sweetStore

(Первый мой рассказ за последние 14 лет, вдохновленный чередой странных событий.. Не судите строго)

Снег хрустел под ботинками, как старые кости, перемалываемые жерновами вечности. Тундра дышала холодом, но не обычным, сибирским, а каким-то чужеродным, будто само пространство здесь решило заморозить не только тела, но и мысли. Вертолет, доставивший вахту, давно улетел, оставив за собой лишь эхо лопастей, растворяющееся в вое ветра. Алексей Иванов, которого все звали просто Леха, стоял на краю обледенелого плато, щурясь на горизонт. Там, в полукилометре, виднелся остов огромной буровой вышки.

Леха затянулся самокруткой, бумага тлела медленно, словно огонь тоже мерз. В его сумке, потрепанной, как его собственная жизнь, лежали не носки или термос, а кольчуга из странной руды, добытой по ту сторону, и меч, от которого веяло чем-то древним, будто клинок помнил сражения до рождения Христа. Вахтовики вокруг него – человек двадцать – тащили похожие сумки, набитые доспехами и оружием, спальники, пенки и прочие пожитки. Кто-то шутил, что они "рыцари нефти", кто-то матерился, спотыкаясь о мерзлую кочку. Российский колорит: мат, водка в фляжках, и вера в то, что все это – временно.

– Леха, ты опять куришь, как будто портал тебя лично зовет, – бросил Димыч, геолог с лицом, будто вырезанным из старого дуба. Его глаза блестели от вчерашнего, а может, от предвкушения. Он знал Медвежий-7 лучше всех – еще с тех времен, когда СССР пытался приручить порталы, как дикого зверя.

– Зовет, – буркнул Алексей, чувствуя, как тело наливается силой, едва он смотрел в сторону вышки. Его сила пробуждалась с каждым шагом: кости становились крепче, мышцы – туже, как будто кто-то внутри него включал древний механизм войны. Он не любил об этом думать. Способности – это как любовь: появляются, когда не ждешь, и исчезают, когда привыкнешь.

Рядом прошла девчонка, лет двадцати, с короткими волосами, торчащими из-под шапки, как иглы ежа. Мария, кажется. Или Мара, как ее называли. Она тащила сумку с травами и склянками – целитель, говорят, из новых. Ее взгляд скользнул по Лехе, но он отвернулся. Не время. Не место. Хотя, черт возьми, эти глаза – как будто в них тоже спрятан портал.

Вдалеке иж ждала станция Медвежий-7: ржавые бараки, ангар с провалившейся крышей, советский плакат "За Родину!" с облезшей краской. Над всем этим витал холод – не просто мороз, а нечто, что заставляло кожу покрываться инеем даже через куртку. Портал был близко, и его дыхание меняло мир. Леха бросил окурок в снег, тот зашипел и погас, как надежда.

– Ну что, вахта, – пробормотал он, перехватывая сумку. – Пора в ад.

Барак пах ржавчиной и застарелым потом, как будто стены впитали дыхание всех вахтовиков, что здесь когда-то жили, пили и умирали. Внутри Медвежий-7 был похож на скелет советской мечты: облупленные плакаты с лозунгами вроде "Портал – путь к звездам!" соседствовали с граффити мародеров – "Вася был здесь, а ты сдохнешь". Алексей толкнул дверь плечом, кольчуга в его сумке звякнула, как колокольчик на шее у призрака. За ним ввалились остальные, топая, чтобы сбить снег с ботинок. Холод, идущий от портала, пробирался даже сюда, заставляя лампы мигать, а дыхание – оседать инеем на бородах.

– Дом, милый дом, – хмыкнул Димыч, скидывая рюкзак на прогнивший пол. Его пальцы уже шарили в кармане за фляжкой, но взгляд был цепким, как у сталкера, что чует аномалию. – В восемьдесят третьем тут был порядок. Баня, столовая, даже библиотека с Марксом. А теперь – посмотри, будто зона из "Пикника на обочине".

Мария, шедшая последней, остановилась у стены, где висел выцветший чертеж грандиозного механизма вокруг портала – круги, стрелки, надписи на кириллице. Она провела пальцем по бумаге, будто могла почувствовать, как в 1980-х инженеры СССР пытались заарканить эту дыру в реальности. Ее способность – чутье к жизни- молчала здесь, в бараке, но она знала: шагни к порталу, и кожа начнет петь, как перед грозой.

