Как измерить свое чувство юмора
Проверьте свое чувство юмора:
1. Придумайте шутку про третье сентября
2. Выложите ее на статус ватсап
3. Посчитайте сколько друзей поставят ее себе на статус.
Проверьте свое чувство юмора:
1. Придумайте шутку про третье сентября
2. Выложите ее на статус ватсап
3. Посчитайте сколько друзей поставят ее себе на статус.
Дядя Ива
Кирпа бежал. Бежал как можно быстрее. Потому что знал, что вездесущий телепат не соврал. Ведь он никому не говорил про дядю Иву – так мог называть его лишь Митя, которого он действительно скрывал ото всех.
Митя. Последний островок нетронутой души. Последнее, что он мог уберечь в этой чертовой чехарде смертей. Хотя нет, есть еще Ася. Есть Федор. Но надо ли говорить себе, что они важнее? Надо ли? Нет. Несомненно, Митя играет куда большую роль, оставаясь последним спасением. Последним, за что цепляется его душа. Нина, Ксения – все, что он так долго выторговывал у судьбы, – все было потеряно в один день.
Дом. Маленький уютный семейный дом, где снова царствует ее величество кровь. Где снова лежат два трупа родителей, пусть даже и приемных. Анатолий, Виктория – их тела можно было видеть, не заходя в дом. Кирпа отпрянул от стекла. Неужели опоздал? Неужели все кончено? Боже, нет… Но тут он почувствовал Митю.
Живой. Живой, черт возьми! Кирпа едва не выбил двери, ворвавшись в дом. Вот оно – последнее пристанище его покоя. Вот оно. Он буквально взлетел по лестнице в детскую. Плач. Рядом. Совсем близко. Кирпа открыл двери. Жив, живой. По лицу Кирпы потекли слезы. Успел. Он развернул ребенка и впервые за долгие годы отшатнулся. Глаза были закрыты.
– Да, дядя Ива, – улыбнулся Митя. – Что такое, ты не рад?
Кирпа растерянно посмотрел по сторонам: он уже ничего не понимал. Ведь он чувствовал его, чувствовал сознание Мити. Такое невозможно перепутать, он чувствовал его. Только если… Кирпа повернулся к ребенку. Только если…
– Браво. А я уж думал, ты никогда не догадаешься. Сложно подумать на детей, верно?
– Второе сознание, – Кирпа устало опустился на стул и прислонился к стенке. – Но как?
– Дядя Ива. Не грусти, – Митя подошел к нему и положил свою руку ему на плечо: —Это ведь век телепатов. Сложно предугадать такое. Тем более, когда речь идет о таком, как я.
– Но почему я тебя не почувствовал?
– А как почувствуешь? Я ведь оживал лишь когда он спал. Он и сейчас спит. Мирно покоится в царстве грез. Хороший мальчик. Хорошее здоровое тело. Как видишь, я нисколько не уродую его.
– Разве? Ты уродуешь его одним своим существованием.
– Да неужели? И чем же я так страшен?
– Ты убиваешь, ты выдавливаешь глаза людям.
– Дядя Ива, куда же вы спешите со своими осуждениями. Глаза – это инструмент, не более. Они не приносили мне удовольствия. А смерти – это просто плата. Ведь ты убил моего отца. Ты заставил ребенка спрятать всю свою злость в маленьком участке памяти, который и взбунтовался против воли хозяина. Именно ты породил меня. Заставив мощного телепата изувечить свой разум. Кто знает, каким бы вырос Митя, не убив ты его отца.
– Он был убийцей.
– Он был моим отцом. Ты же мог его посадить. Засадить на несколько лет в тюрьму. Но увы. Вместо этого ты сам решил нести свой суд. Сам вынес и исполнил вердикт. Так в чем же я хуже тебя? Разве я не имею право на месть?
– Ты убил ни в чем не повинных людей.
– Разве? Разве они не помогали тебе в твоих убийствах? Твои пособники, к которым ты так привык. Разве они не исполняли слепо твою волю? Как та безумная девка, которую так лихо расстреляли в особняке.
Кирпа поднял голову.
– Ах, ты не знал? Что ж, прости. Мне жаль. Но этой твари так и надо. И между нами, тот доходяга, который ушел в кому. Он был неплохим парнем. Выдержал крайне сильные кошмары. Как думаешь, почему я смог взять его под контроль?
– Почему?
– Да потому, что он сошел с ума. За все время комы я буквально растопил его разум, насылая лютейшие кошмары. Поделиться, какие именно?
– Что с Асей. Она жива?
– Девочка. Ну как. Не знаю. От таких ранений не выживают. Дело в том, что я спешил и после того, как вогнал при помощи вашей горничной нож ей в брюхо, все бросил. Слишком уж резво ты бороздил город.
– Я любил тебя.
– Меня? Или ее? Или их. Не много ли любимых, дядя Ива? А может, ты все еще любишь своего ребенка. И жену? Скажи, ты помнишь их? Я, к сожалению, так и не успел привести их в твои сны. Но кто знает, может, они все еще там, – Митя постучал по голове, – сидят, где-то глубоко.
– Что ты хочешь?
– Не знаю. Правда. Я ведь, как и ты. Оторванный от дерева листок. Этот мир он больше не принадлежит нам. Хоть мы и знаем его правила.
Митя засмеялся, но Кирпа не заметил улыбки. Он даже не видел, как двигались его губы, а значит, они общались телепатически.
– Скажи, ну не круто ли я все придумал? Я поссорил тебя с правительством, я забрал твоих помощников, я вырвал твое чертово сердце. Все, что тебе остается – это заплакать. Я даже забрал твое самое ценное. Твоего несчастного Митю, которым ты так дорожишь. Твой последний кусок доброты, которым ты так старательно замазываешь прошлые грехи.
– Нет. Ты просто отомстил и убил людей.
– Можно и так сказать. Это не играет роли. Все равно все вышло круто. И знаешь, знаешь, что самое главное? Мне это чертовски понравилось: вот так брать и играть их судьбами, убирать их из никчемной жизни.
Кирпа отстраненно посмотрел на маленького человечка. Теперь он был совсем другим. Уверенным, сильным. Наверное, именно таким, каким он и мечтал его увидеть в будущем. Но только без этих кровавых планов, без садизма, и без тех потерь, что ему пришлось пережить. Кирпа медленно поднялся.
Митя обернулся. Глаза его были закрыты. Но Кирпе не нужен был взгляд. Он понимал, кто перед ним. Он сделал шаг вперед.
– Тише, тише здоровяк, ты же не собираешься убить ребенка? А, дядя Ива? Ведь я мог запросто вызвать сюда гостей, но вместо этого мы встретились одни. Ты и я. Два сильнейших телепата. Ты понимаешь, к чему я клоню.
– Понимаю.
– Мы оба вершим суд. Мы оба убиваем, кого хотим. Мы оба заслужили на это право. Только я это понял не сразу. Для этого мне пришлось сперва зачистить всю твою шайку. Но потом я вдруг понял, как я одинок. Ведь, в конечном счете, играться одному – это грустно. А с тобой это может пройти куда интереснее.
