Сначала меня как следует "прогнали" по врачам – комиссия изучила меня вдоль и поперек, убедилась, что я крепок как бык, и выдала вердикт: годен! Потом было пара теоретических занятий, где нам в общих чертах обрисовали, что к чему, пообещав всё досконально объяснить уже на месте. А потом началось самое интересное – два месяца пути на "Академике Фёдорове" в самую глушь планеты! Историй про дорогу хватит на несколько постов, так что постараюсь быть кратким. Останавливались мы всего два раза: в Германии, в Бремерхафене, и в ЮАР, в Кейптауне. Вся эта авантюра продлилась с октября 2015 по март 2017 года.

Работал я магнитологом. Задачи были простые: следить за магнитометрами, тремя полосками на мониторе и отправлять ежедневные отчёты. Дел на час. Никаких тебе походов по льдам или покорения полюсов. Главным врагом был не мороз в минус пятьдесят, а скука. Я редко выходил наружу, предпочитая "сычевать" в тёплых помещениях у приборов.

На улице, впрочем, ничего выдающегося не происходило. Однако, в первые дни пребывания на станции я часто совершал вылазки, наслаждаясь видом ледяной пустыни. Это было похоже на пребывание на другой планете – всё вокруг казалось настолько необычным, что возникало ощущение нереальности происходящего. Отходить далеко от станции было запрещено по соображениям безопасности, чтобы избежать возможных проблем с потерявшимися. Опытные полярники в шутку предупреждали: "Не уходи далеко, а то крионы тебя съедят!" Эти крионы – вымышленные существа, не боящиеся морозов и нападающие на неосторожных исследователей.

Мой досуг состоял из чтения, тренировок в мини-качалке и борьбы с медленным интернетом. Общение с командой было ограничено приемами пищи и общими задачами, что привело к одиночеству и некоторому одичанию. Вернувшись в шумный город, я ощутил потребность в тишине и уединении – своего рода небольшой невроз.

Полярная ночь – это, пожалуй, самое настоящее испытание для психики. Мрачная, гнетущая атмосфера, которая сразу же навевает мысли о чем-то вроде фильма "30 дней ночи", окутывает все вокруг. В такие моменты накатывает полная апатия, и просто ничего не хочется делать.

Но есть у нас одна особенная традиция, которая помогает справиться с этим унынием. Когда температура опускается до немыслимых минус 80 градусов, мы растапливаем баню до такой степени, что внутри становится жарко – 120-140 градусов. После того, как хорошенько пропаришься, самое интересное начинается потом: голышом выбегаешь на улицу.

Представьте себе этот контраст – перепад градусов в символические двести! Пар валит от раскаленного тела так, что ты сам становишься похож на гигантскую электронную сигарету. А люди, выбегающие из бани, в этом клубящемся паре, на фоне снега и темноты, выглядят как настоящие демоны. Зрелище, надо сказать, весьма забавное и совершенно незабываемое.

ВДРУГ в разгар полярной ночи, когда солнце лишь намекало на свое возвращение, произошло нечто из ряда вон выходящее, чем я и хочу с вами поделиться. В один из «дней» июня 2016 года, наша станция получила сигнал с Большой Земли. Сообщение касалось наших соседей – китайской станции, расположенной всего в паре часов езды на вездеходе.

Они сообщили, что уже более суток не могут установить связь со своими. Поскольку мы оказались ближайшими к ним, они обратились к нам за помощью, попросив проверить, все ли у тех в порядке. Мы были немало удивлены. Ведь на любой станции всегда имеется несколько независимых средств связи, и крайне маловероятно, чтобы все они вышли из строя одновременно.

Похоже, там что-то случилось. Может, пожар или что-то подобное. Поэтому мы быстро собрали спасательную команду из трех человек. Я, конечно, тоже в ней, ведь ростом под два метра, так что если придется таскать что-то тяжелое – как раз. Со мной еще водитель и метеоролог. Нас снабдили всем необходимым. Сели на гусеничный вездеход и отправились по льдам, разведывать обстановку. Мороз стоял лютый, минус 65, вокруг непроглядный мрак, а над горизонтом переливалось полярное сияние. Наконец-то что-то интересное началось, подумал я.

Хорошо, что мы на вездеходе! Представьте, какое это расстояние, если бы пришлось идти пешком или на собачьих упряжках. Это было бы не просто трудно, а ещё и очень опасно, особенно в такую лютую полярную ночь, когда мороз такой, что кажется, будто сам ад разверзся. Именно поэтому первопроходцы, вроде Амундсена, разбивали лагеря и терпеливо ждали, пока не наступит более благоприятное "лето".

