Через несколько дней после того, как королевская свита останавливалась в том или ином дворце, начинал распространяться смрад от плохо выброшенной пищи, навоза, вредителей, привлеченных или появившихся из-за немытых тел, и человеческих отходов (которые накапливались в подземных камерах). Коридоры покрывались такой грязью и копотью от постоянных пожаров, что становились почти черными. Само скопление придворных было настолько плотным, что тщательная уборка дома была невозможна и бесполезна. Хотя стандарты чистоты были ниже среднего на протяжении всего Средневековья, эпохи Возрождения и Регентства, королевские дворы были, как правило, грязнее, чем обычная маленькая хижина или дом.

Некоторые из самых прославленных правлений в истории, например, эпоха Екатерины Великой, проходили на фоне ужасающих запахов, перенаселенных помещений, переполненных ночных горшков и кишащей вшами мебели. Хотя на картинах, изображающих роскошный двор Людовика XIV в Версале, мы видим монархов, облаченных в великолепно расшитые одежды, современные зрители упускают из виду один из главных эффектов их нарядов: запах сотен нестиранных одежд, собранных в одном помещении. А Карл II Английский позволял своим искусанным блохами спаниелям лежать в его спальне, из-за чего в комнате стояла "очень неприятная вонь, и, по сути, весь двор стал мерзким и вонючим".

Однако, несомненно, самой острой проблемой для здоровья была нехватка средств для утилизации отходов в эпоху до появления надежной канализации. «Фекалии и моча были повсюду», — Элеонора Херман, автор книги «Королевское искусство отравления». «Некоторые придворные даже не утруждали себя поиском ночного горшка, а просто спускали штаны и справляли нужду — всю свою нужду — на лестнице, в коридоре или в камине».

Отчет 1675 года дал такую оценку парижскому дворцу Лувр: «На парадных лестницах», «за дверями и почти везде, где ни глянь, видны массы экскрементов, ощущаются тысячи невыносимых зловоний, вызванных естественными потребностями, которые каждый справляет там ежедневно».

По словам историка Элисон Вейр, автора книги «Генрих VIII: Король и его двор», брезгливый Генрих VIII «вел постоянную борьбу с грязью, пылью и запахами, которые были неизбежны, когда так много людей жили в одном помещении», что было довольно необычно для того времени. Король спал на кровати, окруженной мехами, чтобы отпугивать мелких существ и насекомых, а посетителей предупреждали «не вытирать и не тереть руки ни об одну из королевских шпалер (гобеленов), чтобы не повредить их».

Многие правила, установленные королем, свидетельствуют о том, что его борьба с наступающей грязью была проигранной. Чтобы слуги и придворные не мочились на садовые стены, Генрих приказал нарисовать большие красные кресты в проблемных местах. Но вместо того, чтобы отпугнуть мужчин от справления нужды, это лишь дало им возможность хорошо прицелится. Призывы не выбрасывать грязную посуду в коридорах — или на королевскую кровать — казалось, оставались неуслышанными.

Удивительно, но Генрих был даже вынужден издать указ, запрещающий поварам королевской кухни работать «нагими или в грязной одежде, как они делают сейчас, и не ложиться ночами и днями на кухне или на земле у очага». Для борьбы с этой проблемой распорядителям кухни было поручено приобрести для персонала «чистую и здоровую одежду».

Хотя у короля была относительно усовершенствованная система уборных для себя, другие меры по утилизации отходов, призванные быть гигиеничными, сегодня кажутся отвратительными: слуг поощряли мочиться в чаны, чтобы их моча могла использоваться для уборки. Поскольку фактическая чистота часто была недостижима, королевский двор прибегал к маскировке неприятных запахов. Полы покрывались душистыми растениями а люди прижимали к носу мешочки с ароматами.

Как только Генрих и его двор переезжали в следующую королевскую резиденцию, начиналась чистка и проветривание дворца. Отходы из королевских уборных без смыва хранились в подземных камерах, пока двор находился в резиденции. Но после отъезда двора в работу вступали королевские чистильщики, которым поручалось очищать канализацию в его дворцах под Лондоном.

Конечно, грязь в переполненных королевских учреждениях была проблемой не только при английском дворе. Когда будущая Екатерина Великая прибыла в Россию из относительно чистого немецкого двора своей семьи, она была шокирована тем, что обнаружила. «Нередко можно увидеть, как из огромного двора, полного грязи и нечистот, выезжает дама, вся в драгоценностях и великолепно одетая, в великолепной карете, запряженной шестью старыми клячами, и плохо причесанными лакеями», — писала она.

Западноевропейское убеждение в том, что купание вредно, также не способствовало улучшению ситуации. Хотя чистоплотный Генрих VIII часто принимал ванны и ежедневно менял нижние рубашки, он был королевской редкостью. По слухам, Людовик XIV купался дважды в жизни, как и королева Изабелла Кастильская, Мария-Антуанетта купалась раз в месяц. Говорят, что британский король Яков I в XVII веке никогда не мылся, из-за чего его комнаты кишели вшами.