Кирпа кивнул. Но шаг не сбавил. Продолжая сближение. Митя начал пятится. Выглядело это забавно. Маленькие ножки явно не подходили для побега. А еще они не подходили для того размашистого марша, которым он ходил по комнате. Они не подходили ни для чего, что мог выдумать этот извращенный мозг.
– Не, не надо. Это шаг назад. Разве ты не понимаешь, Дядя Ива? Разве ты не понимаешь, что это шаг назад?
– Понимаю. Иди ко мне. Иди ко мне мой мальчик, – Кирпа улыбнулся и протянул руки. – Ты все еще спишь, иди я покачаю тебя.
– Э, нет. Ты, видимо, не понял, какого это – убивать по-настоящему. Ну так дай я тебе покажу! – закричал Митя. – Давай, покажи, на что способен!
Он закричал и неожиданно открыл глаза. Испуганные. Маленькие. Невинные. Они оглядели комнату, затем остановились на нем.
– Дядя Ива, дядя Ива, – закричал Митя, протягивая ручки.
– Да, маленький, – вытер лицо Иван, – иди сюда.
– Дядя Ива, ты плачешь? – тихо спросил он, хмурясь, но приближаясь.
– Нет, я не плачу. Все хорошо, Мить. Все хорошо.
Кирпа встал на колени и вытянул руки: – Иди ко мне, малыш.
Митя подошел и обхватил его. Кирпа прижал ребенка. Маленький. Нежный. Теплый. Митя сначала немного испуганно, затем уже уверенней, обнял его. Кирпа начал качаться. Слезы – они предательски лились, постоянно пугая малыша, но он крепко держал его голову, делая так, чтобы тот ничего не видел.
– Блядь, – тихо выругался он. – За что? За что? За что?
А потом одним резким движением свернул его маленькую головку.
Эпилог
Смерть. Говорят, перед нею летят картинки прошлой жизни. Летят, словно видеофильм, показывая нам, все то, что мы пропустили. Только вот он был еще жив, когда, сев на скамейку перед домом, стал медленно просматривать каждый элемент прошлой жизни. Вот он с женой, играет в парке. Вот он обхватывает своего маленького сына, который, передразнивая, кричит ему «дядя Ива». Вот он ищет убийцу, преисполненный важности за то, что идет против самых отъявленных головорезов.
На мгновение ночь превращается в день и бесчисленное количество фонарей светит ему в лицо. Так странно. Нечто похожее ведь было, когда он дошел до своего дома. Когда точно так же сел на лавке у своего дома не в силах подняться наверх, чтобы узнать, что там никого нет.
Только в тот раз рядом с ним стояла капельница, и он был в кровавой, больничной рубахе. А теперь он единственный в мире телепат, против которого, наверное, все, кто может хоть как-то воевать в этой стране.
Послышались шаги, и среди света обозначилась знакомая фигура – Ринат. Как и в тот раз, именно он появляется из ниоткуда, для того, чтобы сказать свое веское слово.
Кирпа прикрыл глаза и посмотрел на него. Ринат был все в том же щегольском виде, используя в этот раз изящный белый костюм-тройку, идущий в жесткий противовес с летней жарой. Кирпа опустил голову. У него почти не осталось сил.
Ринат присел рядом. Вытащил привычный леденец. Вечно невозмутимый – теперь он разве что был несколько мрачней обычного, но не более того.
– Как я понял, ты его убил?
Кирпа не ответил. Вокруг было не меньше сотни бойцов, не считая снайперов и агентов в штатском. В радиусе мили, вокруг дома не было ни одного гражданского лица. А значит, им что-то нужно.
– Забавно, но ты еще в цене. Даже несмотря на некоторые секреты, которые ты так лихо обнаружил. Но, исходя из всего, президент решил, что так даже лучше. Мы обыграем это, и вновь выставим тебя в лучшем свете. А ты, в свою очередь, продолжишь набирать бойцов. И более того, он лично заинтересовался в вашей встрече.
– Кто? Президент?
– Да я сам не до конца понимаю, как так вышло, – Ринат пожал плечами. – Ирония, но там, наверху, решили, что ты полезней живой. Все эти детские бордели. Он ведь всегда был поборником здоровой морали. Просто не все доходило. Единственно их несколько беспокоит, твоя несдержанность. Точнее, неконтролируемость. Так ведь нельзя: мочить направо и налево.
Кирпа повернул голову и посмотрел на Рината. Он даже не улыбался. Просто смотрел, продолжая есть свой чертов леденец.
– Знаешь, – тихо начал Кирпа, – сидя здесь, я думаю, что весь этот мир – он может быть абсолютно не тем, чем нам кажется. Все может быть абсолютно иначе. Более того, важно не то что происходит, а как ты к этому относишься. Вот, например, ты. После всех этих убийств ты сидишь и жрешь свой леденец, а я сижу и думаю лишь об одном.
– О чем же?
– А что если телепат все еще жив? Что если Митя им не был? Что если он был очередным этапом в его извращенной игре, где вполне возможно не было не только мести, но и вообще смысла. Лишь одно желание насладиться чужой болью.
– Мрачная мысль. И что, что ты думаешь тогда делать?
Кирпа вздохнул. Свет был таким ярким, что даже несмотря на всю его усталость вырубиться не получалось.
– Хорошо. Я тебя понял, – Ринат поднялся. – Единственное хочу сказать, что существовать вне системы ты не сможешь. Это попросту невозможно. Что касается личного, то ведь ее пистолет все еще у тебя. Уверен, ты знаешь, как правильней поступить.
Он облизнул леденец и выкинул его в корзину, отправившись навстречу яркому, ослепительному свету.
Хаски. Неверная собака
Направляя полицейского, Кирпа раз за разом возвращался к мысли, что невольно слишком сближает ее и прозвище. Что невольно ассоциирует ее с собакой. Только с неверной, потерявшей свою преданность где-то среди безмерной свободы.
Предательство. Что только не делают люди, порождая это зло. Каждый раз они изобретают все новые уловки, чтобы как можно больнее всадить его в твое тело. Так что же они пообещали тебе, Хаски, что ты так легко предала своих друзей?
Или не друзей? Кто он собственно ей. Наниматель. Человек, которому что-то должен ее дед? Разве это можно назвать дружбой? Или как. Как это все преподнести. Как элемент странных отношений? Можно ли ее винить в этом? Наверно, да. Только потому, что из-за этого умерло два самых близких ему человека.
Кирпа снова подправил маршрут. Теперь, когда Ринат направил большую часть своих людей на больницу, он знал, что никто не спасет эту девочку. Да и она вряд ли ожидает его возвращения. Карма. Не иначе как карма.
Ночь. Фонари. Непривычно теплые улицы и полное отсутствие ветра. Именно так город сопровождает его в этой поездке, желая ему самого лучшего. Хаски. Что же ты наделала? Умная девочка. Это ведь не простить.
Остановив полицейскую машину в нескольких метрах, он осмотрелся. Удивительно, но улица была полностью пустынна. Но, что еще интересней, Хаски никуда не убежала. Все также была на своей квартире. Несколько смелое решение. Даже для нее.
