"Анатомия Падения" (2023)

Режиссер: Жюстин Трие
В главных ролях: Сандра Хюллер, Сванн Арло, Мило Машадо Гранер, Сэмюел Тейс, Собачка Месси
Награды: Золотая пальмовая ветвь в Каннах, Оскар за лучший оригинальный сценарий

Про кого кино?

Успешную писательницу Сандру Войтер судят за предполагаемое убийство собственного мужа, неудавшегося амбициозного писателя Самюэля Малески. Главным свидетелем является их полуослепший в четыре года, а на момент происшествия уже одиннадцатилетний сын Даниэль, который выгуливал пса Снупа (угорнула с имени, Снуп дог ахаха). Улик для вынесения однозначного приговора — было ли это убийство или самоубийство — недостаточно, и весь фильм мы следим за судебным процессом наравне с Даниэлем, пытаясь решить, верим ли мы в невиновность Сандры или нет, параллельно узнавая интимные подробности их семейной жизни.

А про шо кино?

Да, много про что. Два дня думала, какие темы раскрываются, и каждый раз мысль открывала мне новые слои этой истории. Можно подумать, что в первую очередь, это про роль сильной самодостаточной женщины в обществе и в браке. Про то, насколько сложно миру принять реальность, в которой женщина может быть вполне успешным и деятельным писателем, успешнее собственного мужа, и даже, о боже, не пытаться идти на какие-то уступки или угождать ему. Но это верхушка айсберга. Если бы тематика фильма была настолько плоской, то вряд ли бы он получил свой Оскар за лучший сценарий. Гораздо глубже тут рассматриваются взаимоотношения супругов, как будто бы давшие трещину из-за трагедии, в которой пострадал их сын. И если, будучи твердой и рациональной, Сандра смогла пойти дальше и даже найти какую-то выгоду из этой истории (написать бестселлер), то Самюэль, чувствуя глубокую вину, плюс кризис среднего возраста, плюс неуверенность, постепенно начинает искать причину своих несчастий вовне, находя рядом, в своем одиноком домике в глубинке Франции, единственного подходящего человека — свою жену. Однако, казалось бы, к чему в "детективном" фильме так много внимания эмоциям и состояниям, ведь важны только факты. Но за неимением этих фактов, судебный процесс превращается в подобие кабинета психоаналитика, или еще вернее, в коллективный разум писателя-фантаста. Там, где есть одно мнение, есть и второе. Противостояние предположений и субъективного видения препарированной семейной жизни от людей, не имеющих никакого глубокого знания этой "анатомии". Кто во всем виноват? И речь не про убийство. Почему это могло произойти, по какой причине семейная идиллия пошла наперекосяк? Этот вопрос постепенно получает свой ответ, раскрывая перед нашим взором извечные человеческие проблемы.

Кроме главенствующих, мое внимание привлекла ещё одна тема: равен ли автор своему произведению? Одним из доводов против главной героини были её романы, в которых персонаж-писательница представляла смерть собственного мужа. В моей голове возник вопрос: насколько полет фантазии автора соответствует его намерениям и реальности? Можно ли судить человека за его воображение? Для себя, я, конечно, сформулировала какой-то ответ, но он неоднозначный. Интересно, что вы скажете.

Как снято?

Про методы съемки много говорить не хочу. Интересна ручная камера, местами раскрывающая воспоминания героев, а местами имитирующая съёмку папарацци. Это усиливало ощущение субъективности всей истории, её эфемерности. Как будто бы уже читаешь следующий роман Сандры, описывающий этот дикий опыт судебного разбирательства и смерти мужа. Ещё ярче эту эфемерность поддерживало звуковое сопровождение фильма: вначале давление из-за громкости, будто кричащее, что что-то не так, в середине игра на пианино и хрупкость взаимоотношений матери и сына, а в конце дополнительная субъективность во время прослушивания записи ссоры супругов. Отличный пример того, как звук может “показывать” совершенно другую картину мира.

Всем чмок. Спасибо, что дочитали! Подписывайте на мой тг-канал https://t.me/directbitch.

Каннский кинофестиваль 1994 год.

В главном конкурсе фестиваля участвовали два фаворита:
Никита Михалков с фильмом «Утомлённые солнцем» и Квентин Тарантино с фильмом «Криминальное чтиво».

Фильм Никиты Михалкова был воспринят на ура. Это была мощная, масштабная драма о сталинских репрессиях. Михалков был уже признанным мастером, а картина считалась образцом «серьёзного» авторского кино. Большинство критиков и букмекеров прочили победу именно ему.

Что касается Квентина Тарантино, то это был второй фильм молодого, наглого и дерзкого режиссёра. Картина взорвала фестиваль: она была жестокой, смешной, иконической и совершенно новаторской по форме и языку. Но для многих она была слишком попсовой, слишком жанровой и «недостаточно высокой» для главной премии.

Председателем жюри в том году был Клинт Иствуд, который, как считается, симпатизировал «серьёзному» кино.
Объявляют победителя «Золотой пальмовой ветви»... и это «Криминальное чтиво»!
Никита Михалков был шокирован. Он был уверен в победе. По всем канонам фестивального кино его картина была идеальным кандидатом на главный приз. А самое главное - он проиграл «мальчишке» с провокационным фильмом.
Для него это было личным. Михалков, с его имперским амплуа, вероятно, воспринял это как личное оскорбление и неуважение.

