В веках осталась в памяти мудрость Соломона, но еще мудрее оказалась одна из его жен, кстати, наша соотечественница, дочь скифских степей, ведь скифы и славяне были родственниками.

...Далеко, в бескрайних просторах степи, раскинулось кочевье. Множество узорчатых шатров расположилось по кругу в этом становище. В центре же возвышался самый большой и богатый шатер с золотистой бахромой и высоким султаном.

Охраняли становище воины, прохаживающиеся дозором возле изгороди.

Здесь живут скифы. А было это, как я поняла, очень давно, задолго до нашей эры.

Утреннее солнце золотит шатры, ржут лошади в загонах, а на горизонте появился длинный караван. Важно вышагивают верблюды, на их спинах покачиваются пестрые тюки. На некоторых возведены целые шатры с занавесками.

Люди в длинных одеждах и длинных платках, стянутых по голове скрученной тканью в виде обруча, крики погонщиков и облако пыли... Караван движется, словно плывет.

Издалека, видимо, едут эти люди, и везут они большие богатства.

Но тут внутренний голос начал объяснять мне, кто эти люди и цель их приезда.

Оказывается, далеко отсюда было богатое царство, и правил там царь Соломон. Это было то самое знаменитое царство Соломона, израильско-иудейское, которое в это время было в самом расцвете.

Царь Соломон был очень богат, но у него была одна слабость. Он имел большой гарем, где были женщины из разных стран, разных национальностей. Причем это были не наложницы, как в гаремах восточных правителей. Соломон женился на всех этих женщинах.

Так вот, он прослышал, что в диких степях на севере есть свободолюбивый народ, который не привязан к определенному месту, а свободно кочует по бескрайним просторам, что даже женщины этого народа умеют лихо скакать на лошадях.

И решил тогда царь Соломон жениться на такой вольной всаднице. С этой целью, исполняя его прихоть, отправился караван с дарами для кочевников, чтобы выкупить невесту для царя.

…Но тут вдруг я оказалась в теле скифской девушки. Она была еще совсем молода, примерно лет двенадцати.

Внутри шатер оказался просторным, хоть и был перегорожен войлочными коврами, которые сплошь покрывали удивительные узоры в виде грифонов, птиц, оленей, лошадей.

Эти узоры были сделаны из материала другого цвета и прикреплены к ткани. Такие же войлочные ковры с аппликацией устилали пол. Здесь были шелковые подушки, покрывала, обитые медью сундуки, кожаные бурдюки, какая-то утварь, металлические, покрытые узорами чаши, блюда, узкие изящные сосуды.

Мои войлочные носочки утопали в мягких коврах. А длинное зеленое платье было отделано замысловатыми узорами. Вернее, это было не платье, а что-то наподобие халата, из-под которого выглядывали теплые штаны. Темные волосы были заплетены в косы и поддерживались золотым обручем, украшенным фигурами фантастических животных. Такие же диковинные звери оплетали браслеты на запястьях и тяжелое нагрудное украшение с подвесками.

Я знаю, что мой отец – хозяин этого самого большого и богатого шатра. Он – вождь нашего племени и правитель в этом становище. Также я знаю, что у меня еще есть три старших брата. Мамы же эта девушка, в которой я была, так и не видела, потому что она умерла при ее рождении. Отец был суров. Он любил сыновей, а ее хотел быстрее отдать замуж.

Когда я была в ней, то перед глазами пролетали картины воспоминаний девушки.

…Когда-то меня уже возили далеко в город у большой реки. Отец там подыскал жениха. А город тот называли Кыйив (будущий Киев) Я видела его издалека, и каменные стены его возвышались у реки.

Но что-то случилось, и мы повернули назад. Отец увез меня домой, так и не подъехав к стенам города.

Теперь же снова мне, наверное, придется ехать далеко и уже навсегда уезжать из родных степей.

Странные приезжие люди, они так богаты, блестят одежды, и камни сверкают на быстрых руках. Чудесные ткани просвечиваются и мерцают золотыми узорами. Искусные блюда и чаши они везли в дар за меня.

Сейчас я одна, отец за «стеной» из ковров, там же и те иноземцы. Мне грустно прощаться с шатром, с деревянной лошадкой, с милыми сердцу степями и травами, где вольно скакала я на своей рыжей лошадке. Хорошо, хоть она будет со мною.

Но сколько таинственного в незнакомой земле. Там, наверное, все носят волшебные ткани и пьют ароматный нектар. Какие же там шатры, какие же там луга!.. Нет, я все же очень хочу туда! Там, наверное, лучше, чем в городе у реки.

