Планетой правят чисто Еноты и чекисты
Хитры и не преклонны чекисты и масонны

А енотики даж не начинали развлекаться.

Подборка о встрече с нагвалем.

Мне сообщили, что моя бабушка тяжело заболела и что я должна срочно проведать ее в соседней деревне. Уже было поздно и автобус не ходил, поэтому я пошла пешком и взяла с собой детей. Путь был долгим, и мой сыночек устал, он был еще маленький. Я тоже была изнеможенна, потому что несла на руках младенца. Тут нам явился дружелюбный и красивый нагваль. Он сказал, чтобы мы не волновались, что моей бабушке полегчало и что мы можем отдохнуть. Мы присели, а сияющий нагваль, окруженный сверкающими насекомыми, вел красивые речи. Отдохнув, мы продолжили путь, и, когда дошли, моя бабушка чувствовала себя намного лучше. Она была рада видеть нас, и я благодарю Пресвятую Деву за это чудо.

Ночью 19 ноября 1961 г. на меня напал нагваль. Благодаря тебе, Дева Сан-Хуанская, я остался жив.

Благодарю Святое Сердце за то, что нагваль, выскочивший из колодца, не причинил мне вреда.

Виктор и Сесар Мартинес, мы посвящаем это ретабло Святому Франциску, ибо мы чертовски перепугались, когда нам явился проклятый нагваль и устроил за нами лютую погоню. Мы аж протрезвели и так просрались от страха, что никак остановиться не могли. Теперь мы здоровы и спасены. Обещаем больше не пить.

Сан-Франсиско-Чимальпа, штат Мехико

4 октября 1990

Я отправился в пустыню Сан-Луис собирать пейот. Я съел немного и расположился на ночлег, а чтобы согреться — тогда было холодно, — принялся пить мескаль. Затем передо мной появился волшебный зверь, пылающий нагваль. Он повел меня в удивительное и волшебное путешествие, наполненное светом и гипнотическими цветами. Я никогда не забуду, что я чувствовал, видел и познал в ту ночь. Благодарю за то, что я прожил ее столь насыщенно до самого рассвета.

Мы живем далеко от города, поэтому у моего сынишки не было никаких друзей в округе, кто мог бы с ним поиграть. Однажды он сказал мне, что у него появился друг. Я посчитала, что это воображаемый друг. Однако после я с удивлением и ужасом увидела, что он играет с огромным нагвалем. Существо казалось дружелюбным, но я все равно побаивалась и молилась Пресвятой Деве, прося о помощи. Помощь пришла, когда дочь нашего соседа дона Ромо решила переехать жить к нему вместе с тремя детьми. Они подружились с моим сыном, а нагваль испугался такого количества людей и больше не приближался к моему сыну. На следующий год мой сын пойдет в школу, и там у него появится еще больше друзей.

На дороге на нас выпрыгнул нагваль и хотел, чтобы мы отвезли его до его дома. Мы его довезли. Благодарим, что он нам ничего не сделал.

Ночью 22 июня 1962 г. ужасный нагваль заявился ко мне в спальню. Я перепугалась, что он меня утащит, и взмолилась Деве Гваделупской. Она спугнула нагваля своим сиянием, и он удрал, поджав хвост.

Чавелита Руис возвращалась со сборов винограда, и на нее напал нагваль с ослиной головой и укусил за руку. Этим ретабло она благодарит Святую Риту за то, что смогла убежать от него живой.

Однажды ночью я обнаружил, что мои дети подружились с огромным ужасным нагвалем. Я пытался объяснить им, чтобы они не приближались к нему, но они так полюбили его, что даже давали ему молока и еды. Тогда я решил прибегнуть к другим мерам и попросил поддержки у Девы Гваделупской. Я окропил весь дом и землю святой водой, и нагваль больше не смел приближаться <...>

(В мифологии ацтеков, а также в трудах Карлоса Кастанеды "нагваль" - это двойник человека в образе его тотемного животного, другая сторона его психики, которая может проявляться как Суперэго или как бессознательное.)

