в нашем лице разом лишилась всех голов.

Солнце размытой кляксой пыталось пробиться сквозь тяжёлый смог. Безразлично взирая на планету-некрополь, оно говорило нам, что мы убили будущее.

***

Я едва брела под дождём. Счёт времени потерян. От всего высадившегося воинства остались жалкие десятки. Сколько ещё таких потерянных душ скиталось в этой лишённой жизни тюрьме?

Мы устали отбиваться от полиморфов, устраивающих резню после заката. Моральный дух рухнул ниже плинтуса. Нам уже не за что воевать. Последние защитники в самоубийственной ярости не оставили ничего, кроме обезумевших цепных псов, потрошащих нас каждую ночь. Отдающая гарью сырость, грязь и голод стали нашими постоянными спутниками. Голод — страшнее всего. Это он разгрыз некогда крепкие воинские узы, заменив их сетью безумия, страха и безысходности.

Осталась лишь вода со вкусом сажи. И жестокие изнурительные болезни.

Наши силы, потерявшие право называться войском, редели. Они рассеялись по всему свету. Люди бесцельно уходили в никуда. Только бы подальше друг от друга. Меня не покидало ощущение, что мы — исчезающие представителями человечества, давно утратившие людской облик.

С потухшим взором я ковыляла неизвестно куда, с трудом жуя отдающий мерзкой приторностью кусок сухого мяса. Руки тряслись. Форма истрепалась, а некогда крепкая армейская обувь окончательно прохудилась. Обесточенный экзоскелет давно брошен. Очень хотелось пить. Живот крутило, резь под ложечкой стала совсем невыносимой. Лихорадка выжигала меня изнутри, отнимая все силы. Дошло до того, что в жесточайшие приступы диареи я не успевала, да и не могла, вовремя снять штаны.

Обгоревшие деревья костями неведомых животных тянулись вверх в слабой попытке выпотрошить низкие пепельные тучи. Ночи становились длиннее, а я боялась уснуть, одержимая манией преследования. Полиморфы неотступно следовали за нами, ожидая темноты, чтобы развязать очередную бойню. Но помимо них в густом мраке скрывалось что-то ещё. То, чья потусторонняя ярость превратила наши боевые корабли в дрейфующие и безмолвные склепы, одним махом срезав одну из ветвей от древа человеческой экспансии. Нашу ветвь.

Вскоре я осталась одна. Это произошло на рассвете, когда, вырвавшись из забытья тяжёлого сна, я не увидела никого. Бледные тени, бывшие мне до этого братьями и сёстрами по оружию, навсегда растворились в серых сумерках, унеся потускневшее воспоминание о том, как выглядит человек. Став пленницей забвения и одиночества, я уже не видела цели, ради чего стоило жить. Но из-за того, что с каждым разом приходило в моих снах, я боялась умирать. Высохшей ладонью я залезла в подсумок и вытащила последнюю фламм-пластинку. В самой середине тонкого и прозрачного, но такого прочного стёклышка билось крошечное плазменное сердце. Мягкий оранжевый свет этого пушистого на вид мерцающего облачка был единственным, что нёс для меня тепло в опустошённом и таком жутком мире.

Люди мне больше не попадались. От них всё равно не было проку. Разве что…

Я доела оставшееся мясо, запив его мутной водой, отдающей тухлятиной. Ещё неизвестно, что сведёт меня в могилу раньше — голод или высасывающая досуха болезнь. Я всё чаще посматривала на иммолятор. От меня ведь требовалось совсем немного…

Это произойдёт мгновенно. Облачко получит свободу и сожжёт нервные окончания, а за ними и всё тело гораздо быстрее, чем болевой импульс расцветёт терновником страданий. Но почему я не могу сделать этого? Мне хотелось бы верить, что виной этому слабость тела, нежели пошатнувшаяся сила духа.

Споткнувшись, я повалилась в жидкую грязь. Ужасная вонь, даже хуже, чем от моего заблёванного и пропитанного кровью рубища.

Я кое-как поднялась. В серой пелене, скрывшей небо, появились рваные дыры просветов, через которые на бренную землю с презрением смотрели далёкие звёзды. Я показала им средний палец и харкнула кровью.

— Наблюдаете, как подыхаю? — нетвёрдым голосом пробормотала я. — Ничего, рано или поздно сдохнете и вы. Пошло оно всё куда подальше…

В тот момент я не думала, что им вообще есть какое-то дело до мира, умирающего в луже собственного дерьма. Мне было невдомёк, что в неисповедимой дали, далеко за пределами этой ущербной, изнасилованной войной планетки, в стылой тьме вымирало всё живое. И, проваливаясь в сон, я ещё не знала, что мне вот-вот предстоит узнать об этом.

***

Я бесплотным духом плыла по перекрученным коридорам, похожим на пустые артерии. Вездесущая мерзкая плесень влажно блестела ржавчиной в зловещем свете, бьющем из иллюминаторов. Очередной жуткий сон, что в муках родило моё бессознательное, не иначе.

Приблизившись к иллюминатору, я в ужасе от него отшатнулась.

