Когда заметки на полях важнее книги. Маргиналии как отдельный жанр
Привычка Габриэля Харви — учёного-гуманиста конца XVI – начала XVII века — покрывать поля книг заметками (маргиналиями), стала притчей во языцех и постоянным предметом насмешек современников. О нём говорили, что он «читает пером, а не глазами».
Харви был другом Эдмунда Спенсера, соперником Томаса Нэша и воспринимал чтение как активный способ самоформирования: текст нужно было не просто прочитать, а разобрать, сжать до формулы и приспособить для дальнейшего употребления.
На снимке итальянский сборник афоризмов, исписанный Харви. Все свободные поля заполнены заметками на английском, латинском и итальянском языках. Харви даже поворачивает книгу на 90 градусов, чтобы уместить длинные списки и рассуждения.
Одна из пометок фиксирует практическую цель чтения:«discourser at the Table» — застольная беседа. То есть хороший, искусный, собеседник за столом должен накопить широкий запас примеров, сентенций и тем.
Главная тема маргиналий Харви — искусство ведения беседы и разработки суждений философского характера. Харви постоянно сводит прочитанное к кратким, запоминающимся формулам. Например: “youth is rash, age suspicious” — «юность безрассудна, старость подозрительна».
Это не просто наблюдение о возрасте, а готовый тезис для солидного разговора или поучения.
Другая характерная формула касается брака:
“marriage either a school of virtue, or a shop of misery” — «брак либо школа добродетели, либо лавка несчастий».
В заметках встречаются и ироничные отсылки к античным примерам. Так, упоминая Сократа, Харви, по сути, пересказывает и подводит итог широко распространённому анекдотическому сюжету: терпение философа в браке — упражнение не меньшей сложности, чем его философские рассуждения.
Вдоль полей тянутся списки авторов, которые, по мнению Харви, должен усвоить хороший собеседник. Античная база очевидна: трагедии Сенеки, Metamorphoses Овидия, Aeneid Вергилия, Bellum Catilinae Саллюстия, сатиры Персия, Ювенала и Горация, а также Плутарх, Диоген Лаэртский и Публилий Сир. Рядом с ними стоят итальянские трактаты, прежде всего La civil conversazione Стефано Гуаццо — руководство по достойному и уместному разговору в обществе.
Особенно показательно, что Харви без колебаний включает в этот канон новейшую английскую литературу. Он перечисляет памфлеты Роберта Грина (об этом тролле будет отдельный материал), морализаторскую поэзию Джорджа Гаскойна, Essays Фрэнсиса Бэкона и — на равных с ними — Шекспира, прямо называя “The Tragedie of Hamlet” и “Richard III”.
Для Харви это не просто пьесы для сцены, а источник наблюдений о власти, страсти, притворстве и человеческих слабостях, пригодных для приятной философской беседы в образованной компании.
В итоге эти маргиналии оказываются не набором случайных пометок, а результатом продуманного рабочего процесса. В плотно исписанных полях можно увидеть, как Шекспир входит в гуманистический канон своей эпохи — через внимательное чтение «с карандашом», при котором литература выступает не как развлечение, а как средство формирования мышления и языка.
Сегодня, в литературе XX-XXI века разные авторы начинают использовать маргиналии как жанровое обозначение собственных произведений — чаще всего лирического характера: «заметки на полях» или «мысли вслух» и т.п.