Он подошел к крыльцу. Все также тихо. Ни оперативников, ни спецназа. Никого. Если она и продала данные, то, видимо, инкогнито, так чтобы ее не заметили. Что ж, вполне нормально для хакера, работа которого взламывать правительственные сайты.
Он посмотрел наверх. Всего пять этажей по чугунной лестнице, и вот он уже рядом с ней. Выдергивает из нее всю правду ее поступка. Суть которой лишь объяснить, но никак не оправдать. Он посмотрел на пистолет Нины. Он так его и не выпустил. Взяв с собой в это мстительное путешествие.
Подойдя к окну, он аккуратно приподнял его. Она жила в таком странном доме, что тут даже двери были не особо нужны – любой желающий при должной сноровке мог добраться до квартиры.
Кровь. Ее отчетливый запах сразу же ударил в ноздри. Он словно выжигал спокойствие, оставляя лишь разлетавшуюся от любого дуновения надежду. Пепел надежды. Кирпа прищурился. Хаски сидела в кресле возле монитора, что-то там набирая. Затем ее пальцы остановились. Настала тишина.
Кирпа оглядел комнату. Примерно так он и представлял себе эту квартиру. Немного захламленную, грязную, главным достоинством которой является мощный ноутбук, на котором эта талантливая девочка обрушает любую систему, доставая любую информацию.
– Ты все же выбрался, – тихо сказала она. – Впрочем, это ожидаемо. Хотя признаюсь, столько полицейских. Несомненно, это лучший побег из всех, что я видела. Столько тел. И ты ведь вышел.
– Зачем, зачем Хаски? Зачем ты это сделала, – устало спросил Кирпа, садясь на подоконник, – зачем? Ведь ты не в сговоре с полицией. В чем смысл?
– А ты не понимаешь? – она развернулась.
Выдавленные глаза. Пустые, кровавые глазницы. И все же было очевидно, что она спала. Как и любая жертва телепата. Только в этот раз он был куда сильнее и полностью ее контролировал, не давая ни малейшего шанса. Кирпа сжал пистолет, заставив Хаски покачать головой, обнажив свои белые зубы.
– Ну, зачем ты так? Разве не видно, что я не желаю тебя убивать? Только вот его, – она указала рукой на дверь. – Да и то ради достижения цели.
– Так вот почему она это сделала.
– О да. Любовь. Любовь помогает как никто. Любовь к себе. Любовь к близким. Любовь к дедушке, который отрезает пальцы и просит дезинформировать. И знаешь, это действует. Признаться, я и не подозревал, что она способна подделать столько документов, да еще так, чтобы даже ты поверил. Поистине талантливая девочка.
– Которая заслуживает жизнь.
– Несомненно. Я ценю одаренных. И полностью тебя поддерживаю.
– Та оставишь ее?
– Да. Но не обольщайся. Просто я чувствую твой поддельный к ней интерес. Она не дорога тебе, в отличие от остальных. Именно это ее и спасает. Скажи, что сейчас чувствуешь?
– Я?
– Да, ты. Последние новости скудны, но, как я понял, ты потерял обоих. А ведь я знаю, как близка и дорога была тебе эта черноволосая с обожженным лицом. Я знаю. Я все про вас знаю, – погрозила пальцем Хаски.
– Ты ничего не знаешь.
– Разве, Кирпа? Ты близок мне. Мы очень похожи. И все эти люди – они не знают тебя, так как я. Мы одиночки, пора бы это принять.
– Нет. Мы разные.
– Хорошо, что это так. А то я было уж подумал, что знаю о тебе так много, что обошел в этом других. Прям всех-всех. Понимаешь, о чем я?
Кирпа нахмурился.
– Нет.
– Уверен?
– Говори.
– Мальчик. Маленький мальчик, которого ты спас. Тот самый, которого ты так старательно прячешь. Разве не он та небольшая часть, что отделяет меня от всех твоих друзей. Они ведь не знают о вашей связи. А я знаю. А ведь именно скрываемые грехи сближают нас. Верно, Кирпа. Грехи.
– Что ты сделал?
– Я?
– Может, что сделал ты? Ведь это ты убил его отца, Ваня. Ты его убил. Не я. А ведь он такой маленький, что уже привык к тебе. Как он тебя зовет? Дядя Ива?
– Не смей, не смей ублюдок!
– Эй, тише. А то я начинаю нервничать. А это прям ранит меня. Напрягает. Не говоря уже о том, что может чертовски разозлить. А ты ведь этого не хочешь, Кирпа. Не хочешь моей злости? Ты же понимаешь, как это может отразиться на нем. Он ведь там один. Ну не считая всей обслуги. Кстати, ты не думал его навестить? А то я могу назвать тебе адрес.
Воспоминания Кирпы. Огненный дом
Пламя — оно полностью покрывало это здание, выбрасывая языки сквозь большие окна. Кирпа вышел из машины и подошел к одиноко стоявшему пожарному, который что-то показывал одному из державших шланг.
– Там выжившие. Двое. Мальчик и девушка.
Пожарник повернулся. Это был грузный, лет сорока, мужик, явно не спавший пару ночей. Оглядев его, он, словно выжимая из себя, хмуро констатировал:
– Знаю. Не впервой. Только там не пройти.
Кирпа посмотрел на огонь. Дом действительно был пропитан им, словно губка водой. Он был везде. Кирпа хотел было подойти ближе, но пожарник остановил его. Телепат поднял недоумевающий взгляд.
– Да я знаю, кто вы. Только вот огню это безразлично. Скоро все сложится. Там перекрытия деревянные. Они уже мертвы. Просто продувает, кислород есть. Задохнуться не смогут. Жаль, конечно.
– Вы не понимаете ценность этой девушки. Она телепат. Ее надо спасти.
– Боюсь, это вы не понимаете, ценность наших жизней. Там везде огонь. Пройти невозможно.
Кирпа покачал головой. Он уже чувствовал ее. Чувствовал ее страх. Только, что удивительно, не за себя. Она не боялась огня – она боялась за брата. Прятала его, обхватив руками. Только вот покрывало слишком быстро высыхало от такого количества тепла. Как же ее зовут. Кажется, Нина.
Кирпа еще раз посмотрел на пожарников, потом на Рината, также вышедшего из машины и тоже подошедшего к пожарнику, который точь-в-точь повторил уже озвученный вердикт.
– Видимо, не судьба, – вздохнул изящный блондин, доставая леденец. – а жаль. Я так понимаю, она была бы неплохим агентом.
Кирпа не ответил. Он не мог оторвать взгляда от этого огня. От его силы. От его способности сжирать абсолютно все. Но куда больше его восхищала она, все еще пытающаяся спасти своего брата. А потом у нее загорелось лицо.
Когда он подошел к шлангу и попал под струю воды, то и пожарник, и Ринат почти одновременно дернулись к нему, стараясь остановить. Но было поздно: Кирпа уже сдернул шлем с головы пожарника и побежал к дверям. Он уже понимал, что если эта девочка может противостоять этому пламени, то, значит, и он сможет его победить.
