Пока меня не было, кот Матвей подтвердил репутацию самого скудоумного существа во вселенной, случайно забредя в шкаф и не найдя выхода. Получился непреднамеренный оммаж к "Черному коту" Эдгара По. "Крик, сперва глухой и прерывистый, словно детский плач, быстро перешел в неумолчный, громкий, протяжный вопль, дикий и нечеловеческий, – в звериный вой, в душераздирающее стенание, которое выражало ужас, смешанный с торжеством, и могло исходить только из ада, где вопиют все обреченные на вечную муку и злобно ликуют дьяволы".

Душераздирающее стенание. За приоткрытой дверью. Да.

Едва его освободили, кот плюнул в лицо матушке, вытер ноги об ребёнка и ушел походкой Д'Артаньяна, только что вдувшего Миледи и – на посошок – графу де Варду. Извините. Способность этого кота выглядеть триумфатором после бесчестья, от которого не оправилась бы даже сестра Калигулы, всякий раз меня изумляет. Другое животное обрило бы голову, сдало награды, ушло в монастырь, на войну, на антресоли и всё это одновременно, лишь бы память о нём растворилась в реке небытия.

Но Матвей, эта инфузория-туфелька кошачьего мира, внутри своей ушастой с кисточками головы преобразует поражение в победу. Это не туповатый оптимизм позитивного Анатолия, который вернулся бодрым, отдохнувшим и два магнитика привёз (с), но нечто большее: проявление натуры истинного короля, с которого можно содрать мантию, а корону сдать на золотой лом, но нельзя лишить осознания, что он двадцать первый в ряду, допустим, Плантагенетов. Или Валуа.

Иногда я пытаюсь понять, как кот Матвей представляет свое место в этом мире. Эльфийский ли он владыка, правящий выродившимся, но беззлобным народцем? Светило, вокруг которого кружат по эллиптическим орбитам мелкие кривобокие планеты? Тогда я беру его за уши и пристально вглядываюсь в зелёные глаза, надеясь найти в них ответы. Кот мягко, но непреклонно отталкивает меня мокрыми лапами: умывался, чистоплотный наш, думаю я с умилением, потому что нужно же хоть чему-то умиляться в этом коте, кроме бессмысленной нашлепки на носу.

– Сними своего дурня со стола, – флегматично говорит матушка. – Он только из унитаза вылез, ещё не обсох.

© Елена Михалкова