Здесь, на этом континенте, воздух такой же разреженный, как в горах. Это значит, что даже просто идти пешком – уже испытание, легко можно задохнуться от гипоксии. А уж обморожение схватить – это вообще проще простого, как два пальца об асфальт.

Когда видишь всё это, невольно проникаешься восхищением к тому, какой же подвиг совершили древние люди. А вот с вездеходом, конечно, гораздо проще.

Добрались без приключений. Подъехали к станции, а там – тишина. Свет у китайцев погашен. На первый взгляд – никаких признаков пожара. И вообще, никаких признаков жизни. Бегло осмотревшись, решили не тянуть резину и зашли внутрь двухэтажного здания – главного корпуса, как сказал нам водитель, которому уже доводилось здесь бывать раньше за чашечкой дзинь хао дянь хунь.

Внутри оказалось темно и жутко холодно. Света нет. Помещения выстужены. Температура почти такая же, как и на улице. Станция выглядела совершенно покинутой. "Непорядок," – подумали мы и, включив фонарики, принялись осматривать помещения, попутно зовя полярников.

Никто не отозвался. Полная тишина. Мы уже начали подмерзать и подумывали повернуть обратно, как вдруг наткнулись на запертую металлическую дверь. Похоже, она вела в подвал. Дверь была сделана из очень толстого металла, без всякой ручки или вентиля – явно открывалась только изнутри. Это порождает закономерный вопрос: для чего китайцам понадобилась такая внушительная дверь, напоминающая вход в хранилище?

Попытки открыть эту штуку ни к чему не привели. Мы вернулись на вездеход, доложили обстановку, немного отогрелись и решили осмотреть окрестности станции. Разделились, чтобы быстрее закончить и не так сильно мерзнуть. Я заглянул в пару построек – там ничего. Уже выходя, услышал крик водителя: "Мужики! Сюда айда! Мужики!". Я тут же рванул на голос, задыхаясь от холода и нехватки воздуха, пробежал метров сто. Водила стоял, размахивая красной гильзой от дробовика.

-- Видите? У скважины нашёл, и ещё несколько таких же. Почему здесь огнестрельное оружие? Это вне правил. В кого шмалять решили? В пингвинов?

Напряжение на станции нарастало с каждой минутой. Обнаруженные следы вооруженного столкновения и само оружие вызывали тревогу. Возникла мысль, что китайские коллеги могли иметь некие планы относительно Антарктиды, но их внезапное исчезновение оставалось загадкой. Мы пришли к выводу, что единственное возможное укрытие для них – за той самой металлической дверью. Но зачем тогда здание было так сильно охлаждено?

Мы немедленно сообщили о произошедшем руководству. Там были удивлены и предположили, что кто-то из китайской команды мог сойти с ума от скуки и устроить перестрелку. Однако эта версия была быстро отвергнута, поскольку мы не обнаружили никаких следов крови или повреждений от дроби. Начальник распорядился возвращаться, так как на опустевшей станции больше не было смысла оставаться. Мы забрали с собой гильзы как вещественные доказательства, чтобы предъявить их китайским коллегам и поднять этот вопрос на международном уровне, возможно, в ООН.

По дороге обратно, наш метеоролог вдруг оживился. Он начал уверять, что видел что-то мелькнувшее совсем рядом, и даже указал на трещину, где, по его словам, оно скрылось. "Базарю, оно туда ушло!" – заявил он. Водитель, конечно, тут же подхватил, пошутил про крионов и посмеялся. Но мне, честно говоря, было не до смеха. Я ничего не видел, и сама идея казалась абсурдной, но в тот момент я был так напряжен, что мог поверить во что угодно, даже в какое-нибудь чудище. В конце концов, это могло бы объяснить, куда делись те китайцы.

После возвращения на базу, облегченно выдохнув и убедившись, что избежали участи быть поглощенными неведомой тварью, мы передали найденные гильзы начальнику. Теперь оставалось лишь ждать, когда прояснится загадочная ситуация на китайской станции. Неделя тянулась мучительно долго, пока, наконец, нас всех не созвали на совещание. Начальник выглядел озадаченным, чувствовалось, что разговор с "Большой Землей" не добавил ему ясности. Официальная версия звучала абсурдно: китайские коллеги, оказывается, просто отправились в поход! Якобы, им понадобилось что-то исследовать в окрестностях. Но кто в это поверит? На постоянной станции всегда остается дежурная смена, никто не бросает все и не уходит в полном составе. И главное, зачем тогда они просили о помощи? Неужели полярники не удосужились сообщить о своих масштабных исследовательских планах? Что-то здесь явно не сходилось.