Боль. Боль. Много боли. Словно насекомое, она продирается под кожу, разрывая сознание на несколько частей. Но даже крик — даже криком она не удостаивает эту тварь, лишь крепче прижимая брата, продолжая искать выход наружу. Вот — вот она бежит к очередной двери, пробивая ее своим телом; игнорируя, полностью игнорируя, ожоги.
Кирпа повернул голову. Разглядеть что-то было невозможно, а потому он закрыл глаза. Теперь они были попросту не нужны. Ведь он и так чувствовал, где она.
Проход. Дверь. Проход. Нина — так кажется тебя зовут? Иди сюда, девочка. Иди ко мне. Я вытащу тебя отсюда. Тебя и твоего брата. Иди. Смелее, не бойся. Впрочем, ты ничего не боишься. Я это знаю. Ты у меня молодец.
Слова, эмоции. Чувства. Все это почти не касается ее. Еще бы. Все что играет хоть какую-то роль сейчас в ее руках. Маленькое беззащитное. Без сознания. А правильней сказать — мертвое. Ее брат задохнулся несколько минут назад. И все, что она тащит сквозь это пламя, не более чем тело.
Ближе, ближе. Я здесь. Иди сюда. Я рядом. Мысли рвались сквозь пламя, как горячий нож через масло. Ничто не могло остановить их. Они были недосягаемы для огня. Кирпа почувствовал, как вода уже не защищает его. Отведенное ему время в буквальном смысле испарялась.
Но она ответила. Неуверенно. Непонимающе. Словно ангелу, пришедшему за ее душой. Кажется, именно в такой интерпретации ее мозг принял его обращение. Она развернулась и пошла к нему.
Схватив за руку, Кирпа потащил ее к выходу. Оставалось совсем чуть-чуть, прежде чем они умрут. Совсем немного. Он с силой дернул ее за собой. Вот он – выход. Сюда, быстрее. А потом холод. Обжигающий кожу холод. Еще бы. Ведь пошел дождь.
Выбежав из горящего дома, он упал на колени, пытаясь надышаться. Воздух все входил и входил в его легкие, давая свой блаженный вкус. Боже, как он мог вообще выжить в этом аду? Раз за разом он спрашивал себя, пока, наконец, не развернулся и не посмотрел на нее.
Нина. Она, как и он, сидела под каплями дождя, в грязи, бережно вытирая мертвое лицо своего брата и еле-еле, словно отгоняя наступающую мысль, качая головой. Ее лицо было обожжено. Клочья кожи падали на обожженное полотенце, но даже это не могло оторвать ее от маленького тела, бережно укрытого от огня.
Кирпа сел и положил руки на грязные колени. Он спас ее. Сейчас это было главное. Ведь она еще один телепат, найти которого ой как не просто. Он мысленно позвал ее. Сейчас она должна отвлечься. Хоть немного. Иначе боль просто сожрет ее. И она повиновалась, подняв свое обгоревшее лицо.
Кирпа улыбнулся. Он почему-то вспомнил шутку про дождь. Когда его капли скрывают выступившие слезы, позволяя даже самому сильному человеку плакать над своей болью.
Плохая дипломатия
Кирпа слышал его слова, слышал, как Ринат пытается выстроить нужную логическую цепочку. Как справедливо полагает, что смысла сопротивляться нет и что его отборные оперативники, пусть и потерями, но отправят его на тот свет. Что один хорошо подготовленный солдат не представляет опасности для троих. Что да, им повезло убить двух, но это совершенно не меняет ситуации. И что снайпер им больше не поможет.
Снайпер. На этом слове Кирпу снова замкнуло. Он представил, как лежит на траве, пытаясь выхватить одного из черных солдат. Как спускает курок, как понимает, что выхода нет. Как чувствует приближение остальных, окруживших ее людей. И как последнее, что мелькает в ее голове, это то что она смогла хоть как-то помочь ему. Снайпер. Да что ты знаешь об этом снайпере? Об этой девочке, которую он растил столько лет. И которая теперь лежит там, среди этой красной травы.
Кирпа слушал. Он знал, что они хотят. Знал, что профессор был прав и что теперь их уже не выпустят. Он, как и Ринат, понимал, что меньше всего они захотят, чтобы такая информация досталась ему. Человеку, которого почти невозможно контролировать. А еще он понял, почему Ринат назвал ее так. Только так он мог хоть немного приблизиться к оправданию ее убийства. Пусть совсем чуть-чуть.
– Профессор мертв, – тихо сказал Кирпа и положил трубку.
Снова раздались выстрелы. Нина отошла от окна и быстро сменила магазин. Острые осколки тут же усыпали пол. Это уже работали снайперы. Кирпа определил это по дырке в стене, которую мог оставить только большой патрон.
– Надо идти. Тут есть черный выход. У него не хватит людей, чтобы закрыть весь периметр. Всех своих твердолобых он бросил сюда, – крикнул он, невольно подмечая, как гармонично прижилось новое слово к людям с природной блокировкой.
– Хорошо, – крикнула Нина, прижимая уши. – Пропусти меня.
Она вышла в коридор, держа винтовку. Перемещаясь быстро. Технично. Четко. И все же. Трое. Трое спецназовцев. Эта цифра раз за разом бурила его мозг. Ринат был прав – это недостижимая высота даже для нее. Он вытащил пистолет. Теперь он помогал куда лучше, нежели его мозг.
– Надо идти в конец коридора, там лестница.
– Хорошо.
Тут она резко развернулась, и чуть ли не у его уха дала очередь в коридор. Затем еще. Кирпа оглянулся. Там, в самом начале, мелькнул черный локоть, и вслед за ним полетела граната. Схватив его за шиворот, Нина толкнула его в комнату, спасая от взрыва.
– Да блядь! – раздался привычный голос, и потом снова пошла очередь. – Что ж за блядство такое?!
Оглушенный, Кирпа почувствовал, как мелкие частицы известки запорошили глаза. Затем очередная доза свинца пробежалась по ближайшей стене. Палили они нещадно. И все же граната взорвалась намного дальше, чем могла бы. А значит, желание взять его живьем еще сохранялось.
– С тобой все в порядке? – спросил он, вытирая лицо.
Но вопрос был не нужен. Как и многие другие, которые он периодически задавал ей, пытаясь найти в ней столь банальное для средней женщины поведение. Только вот все всегда зря. Она никогда не была банальной женщиной, она отличалась от них во всем.
– Да. Так. Зацепило немного.
Кирпа посмотрел на окровавленный бок. Металлический кусок зашел как раз между бронепластин причем так глубоко, что торчал лишь самый кончик. Нина виновато улыбнулась. Затем слабо пожала плечами.
– Не уследила.
– Иди-ка сюда.
Он попытался поднять ее, но она покачала головой, прижимая винтовку: – Нет, не выйдет. Мы оба это знаем. Ребята слишком настойчивы, чтобы так просто отпустить нас.
– Так. Сейчас мы сдадимся, и ты не будешь спорить.
– И что тогда? Ты ведь понял, что это не он. Этот телепат. Это не он, – слабо сказала она. – Кто защитит нас? Если нас арестуют.
– Какой смысл, если тебя убьют, – он провел рукой по ее щеке. Кроме тебя никого нет.