– Это правда, что Советы городок по ту сторону построили? – спросила она, не глядя на Димыча. Голос был тихий, но в нем звенело что-то, от чего Леха невольно повернул голову.

– Правда, – буркнул Димыч, отхлебнув из фляжки. – Назвали "Заря-1". Фабрики, казармы, даже сортир с тремя очками. Добывали там зов-руду, делали мечи, как в сказке про Илью Муромца. Только вот Союз рухнул. Говорят, из-за порталов. Слишком много жрали ресурсов. – Он хохотнул, но смех вышел сухой, как тундра за окном.

В углу барака зашевелился тип в дорогой парке – представитель "СеверРесурс", безымянный, как все корпоративные крысы. Его лицо было гладким, как экран смартфона, а глаза – холоднее портала. Он кашлянул, привлекая внимание.

– Вахта, слушай сюда! – рявкнул представитель, его голос эхом отскочил от ржавых стен, перекрывая нервный гомон и шорох ватников. Он стоял на ящике из-под тушёнки, держа в рука планшет с исписанными бумагами. Двадцать пар глаз уставились на него – кто с жадностью, кто с похоронной миной, кто с фляжкой у рта.

– Для новичков повторю еще раз, чтоб не сдохли по глупости, пока мозги не вытекут через уши от шепота зова, – продолжил он, перелистывая бумаги, будто читал меню в забегаловке. – Правила простые, как инструкция к трактору: заходите в портал и сменяете прошлую смену. Они там уже месяц отмотали на "Костре". Следующая смена через месяц, если выживете и не свихнетесь от зова.

– На "Костре" порядок, – продолжал представитель, листая бумаги. – Но за периметром не расслабляйтесь. Портал меняет пространство, криви бродят, твари поджидают. И... – он понизил голос, – конкуренты. Другие корпорации хотят "Зарю-1". Следите за спиной. – Слово "саботаж" не прозвучало, но повисло в воздухе, как запах сгоревшего масла.

Вахтовики зароптали – новички побелели, старожилы хмыкнули. Леха заметил, как знакомый богатырь сжал кулак, вспоминая, наверное, как его брат пропал в прошлом рейде. Представитель поднял руку, требуя тишины, его улыбка была как у коммивояжера с партией просрочки.– Выносите с собой все, что найдете и не сдохнете тащить: зов-руду – черную, тяжелую, что глотает свет и шепчет о миллионах; любые артефакты, биологические материалы местных – шкуры Белояров с инеевой шерстью, нити ледяных вдов, что душат холодом, осколки Хладьев с венами зова, когти Сквозников, что рвут доспехи.-Корпорация платит.

Он сделал паузу, обводя взглядом толпу, как будто взвешивал, сколько из них вернется. Димыч фыркнул: "А вычет за ватник и пайку забудьте?" Представитель проигнорировал, продолжая: – Электричество по ту сторону не работает. Порох – тем более, не восламеняется, альтернативы нет. Для боя используем только клинки из зова, артефакты, факелы из жира Белояров. Бензопилы с "Костра" – единственный свет в ночи, но солярка дороже золота. Если потеряетесь по ту сторону – не ждите спасателей. Держитесь всегда своего отряда. "СеверРесурс" не тратит деньги и дизель на мертвецов. При смерти семьям – компенсация, если докажут, что вы были их, и если бухгалтеры не "потеряют" бумаги в Москве.

Он улыбнулся шире, как будто продал им путевку в Сочи – все включено, пальмы и шампанское, – но в глазах мелькнула тень: все знали, что не редко компенсации оседают в карманах завхозов. Портал за брезентом загудел громче, как будто поддакивал, и Леха почувствовал, как меч потяжелел, чуя кровь. Мария сжала амулет, шепот в голове уже пел о доме, который выкупит за добычу. Вахта молчала, но воздух искрил – жадность, страх и ржавый запах портала сплелись в удавку.

Леха сплюнул на пол. Корпорации всегда одинаковы: сулят миллионы за артефакты, но молчат про тех, кто не вернулся. Он заметил, как Мария держала что то в руке, глядя на представителя. В ее глазах мелькнуло что-то – не страх, а вызов. Интересно, подумал он, что она скрывает. Но спрашивать не стал. В зоне порталов лишние вопросы – как лишний груз.