Появившаяся старая женщина прервала ход моих мыслей. Она повела меня к гостям.

Как здесь было интересно! Странные одежды незнакомцев, красивая посуда, странные запахи и непонятная речь.

Гости воскуряли какие-то смеси, и что-то булькало у них в длинных кувшинах.

На блюдах лежали диковинные плоды, горы изюма, такого дорогого у нас, ведь его покупали у проезжих караванов.

Меня угостили сладостями. От неожиданности и неумения есть такие блюда, я вся перемазалась, и старая нянька увела меня.

Но вскоре я снова была там. Сладкие напитки, фрукты – такого я никогда не пробовала, а там, в той стране, это едят, наверное, постоянно.

Меня рассматривали, восхищались. И мне это нравилось. Затем меня обрядили в тончайшие ткани, и даже отец удивился, какая я стала красивая.

Я почему-то с нетерпением стала ожидать отъезда... И вот уже занимается утро, лошади и верблюды готовы тронуться в путь.

Утренняя роса легла на траву, тревожатся перед дорогой животные, люди, проверяют седла, подпруги, суетятся.

Отец тоже отправляет дары в далекое царство. Это тяжелые сундуки, меха и кожи, оружие. Со мной поехал один из братьев (старший был в походе против соседнего племени) и воины охраны. С первыми лучами солнца, осветившими великие просторы степи, караван тронулся. И идут вереницей, покачиваясь, верблюды, ослы, лошади, звенят колокольчики на верблюжьих шеях, пестрые балдахины треплются на ветру.

Животные сгибаются под тяжестью тюков, и моя рыжая лошадка идет рядом, постоянно поглядывая на меня, сидящую под балдахином на пушистой горе верблюжьих горбов.

Но тут я как бы куда-то провалилась и ощутила себя уже совсем в другое время и в другом месте.

Прекрасные залы роскошного дворца наполняет солнечный свет, который тысячи раз отражается от золотых рельефов, колонн, мерцает мрамор, теплом светится резная слоновая кость.

Кругом атлас и бархат. Мягкие подушки с кистями покрывают изящные золотые узоры. На полу – огромные цветистые ковры. Неспешно шелестят струи фонтана, а колонны поддерживают своды.

Легкая галерея ведет в садик, где тоже серебрится фонтан, а под его струями снуют золотистые рыбки. Тенистые деревья раскинули свои ветви, и с них свисают спелые плоды. В саду благоухают какие-то цветы, а я сижу в тончайших одеждах на ложе под балдахином с толстыми кистями.

Эти золоченые полупрозрачные ткани с широкой каймой укутали меня с головы до ног. Их скрепляли золотые украшения. Тяжелые браслеты, диадема, широкий золотой пояс с резным орнаментом и изысканное ожерелье с подвесками – все это было тогда на мне.

Входят служанки. Они словно тени, и их шаги не слышны. Только журчание воды и звон посуды выдают их присутствие.

Я уже более взрослая, чем тогда в шатре отца, а муж мой – правитель этой страны – Шоломон или Шолмон, как я слышала здесь, (т.е. Соломон). Но у него еще есть жены. Каждая из них имеет свой малый дворец или, так сказать, павильон на огромной территории дворца правителя, такай как тот, где я оказалась.

От каждого такого дворца к дворцу мужа вели дорожки, проходившие через сад. Площадь этого комплекса была огромной и включала в себя постройки, фонтаны, сады.

Все другие жены были старше меня. Я видела их у фонтана.

Одни из них улыбались мне и были довольно милыми, другие – смотрели с завистью. Тут были жены из разных стран: ассирийка, хеттка, египтянка, лидийка, вавилонянка, даже светловолосая гречанка и многие другие. Причем им разрешалось здесь исповедовать родную веру.

Гордая египтянка была холодна и заносчива. Она, наверное, была дочерью фараона и носила золотое оплечье. Полная вавилонянка с густыми черными локонами постоянно ела сладости. Но, пожалуй, меньше всего мне хотелось встречаться с самой старшей женой моего мужа – еврейкой: это ее сын должен унаследовать власть.

Поэтому чаще я оставалась в своих покоях, куда приходил муж. Он был высок ростом, длинное его платье было все сплошь покрыто золотыми узорами и стягивалось на талии золотым поясом.

Поверх этого наряда он носил плащ багряного цвета с золотой каймой и плетеной бахромой. Густые и кучерявые полосы стягивал широкий обруч с яркими каменьями. Иногда он носил золоченую чалму, из-под которой спускался на плечи тонкий платок.

Но вот на какое-то время я покинула тело молодой жены Соломона.

