О коллективных праздниках. Понятно, Новый год – всенародный праздник, школьная елка, подарок. В подарке какой-нибудь фрукт – яблоко или/и мандарин, 2-3 грецких ореха (нередко завернутых в фольгу для красоты), печенья, пряники, конфеты. В клубе для взрослых - праздничный вечер с концертом и танцами. 7 ноября – демонстрация. 1 мая – демонстрация и спортивный праздник на стадионе «Локомотив» (в 1965 году наша школа даже выиграла футбольный турнир, обыграв команды локомотивного и вагонного депо).
Но главный праздник всей станции – это «День железнодорожника», отмечаемый в первое воскресенье августа на стадионе «Локомотив». Сейчас это мероприятие захирело, а в те годы было очень популярным и многолюдным. Выезжали буфеты (лимонад, печености, сладости), компании на траве расстилали клеенки, газеты, брезент, ткань, выставляли и потребляли закуску и то, что к ней положено. Устраивались спортивные состязания с призами и грамотами – футбол (куда же без него! Команда «Локомотива» играла либо против «Труда», либо против команды воинской части, расположенной в городе), волейбол, городки (за трибунами была площадка для городков, ныне вымерших), шашечный и шахматный турниры, состязания по легкой атлетике. Конечно, концерты и развлекательные игры (например, надеть на горлышко бутылки кольцо, привязанное к леске на удочке; с завязанными глазами подойти к натянутой между деревьями веревке, к которой привязаны на нитках какие-то призы, и ножницами срезать приз и пр.). В общем, оттягивались по полной программе, помнится до сих пор. В годы отсутствия телевидения народ был более социальным и коммуникабельным.
Немного о событиях того времени, которые оставили след в моей памяти.
В марте 1953 года умер Сталин, мне было около шести лет, и он для меня ничего не значил. В памяти осталась лишь реакция взрослых при его похоронах. Я шел хмурым утром к родне, дошел до вокзала, и тут мощно загудели гудки паровозного и вагонного депо и паровозов, стоящих на путях. Такого громкого гуда я не слышал ранее, утром гудел обычно один гудок, призывающий на работу, поэтому и запомнилось. Пришел к тете Вере, она сидит, плачет, как же дальше жить-то будем? Ничего, выжили, пережили, прожили, отжили.
В сентябре 1954 года (первый класс, первая смена) во время урока за окном вдруг на короткое время стало гораздо светлее обычного (как потом оказалось, это было испытание атомной бомбы на полигоне в Тоцком). Я бы не придал этому особого значения и забыл бы вскоре, но последующие рассказы отца, который в составе поездных бригад там присутствовал, запечатлелись в памяти.
12 апреля 1961 года в школе прервали уроки и всех собрали на линейку в коридоре. Торжественно объявили о происшедшем первом в мире космическом полете Юрия Гагарина. Народное и наше ликование по этому поводу помню, тем более что к ликованию немного подмешивалось сожаление о том, что полетели не мы, а Гагарин, а вот если бы полетели мы …
В октябре 1962 года во время урока неожиданно включили школьную радиосеть. Передавали заявление о возникших реальных угрозах войны с Америкой. Это была кульминация Карибского кризиса, когда в ответ на размещение американских ракет в Турции, способных долететь до Москвы, СССР разместил ракеты на Кубе (включая ракеты с ядерным оружием), и обе стороны были готовы начать при необходимости военные действия. Ситуация была настолько горячей, что письмо Хрущева американскому президенту Кеннеди озвучили по всесоюзному радио и, видимо, дали команду транслировать по радиосетям предприятий и организаций. Мы, школьники, тогда еще мало понимали в политике (в 15 лет другие приоритеты), но общую тревогу уловили и притихли. Слава Богу, решилось благополучно.
Помимо событий, имевших глобальное для страны, а то и всего мира, значение, сидят занозой в памяти и локальные, казалось бы, совсем мелкие события, имеющие значение только для меня. Помнятся, потому что осталось чувство вины за что-то сделанное или несделанное. Одну занозу выну на обозрение.
Классе эдак в шестом или седьмом появилась у нас новая ученица, тихая, молчаливая, сидела на следующей за моей партой. Она сильно заикалась, ее однажды вызвали как-то к доске, потом вызывать перестали. Проучилась она с нами несколько месяцев, потом исчезла так же тихо, как и появилась. Но пока была с нами, мы, пацаны, крупно прокололись.
Накануне 8 марта после уроков и мытья полов сели писать поздравительные открытки девчонкам, и вдруг оказалось, что никто из нас не знает имени новой ученицы, а открытки начинали писать с имени поздравляемой по единому шаблону. Учителя наши уже ушли, а попросить кого-то другого в учительской посмотреть имя в журнале соображения не хватило. Стали вспоминать, гадать, а потом коллективным решением выбрали подходящее, по нашему разумению, имя (кажется, Света). Открытки разложили по местам, где сидели девчонки, чтобы, придя утром в класс, они сразу получили нашу поздравляемость и уважаемость.
Со «Светой» мы не угадали, я это понял, когда мы на уроке сдавали тетради на проверку, и я увидел обложку ее тетради. Можно было бы коллективно перед ней извиниться за ошибку и как-то исправить ситуацию, но не тот возраст, не то воспитание, не то понимание, не то …. Уже во взрослом возрасте, я, изучая психологию юношеского возраста, вспомнил эту девочку и понял, что к ее детским психологическим травмам мы добавили еще одну, достаточно весомую. Прости нас, дураков, Маша!
Можно было бы написать о той жизни и больше, и подробней, но есть ли смысл? То время ушло и не вернется, ушли в мир иной мои предшественники и немало моих сверстников, мы живем сейчас в совершенно другой реальности, которую в то время мы и предположить не могли. Воспоминания эти написаны, поскольку, живя «здесь и сейчас», полезно знать что-то и из жизни прошлых поколений, ибо история человечества складывается из историй отдельных «человеков».
