От вранья делалось ему нехорошо. А совсем не врать он не мог, потому что не понимал, как иначе жить в этом опасном мире.
Бывало соврет матери с вечера. А потом всю ночь уснуть не может. Ворочается, ворочается, только к утру уснет. Утром недобудиться. Мать спрашивает потом, чего же это ты спишь так допоздна, соня? И он снова начинает врать. А ведь еще от прошлого вранья не отошёл. И становится совсем тошно.
На улице по дороге в магазин встретит соседа Кольку и идут они вместе. Вместе веселее. И оба врут друг дружке. Только Колька совсем врать не умеет и его на чистую воду быстро выводят. Пока до магазина дойдут – поругаются. Уже и не друзья вовсе. Вруны. Только один пойманный за язык, а второго еще пойди докажи. Мастак.
В магазине продавщице соврет, не на рубль, конечно, на копеечку. Мелочь, а приятно. И скорей домой. Кольку по дороге не замечает, Колька в опале.
Дома вскрылось вранье. И это всё пока он в магазин ходил. Всплыло кверху брюхом. Самая неприятная ложь, брехня, плутовство. Малиновое ухо и в угол. А мог быть еще и ремень. У ремня судьба тяжелая, много он повидал на своем веку. Кожа мягкая, от того и липнет к телу, больнее в сто крат.
В углу размышления обычно на отвлеченные темы. Редко о том, что врать все-таки не очень хорошо. А часики то тикают. Всё, время вышло.
Но среди дня не удержался и снова наврал с три короба. Сам не понимая откуда эта напасть. Хоть рот зашивай белой ниткой. Только бы до вечера не всплыло. Второй раз в угол не хочется. За второй раз уже точно ремень полагается.
И ходит по дому ногти грызет. Нервничает.
Кошка. В кошке нашел он козла отпущения. И вот уже усов как не бывало. А усы кошка очень нужны. Кошка без усов похожа на разжалованного прапорщика. Невольно жалко её. Но что сделано, то сделано.
Перед сном всё-таки становится муторно, будто кто-то ногой на совесть наступил и не отпускает. Стоит перед кроватью и на горло давит со всей силой. Уж не Колька ли?! Да, нет, совесть. А может чужая?! Уснуть бы поскорей. А вдруг ночью разбудят и заставят во всем сознаться. Всё всё всё разложат по полочкам. А он уже и сам всего не помнит. И во всём сознается, а оно и не его вовсе. Обидно.
Но проваливается в сон. И сон пустой, безобидный, из тех.что утром не вспомнить. И утром ничего. Значит врать не так уж и страшно. Если немного, если совсем чуть-чуть.