Что касается гильз: каким-то чудом это дело замяли, и нам приказали молчать. Я очень неспокоен, потому что если китайцы держат у себя оружие, то явно не для мирных целей. Это прямое нарушение всех деклараций о демилитаризации. Я не понимаю, почему наше руководство решило не поднимать этот вопрос на всеобщее обсуждение. Россия и Китай уладили это между собой, не поставив в известность ни американцев, ни кого-либо еще. Неужели они не оповестили мир о своих масштабных планах?

Внутри боролся сильный соблазн: вернуться на ту станцию еще раз. Не укладывалось в голове, что китайцы могли там появиться снова. Мы были почти уверены, что она пуста, и тогда бы мы точно узнали, что нас обманули. Однако начальник станции пресек эту идею, указав на нецелесообразность расхода топлива. Он призвал нас успокоиться, списав наши опасения на негативное влияние полярной ночи, и даже посоветовал пропить курс витаминов.

Оставшееся время экспедиции прошло спокойно. Мои дни были заняты работой с магнитометром, составлением отчетов и чтением. Жизнь на станции шла своим чередом: оборудование функционировало, команда успешно справлялась с поставленными задачами. Разве что я стал чаще выходить на улицу, чтобы просто постоять и посмотреть вдаль, на ледяную пустыню, пытаясь найти в дрожащем горизонте ответы на свои вопросы. Об инциденте быстро забыли, он перестал быть темой для разговоров, словно ничего и не произошло. Но я один до сих пор храню в памяти образ покинутых коридоров, ведущих к той огромной металлической двери.

Что же там произошло? Это я и сам очень хочу узнать.

Продолжение следует! Давайте вместе сделаем так, чтобы эту историю увидело как можно больше людей. Наша цель – 5000 плюсов, это будет просто фантастика! Поддержите и прода выйдет быстрее!

Для нетерпеливых прода есть здесь: https://t.me/emir_radrigez/205

Врач перезвонил вечером, когда я прожигал остатки субботы за просмотром фильмов — пытался отвлечь себя от страшных мыслей о сосновом лесу. Звонок заставил меня от неожиданности подскочить — настолько сильное впечатление произвели на меня записи брата. Врач сказал, что проанализировал дневник.

— Это было довольно занятно, я вам скажу. Можно даже научную работу писать по психиатрии. По прослеживанию грани, когда сознание человека перестаёт быть здоровым.

— Скажите мне сразу. Описанное в дневнике — это правда?

— Конечно же нет. — врач усмехнулся. — Это, можно сказать, самый обычный случай. Дело в том, что ваш брат Тимур придавал слишком большое значение походам ребёнка в лес, его поведению и рассказам дочери. Его внимание обострилось и он стал обращать внимание на те вещи, которым бы просто не придал никакого значения в обычном состоянии. Понимаете? Симптомы его психического расстройства проявлялись именно в той очередности, в которой они должны проявляться. Постепенно, с усилением и появлением новых симптомов. Паранойя, голоса в голове, галлюцинации, одержимость. Так сказать, в яблочко.

— Это точно галлюцинации?

— Э-э-м... — кажется, врач засмеялся. — То есть вы хотите сказать, что в лесу действительно бродит страшное чудище и убивает людей? Извините, конечно, но если вы действительно сомневаетесь кто убил его семью: ваш брат или чудовище, то обратитесь в полицию, судмедэксперты наверняка разобрались в характере нанесённых травм.

— Да нет, я... — мне стало стыдно, что я, как маленький ребёнок, поверил в существо из леса. — Забудьте, я просто перенервничал. Так что там насчёт симптомов?

— Значит, сначала у него появились внезапные мысли, которые разрабатывались, культивировались. Постепенно развивалась паранойя. Он стал одержимым и со временем утерял способность критично воспринимать мир. На бумаге это заметно. Ему стало казаться, что его хотят убить, что за ним следят. Словом — у вашего брата всё по-канону.

Надо сказать, мне немного полегчало. Тихий ужас отступил под натиском аргументов. Но всё равно осталось какое-то неприятное ощущение, словно врач заблуждается, словно отнёсся к описанным событиям с точки зрения своего гипертрофированного скептицизма, свойственного его профессии. С другой стороны, он разбирался в психике людей гораздо лучше меня, говорил складно и аргументированно. Мне было нечего ему противопоставить, кроме своего сердечного желания признать брата невиновным.