В дальнейшем Никита Михалков очень нелестно высказывался в сторону Квентина Тарантино. Он не раз говорил, что фильмы Тарантино - это «кинематограф для недоучек», который «разрушает духовные скрепы».Суть критики Михалкова была в том что, фильмы Тарантино циничные, постмодернистские, построенные на цитатах и иронии, лишённые морального стержня.

После победы аутсайдера над фаворитом Михалков назвал этот случай, не иначе как, победу «халтуры» над «настоящим искусством».

78-й Каннский кинофестиваль завершился триумфом «Простой случайности» Джафара Панахи — иранского режиссера, которому давно запретили снимать на родине, а в последние годы выписывали домашний арест и реальный срок. Новый фильм живого классика вновь снят вопреки всем преградам, но жюри во главе с Жюльет Бинош наградило его не только за выдающуюся биографию. О тяжелой ноше гуманизма — и «Золотой пальмовой ветви» — размышляет Дарья Тарасова.

Поздней ночью Экбаль (Эбрахим Азизи) возвращается с женой и дочкой на машине домой. То ли из-за темноты, то ли от усталости, то ли по загадочному стечению обстоятельств мужчина сбивает собаку — чем очень расстраивает девочку. Отец говорит: так решил Аллах. Дочь отвечает: при чем тут Аллах, если виноват папа? Ночной инцидент заставляет их направиться в автомастерскую, где Экбаля по походке узнает один из сотрудников (Вахид Мобассери). Он начинает преследовать главу семейства, а на следующий день похищает, оповестив нескольких знакомых, что нашел «того самого». Как выяснится из разговоров, захваченный мужчина — работник спецслужб, выбивавший показания из политзаключенных, а пленители — жертвы его пыток, получившие наконец шанс отомстить.

Случайное происшествие — сюжетный зачин и драматургический трамплин нового фильма Джафара Панахи («Такси», «Три лица»). Эту работу иранский режиссер-диссидент, собравший наконец главные награды четырех ведущих европейских кинофестивалей (Канны + Венеция + Берлин + Локарно), снимал подпольно, несмотря на запрет властей. Первым фильмом после тюремного заключения и сухой голодовки постановщик явно дает понять, что активно продолжит критиковать правительство.

На первый взгляд, сюжет «Простой случайности» кажется элементарной моральной притчей о жестоких причинно-следственных связях с явной политической подоплекой: об этом, пожалуй, даже слишком очевидно сигнализирует открывающая сцена, снятая одним дублем. Однако замысел становится понятен только ближе к финалу, когда история закольцуется. Разговор отца с дочерью о случайности и предопределении готовит зрителя к подлинному конфликту фильма: можно ли бороться со злом его же методами, оправдывая насилие во имя справедливости? Ночное ДТП, невинно убиенная собака (в исламе — нечистое животное), семейная дискуссия — все эти элементы обретают новое значение, когда проясняется биография персонажей.

Панахи мастерски поддерживает саспенс, постепенно раскрывая прошлое героев. По диалогам зритель пытается восстановить картину произошедшего: кто такой Экбаль, какую роль он сыграл в жизни похитителей — и действительно ли тот, за кого его принимают. Детективная составляющая не только удерживает внимание, но и служит метафорой коллективной травмы. Каждый видит события по-своему, а ведь среди мстителей очень разные люди: экс-репортерка, теперь снимающая свадьбы, потерявший работу врач, владелец книжного магазина, настроенный против властей, и невеста, всеми силами пытающаяся забыть прошлое. Наконец работник автомастерской после заключения не только лишился здоровья, но и потерял возлюбленную — самоубийство. Кое в чем, однако, они сходятся: если в ящик (считай, гроб) действительно утрамбован виновник их бед, то он заслужил наказание.

Никто не уверен в личности похищенного: во время пыток их глаза были завязаны. Единственный опознавательный знак — скрип ножного протеза надзирателя, который лишился конечности на войне в Сирии. Этот ритмичный звук, по словам жертв, еще долго преследовал их всюду. Он же зловещим эхом вернется в финале, который Панахи оставляет, с одной стороны, открытым, а с другой — использует, чтобы показать, к чему приводит сочувствие.

Вопрос гуманизма — главный в «Простой случайности». Захватив надзирателя, группа долго пытается решить, что с ним делать. Расправиться моментально? Подвергнуть тем же пыткам? Или отпустить? Сперва из этого вырастает немало забавных моментов, а фильм обретает элементы извращенного роуд-муви и абсурдистской трагикомедии (прозвучит и отсылка к беккетовскому «В ожидании Годо»). Финал же, где в красном свете фар жертвы наконец решают судьбу палача, становится кульминацией моральных метаний: череда монологов всех участников расправ(ы) приводит к эмоциональному катарсису.

Вручая «Золотую пальмовую ветвь», председательница жюри Жюльет Бинош говорила, что Панахи решили наградить не столько за политическое высказывание, сколько за емкое воплощение жестокости моральной дилеммы — и напоминание, как важно оставаться человеком даже перед лицом того, кто отдавал живодерские приказы. В самом деле: у иранского режиссера получилось очень складное и выверенное кино о гуманистических ценностях, не скатывающееся ни в дидактику, ни в морализаторство. Зрителю предоставлено самому решать, кто из персонажей прав, а кто нет.