AlexsKnows

Жила у нас в деревне бабка. Афиной звали. Имя-то, конечно, редкое, книжное, не наше. Сама же она – самая что ни на есть простая, деревенская, от земли. Всю жизнь, как ломовая лошадь, впроголодь, в работе бесконечной. Мужик её давно помер, детишки поразлетались кто куда – в город, подальше от этой нищеты колхозной.

Жила одна в старенькой избёнке, почерневшей от времени да печного дыма. Зайдёшь – темнота, духота. Стены, как сажами вымазаны. Печь вечно дымит, недотопка. А посреди этой черноты – она, бабка Афина. Маленькая, ссохшаяся, вся в морщинах, будто яблоко печёное. Глаза только живые. Умные какие-то, светлые, хоть и усталые до нельзя.

Разговорчивая была необычайно! Словно наверстывала всю молчаливость своей тяжкой жизни. Как заведёт – не остановишь. Про старину, про войну, про то, как жилось – прямо поток. И всё с подробностями, с мельчайшими деталями. Слушаешь, а самому неловко: ну как она, вся измождённая, каждую мелочь-то помнит?

И молитвы... Ох, и молилась же бабка! Не так, как в церкви, а по-своему, по-домашнему. Шептала что-то, кланялась низко перед образами, зажжённой лучиной крестила углы в избе – от нечисти, видать. Словно разговаривала с кем-то невидимым, с самым главным. И в глазах тогда такой покой появлялся, такая тихая уверенность – глянешь, и самому легче становится.

Дети её, конечно, наведывались. Не сказать, чтоб часто, но приезжали. Внучат привозили. Бабка тут оживала! Суетилась, как могла: чаёк ставила, сухарики какие-нибудь выкладывала, последние конфеты из цветастой баночки. А сама – не наглядится. Внуки-то, городские, чужие уже. Одежда на них яркая, разговоры непонятные, шушукаются между собой. Бабка глядит на них, улыбается во все свои морщины, а в глазах – и радость, и боль. Чужие. Родные, а чужие. Как будто из разных миров.

Копейку она всё копила. Тайком. В старой шкатулке, за образами. Медяки, бумажки мятые. От пенсии мизерной отрывала. Зачем? Кто её знает... Может, на похороны, чтоб детям обузы не было. А может, просто привычка – жить впроголодь, копить на чёрный день, который всегда рядом.

А потом... Потом пришла её пора. Лежит, отходит тихо. Дети собрались у постели. Стоят, не знают, куда деваться. Неловко им. Бабка еле дышит, а рукой тянется куда-то к стене, к образам. Шепчет чуть слышно: "Там... шкатулочка... Возьмите...". Нашли. Раскрыли. Денег – гулькин нос, по-нынешним временам. А им, детям, стыдно стало. Жгучий стыд. Мать всю жизнь гнула спину, последнее копила, а они... они-то и не думали, как она тут, в этой чёрной избе, доживает.

Забрали они ту шкатулку. Бабка Афина вздохнула последний раз – и отправилась в свою вечную дорогу. Оставила после себя избу пустую, почерневшую, да этот самый стыд в сердцах детей. И память. Память о маленькой, сухонькой старушонке с удивительным именем и большой, не озлобившейся душой. Которая даже в своей нищете нашла, чем их, сытых, уколоть напоследок. Не злобой, нет. Просто правдой своей тихой жизни. Вот такая бабка у нас была. Афина. Царствие ей небесное.

Вместе с аквариумом достались два парчовых сома: один ~20см, второй ~15. Естественно, большой периодически третирует малого.

Мы запустили второй аквариум, побольше, с корягами, травой и улитками. Хотел одного переселить, чтобы спокойно пожили чутка (всё равно в итоге придётся отдавать обоих, потому что аквариума 300+ у меня не предвидится).

Почитал про них: пишут, что очень хорошие, мирные рыбы, чистят стекло (это правда, грех жаловаться). Из минусов сущие пустяки — сожрëт всех, кто влезет в рот, улиток высосет, траву, которую не пожрëт — выкорчует. Спасу от большого сома не будет ни коридорасам, ни креветкам, ни даже неонам с гупëхами. Только цихлиды.

Это правда? Сожрëт и уничтожит?... В интернете много фотографии, где птеригоплихты в общем аквариуме, и всё как-будто бы чинно и ладно.

Я на распутье: с одной стороны жалко, что эти присоски стрессуют друг из-за друга, но и аквариум новый тоже жалко. Кому верить?

Надо полагать, с других ступенек социальной лестницы картина мира совсем другая. Ваши варианты?

Итак, нужно раскопать фундамент, сбить ≈1м бетона, обрезать старую кривую «ногу», сделать крепление для новой прямой, навязать арматуры, залить новый бетон, заменить все согнутые и повреждённые элементы. Это если вкратце.