В конце разговора врач сказал, что он пытался выудить у Тимура ещё информацию о галлюцинациях, но тот не доверяет персоналу и потому отмалчивается. Для того, чтобы получше узнать о болезненных переживаниях, психиатр предложил мне устроить беседу с Тимуром.

Свидание было назначено на следующий день. Я прибыл в больницу и меня отвели в посетительскую, где уже сидел брат, всё такой же безучастный. Немного поговорив с Тимуром, я попросил сотрудника отделения выйти ненадолго, чтобы "поговорить с братом на личные темы". Сотрудник якобы "поломался", но в конце концов вышел — это была клоунада для брата, чтобы он поверил мне, что я с ним заодно. Её предложил разыграть лечащий врач, мол перед своим родственником Тимур точно раскроется, обо всем расскажет и лечение станет более направленным и эффективным. Едва сотрудник вышел за дверь, я наклонился поближе к Тимуру и заговорил:

— Я нашёл твой дневник в чайнике и прочитал. И мне очень страшно.

Брат сразу оживился, перестал быть отстранённым. Он глядел на меня и, кажется, не знал с чего начать.

— Тимур, ты понимаешь, что нужно объявить охоту на эту тварь?

— Они не поверят.... — сказал он и тихо заплакал. — Это ОНО виновато...Я не виноват... Я не виноват...

— Я на твоей стороне, Тимур. Слышишь? Я займусь охотой, найду людей, которые помогут. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне о чудовище подробнее. Я должен хорошо знать врага. Расскажи подробнее.

— Пожалуйста... Саня, пожалуйста... Спили все деревья вокруг больницы...

Я не знал что ответить.

— Спили все деревья вокруг больницы... Прошу...

— Зачем?

— Если тут не будет деревьев... ОНО здесь потеряет свои силы...Спили всё. Прошу... Или оно убьёт меня...

— Оно уже здесь?

— ОНО придёт за мной. Если бы я не спилил деревья вокруг дома... я бы здесь не сидел... — Тимур не сводил с меня глаз, он дрожал.

— Это существо разве не в лесу?

— ОНО придёт сюда. Может быть оно уже здесь... Мне кажется... что я вчера слышал шёпот. Тот самый шёпот...

— Оно разговаривает по-человечески?

— Если прислушаться к тишине в лесу... можно услышать его голос.

— Как оно выглядит?

— Я... я не знаю... на него страшно смотреть. На него лучше не смотреть!

— Я найду охотников и мы убьём это существо.

— Нет... Мне нужно в степь. Мне нужно в степь. ОНО не зайдёт так далеко...

— Почему оно хочет тебя преследовать?

— Оно не хочет, чтобы об его существовании кто-то знал. Я потревожил Его. Я увидел Его... Прошу, пообещай мне, что ты сделаешь как я сказал.

***

Разговаривать с братом было тяжело. Ничего толкового разузнать не получилось. Всё, что удалось мне записать на диктофон, я показал психиатру. Он прослушал и сделал неутешительный вывод, что паранойя усиливается. Ещё некоторое время мы с психиатром разговаривали о ходе лечения. Я сообщил врачу в каком состоянии находится дом Тимура, что там разбито окно и туда часто наведываются гости. Коттедж по-факту находится под присмотром интерната, так как они являются его опекунами, но, как сказал врач, регулярно следить за состоянием заброшенного дома они физически не могут. Тогда я предложил, что буду следить за домом брата самостоятельно — не хотелось, чтобы коттедж превратился в пристанище для бомжей. Интернат дал добро.

Пока ещё было светло, я съездил к коттеджу. Хоть врач и убедил меня своими аргументами — зашёл я в дом даже не заглядываясь в сторону соснового бора — было страшно. Целый день занимался генеральной уборкой, затянул разбитое окно плёнкой. Мусора было предостаточно. Когда выносил очередной пакет до мусорного бака — увидел ребятишек, что тусовались вокруг моей машины. Видимо, они удивились, что сюда кто-то приехал. Им я пригрозил кулаком, что обращусь в милицию, если ещё раз залезут сюда и те разбежались.

Надо было скорее менять стеклопакет, ведь если у дома разбито одно окно, то скоро будут разбиты и все остальные. Теория разбитых окон. А это уже сплошное разорение. Кроме того будет жалко угробить состояние неплохого дома зимними морозами. Потому я замерил окно и договорился на послезавтра с мастером о ремонте и заплатил за электричество и водопровод, чтобы включить отопление. Всё надеялся, что брат когда-нибудь выздоровеет и вернётся сюда, в нормальный дом...