Где-то за стеной завыл ветер, но это был не ветер. Портал пел свою песню, и в ней слышались шаги чего-то, что не должно было существовать. Вахтовики переглянулись. Кто-то перекрестился, кто-то потянулся к сумке с доспехами. Медвежий-7 просыпался.

– А сейчас - проверка! – рявкнул представитель "СеверРесурс", его голос резал тишину, как скальпель. – Один за другим, к порталу. Без способностей – в рейд не пойдете. Мертвецы нам не нужны.

Вахтовики зароптали. Кто-то сплюнул, кто-то сжал рукоять топора, будто это могло прогнать холод. Портал гудел за брезентовой завесой – низкий, как дыхание земли, что устала быть целой. Леха смотрел на завесу, чувствуя зов, от которого кровь становилась горячее.

Первой вышла Мария. Она шагнула к порталу. Воздух вокруг нее задрожал, как над асфальтом в жару. Здоровяк с порезом на руке – Вася, кажется – вдруг охнул: рана на его коже затянулась, как будто время повернулось вспять. Мария не посмотрела на него, но ее глаза горели, будто она видела не барак, а нити жизни, сплетенные в паутину. Целитель, подумал Леха, но что-то в ней было не так – слишком много силы для новичка.

– Веда, – буркнул представитель, чиркая в планшете. – Следующий.

Леха шагнул вперед. Портал пел, и его тело отвечало: мышцы натянулись, как канаты, клинок в руке стал продолжением руки. Он сделал выпад, и бетон под ногами треснул, как стекло. Вахтовики ахнули. Его способность – воина – была грубой, как молот, но Леха знал: она же его и убьет, если он не будет осторожен.

– Секира, – отметил представитель, пряча зависть за улыбкой. – Следующий.

К столу подошел здоровенный бородатый мужик в круглых очках сварщика. Леха знал его, пересекались на позапрошлой смене, звали его Сергей Казанцев или просто "Молот". Он взял кусок руды – черный, с прожилками, будто вены. Его пальцы задрожали, глаза закатились, как у шамана. Руда в его руках начала светиться, мягко, как угли в костре. Он пробормотал что-то, будто металл шептал ему тайны. Через минуту на столе лежал клинок – острый, с рукоятью, будто вырезанной из кости дракона. Вахтовики переглянулись: кузнецы всегда пугали, их связь с рудой была слишком чужой.

– Коваль, – сказал представитель, но его голос дрогнул. – Следующий.

Следующая подошла к завесе худая девушка с татуировкой карты на щеке. Она закрыла глаза, и татуировка засветилась, как будто портал рисовал на ней пути. "Прямо, три шага, потом налево," – пробормотала она, будто читала невидимую карту. Проводник. Леха видел таких: они находили тропы через аномалии или "Криви", как их называли по ту сторону, но иногда терялись в собственных головах.

– Стезя, – подтвердил представитель. – Следующий.

Затем был мужчина лет сорока с черными усами и очках, скрывающих его красные глаза и самодельным амулетом на шее, он подхватил артефакт – сферу, похожую на застывшую ртуть. Сжал ее, и воздух вокруг заискрился, как от статического разряда. Тень Лехи на стене вдруг стала двойной, будто кто-то стоял за ним. Иллюзия. Мужчина выругался, уронил сферу – тень исчезла. Знатоки всегда рисковали: артефакты могли спасти или убить.

– Кудесник, – бросил представитель. – Следующий.

Димыч отказался подходить. "Я геолог, мне ваш цирк не нужен," – бросил он, отпивая из фляжки. Но все знали: его чутье к руде проснется по ту сторону, где земля шептала о сокровищах и смерти.

– Землевед, – кивнул представитель, не споря.