Бетон стоит ≈250€ за один кубометр. А покупать придётся четыре — такой минимальный объём от завода. Если ты залил только треть, а остальное девать некуда, то за 300€ та же бетономешалка увезёт излишки. Вот вам уже 1’300€.

Всё это время, пока опору «оперируют», её должен держать кран. Аренда крана ≈5’000€ в день. Ещё 1‘000€ за фуру, которая привезёт-увезёт противовесы для крана. А ещё нужно выстелить для него площадку из специальных плит, потому что опора стоит в чистом поле.

Не забудем сталь и другие материалы. Плюс, конечно же, работа людей.

В общем, для начала разговора можно называть сумму 30’000€ (хорошая годовая зарплата). Это при условии, что не придётся отключать электричество. А если придётся, то один день простоя линии стоит примерно 100’000€. Такая математика.

Поэтому в Германии у всех есть страховка на любой случай. Даже у фермера на такой.

— Кто жизнь понял, Сашечка, тот не спешит.
— Золотые слова, Анечка. Но у тебя воды отошли. Может, мы начнём уже собираться и, в конце-то концов, поедем в роддом, а?
— У кого воды отошли?
— У тебя.
— Вот именно – у меня. Ты-то что так суетишься?
— Пощади, матушка. Поехали, а?…
— Никуда я с такой сальной копной не поеду. Ты нормальный вообще? Пойду мыть голову, а ты – гулять собаку. Потом я выпью какао с молоком, и только тогда мы поедем. Пнятнько?

***

— Всё, Анюта, погулял собаку, сумку отнёс в машину. Как у тебя дела?
— Пока не родила. Аха-ха.
— Очень смешно…
— Там рядом с сумкой мешочек лежал. Взял?
— Взял.
— И пакетик маленький с приступочка?
— И пакетик.
— А зачем? Там вещи лежали, которые твоей маме вернуть надо.
— Ничего, перетерпит денёк. Поехали, а?
— Ладно, поехали. Что-то ты дёрганый прям с утра, не? Кстати, по пути заедь в круглосуточный: шоколадку хочу.
— Это совсем не по пути.
— С орешками.

***

— Доброе утро! А мы к вам, можно? Куда идти, где подписать?
— Здравствуйте! А зачем вы к нам в такую рань?
— Ничего особенного. Мимо проезжали, заглянули спросить: нет ли у вас водички? А то моя вся вышла уже.
— Хах, бодрость духа – это хорошо, молодец. Всё есть. Проходите, пожалуйста, вас проводят. Не переживайте так.
— А я не переживаю.
— А это я мужу.

***

— Так, вот ваша палата. Заходите, обустраивайтесь. Я пока принесу вам что-нибудь на завтрак.
— Ого, завтрак. Мне тут уже нравится. Заноси сумки, Сашечка. Что стоишь там, как не родной? Эх, так и не сделали нормальных фотографии меня беременной…
— Как же, вот, есть одна...

— Аха-ха! Дурак…
— Вот вам лёгкий завтрак. Овсянку на молоке будете?
— Ага, спасибо. Ммм, попробуй, Саша. Прям как ты варишь. Только вкусная, ха-ха!


— Ой, скажите, пожалуйста, я как-то пойму, что роды начались?
— Когда улыбаться перестанешь – значит начались.
— А если не перестану? Не начнутся?
— Перестанешь, это я гарантирую.
— Ясно, понятно. Можно ещё каши? Ой, Саша, притащи из машины зарядку для телефона, я забыла.

***

— Так, я с врачом договорилась: пока со мной посидишь, чтобы не скучно было. Как до дела дойдёт, тебя проводят в зал, так сказать, ожидания.
— Хорошо, Анечка.
— Ой…
— Ой?
— Ой. ОЙ! ОЙ-ЙО-ЙО-О-О-Й!

— Так, что у нас тут? Хорошо, спинку поднимаем. Анна, ложитесь сюда, давайте помогу. Александр, пойдёмте, я вас провожу.
— А… А можно… Мы решили, что он останется!

***

— Саш, смотри, какие пальчики маленькие… Представь: твои сарделины когда-то такие же были. Ты что там, плачешь? Да я же любя, не расстраивайся. Нормальные у тебя пальцы. Мама твоя звонит, ответь. Если что, скажи, мы тот пакетик попозже привезём. Форс-мажор ¯\_(ツ)_/¯

— Алло…
— … да?
— Да…
— 😭
— 😭 🥲

Случай в одном чате

— Всё дело в том, мой любознательный друг, что баня всегда стоит на удалении от дома и других построек. Пожарная безопасность, знаешь ли.