Когда царь появлялся здесь, то какое-нибудь новое удивительное украшение или тончайшее покрывало пополняло и без того богатую коллекцию его жены.

А он бывал здесь часто, и когда я была в ней, то казалось, что он – добрый отец, а не муж. Он любил, когда его молодая жена ездила на лошади по специально отведенному здесь месту, расспрашивал о ее народе, стране, богах, ведь он позволял ей поклоняться им, говорил о своих планах. Кроме того, здесь бывали разные учителя, обучавшие ее наукам, игре на арфе, пению и танцам. Все это она демонстрировала мужу, вызывая его восхищение.

Итак, было сказано, что однажды царь поделился со своей молодой женой идеей постройки великого храма Богу, Храма храмов, чтобы не было равного ему на всей Земле (чтобы мог любой прийти туда и молиться своему Богу, независимо от вероисповедания).

Он должен был стать Храмом, объединяющим религии, но там не должно было быть идолов – изображений Бога. Это был бы храм общей высшей духовной Сущности, храм Бога над всеми богами, ведь даже евреи имели разных племенных божков, а этот храм мог бы объединить всех.

Для постройки он избрал древний план, начертанный на папирусах, привезенных из Египта еще самим Моисеем. На тех папирусах были скопированы еще более древние документы атлантов.

И вот эти ценные рукописи он приносил и показывал жене и говорил, что желает построить такое же здание, как в той древней «Стране кентавров». Так он представлял себе Атлантиду. Тогда ведь считалось, что населяли ее кентавры – полулюди-полулошади.

Они действительно существовали, но это были создания атлантов. Но во времена Соломона эти сведения были уже искажены и Атлантиду считали страной кентавров.

Когда я была в теле скифской жены царя, я видела на тех древних свитках таинственные письмена, непонятные и самим египтянам. Я видела там и изображения прекрасных сооружений, но как я поняла, не все свитки были целы. Об этом, вероятно, и сказала жена Соломону. Она, видимо, была смышленой и пытливой девочкой и очень заинтересовалась этими свитками, что очень нравилось мужу.

Он сравнивал письмена в древних свитках с египетскими, и с письмом ее народа, но древние знаки так и не были расшифрованы.

Храм же уже начали строить под руководством финикийского зодчего, но он разваливался, т.к. был задуман очень большим, его залы должны были быть размещены в несколько этажей, а таких зданий евреи никогда не строили, да и в других странах того времени о таких постройках ничего не знали.

Тогда Соломон послал экспедицию в Египет за новыми свитками на более понятном языке, но та застряла в песках и так не дошла до цели. Потеряв много людей, посланцы вернулись ни с чем.

…Вдруг я вновь оказалась в той молодой женщине. Прохаживаясь по саду, я внезапно услышала крики, заглушавшие шум фонтана. Они доносились издалека, оттуда, где стены дворцового комплекса подходили к городским кварталам Урушалима (теперешнего Иерусалима).

Заинтересованная происходящим, я пошла через сад, минуя дорожки, павильоны других жен царя, и, наконец, оказалась у высокой стены.

Вот я уже забралась по лестнице и выглянула в узкую щель между зубчатыми краями стены. По извилистым улочкам, мощеным булыжником и заваленным всяким хламом подворотням бегают какие-то люди. Бедный ослик порвал привязь и, спотыкаясь, бежит впереди. Крики все ближе, уже обнажено оружие, наготове стрелы.

Как бы они не попали за стену? Я испугалась и быстро оказалась внизу, в саду дворца. Уже совсем скоро я была у себя. Я все дрожала, да еще и платье порвалось, где-то слетела расшитая туфелька.

На счастье, моя служанка входит в комнату и держит ее в руках. Теперь не узнают, где я была.

Я снова вдруг покинула тело женщины, а молодая жена царя начала расспрашивать о случившемся в городе у своих служанок. Мне же, как бы переводилась их речь.

Оказалось, сбежал какой-то пленник, продававшийся в рабство и привезенный сюда ассирийцами, и его не могли отыскать.

Успокоившись, хозяйка удалилась к фонтанчику. На какое-то время я снова оказалась в ней и тут же сильно испугалась. В кустах у цветочной клумбы прятался незнакомец в оборванном рубище.

Он был светловолос и голубоглаз. Таких здесь не встретишь. А вот в краях недалеко от моей родины, в том городе, куда меня везли выдать замуж в первый раз (Киев), таких было много.

Он заговорил, и его язык оказался похож на язык скифов. Слова его речи переводились в моем сознании, ведь я уже была где-то вверху, а он и жена царя стояли среди буйной зелени сада.