***

У меня был на вписке давеча

Мой нагваль – венценосный журавль.

Он кричал в микрофон: «я диспетчер!

И сейчас я в полёт вас отправлю!»

Снова в пальцах держал запрещёнку,

Заводил только темы о сексе,

И запихивал ёршик за щеку

Пьяной девочке родом с Одессы.

В караоке врубал "Харе Кришну",

Призывая всех петь во весь голос,

Подливая в бокалы винишко,

Разбавляя винишко колой.

С кем-то дрался, кого-то калечил -

В целом вёл себя хуже животных.

И кричал в микрофон: «я диспетчер!

Осторожней ходите по взлётной!»

А под утро, устав от движухи

В духе сельского корпоратива,

Надувал с одесситкой на кухне

С пола взятые презервативы.

И когда расползлись мои гости

И остались лишь я и «диспетчер»...

Я послал его нах*й со злости -

И очнулся

сегодня

под

вечер.

Полустёкший в блевотную лужу,

Полуголый, в запачканной юбке,

И изжога выводит наружу

Все, что с ночи осталось в желудке.

Разрывается надвое череп,

Под макушкой жужжит невесомость,

Мозг похмельный грызут словно черви

Стыд, депрессия, голод и совесть.

Кто же это так набедокурил?

Кто устроил бассейн в моей спальне?

Может быть, ретроградный Меркурий?

Или мой венценосный нагвальный?

Он со мной-то всю жизнь ретроградит.

Постоянно ворует из кассы

И в карманы сует мне: «нате!»

- Я однажды почти попался!

Отравить бы его мощным ядом,

Затащить бы его к прокурорам,

Объявить бы его виноватым!

- И на три с половиной года!