На эту вахту заступало двадцать человек, каждый со своими способностями и жаждой наживы, как карты в колоде, где ставка – жизнь. Богатыри, чьи щиты держали когти тварей, шли за рудой, чтобы выплатить ипотеку или уйти от коллекторов, преследующих за старые кредиты. Секиры, чьи клинки рвали быстрее мысли, мечтали о миллионах за артефакты, чтобы сбежать из деревень, где жизнь теперь – это вечный холод. Веды  как Мария - лечили, но платили своей силой. Гусляры пели, усиливая способности других. Одни хотели купить машину, другие – выбраться из нищеты. Стези чуяли аномалии, но искали тропы к залежам руды, чтобы расплатиться с долгами. Ковали ковали оружие, надеясь продать его на черном рынке. Кудесники теряли память ради артефактов, что сулили богатство. Звероловы чуяли тварей, чтобы выжить и унести добычу, но сами постепенно превращались в зверей. Проверка длилась недолго, но каждый шаг к порталу обнажал их мотивы: деньги для семей, месть за потери, поиск ответов или бегство от себя. Кто-то сжимал амулет, кто-то шептал молитву, кто-то смотрел в пустоту, вспоминая тех, кого не вернуть. Портал гудел громче, и за завесой мелькнула тень – угловатая, с лапами, как у паука. Леха сжал меч, поймав взгляд Марии – вопрос без слов. Отряд был готов, но каждый нес в себе трещину, и портал знал, как их ломать.

Тем временем Димыч сидел на ржавом ящике, фляжка в руке отражала тусклый свет ламп, как осколок иного мира. Его глаза смотрели сквозь стены Медвежий-7, туда, где реальность трещала по швам, как старый брезент. Вокруг него вахта – двадцать человек, сброд из циников и мечтателей – копалась в сумках, проверяя доспехи и клинки из зов-руды, что глотала свет, как черная дыра глотает звезды. Холод, идущий от портала, лизал кожу, заставляя дыхание застывать в воздухе, будто слова, которые никто не решался сказать.

– Восемьдесят третий, – начал Димыч, голос хрипел, как двигатель, что не заводили десятилетиями. – Бурение в тундре, проект "Медведь". Искали нефть, а нашли трещину в бытии. Взрыв – не газ, а что-то, от чего мозги сворачиваются в спираль. Пещера раскрылась, как пасть, и в ней – портал. Первый. Мерцающий, как мираж, где вместо воды – другой мир. Он отхлебнул, и вахтовики затихли, даже те, кто точил мечи или рылся в пожитках.

– Первые вошли с автоматами, в скафандрах, как космонавты. Вернулись не все. У некоторых проявились способности: кто-то видел жилы руды в земле, кто-то лечил взглядом. Но их шаги разбудили тварей – с глазами-углями, зверей, что рвали металл, как бумагу. Они полезли сюда, принеся холод, что убивал огонь. Порох не горел, будто стыдился. Электричество гасло, как надежда. Но люди справились, адаптировались. Советы построили "Зарю-1" по ту сторону – фабрики, казармы, склады – но Союз рухнул. Порталы жрали ресурсы, как демоны. Затем Димыч сделал еще глоток и замолчал. Вахтовики вновь зашуршали в сумках.

Вахтовики готовились к переходу, и барак наполнился будничным гвалтом. Леха смотрел, как вахтовики суетятся: Один точил меч, скрежеща точильным камнем, пока искры не гасли в холодном воздухе. Другой, бородатый, с татуировкой искаженного солнца на пол лица, перебирал травы, бормоча, что "эта дрянь спасет от кровотечки". Третий, с лицом, будто вырезанным из коряги, в последний момент, зашивал порванную кольчугу, роняя кольца на стылый пол. Кто-то проверял ремни на щите, матерясь, когда пряжка заедала. Двое в углу спорили о том, как делить пайку: "Ты опять колбасу спер, гад!" – "Да пошел ты, там на "Костре" жратвы полно!" Жратва на аванпосте – это тушенка, сгущенка и сухари, но даже это звучало как пир после смены. Один парень, тощий, с красными глазами, крутил в руках сферу-артефакт, бормоча что-то, будто с ней разговаривал. Другой, здоровяк, тащил щит, размером с дверь, и матерился, когда тот цеплялся за ящики. Обыденность подготовки была обманчивой: каждый знал, что портал не прощает ошибок.

Гул за завесой стал громче, как будто портал смеялся над их суетой. Леха поймал взгляд Марии – короткий, как выстрел. Что-то в нем тянуло, как магнит, но он отвернулся. "Костер" ждал их, с его теплом и вахтами, но за ним была "Заря-1" – руины, где каждый шаг мог стать последним. И, может, не все в отряде хотели, чтобы все вернулись.