– Федор. Ася. Они еще живы.
– Детка, послушай.
– Детка… – Нина улыбнулась. – Знаешь, а я вот совершенно не знаю, что сказать сейчас.
Он посмотрел на ее бледное, виноватое лицо. Даже сейчас, сидя тут в пробитом бронежилете, она все еще чувствовала, что не до конца правильно себя ведет. Раздались выстрелы, и послышались шаги. Ребята знали, когда стоит подходить для захвата.
Он оглянулся на шум. Потом снова повернулся к ней. Но было уже поздно, и вместо девушки на него смотрел привычный теперь самурай, цепко державший свой отточенный меч. Впрочем, были еще слезы, которые скрыть было куда сложнее.
– Иди. Прошу иди! – закричала она. – Иди же!
А потом раздались выстрелы. Снова посыпались стены. Снова посыпалась штукатурка, и одна из черных фигур упала в середине коридора, скошенная ее очередью. Только вот этого он уже не видел, так как добрался до лестницы и спустился, оставив ее умирать наверху.
Выйдя к черному ходу, он закрыл за собой двери, перешагнув через нескольких спецназовцев, свалившихся в кучу. А потом остановился. Вот она. Смерть. Еще одна. В этот светлый, солнечный день. Именно так он воспринял тот момент, когда перестал ощущать ее. Впервые за все эти годы.
Назад пути нет
– А можно в двух словах, о том что ты узнал? – спросила Нина, переступая через охранника. – Я так понимаю, там пришло что-то новое, от твоей компьютерной подруги.
– Да, – Кирпа задумчиво поглядел на дверь. – Все подтвердилось, он сильнейший телепат и работает в противовес нам, готовя бойцов.
– И много там бойцов?
– Детей тебе убивать не придется. Это не тренировочный лагерь, больше больница или лаборатория. Так еще один. Хм, в принципе все не так уж и сложно. Пойдем. Вход открыт. Возьми карточку у этого, – Кирпа указал рукой на охранника, – и убери оружие. Разве ты не чувствуешь, что угрозы нет.
– Предпочитаю держать наготове.
Нина подобрала карту и протянула ему, затем подошла к двери. Кирпа провел по замку. Двери тяжело открылись. Он заглянул внутрь. В холле лежали медсестра и еще два охранника. Потом он отключил всех, кто были наверху.
– Он наверху. В кабинете, – Кирпа указал пальцем наверх. – Работает.
– Подожди, я обработаю спящих, – сказала Нина, обматывая руки охраны и персонала. – Не хватало еще, чтобы наши золушки не вовремя проснулись.
– Это спящая царевна.
– Я это и имела ввиду – сказал Грузинка, переворачивая охрану на живот.
Кирпа закрыл глаза. Там лучше всего прощупывался периметр. Первый, второй – хуже всего дела обстояли с подвалом. Но, исходя из плана здания, выход там был всего один. К тому же, Хаски к моменту начала операции вырубила всю систему охраны, и даже если кто-то сможет осознать нападение, подать сигнал все равно не получится. Телефоны в фонде «Детство» сдаются еще на входе, так что, кроме как использовать внутреннюю систему, персонал не может ничего.
Кирпа подошел к коридору с небольшой лестницей, ведущей вниз. Подвал. Пятьсот квадратов, заставленных койками, оборудованием. И главное, битком детьми. Он ощущал их. Ощущал их детские невинные мысли. Все они были там. И это было хорошо. Все что они могли сейчас, это не дать им видеть, зачистку, спрятав от возможных последствий. Кирпа, посмотрел на Ксению и указал на замок.
Бесшумный выстрел, и дверь оказалась полностью заблокированной. Они зайдут сюда позже. Когда полностью зачистят два остальных этажа. Кирпа коснулся стены. Да. Все верно. Боль, страдания. Скрытые крики. Все тут. Все в этих стенах. Их выводили именно отсюда, по этому коридору наверх.
– Пора? – Нина вопросительно посмотрела наверх, заканчивая с телами.
– Да. Только тихо. Нашего доктора я оставил в сознании.
– Это лучшее, что ты мог сделать, – она кровожадно улыбнулась. – Главное теперь не сорваться мне. Ненавижу садистов.
– О да, я вижу.
Они медленно поднялись по широкой лестнице. Убранство этого дома снова поражало изысканностью. В этом он был великолепен.
– Мне надо пройтись по комнатам. Хочу, чтобы все было аккуратно. Сколько их тут?
– Десять. Плюс три медсестры.
– Браслетов хватит. Мне нужно десять минут.
– Хорошо. Лишние жертвы не нужны, – с удовлетворением отметил Кирпа. Пока операция шла как нельзя лучше. Он открыл одну из дверей и вошел внутрь. Для лаборатории все тут выглядело несколько странно. Красивый, обставленный фруктами стол; хрустальные приборы, серебряные вилки. Кровать, выполненная из ценных пород дерева. Даже простыня была белой. Он посмотрел на картину: Айвазовский?
Кирпа вышел из комнаты и прошел в другую. Убранство почти не отличалось. Все тот же богатый интерьер, те же стол и кровать, обитые теперь уже бархатом. И снова дорогие кухонные приборы. Да, в желании красиво жить этим людям отказать было нельзя. Он уже специально поискал глазами картину. Теперь это был уже нечто другое, больше близкое к Шишкину.
Кирпа снял перчатку. Чувства, эмоции. Все было здесь. Стоило лишь коснуться, и уже ничего не могло уберечь прошлое этой комнаты от пытливого дара. Он протянул руку и остановился в нескольких сантиметрах от картины. А надо ли? Ведь еще несколько минут и профессор сам все расскажет. Так стоит ли засорять мозг ненужными данными?
– Готово. Ровно десять. И медсестры. Правда, двоих я тупо закрыла в комнате. Но это ведь не помеха, верно? К тому же, там все есть для приятного времяпрепровождения, – сказала Нина, появившись в дверях.
– Согласен. Больше похоже на санаторий, чем на больницу,
– Или отель.
– Только это верхние этажи.
– Да. Обычно так всегда бывает. Роскошь наверху, грязь внизу, – Нина выглянула в коридор. – Кабинет, я так понимаю, в самом конце?
Кирпа кивнул. Радиус Нины был существенно меньше его, но это отделяющее ее и доктора расстояние она могла взять без проблем. И если не отключить, до этого конечно далеко, то хотя бы прочувствовать ауру. Впрочем, она куда больше полагалась на интуицию, глаза и слух, которые никогда ее не подводили.
– Не спеши. Он безоружен, – спокойно сказал Кирпа. – И без фокусов. Даже если я его не отключаю, это не означает, что надо всадить в него пулю.
– Я поняла, поняла. Если что, ты лично покажешь уроки боевого самбо. Я не против.
– Умница.
Кирпа подошел к двери. Профессор что-то писал. От руки. На небольшом листке бумаги. Он буквально ощущал его желание поскорее все закончить. Неужели все так просто? Может, им в кои-то веки просто повезло? Он крутанул ручку и вошел в кабинет. Профессор все также сидел за столом и даже не оторвался от работы, лишь спустя минуту поднял глаза.