Горячие источники. Ролана находит Жизель и ее родителей в соляной ванне. Вокруг снег, пар от бурлящих источников поднимается в небо. Ролана хочет рассказать о нагвалях и о комете, хочет сказать, что нужно убираться с этой планеты, но почему-то молчит. Мать Жизель смотрит на нее и предлагает присоединиться. Белый снег вокруг успокаивает. Ролана раздевается. Никто не смотрит на нее. Соляные ванны действительно успокаивают, но глаза закрывать страшно. В темноте за веками оживают страхи и тревоги. Вода бурлит, но за этим звуком кажется, что слышны шаги. Нагвали крадутся к источникам, крадутся к своим жертвам. Люди с белыми, высохшими глазами. Ролана пытается представить своих друзей, превратившихся в подобных монстров. Невольно пытается. По телу пробегает дрожь.
- Если бы на этой планете было все таким, как эти источники, - говорит отец Жизель.
- Когда-то так оно и было, - говорит Ролана.
- Сомневаюсь, что за пару лет могло измениться так много.
- Это все из-за нагвалей, – она хочет молчать, но не может. Родители слушают ее историю и улыбаются. – Мне рассказала об этом девушка из бара, где я работала, - говорит, смущаясь, Ролана.
- Так ты уже навестила своих друзей? – подозрительно спрашивает мать Жизель.
- Я не нашла своих друзей.
- Может быть, поискать их вечером? – предлагает с какой-то издевкой отец Жизель. Ролана пытается убедить его, что «Ночь ритуалов» уже совсем не то место, где она работала, но родители Жизель настаивают на визите в этот бар.
- Не ручаюсь, что это место не превратилось в то, которое они хотят увидеть, - шепчет Ролана Жизель.
- Ты слишком сильно переживаешь, – улыбается Жизель и пытается отыскать под водой ее руку. Ролана злится. Отец Жизель просит рассказать о резервациях, слушает, затем подчеркивает, что быть танцовщицей в ночном клубе лучше, чем жизнь в одной из деревень ноаквэ.
- Не совсем и не всегда, - говорит Ролана, рассказывает о своем брате, рассказывает о Мижане, жившим с ней по соседству. – Кто-то может приспособиться к законам чужого мира, а кто-то нет.
- А как насчет тебя? Ты считаешь, что тебе удалось приспособиться?
- Я не знаю, – Ролана выдерживает тяжелый взгляд отца Жизель. Мать Жизель спрашивает об интимных связях, в которые вступала Ролана до встречи с Жизель.
- Мама! – возмущается Жизель.
- Я просто хочу знать. Она ведь была танцовщицей…
- Но не шлюхой!
- Многие наши друзья считают, что это почти одно и то же.
- Вечером все узнаем, – подает голос отец Жизель.
Ролана закрывает глаза, думает, что лучше пусть оживают страхи и тревоги, чем выносить все эти разговоры. И отказаться от похода в «Ночь ритуалов» уже не удастся. Чужой, заброшенный бар будет эталоном, по которому родители Жизель станут мерить ее порядочность. Эталоном, который был совершенно другим, когда она там работала. Но никому это не объяснить. Ролана выбирается на дощатый помост и начинает одеваться. Мать Жизель недовольно кашляет, неожиданно смущаясь ее наготы. Ролана поворачивается к ним спиной. Ей плевать. Сейчас плевать. Они все равно уже все для себя решили. Понимание этого приносит покой и безразличие. Даже вечером, в баре «Ночь ритуалов», который больше напоминает дешевую забегаловку на окраине города. Вандида узнает Ролану и махает ей рукой.
- Кажется, ты говорила, что здесь не осталось твоих знакомых? – спрашивает мать Жизель.
- Это девушка, с которой я познакомилась сегодня утром, - говорит Ролана.
Родители Жизель кивают. Хитро улыбаются и кивают. Ролана убеждает себя, что ей плевать. Они садятся за свободный столик. Грязный столик. Ей все еще плевать. Бар заполняется отбросами города, которых прежде никогда не пускали сюда. Плевать. Полуобнаженные официантки-ноаквэ снуют между столами, почти в открытую предлагая интимные услуги. Плевать. Родители Жизель улыбаются. Плевать! Сто раз плевать!
- Я думал, здесь исполняют танцы, - говорит отец Жизель, глядя на пыльную сцену. – Однажды, в молодости, я был в одном из таких баров…
- Этот бар был другим! – обрывает его Ролана.
- Но ты ведь танцевала у шеста?
- Да, но это был не тот танец, о котором вы думаете.
- Откуда ты знаешь, о чем я думаю?
- Хотите унизить меня, да?
- Просто хочу узнать тебя лучше, – отец Жизель улыбается. – Твой танец. Расскажи, каким он был. Здесь, в этом месте.
- Рассказать? – Ролана оглядывается, понимая, что нет смысла в словах.
- Ты могла бы показать им, - говорит Жизель.