Леха затянул ремни на наручах, выкованных из Зова, что добыли в прошлом рейде. Кольчуга была тяжелой, но сидела, как вторая кожа, будто металл знал его лучше, чем он сам. Под доспехами вахтовики носили теплые рабочие ватники — серые, пропитанные потом и машинным маслом, с нашивкой "СеверРесурс" на спине, где вышитая надпись "Безопасность труда" отслаивалась, как кожа прокаженного. Корпорация заботливо выдавала новый комплект перед каждой сменой, но только на бумаге: старшие вахтовики сдирали с них этикетки и продавали на черном рынке, а новичкам оставались рваные, с пятнами от чужой крови и запахом плесени. "Качество гарантировано!" — гласил штамп на воротнике, но ватник трещал по швам уже на второй рейд, не держал холод портала и рвался о когти тварей.

Коррупция текла, как масло в двигателе: завхоз "Костра" брал откаты за "свежие" комплекты, а бухгалтеры в Москве начисляли премии за "обеспечение спецодеждой", которую никто не видел. Леха однажды поймал старшего богатыря с ящиком ватников — тот торговал ими за куски Зова, шепча: "Корпорация и так жиреет, а мы за копейки в портал лезем." Новички, вроде Марии, получали обрезки — ватники с чужими именами на бирках, короткие, как надежда на выживание. "СеверРесурс" кормился их страхом: чем хуже одежда, тем больше смертей, тем меньше выплат семьям, тем жирнее бонусы на верхах. Ватник был не просто тряпкой — символом системы, где вахтовики гнили заживо, а корпорация пила шампанское за их могилы.

– Собирайтесь живее, – рявкнул представитель. – Пора в портал. На "Костре" получите дальнейшие приказы. И не трындите, что устали, – добавил он, когда кто-то пробурчал про "долбаную вахту". Вахтовики загоготали, но смех был нервный, как перед прыжком в прорубь.

Леха стоял у брезентовой завесы, разделявшей их мир от бездны, и чувствовал, как портал тянет его, как старая рана тянет в дождь. Его руки, затянутые в перчатки из Зова, дрожали не от страха, а от той пустоты внутри, что росла с каждой вахтой. Портал научил его как убивать, так и терять. Друзей, кусочки души, веру в то, что жизнь – не просто мясорубка. Он подумал о сестре в Питере, которой слал деньги, но не письма – что писать, когда слова замерзают в горле?

Мария подошла ближе, ее дыхание клубилось паром, как призраки невысказанных слов. Она смотрела на завесу, но видела не ткань, а лицо матери, умершей от "холодной болезни" – той, что порталы сеяли по миру, замораживая легкие изнутри. Ее способность – исцелять – была проклятьем: она чувствовала боль других, как свою, и каждый исцеленный ранил ее душу. "Зачем я здесь?" – подумала она, сжимая амулет, подарок от отца, пропавшего в первом рейде. Чтобы спасти кого-то? Или чтобы забыть, как мир сломался, оставив ее одну в холоде?

Леха отодвинул завесу, и портал открылся – мерцающая дыра, где реальность таяла, как воск под пальцами бога-шутника. Холод хлестнул по лицу, но с ним пришел прилив: тело Лехи налилось силой, мышцы стали тугими, как тетива, а в душе – вспышка ярости, смешанной с тоской. Мария ахнула, ее кожа запела, чувствуя жизнь по ту сторону – биение сердец тварей, пульс аномалий. Но под этим – боль, чужая боль, что эхом отзывалась в ее собственной потере.

Они стояли плечом к плечу, и на миг Леха почувствовал связь – не любовь, а что-то глубже, как два осколка одной разбитой жизни. Портал пел, его песня была грустной, как баллада о забытом, и в ней мелькнула тень: угловатая, с глазами, полными древней злобы. Сердца вахтовиков сжались – не от страха, а от понимания: по ту сторону ждала не просто смерть, а зеркало их собственных ран.

Леха шагнул первым, меч в руке звякнул о кольчугу, его воинская способность уже жгла вены – мышцы натянулись, как канаты, а сердце колотилось, как молот о наковальню. За ним ввалились остальные вахтовики, их сумки гремели пожитками, а лица были натянуты, как струны, готовые лопнуть от страха или ярости.

