– Ты сегодня какой-то тихий, – мама погладила меня по голове, ставя кружку с чаем рядом с тарелкой, полной оладьев. Я в ответ только пожал плечами и выдавил из себя улыбку. – В школе все хорошо?

– Да, – получилось невнятно, так как я уже успел набить рот оладьями, чтобы избежать неприятного разговора.

– Хорошо.

Мама села напротив. Ничего хорошего это не сулило.

– А как зовут ту девочку?

Я замер.

– Папа сказал, что ты какую-то девочку часто фотографировал.

Попал. А ведь он обещал никому не говорить! Хотя, должен был догадаться, маме-то он все рассказывает.

С четвертого класса папа меня брал с собой печатать фотографии. Поздно вечером, как правило, зимой или осенью, потому что летом у нас белые ночи, мы плотно задергивали занавески в моей спальне, выключали свет и начиналось волшебство. Папа устанавливал какую-то непонятную аппаратуру, похожую на проектор и микроскоп одновременно. В нее заряжалась пленка, потом он ставил ванночки с реактивами (проявитель, закрепитель и что-то еще), доставал фотобумагу. Все это делалось в свете небольшой лампы с красным стеклом. Когда на бумаге появлялось изображение с пленки, ее отправляли в плавание по реагентам (как в той сказке, когда главный герой прыгал из котла в котел), и в результате получались фотографии.

Я любил фоткать. До сих пор люблю. У нас было два фотоаппарата: старенький «Зенит» и более молодая и компактная «Смена 8М». Оба в жестких чехлах. Научив меня обращаться с ними, отец отдал мне «Смену», пообещав со временем купить современную технику с цветной пленкой. Так вот, когда все кадры в моей «Смены» заканчивались, мы с папой закрывались в спальне и печатали их. И в последний раз на пленке оказалось слишком много Карины. Конечно, папа начал осторожно задавать вопросы. Я признался, что это новенькая, но сказал, что она случайно попала в кадр. Он, разумеется, не поверил. И вот теперь информация дошла до мамы. А она так просто от меня не отстанет.

– Это Карина, – наконец, ответил я, проглотив непрожеванный оладьевый комок. – Новенькая.

– Она тебе нравится? – улыбалась мама. Ее прям распирало от любопытства, но, надо отдать ей должное, она держалась достойно.

– Ма-ам, – я скривился и с удвоенным усердием налег на оладьи.

– А что такого? Симпатичная девушка…

Симпатичная? Симпатичная?! Да первая красавица школы по сравнению с ней пыльный мешок! Карина грациозная, ее смех, словно плеск весеннего ручья, а глаза, да в них утонуть можно! Если бы она не была идеальной, разве побоялся бы я к ней подойти и поговорить?

Побоялся бы.

– Ма-а-ам!

– Пригласи ее в гости, – не отставала мама. – Вы с ней дружите?

– А-а-а, – пока я стонал, кусочек пережеванного месива выскочил на стол, и я поспешил прикрыть рот.

– Ладно-ладно, поняла, отстаю, – мама подняла руки, будто и правда сдаётся, но я-то знал, что это еще не конец. – Я сегодня тетю Машу Самойлову встретила.

Она была мамой Пашки Самойлова. Невысокая, но горластая женщина с сильными руками и железобетонным характером. Тетя Маша проработала на пилораме лет восемь или даже десять, и с тех пор ничего и никого не боялась, кроме своего мужа. А я боялся их обоих, да и Пашку тоже. И то, что мама завела разговор о тете Маше, меня насторожило.

– Они видеоплеер купили, – мама на секунду смутилась, будто с ее губ чуть не сорвался вопрос: «Только не пойму, на какие деньги?». – Тетя Маша попросила, чтобы ты пришел, помог его настроить.

– Я не могу, – бледный, как простыня монашки, выпалил я не задумываясь.

– Я ей уже пообещала, что ты придешь, – расстроилась мама. – Им больше не к кому обратиться.

Ненавижу я, когда она так делает! И взгляд такой – сурово-доверительный, чтобы меня проняло. Мама будто говорила, что не так уж часто просит меня о чем-то, а тут и вовсе дело пустяковое, я всем соседям «видаки» настроил. Только заведя об этом речь, она уже знала, что я соглашусь.

– Так ты им поможешь?

Я покивал, уткнувшись в кружку с чаем.

– Только не затягивай. Сходи, до выходных, а лучше – сегодня.

«Сегодня» я не пошел. Сказал, что у нас с Венеркой и Максом дела. Мы и правда собирались обсудить наш проект, но Максим не пришел. Поэтому мы с Веником просто болтали и коротали время за игрой в фишки на полу в его комнате. У него сохранилось штук сорок с покемонами. И почти половина из них теперь лежала на моей половине «ринга».

