Особенно середину дня.

За окном редкая, непривычная пустота. Ну, разве что прошествует мимо невнятный, вырванный из социально-культурного контекста, а поэтому абсолютно загадочный прохожий.

Ну, или тихо-тихо, буквально на цыпочках, понимающе прижимая указательный палец к губам, прокрадется автомобиль.

Ближе к вечеру тоже неплохо. Люди медленно и неуверенно, опасливо озираясь по сторонам, начинают выходить из домов. Они, как аквариумные рыбки, сбиваются в небольшие бесшумные стайки. Если они и говорят, они говорят очень тихо, как бывает, когда за стеной спит ребенок.

Разговаривают они с плавными, отчасти даже нежными интонациями, избегая восклицательных знаков и прочих признаков неуместной экзальтации.

Пластика их тоже плавна и даже как бы несколько вкрадчива, без резких вульгарных движений, улыбки их бледны и неуверенны, смех слегка стыдлив и едва слышен. Все на полутонах, все между строк, все в подтексте.

«С Новым годом, друзья», - говорю и я. Говорю тихо, почти шепотом, стараясь никого не разбудить раньше времени и прежде всего – не разбудить чутко дремлющую мигрень.

Говорю медленно, выдерживая долгие выразительные паузы между словами и избегая избыточной интонированности.

Говорю почти на одной ноте, но вместе с тем по возможности проникновенно, стараясь легким, едва слышным постукиванием костяшек пальцев достучаться до каждой отзывчивой души.

Лев Рубинштейн