Переход был как прыжок в ледяную воду – реальность треснула, воздух стал густым, как смола, и Леха ощутил, как кости наливаются сталью, а в груди вспыхивает древний огонь войны. Мария, идущая рядом, задохнулась – ее целительская способность ожила, кожа запела, улавливая биение чужих жизней: зверей, аномалий, боли. Димыч, сжимая фляжку, пробормотал: "Руда зовет, черт ее дери," – его глаза блестели, как у пса, почуявшего добычу. Остальные двигались, словно тени, их шаги глохли в гуле портала, что пел о смерти.

Они вывалились на "Костер" – корпоративный аванпост на "Заре-1", вырезанный из руин советского городка. Ржавые бараки из скрипели под ветром, дизельные генераторы рычали, как загнанные звери, а в воздухе висел запах солярки, смешанный с железным привкусом крови. Аванпост горел хаосом. Другие вахтовики, что должны были греться у печек, валялись у стен, их кольчуги разодраны, мечи переломаны, как спички. Твари с угловатыми телами, когтями, как серпы, и глазами, пылающими, как угли, – рвали все живое. Кривь-вихрь, крутящийся у склада, замораживала воздух, превращая его в стеклянные иглы.

– В бой! Щиты поднять! – рявкнул Леха, и его голос разорвал гул, как клинок. Он бросил сумки и рванулся вперед, меч вспыхнул, рассекая воздух, ярость гнала его, как буря. Клинок врезался в плоть твари, она брызнула чем-то кислым, шипящим на зове, и завыла, дергаясь в агонии. Богатыри бросились следом, их щиты гудели, принимая удары когтей – каждый удар отдавался в их костях, но они стояли, как стены, давая другим шанс. Держим линию! – ревел один из них, плечом подпирая щит товарища. – Не пускайте их к Веде!

Секиры метнулись, как молнии, их клинки пели, вспарывая тела тварей, но кровь лилась рекой – их и чужая, смешиваясь в грязи. -Бей в суставы! – кричала девушка, орудующая двумя мечами, она уклонилась от когтя и вонзила меч в бок огроменного зверя, второй застрял у него в шее. – Прикрой шитом! Закричала она. Богатырь шагнул вперед, щитом отбрасывая тварь, давая секире добить ее – она резким выпадом дорубила шею твари, голова покатилась, оставив след из черной жижи.

Мария колебалась, ужас охватил ее, но через мгновение она упала на колени у раненого вахтовика из другой группы, его рука висела на нитке плоти. Ее руки засветились, – -Плетя жизнь – шептала она, рана затягивалась, но каждый Стежок вырывал тепло из ее тела – она задрожала, лицо побелело, как снег. -Держись! – крикнул Леха, рубя вторую тварь, но его голос утонул в вое. -Веда, за мной! – заорал зверолов, хватая ее за рукав и оттаскивая от морока. – Чую еще стаю сзади! Мария кивнула, ее способность вспыхнула, исцеляя царапины на его руке, пока он орал отряду -Слева, еще трое! Гусляры, пойте!

Кудесник метнул артефакт – сферы вспыхнули, рождая иллюзии: твари кидались на призраков, давая шанс другим. -Иллюзии держат! – крикнул он – Секиры, бейте! Гусляры запели, их голоса рвали холод, вплетая в отряд стальную ярость, но их глотки дрожали, страх ломал мелодию. -Пойте громче! – рявкнул Леха, наконец он услышал песню и его меч стал быстрее.

Тем временем Димыч, спотыкаясь, рванул к складу, его землевдское чутье тянуло к зов-руде, но он замер, увидев тень в вихре – не зверя, а чего-то хуже.

Леха рубил, уклоняясь от когтей, что рвали воздух, как бумагу. Его меч вонзился в грудь жуткой твари, но она дернулась, царапнув его плечо – кровь потекла, горячая на холоде. Он упал вместе с ней. -Веда, ко мне! – крикнул он Марии, отбрасывая тварь. – Исцели, пока не поздно! Мария подползла, ее руки коснулись раны, – Плетя жизнь– прошептала она, боль ушла, но ее глаза потухли от усталости. -Спасибо – буркнул Леха, вставая и врубаясь в следующую тварь.

Портал гудел, его смех вплетался в бой, и "Костер" пылал кровью, сталью и отчаянием – вахта дралась, не успев вдохнуть иного мира.