– Я бы на твоем месте не ходил к Самойловым, – заметил Венерка, услышав о просьбе моей мамы. – Или давай вместе пойдем. Двоих-то он нас не тронет.

Мне вдруг вспомнилось выражение лица Венерки, когда его вытолкнули из той машины, где сидел друг Пашки Самойлова.

– Нет, я лучше сам. Его ведь может и дома не быть.

– Тогда лучше завтра иди, после обеда. Или вечера дождись, чтобы он ушел куда-нибудь. Я слышал, они по вечерам на крыльце клуба бухают.

Последняя фраза прозвучала жестко, будто произнес ее вовсе не мой вечно неунывающий друг, а человек, знающий о жестокости не понаслышке.

– Угу, – я покивал, взял две фишки (одну свою, а вторую – Венеркину), положил одну на другую рубашкой кверху и ударил ими о голый, крашеный пол. Обе перевернулись картинкой, и я сгреб их в свою кучу.

– Мы в спорткомплекс пойдем завтра? – попытался сменить неприятную тему Веник.

Я застыл на секунду, в голове зашумело.

– Да, можно, – слова пришлось выдавливать, как зубную пасту из полупустого тюбика.

Венерка посмотрел на меня каким-то непривычным взглядом.

– Ты накрасился?

– Чего? – я засмеялся неестественно тонким голосом. – Ты гонишь что ли?

Я накрасился. И красился уже второй день после того удара в спорткомплексе. Тайком брал мамину пудру и мазал левое веко. Слюнявый зарядил мне в лоб (и он прошел проверку на прочность), но задел переносицу и глаз. После встречи с его слюнявым кулаком, веко немного припухло и потемнело. Приходилось маскировать, чтобы не вызывать подозрений у близких. Синяк уже сходил, и я надеялся, что выберусь из этой истории без последствий в виде расспросов. И тут это.

Венерка оказался на удивление серьезен. Он посмотрел на меня внимательно, опустил взгляд к фишкам и пробурчал:

– Понятно.

Играть он расхотел. Ушел на кухню, попил воды и вернулся, чтобы собрать фишки в коробку из-под «Сникерсов». Шоколадки привез его дядя дальнобойщик прошлой зимой.

– Помнишь… – начал было Венерка, но тут же замолчал. Он стал еще серьезнее, и если поначалу меня это смешило, теперь стало не до смеха. – Когда меня в лес повезли, я почему-то все время про вас думал. И про маму. Что подведу вас с проектом, что мама будет горевать после моей смерти. Страшно было… – Веник сжал руки в кулаки, не замечая, что мнёт картонные фишки. – Они хотели, чтобы я перед Толиком извинился. А я не стал.

Венерка умолк. Мне показалось, что он сейчас заплачет, но глаза быстро высохли.

– Тебя били?

Он покивал.

– В живот, – он показал пухлым пальцем на солнечное сплетение, – и по голове. И руки выкручивали.

Венерка все-таки заплакал, тяжело всхлипнул и заставил себя успокоиться.

– Помнишь друзей Антона? – я достал платок, наслюнявил его и начал стирать пудру с глаза, оголяя пожелтевший синяк. – Я в тот день рюкзак там забыл. Когда вернулся… Антону плохо очень было. Потом его дружки пришли. У меня будто крышу сорвало. Наорал на них, чтобы уходили, ну и… получил. После этого Антон их сам вышвырнул.

Стерев пудру, я через силу улыбнулся другу.

– Не ходи к нему.

– К кому?

– К Самойлову.

– Я пообещал.

Венерка с пониманием кивнул, подошел и похлопал меня по плечу.

– Пусть бы все они провалились, – его рука сжалась на моем плече, как недавно на фишках. – Все эти Толики, Пашки и те оглобли из спорткомплекса! Они ведь никогда не отстанут от нас?

Я не знал, что на это ответить.

– Если он тебя тронет… – начал, распаляясь Венерка, но я его прервал.

– Он меня не тронет. При своих родителях не станет. Я его маму знаю – она кому хочешь хребет перешибет.

Венерка повеселел.

– Я бы на такое посмотрел!

Мы еще немного пофантазировали на тему тяжелой руки тети Маши, а потом сели смотреть «Трех амигос» по телику. Это был первый фильм, который я с удовольствием посмотрел за последние несколько дней.

Книга целиком здесь.

На пикабу публикую по главам.

Помню то лето так, будто оно было вчера. Меня родители отправили на дачу «подышать свежим воздухом», и я, конечно, катался на велике, купался в речке и ел малину прямо с куста. Но главная радость была у соседа и друга — у него стояла настоящая «Сега».

Представьте себе: деревенский дом, старый пузатый телевизор с крутилкой каналов, а к нему подключена эта самая Sega Mega Drive. Для пацанов из 90-х это был космос. Мы собирались там как на секретной базе, ждали, пока родители уснут, и включали магический экран с синим логотипом.