Ролана хмурится, хочет послать всех к черту, но вместо этого идет договориться с Вандидой о выступлении. Старуха ноаквэ спешно убирает пыльную сцену. Мать Жизель вяло пытается отговорить Ролану от этой затеи, но в ее глазах уже горит огонь. Ролана видит его, как видит в глазах Жизель, как видела в глазах большинства посетителей, когда работала здесь. Не похоть, нет. Скорее интерес, интрига. Сейчас же здесь все иначе. И танец превратится не в театральную постановку, а скорее в эротическое шоу, но Ролане плевать. Она берет ключи и идет в гримерку. Лампочки почти не горят и в темноте снова начинают оживать страхи и тревоги. Ролана не боится сцены, но нагвали пугают ее. Особенно картина матери с белыми, высохшими глазами, которая идет к ней, двигаясь по запаху. Идет, чтобы перегрызть ей горло и утолить свой голод. Свой животный голод.
Ролана спешно выбирает наряд для танца. Ткань влажная и пахнет плесенью. Где-то далеко звучит музыка. Сцена ждет. Но ждет и темный коридор. Ждут страхи нагвалей и безразличие к родителям Жизель. Если они все решили для себя, то в предстоящем шоу не увидят ничего, кроме порока и грязи. Плевать. Ролана выглядывает в коридор, бежит к сцене, ждет вступительных аккордов. Обычно в эти моменты публика стихала, но сейчас они свистят и хотят зрелищ. Пьяные и возбужденные. Ролана выходит на сцену. Сотни горящих похотью глаз впиваются в ее тело. Она не стесняется. Танец помогает отвлечься. Он похож на взлеты и падения во сне. И Ролана никого не слышит, никого не видит. Ее ведет музыка. Ее ведет ветер сна. Ветер от взлетов и падений. И лишь где-то далеко слышится одобрительный свист. Одежда слетает с плеч. Ролана не знает, делает это специально или же все по воле случая. Но свист становится громче. Толпа гудит. И Ролана чувствует, как с этим свистом уходят все страхи и тревоги… Свист продолжается, когда она покидает сцену. Темный коридор больше не пугает. Ролана проходит в гримерку. Черная тень отделяется от стены.
- Мижан! – оживляется Ролана. Мужчина-ноаквэ смотрит на нее своими черными глазами. Он изменился, прибавил в весе, лицо потное и опухшее.
- Говорят, ты меня искала? – спрашивает он Ролану. В голосе нет тепла. Только хрип алкоголика, да злость.
- Я искала всех, кого знала раньше.
- Всем повезло меньше, чем тебе. – Мижан смотрит на грудь Роланы, которую почти не скрывает прозрачная ткань наряда. – Эта планета умирает.
- Я знаю. - Ролана заходит за ширму, переодевается и рассказывает о Жизель, забравшей ее с этой планеты.
- Так ты поэтому отвергала меня? – спрашивает Мижан. Он заходит за ширму и нагло разглядывает ее обнаженное тело. – Никогда бы не подумал, что тебе нравятся девушки.
- Я тоже не думала… - Ролана просит его отвернуться. Мижан не двигается, рассказывает о нагвалях. – Так ты видел их на улицах города? – спрашивает Ролана. Она стоит к нему спиной и одевается, старается не спешить, не суетиться.
- Я встретился с одним из них пару ночей назад. Шел от женщины и увидел эту тварь… – Мижан бормочет проклятия, снова спрашивает о Жизель. Ролана игнорирует вопрос, спрашивает о резервациях, о родственниках.
- Твои родные перебрались в город, - говорит Мижан. – Как думаешь, как они отнесутся к тому, что ты живешь с женщиной?
- Им не нужно об этом знать.
- И ты не собираешься познакомить их со своей… - он использует грубое ругательство. Ролана обижается, оборачивается, хочет ударить его по лицу, зная, что мужчины ноаквэ никогда не могут ответить, но Мижан ловит ее руку. От него пахнет алкоголем. По лицу катятся крупные капли пота. – Ты уже не ноаквэ, - шипит он. – Как только легла в постель с женщиной уже не ноаквэ. Так что не думай, что я боюсь тебя. Все изменилось. Мы изменились.
- Отпусти меня! – Ролана освобождает руку, идет к выходу. – Ты мне противен!
- Потому что я мужчина?
- Потому что ты был другим!
- Ты тоже была другой.
- Я не изменилась. - Ролана выходит в коридор. Мижан выходит следом за ней.
- Я видел твой танец, - кричит он в след. – Ты завела всех мужиков в баре! И не говори, что не хотела этого! Не говори, что это не завело тебя!
- Пошел к черту! – кричит Ролана.
В баре ее встречают новым свистом. Она не обращает внимания, идет за свой столик и говорит Жизель и ее родителям, что хочет уйти.
- Еще бы не хотела! – кривится мать Жизель, говорит, что гид в отеле советовал ресторан «Звездный путь». – Говорят, это по-настоящему приличное место, – она награждает Ролану многозначительным взглядом. Ролана не реагирует.
Они выходят на улицу. Солнце садится, оживляет тени. Ролана рассказывает о нагвалях. Говорит, что из-за этого планета Хинар вымирает, становится заброшенной. Жизель не верит. Родители Жизель не верят. А если и верят, то ставят это очередным укором.