– Что?
– Сидите-сидите, – вытянул руку Кирпа, пропуская в кабинет Нину. – Вы что-то писали. Не отвлекайтесь, прошу.
Кирпа посмотрел на доктора: в телепатическом понимании все было спокойно. Больше того – в нем абсолютно ничего не выдавало телепата.
– Что вы тут делаете? Вы в своем уме? И кто эта девушка с оружием? Где моя охрана? —затараторил профессор.
– Все они отдыхают. Кроме детей, конечно. Но до них мы дойдем после.
– Каких детей? – поправил очки профессор.
– В подвале. Вы ведь держите их там? – Кирпа немного сократил расстояние. Иногда ведь люди держат оружие в столе. – Знаете, я не могу прочесть ваши мысли. Это так странно.
– У меня природный блок. Не думайте, что я не знаю о ваших способностях. Мне прекрасно известно о вашем даре.
– Да, сейчас этим никого не удивишь, – Кирпа заметил, как Нина подошла к окну. – Тогда давайте поменяемся ролями, и удивить меня постараетесь вы. Уверен, вам есть что рассказать.
– Иван Евгеньевич, – наконец собрался профессор. – Все, что вам надо знать, так это то, что сейчас вы лишились всех ваших привилегий и заслуг. Что государство, которое вы так ретиво охраняете, встанет на мою сторону. А вас, возможно, отправят в лучшем случае в отставку.
– Это да. Признаться, я сам об этом часто думал, – согласился Кирпа, отодвигая стул. – Но уйти на покой можно лишь тогда, когда уверен, что выполнил свою работу хорошо, верно? А ваше преступление оставить так просто нельзя. Вы же изучали мою биографию, я в этом почти уверен.
– Да. Более чем.
– Тогда вы понимаете, что сейчас будет.
– Вы меня убьете? – ухмыльнулся профессор.
– Как и вы убили Аню. Как и вы напали на меня. Это вполне заслуженно, не говоря уже о детях, с которыми вы так долго и усердно работаете.
– Аню? Какую к черту Аню? Вы что, совсем спятили?
– Вижу, вопрос о детях вы пропустили, – скривился Кирпа. – Да, Аню. Девочку, которую вы заставили спрыгнуть с балкона. Или это были не вы?
– Да я вообще не понимаю, о чем речь. Какая к черту Аня?
– Надо же. Я думал вы смелее.
– А я – что вы умнее.
– Боюсь, сейчас смелость куда важнее ума, профессор.
– У нас гости, – подала голос Нина, – две машины. Спецназ.
Кирпа посмотрел в сторону окна. Девочка была права, к особняку действительно приближались две темные машины. Только вот он их совершенно не почувствовал. А ведь там было как минимум по водителю.
– Удивлены? – улыбнулся профессор. – Я вам говорил, что это место охраняется куда лучше остальных.
– Вас это должно меньше всего волновать, Александр Федорович. Не важно, кто сюда едет и зачем. Все равно вашим опытам конец. Ровным счетом, как и вам.
– Да каким еще опытам? Здесь не проводят никаких опытов. Боже, – покачал головой профессор, – все же Ринат был прав на ваш счет. Мне следовало усилить охрану. Взять его твердолобых.
– Твердолобых? – Нина подняла винтовку. – Это он о ком?
– Я кажется понял, – Кирпа посмотрел на машины. – Это с блокировкой. Вот почему я не ощущаю этих ребят. У них природная блокировка против моей телепатии. Надо же. И где он их все это время скрывал?
– Сейчас куда важнее побыстрей завалить этого гада и сваливать.
– Согласен, – Кирпа вытащил из ее кобуры пистолет. – Что-нибудь перед смертью?
– Вам конец, Кирпа. Это бордель. Это место. Здесь обслуживаются самые близкие президенту люди. Вас ничего не спасет. Есть тайны, о которых нельзя знать даже вам – грязные тайны.
– Что? – Кирпа опустил пистолет. – Бордель? Какой к черту бордель? У вас в подвале дети на кроватях для опытов.
– Именно что на кроватях. Именно дети. Именно потому закрытый пансион. Вы что не поняли, что тут происходит? Сходите, пройдитесь по комнатам. Здесь все для развлечений. Просто такие вещи не афишируют.
– Они выходят. Сейчас будет штурм, – тихо сказала Нина, прицеливаясь.
Тут раздался выстрел и один из оперативников упал. Ксения снова выбила десятку. Нина нажала на курок и свалила еще одного. Кирпа тут же уловил, как со всех сторон стали приближаться люди. Все они знали про уровень его способностей, держась на расстоянии километра.
– Ксения, уходи. Быстро, – только и успел сказать он, прежде чем она исчезла из его телепатического радиуса.
– Что, первые потери? – ухмыльнулся профессор, глядя на него исподлобья. – Эти люди знают о вас куда больше, чем необходимо для вашего убийства.
– Возможно, – Кирпа поднял пистолет, – только вам этого уже не увидеть.
Он нажал спусковой крючок. Нина предпочитала мощные пистолеты, а потому голова профессора в буквальном смысле разлетелась на части, оставив куски черепа на противоположной стене. Затем он снова прощупал Ксению. Но увы. Кроме пустоты не было абсолютно ничего. Кроме разве что звонка, неприятно прорезавшего слух. Кирпа посмотрел на аппарат, стоявший у доктора на столе. Что-то поздно они решились на переговоры.
Добрый доктор
Поставив машину подальше от особняка «Детства», Кирпа внимательно просматривал весь материал, который еще ночью скинула ему Хаски. Там были отчеты о наблюдениях за детьми, о их возможных отклонениях, о последствиях влияния препаратов, ускоряющих мутации. Было видно, что профессор использовал абсолютно любые средства, лишь бы добиться от своих подчиненных хоть какого-либо результата.
Кирпа пробежался по жертвам. Только за прошлый год около несколько человек. А точнее детей, над которыми круглосуточно ставили опыты. Еще Хаски извинялась, что не смогла добыть видео, и попросила лично от нее добавить пару лишних пуль. Что ж, это разумно: оставлять профессора в живых, было глупо.
Кирпа посмотрел на бардачок, потом нажал кнопку и вытащил вальтер. Он почти не пользовался им, но всегда хранил при себе. В нем всегда жило стойкое убеждение, что настоящий телепат не должен пользоваться огнестрельным оружием. Что главное – это развить свои способности, и лишь страх смерти помогает в этом. Другой вопрос, что он не требовал этого от своих учениц: тут каждый сам выбирает свой путь. Но вот он.
Кирпа повертел пистолет, затем положил его обратно. Нет. Не время отступать от своих принципов. Пусть даже и его враг телепат. Кирпа снова посмотрел на особняк профессора. Сколько же всего детей, он замучил в этих стенах? Ну и тварь.
Он вышел из машины. Отключать людей он может примерно в радиусе километра, и в этом основанная проблема, так как вокруг дома слишком много хорошо просматриваемого пространства. Кирпа улыбнулся. Да, это хорошая цель. Только так и следует идти по своей жизни. Лишь так. Выступая против абсолютной бесчеловечности.