И именно тогда я впервые увидел игру, которая навсегда отпечаталась в памяти — Streets of Rage.

На тот момент мы не знали слова «битемап» или «геймдизайн». Мы просто понимали: это невероятно. Два героя идут по улицам ночного города и ломают лица всем, кто решит встать у них на пути.

Мой друг всегда брал Акселя — типичный герой боевика: джинсы, белая майка, красная повязка. Я выбирал Блейз. Да, та самая девушка в красном. И это не был выбор «для прикола»: она реально круто дралась и могла навалять врагам ничуть не хуже мужских персонажей.

Каждый уровень — как отдельное приключение. Подземки, бары, промзоны — всё нарисовано с любовью. И самое главное: музыка.

Я тогда даже не подозревал, что саундтрек в игре может быть настолько крутым. Юдзо Косиро написал настоящие техно-хиты, которые звучали так, будто мы попали в клуб будущего. Представьте: за окном обычная деревня, запах сена и шашлыков, а у тебя в колонках играет что-то, что по атмосфере ближе к «Киберпанку», чем ко всем нашим реалиям.

Эти биты будто задавали ритм дракам. Мы с другом сражались плечом к плечу, и под каждую мелодию казалось, что мы — герои фильма.

Даже сейчас, если включить OST Streets of Rage, я мгновенно переношусь в ту комнату на даче: старый ковер на стене, свет лампы, и мы орем друг на друга:
— «Бери курицу! Не трогай мою курицу!»
Потому что еда в игре лечила, и мы постоянно ссорились из-за этого.

Что меня поражает до сих пор — простота и гениальность игры. Никаких донатов, лишних сложностей или «сезонных пропусков». Просто бери джойстик и иди вперёд. Каждый уровень сложнее предыдущего, боссы бесят до зубовного скрежета, но именно это и держит.

И вот сидим мы два пацана, время идёт к ночи, родители зовут спать, а мы упираемся: «Ещё один заход и точно пройдём!» Конечно, не проходили — но каждый новый запуск был маленьким праздником.

Теперь я могу запустить ремастеры или даже новые части серии. Да, они красивые, современные, в них всё сделано «как надо». Но честно? Та магия осталась именно там, в 90-х.

На той самой даче, в летней комнате, где было жарко и душно, но нас это не волновало. Где мы шагали по пиксельным улицам, раздавая всем подряд, и где музыка звучала громче, чем пение сверчков за окном.

Streets of Rage для меня — это не просто игра. Это символ лета детства, свободы и дружбы. Символ того времени, когда мы верили, что любое приключение может начаться прямо здесь, стоит лишь вставить картридж и нажать кнопку «Start».

у группы Порнофильмы есть отличная песня про детей:

https://www.youtube.com/watch?v=T-TbyB0mohE&ab_channel=P...

[Текст песни «Отъебитесь от детей!»]

[Куплет 1]
С ранних лет репетиторы, секции
В дребезге школьных звонков
Отобрали детство, вручили тесты
Шаблоны кривых четвергов
Каждый день вы ссыте им в уши свинцовым потоком лжи
С умным ебальником учите жизни
Сами так и не научились жить!

[Припев]
Отъебитесь от детей!
Дети так хотят побыть детьми!
Отъебитесь от детей!
Не смейте рушить их хрупкий мир!
Отъебитесь от детей!
Что бы вы ни делали, но, увы
Дети не хотят быть теми, кем
Когда-то мечтали, но так и не стали вы!
Отъебитесь от детей!

[Куплет 2]
Руша крепости из кресел
Что вы им дадите взамен?
Альпинизм карьерных лестниц
В корпоративной тюрьме!
Что ждёт их дальше?
Пыльные клетки
Квартир и вольеры цехов!
Позвольте детям хотя бы в детстве пожить без ошейников и оков!

[Припев]
Отъебитесь от детей!
Дети так хотят побыть детьми!
Отъебитесь от детей!
Не смейте рушить их хрупкий мир!
Отъебитесь от детей!
Что бы вы ни делали, но, увы
Дети не хотят быть теми, кем
Когда-то мечтали, но так и не стали вы!
Отъебитесь от детей!

[Куплет 3]
С ранних лет пугали крестами
Таскали по грязным церквям
Внушали страх, воспевали фатальность
Громко пердя в диван
Извергаясь поносом позорных законов имени мертвых сирот
Одной и той же рукой вы дрочите и затыкаете детям рот блядь!

[Припев]
Отъебитесь от детей!
Дети так хотят побыть детьми!
Отъебитесь от детей!
Не смейте рушить их хрупкий мир!
Отъебитесь от детей!
Что бы вы ни делали, но, увы
Дети не хотят быть теми, кем
Когда-то мечтали, но так и не стали вы!