Он мечтал о родине. Когда-то он был зодчим в далеком отсюда Киеве и воином, затем попал в плен к скифскому племени, которое оказалось враждовавшим с ее отцом родом. Те кочевники продали его в рабство к ассирийцам.

После этих страшных лет плена его хозяин снова продал его заезжим купцам, направлявшимся в Ханаан и Иудею, здесь же ему удалось бежать, но он случайно оказался на территории царского гарема.

Молодая жена Соломона тут же сообразила, что его можно использовать при строительстве Храма, ведь он был зодчим. Она послала своих слуг к мужу, доказав заодно ему свою верность.

Царь долго беседовал с беглецом и решил, что тот сможет помочь в строительстве. Пленник смастерил на его глазах деревянное мерило и объяснил, что с его помощью сможет построить любое здание.

Беглому рабу пообещали свободу, если Храм будет стоять, но пришлось выплатить за него деньги взбунтовавшимся иноземным купцам.

...И вот вроде бы уже прошло много времени. В Урушалиме уже возвышается невиданное сооружение с колоннами, такое же, как было начертано на древних папирусах.

Это был целый Храмовый комплекс с внутренним двором и многоярусными постройками, колоннами, золотыми пилястрами, мраморными лестницами и зубчатыми стенами.

Он был построен из кедра и облицован мрамором, слоновой костью и золотом. Дерево имело символическое значение, ведь из него был сделан древний Ковчег спасителя Ноя.

Храм был возведен по чертежам атлантов, но с помощью инструмента русичей, секрет которого был принесен еще ариями из страны Гипербореи. После строительства славянский зодчий был отпущен в родную землю. Так было сказано.

…Была суббота, священный день для евреев. Процессия направилась в Храм. Внутрь был помещен ковчег со скрижалями завета Моисея и древние реликвии, были поставлены чаши для огня, а у алтаря – семь свечей. Сам же ковчег завесили, его могли видеть только посвященные. Первосвященники принесли в жертву плоды, зерна, был заколот ягненок, а затем Храм наполнил дымок сгорающих благовоний.

Вдруг во время торжественной церемонии и пения гимнов вспыхнул свет под потолком, заискрился и стал похож на шаровую молнию. Искры начали летать по всему Храму, наводя благоговейный ужас на собравшихся. Все упали на колени и не смели поднять глаз на светящийся шар. Даже священники в высоких белых шапках пришли в священный трепет.

Вспыхнули семь свечей у алтаря, вспыхнул огонь – в чашах и испепелил в мгновение ока жертвы и дары, принесенные в Храм. Огонь, ударивший с неба, не обжигал, а был теплым и мягким. Его можно было трогать руками, и он не причинял вреда.

Люди плакали от счастья, прыгали, плясали, голосили. «Спустился небесный огонь и освятил новый Храм, Бог поселился в новом доме!» - так думали они.

И с тех пор небесный огонь вспыхивает каждый год в одну из весенних суббот на этом месте. Только теперь нет того Храма на этом месте, но есть святое место гроба Господня, и эта суббота совпадает с субботой перед Христианской пасхой. И до сих пор верующие с трепетом ждут сошествия Святого огня.

И тут внутренний голос начал свой рассказ. После смерти Соломона, еще какое-то время храм был священным местом, но ковчег завета, переданный евреям Моисею анунаками (См. другие темы) от имени Бога, куда-то исчез. А вернее он сгорел в священном огне от древнего кристалла, постоянно возгоравшемся здесь. Так как он был искажением Истины и посланием анунаков, выдававших свое учение за проповеди Бога. Так было сказано. Но евреи слепо верили этому учению и верили, что его дал Бог. Поэтому, когда пропал ковчег завета, храм был заброшен, долгое время там царили языческие культы, потом его снова пытались восстановить, поместив в него копию ковчега завета. Это совпало по времени с приходом в еврейские земли завоевателя Навуходоносора. И храм был разрушен вавилонянами. Прошло время, говорил внутренний голос, и храм снова был отстроен. Но на новом месте, где не было кристалла. Он немного был смещен от старого строения. Туда снова был помещен ковчег завета, но здесь ничего с ним не произошло. Ведь кристалл теперь не мог сжечь обманные истины анунаков. Таким образом, евреи полностью попали под религиозный контроль анунаков и стали их инструментом окончательно. Так было сказано.

