Всем привет, друзья!
Каждый из нас в своей жизни хоть раз держал в руках бритву. Для многих бритьё - рутина. Для меня, в общем, тоже, но однажды это стало для меня настоящим подвигом: в 2017 году в январе я попал в больницу, где мне удалили абсцесс в поднижнечелюстной области слева. Операция простая, не требующая даже общей анестезии, только пару огромных шприцов лидокаина. Но была и пикантная сторона - рану после операции не зашили, а обошлись дренажом и тугой повязкой. На 5 день пребывания в стационаре меня избавили от дренажа и начали стягивать края раны полосками очень клейкого пластыря. Вот для этого и было нужно бритье. А теперь закончим предысторию и перейдём к рассказу.
Итак, сегодня утром я побрился. Во время перевязки меня вызвали без очереди и сняли повязку, и отправили побриваться. К сегодняшнему дню волосы на лице выросли настолько, что назвать их щетиной язык не повернется, скорее это очень короткая борода. В моем арсенале были: детское мыло, одноразовый станок, полотенце и горячая вода (что не может не радовать). Я выскочил из перевязочной и залетел в палату со скоростью зайца-русака, удирающего от волка в лесу, дабы никто не увидел зияющую впадину на моей шее. Благо палата находится напротив перевязочной.
Вооружившись своим небогатым арсеналом инструментов, я, слегка опасаясь, подошел к умывальнику и взглянул на себя в зеркало. Оттуда на
меня посмотрел давно не бритый и слегка помятый больничной жизнью парень с двумя ртами: один был где положено быть рту и слегка приоткрыт, произнося нецензурную реплику, другой - на шее и распахнут словно в крике о помощи.
Отступать было некуда, и я принялся за свое грязное и весьма болезненное дело. В первую очередь я хорошенько намочил полотенце слегка горячей водой и протер несколько раз ту половину лица, которая
не вызывала ужаса и отвращения, обмороков и преждевременных родов у беременных женщин. Затем, хорошенько намылив полотенце, я принялся натирать и напенивать ту же "человеческую" половину лица.
Взяв в руки это произведение бритвенного искусства, я все же посомневался пару мгновений, но только пару, ибо из
коридора донеслось: "crunchywardrobe, ты там еще не побрился?!". Пути назад нет. Совсем. Я поднес станок к скуле и принялся скаблить кожу этой синей палочкой пыток. Да, бритьем это назвать было нельзя с первой секунды. Если бы была возможность подсчитать потери, как во время перемирия после битвы, то я бы посчитал, сколько волос было сбрито, а сколько - вырвано с корнем. Постепенно лицо очищалось от щетины, но на ее месте образовывались все новые и новые кровоподтеки. Когда половина дела была сделана, мне пришло осознание того, что мое "бритье" только начинается...
Промыв и снова намылив полотенце, я начал аккуратно пенить другую половину лица. Шутки кончились, я перестал отпускать комментарии в свежий воздух палаты и максимально сосредоточился. Ободрать все в радиусе сантиметра вокруг раны не составило труда. Я делал перерывы только на то, чтобы отвернуться и не смотреть в эту гибельную пропасть. Во мне смешалось отвращение, жалость к себе и паническая боязнь высоты - глубина пропасти оказалась неизмерима. Когда я снова подался вперед к зеркалу и, казалось бы, в последний раз поднес свое оружие к лицу, в глазах резко потемнело и ноги на мгновенье подогнулись. Да, я слишком долго смотрел в лицо опасности и поплатился за это. Собрав волю и прочие мужские атрибуты в кулак, я приступил к финальной части экзекуции.
Короткими, молниеносными движениями станка я избавил свою шею от последнего напоминания о том, что когда-то у меня была борода. Покончив с этим противоестественным ужасом, я осмотрел результат своих трудов. Из зеркала на
меня смотрел измученный и все еще слегка помятый больничной жизнью человек с двумя ртами: один был там, где ему положено быть, губы были сжаты в мучинечиском выражении, второй был на шее и похож на рот человека, съевшего десять острых перцев за раз. Несмотря ни на что, я был доволен своей работой. Ополснув лицо от остатков мыла и крови, я аккуратно вытер его полотенцем. Пришло время обильно смазать поле бритвенного боя кремом после бритья. Лицо слегка пощипывало, но мужчины не плачут. Дело сделано... Как бы не так. Предстояло завершить утреннюю перевязку. Взяв с кровати полотенце, я прикрыл им свое лицо и шею и вышел в коридор. На немногочисленную очередь в перевязочную я произвёл впечатление и был прозван Шехерезадой. Проходивший мимо врач ехидно спросил, что же я пытаюсь скрыть. Я честно сознался, что не хочу пугать местную общественность видом своего израненного тяжелой битвой лица. В ответ я был приглашен в перевязочную, опять же, вне очереди. Никто не возражал, а кто-то даже смотрел вслед с уважением.
Попав внутрь, я понял, что не все так однозначно. Меня поставили перед
фактом, что крем не нужен, но не словами, а короткими и отточенными движениями руки медсестры, в которой была сжата салфетка, пропитанная спиртом. Но мужчины не плачут, а только слегка скулят. Я вытерпел, я справился. Дело оставалось за малым - стянуть мой кратер специальным скотчем и наложить новую повязку. Вроде бы, простая процедура, но не тут-то было. Скотч наотрез отказывался держаться на моем измучнном жизнью и бритьем лице. С третьей или четвертой, уже и не вспомню, попытки шея приобрела почти первозданный облик. Затем была наложена свежая белоснежная повязка, а поверх нее новая, еще никем не тронутая, сеточка. Я снова выглядел так, как привык себя видеть в зеркале последнюю неделю. Что будет завтра? Боюсь даже предположить.