Я узнал у полиции характер убийства. Да, я слишком любопытен и меня сложно успокоить. Трупы были нашпигованы острыми ветками, Тимур, как одержимый, не хотел оставить живого места на телах своих жертв. Я вспомнил эпизод из дневника, где брат описывал труп собаки, как утыканный ветками "словно подушка для иголок". Когда я спросил, мог ли такое сделать человек, то там усмехнулись, мол "Ты чего, тоже как и брат веришь в чудище из леса?". Сказали, что я ищу только ту информацию, которая подтверждает мою версию и игнорирую все, что её не подтверждает или противоречит. На том разговор и закончился. Ко мне вернулась тревожность.

Во вторник я отпросился с работы пораньше, чтобы встретить установщиков окон. Закупился продуктами, чтобы поужинать в коттедже брата, ибо в городскую квартиру вернусь только вечером. В доме уже было электричество: горел свет и работало отопление. Стало совсем уютно. Мрачная, давящая атмосфера исчезла. Больше сюда никто не залезал и, надеюсь, не залезет — удалось напугать детишек полицией.

Пока ждал оконщиков, смотрел телевизор. По всем каналам показывали бред, я только и делал, что щёлкал пультом. Старался не думать о лесе. Правда, получалось неважно. Это как "не думать о белом медведе". Установщики позвонили мне и сказали, что задержатся из-за "непредвиденных обстоятельств", что меня слегка напрягло, ведь дело уже под вечер, а мне хотелось убраться отсюда засветло. Мысли стали штурмовать мою голову с удвоенной силой, я нервничал и крутил в руках пульт. Пытался вникнуть в происходящее на экране, но не выходило.

Не выдержав, я вышел на улицу и направился к бору — нужно было доказать себе, что там никого нет. Иначе я никогда не отделаюсь от этой тревожности. "Это всё выдумка. Это всё галлюцинации. Я слишком впечатлителен. Судмедэксперты, психиатры, полиция — все они профессионалы своего дела, все они говорят, что убийца — Тимур. Мне нужно пройтись по лесу. Клин вышибают клином, а страхи вышибают встречей с этим страхом лицом к лицу. Там ничего нет!"

Высоченные сосны покачивались на ветру, я всматривался в черноту между стволов, искал ветвистую фигуру. От волнения вспотели ладони. Я остановился у самого края бора. Как там брат сказал? Прислушаться к лесу и можно услышать Его голос? Тихо. Я долго не мог заставить себя войти в лес. Когда зашёл — постоянно озирался на светлый просвет позади, старался не выпускать дом из вида. Я покружил по окраине, послушал звуки леса, осмелел, углубился в чащу, даже выпустил из вида коттедж. Бор выглядел мирным и безопасным. Даже успокаивающим. "Если дневник — это правда, то в лес идти в одиночку опасно. Если же это просто бред, что более вероятно, то поиск только отнимет у меня время. В обоих случаях идти туда бессмысленно. Звать охотников и егерей? Покрутят у виска и даже слушать не станут. И правильно сделают." — я вернулся домой.

Оконщики опоздали к назначенному сроку и долго возились со стеклопакетом. Закончили работу уже поздно, на округу спустилась темнота. Я с ними расплатился и они уехали. Глядя на часы, я понял, что если сейчас отправлюсь в городскую квартиру, то приеду уже совсем глубокой ночью и не высплюсь к завтрашней работе. Не люблю ходить с сонной башкой. Потом я посмотрел на почерневший сосновый бор. Теперь он не казался успокаивающим. Я хлопнул ладонью по лицу и сделал себе мысленный выговор: "Что я как маленький мальчик, а? Останусь ночевать здесь. Нехрен выдумывать. Завтра мне нужна свежая голова, работа предстоит важная. Высплюсь здесь."

Я поужинал, посмотрел какую-то дурацкую комедию. Глянул на улицу, на термометр — похолодало. Настроил отопление, чтоб не окоченеть под утро. Затянул окна шторами, чтоб спокойней было и улёгся спать, прямо на диване. Стало совсем уютно и спокойно на душе. Я растянулся и подумал, что, наверное, просто устал. Оттого голова и думает плохие мысли. Просто слишком много дерьма за последнее время. Нужно брать отпуск, съездить куда-нибудь на юг, оттянуться по-полной. И уснул, хорошим сном.

Проснулся я посреди ночи от того, что внезапно наступила гудящая, как колокол, тишина. Телевизор выключился. Весь свет в доме погас.

Продолжение следует. Ставьте +, если понравилось или -, если нет

А для нетерпеливых прода здесь: https://t.me/emir_radrigez/239

УПД: прода уже на пикабу: Студенты не смогли вернуться из того леса