Отливающая багровым чернота слепо таращилась на меня. Единичные звёзды, окутанные туманным гало, умирали в корчах, изрыгая спикулы адского огня. Полыхала магмой тёмная планета, покрытая струпьями ожогов.

И повсюду дрейфовали корабли. Их тронутые тлением остовы витали в гниющем мраке, источая удушливый смрад боли и разложения.

И я откуда-то знала, что находилась на одном из них.

Липкий страх сковал волю. Я ощущала, как из недр почуявшего моё присутствие судна поднималось нечто чуждое. Неведомая сила потянула меня к источнику эманаций, и я наконец поняла, где оказалась.

Огромные аркады ангаров, обрушенные и раздавленные. Вырванные с корнем циклопические орудия, некогда стиравшие в порошок города. Гигантская сквозная дыра с оплавленными краями на месте мостика. Служебные помещения, в которой плавали в невесомости изуродованные до неузнаваемости трупы сотен людей, погибших от взрывной декомпрессии. Я пролетала мимо жилых блоков и видела ужасные картины, которые навечно вписались в интерьер исполинского могильника. Склепа, некогда бывшего флагманом Фронта Паскаля Северного Королевства, — дредноута «Карнифекс».

Который будто попал в ад. Металл превратился в плоть. Стёкла иллюминаторов истекали тягучим жиром. Курились едкими парами вентиляционные шахты. И повсюду виднелись впаянные в двери и переборки тела.

Я видела, как жуткие тени мелькают в сумрачной дали бесконечных коридоров. Я слышала эхо криков, в которых не звучала ни одна человеческая эмоция. Стокилометровый дредноут, призванный вселять ужас в любого врага, сам пал жертвой невыразимого кошмара. Леденящего душу, выворачивающего наизнанку и… нереального даже для сна. Я отказывалась верить в происходящее.

— Отрицание — слабая защита, — прошелестел бесплотный голос.

Я заозиралась. В тёмном углу что-то пошевелилось. Металлпластовая стена выгнулась мне навстречу, зарябив как ртуть. Со стоном разрываемых на части сотен душ из неё выступило лицо.

Я никогда не видела ничего более отвратительного. Вселяющее животный ужас, оно было маской смерти. Изъеденное чумой и дышащее ледяным холодом ущелий Тартара лицо уставилось на меня подёрнутым катарактой фиолетовым глазом. Во мне шевельнулось узнавание…

— Эл’тьен?..

Пришелец растянул безгубый рот в ломаной усмешке.

— Уже нет никаких имён. Уже ничего нет.

Это всего лишь сон.

— Допустим, если это тебя утешит, — уродливое создание сплюнуло комок слизи, — но дыма без огня не бывает, верно?

Раздался звук, похожий на скрежет кости по стеклу. Циклоп смеялся.

— Сами виноваты. Вы шли за своим капитаном сквозь самоубийственную бойню на край галактики, не зная, чего он хочет на самом деле.

Я молчала. Мне уже нечего сказать.

Лицо пошло волнами.

— Как всегда, сначала идут дурные слухи, а затем приходят плохие вести. Мы до последнего надеялись, что вы нас обойдёте. Но нет. Вы безудержной свирепостью разбудили истинных владык этого мира, что пришли из-за пределов космологического горизонта неисчислимые эоны назад. Наша добровольная изоляция была только нашим бременем. Теперь его понесёте и вы. Все понесут.

Непреодолимая сила потянула меня в бездонные глубины фиолетового ока. Обуянная страхом, я попыталась проснуться, как делает любой сновидец.

И не смогла.

Меня подхватил шторм ужасных видений. Разрываемая на части его необузданной мощью, я словно падший ангел рухнула на тёмную планету, окутанная чёрным огнём.

Я увидела гниющий мир, кишащий демонами. Вспышки ненависти, тени безумия и морок лжи калейдоскопом ужасов кружились в облаках из смертного праха исчезнувшей жизни. Безымянные кривые башни из чуждой плоти вздымались ввысь в слабой попытке выколоть глумливые очи умирающих звёзд.

Я нашла себя.

Исхудавшее тело в жалких обносках распростёрлось в луже лицом вниз. Толпы падальщиков приближались к нему со всех сторон. Из оскаленных пастей свисали нити бурой слюны. Я ощущала их горячее дыхание, отдающее фекальной вонью.

Я потерянно уставилась на покрытые грязью тонкие тростинки пальцев, которые в оцепенении скрючились на разряженном иммоляторе. Его ствол разъедала ржавчина. А рядом с ним лежала брошенная пластинка из метастекла, в центре которой мерцало крошечное плазменное сердце.

И, глядя на творящееся безумие, я вспомнила слова главного артиллериста, с которым мы закатывали фантастические пьянки в невообразимо далёком и бессмысленном прошлом. В прежней жизни, целиком и полностью отданной войне.

«Ад уже здесь».

Но лишь сейчас я наконец осознала, что мы всегда принадлежали только ему. Даже если жили робкими надеждами на обратное.

Группа автора: Death Continuum

Автор: Death Continuum
Оригинальная публикация ВК