Иногда, в процессе купания и беспощадного расхлёстывания веником, когда счёт времени утерян, организм даёт слабинку. И в этот лирический момент возникает неумолимая потребность прозаично опрастаться.

В бане туалета нет. В предбаннике две лавки да тазики по стенкам. В лучшем случае есть стол. За окном мороз, градусов на 15-20. До дома, напомню, далеко. И что же делать?

На такие случаи человек невольно, как бы походя, подмечает укромные уголки. Не из хулиганских побуждении, нет. На уровне инстинктов. Наличие чёткого плана в час Икс — это половина успеха. И вот, распаренный мозг, получив первый импульс из чресел тулова, подкидывает заранее (в фоновом режиме, подсознательно) утверждённый план: «За баней!».

Зимой темнеет рано. Банька обычно стоит в углу участка, рядом забор. Если обок яблонька раскидистая или рябина — совсем хорошо. Главное, чтобы не шиповник там, не крыжовник какой. Тут и дополнительная ветрозащита чувствительных зон, и психологический комфорт от уединения в укромном месте, ибо в следующие 5 минут человек (венец природы) будет в очень уязвимом положении. Психология, братан. Всё по науке.

Когда дело сделано, облегчение на душе и не только, влетает наш удалец обратно в парилку, да на верхний полок. Глаз блестит что твой самовар, ус залихватски подкручен. Окатили из ушата, смылась испарина срамная, и пошёл веник в плясовую по телесам промёрзшим. Шипят каменья, масло пихтовое щиплет в носу.

Вот такие неприглядные, но очень важные моменты нашей жизни скрывает говно за баней.

— Что ж, мой любознательный друг, вот тебе расклад по деревенским клозетам.

С крыльца о трёх ступеньках, где оставляем все в глине сапоги, преступаем мы первый порог. Поднимаемся по высокой скрипучей лестнице и видим три двери. По левую руку — холодная спальня. Стоит там только кровать с пологом из марли, да столик на тонкой ноге. Летом уснуть с книжкой после обеда — лучше места не найти.

По правую руку — летняя веранда. Очень светлая, много окон. Обстановка там хаотичная. Но некий хозяйский замысел, непонятный постороннему уму, прослеживается. Здесь и корзины-плетёнки, и шкаф с банками, бродни рыбацкие, верши, тюки старой одежды, пучки сушёной мяты и зверобоя.

А прямо перед нами дверь в прохладные сени. Там стоят вёдра с водой, трёхлитровая банка с молоком (каждый день снова полная, прикрытая марлечкой от мух — под крышкой скиснет), пара небольших тумб и ящиков. И снова двери.

Правая, с гладкой от тысяч прикосновений ручкой — в избу. Подбитая войлоком, с глухим «бввух» волочится она по высокому порогу. С таким же «бввух» мягко закрывается за спиной. Справа от двери вешалка с коровьими рогами вместо крючков. Скидываешь полушубок и чувствуешь, как тепло от печки ласково обнимает за плечи, целует в морозные щёки.

Замёрзшими руками неуклюже обряжаешься с рукомойником. В кухне на столе, в чашках с расписными ягодами, дымится крепкий чай со смородиной. Пить будешь, пришвыркивая, из блюдца. Рядом стоит чайничек с ситечком, тарелка с маковыми витушками, плошка с рафинадом. Где-то похрипывает радио.

Но перед тем нужда гонит тебя обратно в сени. Не включая свет, по памяти отсчитываешь шесть шагов в темноте, толкаешь дверь. И вот он — деревенский туалет. Та самая дыра в полу. Можешь так раскорячиться, а можешь стул взять с вырезом посерёдке. Тут уж как хочешь, братан. Строгих протоколов на этот случай нет.

Справился, и бегом обратно в кухню. Не стесняйся снова к рукомойнику подойти. Наконец, сидишь за столом, уминаешь булки да щуришься на огонь в печи. Иногда поглядываешь в красный угол на потемневшее распятие и Николу Чудотворца. А он, с немым укором, на тебя. Но это уже ваши дела, вы там сами как-нибудь. Я не лезу.

А теперь представь, брат, что пришлось бы тебе не через сени идти, а сквозь воющий метелью мрак февральский. Из всех фонарей только луна в небе, да и ту чёрт украл. Два шага сделал, обернулся — ни следочка, белая позёмка зализала начисто, как и не было. Тут не то что витушки маковые остынут, самому бы не закоченеть по пути.

Нет, брат, деды наши мудрые были. Ни жизнью, ни пирогом так не рисковали. Права не имели. А потому туалет наиперв в доме учинялся.

А на улице, в крайнем случае, можно и за баней насрать. Такие дела, брат.

Ещё по теме
Лето, деревня, тебе 6 лет. Чем заниматься будешь?