Именно сам Король-Солнце, Людовик XIV, своим решением больше не перемещаться из двора во двор, привел к особенно зловонной обстановке. В 1682 году, стремясь укрепить свою власть и подчинить знать, Людовик XIV окончательно перенес свой двор в позолоченный мега-дворец Версаль. В Версале и его окрестностях одновременно проживало более 10 000 членов королевской семьи, аристократов, государственных чиновников, слуг и военных офицеров.

Несмотря на репутацию великолепия, жизнь в Версале, как для королевской семьи, так и для слуг, была не чище, чем в трущобных условиях многих Европейских городов того времени. Женщины поднимали юбки, чтобы справить нужду там, где стояли, а некоторые мужчины мочились с балюстрады посреди королевской часовни. По словам историка Тони Споуфорта, Мария-Антуанетта однажды была обрызгана человеческими отходами, выброшенными из окна, когда она шла через внутренний двор.

Часто используемые уборные нередко протекали в спальни под ними, а засоры и коррозия в чугунных и свинцовых трубах дворца, как известно, время от времени "отравляли все" на кухне Марии-Антуанетты. "Даже комнаты королевских детей не были в безопасности", — пишет Споуфорт. Периодический отъезд двора мог бы снизить износ Версаля, возможно, приведя к меньшему количеству неприятных структурных поломок.

Этот антисанитарный образ жизни, несомненно, привел к бесчисленным смертям в королевских Европейских домах. Только в XIX веке стандарты чистоты и технологические достижения улучшили жизнь многих людей, включая членов королевских дворов.

Сказок много, но есть одна - вековая мечта женского населения планеты - о принце и работящей Золушке. Конечно, сказка есть сказка. Мечта. Дым. Но история сохранила нам рассказ о реальной женщине, которая сумела воплотить эту мечту в жизнь. И уже за одно это она достойна стать вровень с самыми удивительными дамами мира.

Представьте - роскошный Версаль, двор «короля-солнце» Людовика XIV. Начало 1690 года. Обстановка самая романтическая: назавтра ожидается грандиозный бал. Правда, нашу героиню, 19-летнюю Эмили Жоли де Шуэн, никто туда не звал. Она хоть и фрейлина, но самого низшего чина, к тому же бедная, если не сказать, просто нищая. Ко двору девушку взяли из милости. Ее отец, мелкий дворянин, когда-то ухитрился оказать королю услугу, вот Людовик и отблагодарил - повелел своей дочери, принцессе де Конти, взять мадемуазель де Шуэн в свою свиту.

Но Эмили Жоли при дворе достались одни страдания. Она была некрасива, толстовата, хрома на ногу. Весь двор потешался над внешностью бедняжки. Вдобавок, словно в насмешку, она носила имя Эмили Жоли, то есть «миленькая и хорошенькая». Дворцовые шутники тут же перекрестили ее в Шуэншу: с одной стороны, это напоминало ее фамилию, с другой - на парижском арго значило «безобразная вонючка». Чтобы не шокировать окружение видом своей новой фрейлины, принцесса де Конти приказала толстухе никому не попадаться на глаза. Ну а узнав, что девушка - отличная швея, принцесса загрузила ее работой. Так что перед торжественным балом Жоли три дня и три ночи приметывала да подшивала. Хорошо, хоть за день до бала ее высочество милостиво разрешила девушке послушать концерт, который устраивался в личных покоях принцессы. При этом, конечно, напомнила: «Закройся ширмами и не забудь взять шитье!»

Героем же нашей истории стал старший сын короля Людовика XIV - 29-летний дофин Луи. В тот день он, как и всегда, маялся от собственной никчемности. Знал, что хоть и наследник великого монарха, но никто не воспринимает его всерьез. Принц давно понял, что весь яркий, праздничный и роскошный мир Версаля кружится только вокруг одного солнца - короля Людовика XIV. И робкому Луи никогда не стать вровень с отцом. К тому же принцу не повезло с внешностью. Он и родился в 1661 году толстощеким, пухлым, ну а к 30 годам вообще стал неуклюжим толстяком. Так и прожил бы бирюком, да предприимчивый родитель еще в 15 лет женил сынка на баварской принцессе Виктории. Но год назад Виктория умерла. И Луи опять остался один. Отец постоянно ругал его, придворные насмехались. И только одна добрая душа, младшая сестра Луи - принцесса де Конти, жалела брата. Вот и сейчас пригласила на концерт в свои покои.

Увалень Луи спрятался за одну из ширм, которые стояли в углу залы. Здесь никто его не увидит, и он сможет насладиться любимой музыкой. Однако вскоре дофин понял, что за соседней ширмой кто-то есть. На самых драматических аккордах оттуда доносились грустные всхлипы. Незнакомый слушатель воспринимал музыку всем сердцем, как и сам Луи.