Но и этот храм был разрушен в свое время римлянами и вновь отстроен по приказу царя Ирода. Но там теперь снова и снова поклонялись лжебогу от анунаков. И поклонялись соответственно. Во времена Иисуса, как сказал внутренний голос, в Храме продавали за деньги не только утварь, жертвенных животных и благовония, но и скрижали с отпущением грехов, аналог средневековых индульгенций. Именно это возмутило Иисуса, и он выгнал этих торговцев от священников из храма, ибо они творили кощунство, продавая за деньги отпущения грехов от имени Бога. Так говорил внутренний голос. Иисус предрек тогда еще падение этого храма, что и случилось. И стоит ныне лишь Стена Плача – остаток храма Ирода. А на месте древнего храма Соломона до сих пор возжигается священный огонь на пасху, только теперь там стоит христианский Храм Гроба Господня. Так было сказано.

…Ну а тогда мне запомнился еще один эпизод из той жизни, подсмотренной во сне. Это известный из Библии приезд к Соломону царицы Савской, а вернее, царицы страны Шеба или Саба, которая находилась на территории современного Йемена.

Узнав о великом Храме, она приехала взглянуть на него. Это была невысокая темноволосая женщина с круглыми глазами на выкате и широкими черными бровями. Она всегда носила тонкое золототканное покрывало, из-под которого едва просвечивало лицо. Это придавало ей таинственность и позволяло слагать легенды о ее красоте.

Такое же в несколько слоев тончайшей ткани платье стягивалось золотым ажурным корсажем. Разноцветными каменьями сверкали ее украшения.

Она посещала дворец Соломона. И здесь она всегда ходила в окружении своей свиты, несущей за ней золотистый балдахин с кистями и опахала из перьев страуса на длинных шестах.

Знатная гостья и Соломон часто беседовали у фонтана или прогуливались по саду, посещали вместе Храм. Это не могло остаться незамеченным и для жен царя, ведь Соломон даже забросил свой гарем.

Именно тогда, как было сказано, нашла общий язык с женами Соломона скифская жена. Я видела, как она ходила к каждой из них по очереди и советовалась с ними, чтобы заручиться их поддержкой.

У Соломона и царицы Савской же были частые свидания у фонтана на закате солнца. И вот скифская жена решила опередить царицу в одном из свиданий. Она приказала пошить себе точно такое же платье, как то, в котором появлялась царица. Слуги молодой жены Соломона все разведали, и даже было украдено одно из тончайших покрывал у царственной гостьи. Это было сделать довольно легко, ведь царица остановилась в гостиничном доме на территории гарема.

Вот молодая жена Соломона, одевшаяся так же, как и царица Савская, а рост их был почти одинаков, накинула покрывало гостьи, скрыв за ним лицо и объявилась в саду, где обычно отдыхал царь. Но она пришла раньше настоящей царицы. Соломон же принял ее за свою гостью, и они начали, как всегда, беседовать.

Было сказано, что «иноземная царица» все больше и больше ему нравилась, она ведь так обхаживала царя, как ему нравилось, чего не было раньше. Она так говорила, так могла повернуться, что бедный Соломон по уши влюбился.

На закате она ушла, и через некоторое время появилась настоящая царица Савская. Царь был в замешательстве, но решил, что это все выдумки его гостьи, которая теперь была неприступна и строга.

Долго после ухода последней размышлял он о хитростях женских и решился, наконец, пойти к своей скифской жене посоветоваться. Та его встретила очень радушно и начала точно так же обхаживать, как и там, в наряде царицы заморской.

Очень удивился тогда царь, но еще больше его удивило покрывало гостьи на постели жены. Он все понял. Но она попросила прощения, ведь не помешала же она их свиданию, а только украла капельку времени для себя, он же совсем ее забыл.

И вот уже смеется царь и дивится тому, как провела его, мудрейшего царя, собственная жена.

Вскоре царица Савская уехала, так и не выйдя замуж за Соломона и не объединив царства.

А было еще сказано, что через много веков к потомкам скифов, смешавшихся с тюрками-хазарами, стали приезжать евреи, гонимые арабами, и религия стала в Хазарии иудейской. Вспомнили евреи ту скифку – жену Соломона и привели ее в пример хазарам, чтоб те приняли «истинную» веру. Хотя на самом деле скифская жена Соломона так и не стала иудейкой, а до конца дней своих почитала родных богов, как было сказано.

Понемногу приоткрылась завеса тайны над библейским Соломоном, великим Храмом, царицей Савской. И самое интересное то, что Храм Соломонов помогли строить наши предки, зодчим был славянин. Но строили его по чертежам атлантов.

Да, много тайн хранит история, но придет время – и она нам откроется.

Записала Валерия КОЛЬЦОВА
25.08.2013
Источник: https://shambavedi.blogspot.com