А потом он почувствовал их. Двух идущих со стороны города девушек. Все же они оказались куда умнее, чем он мог ожидать. Кирпа, повинуясь чувствам, обернулся назад. Да. Все верно. Две одинаковые по росту и сложению фигуры, спокойно пересекающие разделяющий их парк. Разница лишь в том, что у одной за спиной винтовка и в руках черный дипломат. Он сложил руки на груди и встал в защитную позу. Ведь он хотя бы должен попытаться отговорить их. Хотя бы попытаться.
Нина улыбалась. Как истинный самурай, она радовалась битве и, как истинный самурай, была счастлива находиться со своим господином. Глупо? Наверно. Но можно ведь назвать и иначе: можно сказать, что это любовь. Кирпа перевел взгляд на Ксению. Она выглядела попроще. И решимость ее зеленых глаз лишь немного прикрывала печаль от осознания их возможной гибели.
Кирпа оперся на машину. Со стороны, по внешней атрибутике атакующей спецгруппы, все тут было неправильно. Солнце, мягко припекавшее сверху. Зеленый парк, благоухавший от своей жизненной силы. Две красивые девушки, чья жизнь только начиналась, и прекрасно одетый мужчина, щеголяющий в идеально сшитом костюме рядом с дорогим авто. Таким бы жить и жить, наслаждаясь каждым моментом этой короткой жизни.
– Хороший день для атаки, верно? – улыбнулась Нина, рассматривая особняк. – Признаться, я немного не уверена, что правильно это делать днем. Но, с другой стороны. Кто этого от нас ожидает, верно?
– Я так понимаю. Говорить, что я хочу сделать это один, бессмысленно?
– Да. Это лишь раздражает, – согласилась Ксения. – Хотя раздражает почти все, что происходит в последнее время.
– Это очень серьезно. Это опаснее всего, что мы делали, – неуверенно начал Кирпа. – Я не хочу, чтобы вы шли. Судя по данным, есть вероятность, что он просто не полностью применял свою силу и может с легкостью блокировать мои атаки. Потенциал этого телепата очень большой. Я даже не уверен в том, что он сейчас нас не ощущает.
– Значит. Чем быстрее мы начнем, тем лучше. Он ведь там? – заметила Нина и заглянула в машину.
– Там, – буркнул Кирпа.
– Тогда надо идти, – резюмировала она. – Мы подумали, что наш предыдущий план лучше оставить без изменений. Ведь даже ваш побег не испортил его. Так что предлагаю перестать играй с удачей и пойти уже в бой.
– А зачем винтовка? – Кирпа покосился на оружие. – В закрытых помещениях ею не повоюешь.
– Это для меня, – скромно улыбнулась Ксения. – Мы с Ниной решили, что будет лучше, если я буду прикрывать вас не только информативно.
– Что-то я не припомню, чтобы ты показывала отличные навыки по снайперской стрельбе.
– Десятку я выбивала. Просто не часто.
– Она справится. К тому же, это на самый крайний случай.
– Там около тридцати человек охраны. Слишком большая вероятность для крайнего случая, и слишком много для человека, который так мало участвовал в оперативных действиях.
– Тогда отчего такая уверенность в том, что это можно проделать в одиночку? Иван Евгеньевич, вы ведь пару минут назад были готовы вообще один идти. В чем проблема? Теперь все тоже самое. Только с вами два помощника. Так давайте сделаем так, чтобы ей не пришлось стрелять, – Нина подошла к нему поближе. – Мы ведь уникальные бойцы, верно?
– Верно, – согласился Кирпа.
А еще обратил внимание на ее бронежилет, один из последних в своем классе. Он был почти уверен, что назначение данного элемента, в ее понимании, не сохранить ее жизнь, а дать дополнительное время для его защиты, использовав по максимуму весь человеческий ресурс. Он посмотрел ей в глаза. Она, как могла, скрывала свою злость за его желание обойти ее в этом мероприятии, и за это он, естественно, был ей очень благодарен.
– Хорошо. Раз вы так решили, то, значит, будем действовать вместе. Зайдем с КПП. Ты меня привычно страхуешь.
– Конечно. Я как раз взяла то что нужно, – улыбнулась Нина и открыла дипломат: – Вот, только пришло.
Это был новейший бесшумный автомат, разработанный для сил специального назначения. Привычно черный, с особой, сделанной на заказ рукояткой. У Нины была маленькая женская ладонь, и стандартные рукоятки она не любила.
– Только в самой критичной ситуации.
– Конечно, босс. Только ради нее, – она собрала оружие и поставила коллиматорный прицел.
Кирпа еще раз посмотрел на особняк. Странное, тревожное чувство не покидало его. Да он хорошо ощущал находившихся там людей. Чувствовал тех, кто был вооружен. Чувствовал и профессора, работая как самый настоящий инфракрасный сканер. Но все равно: что-то не давало ему оставаться хладнокровным и ощущать привычное превосходство над противником. Он посмотрел на закрытый ноутбук. Должен ли он поделиться тем, что прислала ему Хаски, перед боем? Изменит ли это их настрой? Скорее всего, нет. Лишь, как и ему, добавит ненужное беспокойство.
Ксения тем временем взяла винтовку и направилась к холму. Расчет ее был верен. Исходя из стратегической составляющей, холм, открывающий большой обзор, лучше всего подходил для позиции снайпера. Кирпа отвернулся. Это было лишнее – все эти мысли. Они сделают все, чтобы она не стала стрелять. Он ведь телепат – самое лучшее, самое засекреченное оружие России.
Это просто гроза
Кирпа смотрел в окно. Надвигалась гроза, и тучи почти скрыли небо, заполонив все своими мрачными тенями. Он поднял оконную раму. В комнату сразу же вошел холодный, насыщенный влагой воздух. Глубоко дохнув, он заметил, как разряд молнии почти коснулся земли, ярко сверкнув на горизонте.
– Красиво да? – осторожно спросила Нина.
– Да. Очень.
Она медленно поднялась с кровати и подошла к нему. Ее холодные руки нежно обвили его тело, немного отвлекая от грозной природной предгрозовой картины.
– Ты боишься уснуть?
Кирпа улыбнулся и мягко коснулся ее руки. Она ведь не могла не понимать, что никакая дверь, никакая скрытность, не может сделать так, что ее подслушивание останется незаметным. Вопрос в другом: как она начнет эту тему? И начнет ли.
– Да я вообще трусливый.
– Я знаю. Я знаю, – она уткнулась лбом ему в спину. – Как и я.
Кирпа погладил ее по руке. Сложно было подобрать ободряющие слова, ведь телепат, как никто, чувствует фальшь. Поэтому он начал с другого.
– Помнишь шторм в Калифорнии?
– Да. Его трудно забыть.
– Помнишь, я сказал, что это самая большая гроза в моей жизни?
– Конечно.
– Так вот, большая не значит страшная. И сейчас, здесь, мне кажется, что приближающаяся буря несет куда больше угрозы. Наверно, это потому, что мы дома. И бьет она по-родному, – он повернулся к ней. – Я не говорил. Точнее, мы всегда избегали этих разговоров, уходили от них. Но я ведь никогда не дам тебе того, что ты можешь получить от любого другого парня. Или от мужчины.