Дождавшись, когда концерт окончился и все ушли, принц выбрался из своего убежища, отодвинул соседнюю ширму и ахнул: прямо на него рухнул ворох разноцветного атласа и бархата - за ширмой сидела девушка-швея. Глаза у нее были заплаканные, и Луи решил ее приободрить: «Мадемуазель, не стоит плакать от музыки, ею стоит восхищаться!» И тогда девушка прошептала: «Я плачу не от музыки, а от своей загубленной жизни!.» Луи был поражен: неужели в этом дворце вечной радости и нескончаемых праздников кто-то несчастен, как и он? Тогда это явно родственная душа! Он протянул руку, и швея поднялась. Сердце дофина екнуло - девушка оказалась низка ростом и довольно толста. Луи ахнул, но тут же одернул себя. Разве виновата бедняжка в том, что некрасива? И разве сам дофин - красавец? Луи вздохнул поглубже и галантно предложил: «Пойдемте развеемся!»

Вскоре весь двор судачил о неожиданном увлечении наследника престола. И кем?! Девицей, всеми презираемой… Теперь их часто видели вместе: они часами сидели в каком-либо уголке и… молчали. Но однажды придворные услышали, как увалень дофин рассказывает анекдот. А Шуэнша смеется. Невероятно!

Двор решил: они любовники. Добропорядочная Шуэнша пришла в ужас. Она тут же перебралась из Версаля в крошечную парижскую квартирку на улице Сент-Огюстен. Хотела даже уйти в монастырь, только как оставить Луи на растерзание двора?! Тем более что вокруг принца начали виться сомнительные личности. А придворный астролог Гудрэ постоянно заводил странные разговоры: «Ваше высочество, вы - достойный наследник отца. А ему пора на покой - ведь шестой десяток идет!» Луи удивленно таращился на астролога, никак не понимая, к чему тот клонит. Но Шуэнша сообразила сразу: «Не слушай его, Луи! Он втягивает тебя в заговор против отца!» Принц возмутился: он любил отца, восхищался им, а на астролога накричал. Гудрэ пришел в ярость и в сердцах предрек: «Знайте, вам никогда не стать королем! Вы умрете раньше отца!» Но дофин ничуть не смутился. «Если мне не грозит трон, - подумал он, - я могу жениться на Жоли!»

Морганатический брак состоялся тайно летом 1691 года - в заброшенном замке около деревушки Медон. Еще лет пять назад Луи обставил этот замок по собственному вкусу - просто и никаких излишеств. Его отец, «король-солнце», приехав в гости, скривился: «Это не дворец принца, это сарай!» Но Луи было комфортно в своем новом жилище. Одно плохо - стеснительная женушка отказалась перебраться в Медон. Ну не считала она, что достойна жить рядом с принцем крови! Правда, приезжала к мужу по ночам. Тяжело выходила из кареты и шла, переваливаясь, через мощеный двор к черному входу. Поднималась на антресоли в скромную комнату, где ее уже поджидал Луи. А однажды, когда, войдя, Жоли уселась покушать вместе с дофином, в Медон неожиданно нагрянул король. Блестящим взором окинул парочку толстяков, восседающих в необъятных креслах, улыбнулся, когда Шуэнша неуклюже плюхнулась перед ним на колени, и собственноручно поднял толстуху: «Я ценю ваши добрые советы моему сыну, мадам! Знаю, что это вы отговорили его от участия в заговоре. Поэтому я желаю, чтобы вы всегда были рядом с ним!» Жоли остолбенела - сам король, склонившись, поцеловал ей руку…

Это было прямое указание - для самой Жоли и для придворных. Толстуха перебралась в Медон, и к ней повалил весь двор. Те, кто раньше называли ее безобразной, теперь восхищались красой «загадочной медонской королевы». Шуэнша только шумно вздыхала. Она-то знала ответ на все «загадки»: просто надо жить по совести - хорошо кормить своего Луи, следить за тем, чтобы он был обихожен и счастлив, чтобы ему было с кем поговорить, сходить на рыбалку, послушать музыку. Она родила дофину здорового упитанного младенца и даже придумала, как уберечь ребенка от престолонаследных интриг. Жоли просто объявила, что ребенок… умер. На самом же деле она отдала мальчика с огромным приданым в семью верных людей, которые тут же затерялись в провинции.

Счастливая жизнь медонской четы продлилась ровно 20 лет. 14 апреля 1711 года после обильной трапезы 49-летний Луи прилег полежать и не проснулся. Людовик XIV рыдал взахлеб. А госпожа де Шуэн просто собрала свои нехитрые пожитки и покинула Медон. К чему жить во дворце без принца?.

Жоли поселилась в Париже в скромной квартирке на улице Турнель. Раз в месяц из королевской казны ей исправно доставлялся небольшой пенсион. Когда в 1732 году она скончалась, на кладбище Сен-Поль ее пришли проводить только верные слуги. Но история ее любви не забылась: что ни говори, не каждой Золушке удается выйти замуж за принца.

Елена Анатольевна Коровина, «Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества», 2011г.