– Да? – Нина улыбнулась и легким взмахом головы убрала прядь, скрывающую изувеченную часть лица. – Ты точно в этом уверен?
Кирпа нежно провел рукой по ее лицевым рубцам, наградив нежной полуулыбкой, которую она так любила.
– Все это, – он обвел пальцами ожог, – лишь внешняя тень прошлого, которую можно убрать за пару сотен тысяч долларов. Ты видела их предложение? Перемены будут минимальны. Ты сможешь жить обычной, влюбленной жизнью.
– Влюбленной обычной жизнью?
– Красивая, спортивная, умная. Ожоги не меняют ДНК. Природа дала тебе очень многое.
– Если ты хочешь от меня избавиться, не тяни. Ты знаешь, что мне достаточно лишь одного слова. Но не проси меня исчезать из твоей жизни – этого не будет.
– Не хочешь становиться Ронином при живом господине? – Кирпа снова улыбнулся. – Откуда ты такая, Нин. Как ты вообще появилась на свет?
– Ты сам вынес меня из огня. Разве ты не помнишь?
– Да. Но и не сопротивлялась.
– Только зажала глаза. И мешала спасению, – она уткнулась ему в грудь, и он понял, что она просто не хочет показывать своих слез. – Я никогда не брошу тебя. Никогда.
– Я знаю, – он погладил ее по голове. – Я знаю. А теперь, если тебе не сложно, принеси мне кофе. Я порядком замучился со всем этим. Да и гроза. Хочется чего-то пободрей.
– Мерзкий, какой же ты мерзкий, – она откинула голову и посмотрела снизу-вверх: – Кофе, да? И какой же тебе нужен кофе?
– Некрепкий. С молоком. И два кусочка сахара.
– Без булочки? – она игриво улыбнулась.
– Это уже как получится, товарищ Нина, – он вздохнул и поцеловал ее в лоб. – Я буду ждать тебя, с нетерпением.
– Это будет недолго. Даже ожиданием не назвать, – она поднялась на носочки и поцеловала его в губы. – Пару минут, милый.
Кирпа не отрываясь проводил ее взглядом до двери. Некоторые беседы могут и подождать. Как уже ждали до этого. Ведь не зря же она подарила ему книжку про самураев, с их странным, непонятным русскому человеку кодексом чести.
Кирпа снова повернулся к окну. Гроза. Теперь молний было больше, и все они были огромными, почти касающимися земли. Скоро будет гром, а за ним дождь. Небеса знают точный порядок действий. Он не сводил глаз с неба. Все это великолепие просто нельзя было пропускать, особенно если у тебя есть большие панорамные окна.
Раздался шум, и сквозь гром он услышал, как полетела на пол посуда. Видимо это была чашка с его любимым кофе, которую теперь можно было смело использовать как детский конструктор из пары десятков кусочков. Ведь если Нина что и разрушала, то делала это вполне основательно.
– Я так понимаю, кофе мне не грозит? – грустно заметил он, услышав скрип двери. – Скажи, ты это нарочно?
– Да, любимый, – раздался резкий, суховатый мужской голос. – Все никак не приобрету столь нужной грации.
Кирпа развернулся и увидел, как пошатываясь, Федор пытается сохранить равновесие. Что завязки на его белом, больничном платье порваны, а кровь медленно стекает с кисти правой руки.
– Он левша? – тихо спросил Федор, наконец справившись с качанием. – Видимо, левша, раз так удобно работать правой.
Он сделал несколько неуверенных шагов. Потом снова остановился и, посмотрев на него, махнул окровавленной рукой.
– Не переживай. Она жива. Просто стукнулась. Она хорошая девочка и справится с небольшой отключкой. Верно?
Кирпа не отрываясь следил за каждым его движением. Но медленно. Шагающий Федор словно бы не замечал его. Периодически останавливаясь, пытаясь установить равновесие. Наконец, он снова повернулся к нему и рукой коснулся головы.
– Я чувствую, как ты пытаешься туда попасть. Забавно. Ты и вправду силен. Сильнее всех. Но не сейчас. Сейчас ты слаб. Слаб как никогда, – он улыбнулся и слизнул кровь с руки: – Ммм, я даже чувствую ее кровь. А ты? Ты чувствовал запах ее паленой кожи? Признайся.
Только тут Кирпа обратил внимание на пистолет, который Федор держал во второй рукой. И которым, судя по всему, он и вырубил Нину перепачкав левую руку кровью. Федор сделал еще шаг. Такой же неуверенный, такой же наигранный.
– Ты не ответил, – Федор поднял глаза и движения его обрели твердость: – Ты чувствовал запах ее паленой кожи?
– Да.
– И помнишь его каждый раз, когда касаешься ее?
– Да.
– Понимаю. Это как входной билет. Ты его всегда запоминаешь. Так и здесь. Запах этого обожженного тела – это входной билет.
– И к чему это?
– Просто я хочу выяснить, какой входной билет у этого тела, прежде чем запах крови привычно обозначит конец истории, – сказал Федор, приставляя дуло к виску. – Скажи, какой запах у этого парня?
– Алкоголя. Запах старых вещей. Экскрементов. Запах плесени.
– А, пьющие родители. Значит, все: я был прав, когда думал, что газеты не все договаривают в своих выпусках. Как глумливо. А ведь читатель хочет знать правду. Понимаешь, правду.
Кирпа не отрываясь следил за каждым его движением. То, что тело полностью под контролем и все шатания не более чем имитация, он уже понял. Но хватит ли ему скорости, чтобы не дать ему выстрелить? Сложный вопрос. Уж больно большое расстояние.
– Ты такой забавный. Все пытаешься контролировать. Даже то, что не понимаешь, – Федор подошел к столу. – Все эти дети, они размягчили тебя. Сделали слабым. Я уж молчу о этой вашей интрижке. Ты прям удивляешь. Она же совсем ребенок.
– Что ты хочешь?
– Я? – Федор ткнул себя пистолетом в грудь. – Дай подумать. Наверно, сделать тебе больно. Только вот это оказалось чуть легче, чем я думал. А ведь я считал тебя сильным. Даже самым сильным. Но вот. Ты стоишь и так предсказуемо рассчитываешь свои шаги, чтобы спасти этого недоделанного мальчика. Как все грустно.
– Когда я тебя поймаю, мы еще раз поднимем эту тему.
– Ой ли. Ты защитить-то своих не можешь. Не то что поймать меня. Хочешь, я оставлю его в живых? – Федор улыбнулся. – Только давай так – я выдавлю ему глаз и оставлю в живых. Или же убью. Что выбираешь?
– Выдави глаз.
– Разумно, – Федор положил оружие на стол и коснулся рукой лица: – Левый или правый?
– Свои! – выкрикнула вынырнувшая из темноты Нина, отправив Федора в глубокий нокаут. – Спи крепко, ублюдок.
Потом она улыбнулась и посмотрела на него. Кирпа поднял глаза на ее лоб. Кровь медленно, но уверенно стекала вниз, крася нежную кожу в темный, бордовый цвет.