«Когда я вышел на сцену в первый раз, я подумал: если уж мне дали микрофон, я должен стать опасным», — говорил Iggy Pop.
«Я проснулся в тюрьме и понял, что вчера откусил голову летучей мыши. И мне стало смешно», — вспоминал Ozzy Osbourne.
Оба стали кумирами именно потому, что сделали рок-шоу чем-то лично опасным и одновременно комичным. Но если посмотреть внимательно, их пути к этой опасности и комичности различны почти во всём: от методов работы с аудиторией до влияния на последующие десятилетия музыки. Ниже — подробный разбор, почему, выбирая между двумя иконами, я остаюсь за Iggy Pop, и почему этот выбор важен не только для фанатов, но и для понимания истории рока.
Iggy Pop не просто «шокировал» — он вывел рок-концерт в пространство физического риска. В 1967–1970 годах в Детройте The Stooges играли на полу без поднятой сцены: Игги метался между зрителями, влезал на колонки, резал кожу на груди осколками бутылок. Через пару лет он уже:
• рисовал на себе символы ножом;
• выходил в одних трусах и ботинках;
• прыгал «stage-dive» — первый в истории рока случай массового «погружения» в толпу;
• катался по сцене «гусеницей», давая понять, что танец может быть агрессией.
Это стало учебником для всего панк- and post-punk-движения: Sex Pistols, The Damned, Black Flag, Nirvana, Refused — все брали из Iggy не только звук, но и телесную риторику.
Ozzy в ту же эпоху (конец 60-х) был вокалистом Black Sabbath, и его «изобретение» сводилось к тому, чтобы сделать хэви-металл мрачным и оккультным. На сцене он ходил в крестах и размахивал цепями, но физический язык драйва и конфликта между артистом и публикой сформировал именно Iggy. Именно поэтому, если вы спросите Джо Страммера или Курта Кобейна, кто их главный кумир, оба назовут Игги, а не Оззи.
Последовательность: как не превратиться в мем
В 1982 году Ozzy уже стал телешоу: он опрокидывал столики на MTV, кричал «Sharon!» в камеру и продавал фигурки «Ozzy с летучей мышью». К 2000-м его имя стало брендом, а поведение — частью маркетингового пакета: «Я сумасшедший, но милый дед».
Iggy же за 55 лет на сцене:
• никогда не превратил свою старость в шутку;
• в 69 лет вышел на фестивале Glastonbury в одних кедах и с микрофоном, отработал 90 минут, как 25-летний;
• отказался от костюма «рок-зверя» вне сцены: интервью даёт в рубашке и очках, а не в кожаных плащах;
• продолжает экспериментировать — его альбом 2016 года «Post Pop Depression» записан с Джошем Хомми (Queens of the Stone Age) и звучит свежо и жёстко.
Парадокс: Оззи стал более известен широкой публике, но именно Iggy сохранил ту самую «дикость», за которую все их любили.
Контекст: один был в гуще эпохи, другой — против системы
Black Sabbath в 1970-м выпустили одноимённый альбом и сразу получили кассу, туры, статус «отцов хэви-металла». У Оззи был Тони Айомми — гитарист-виртуоз, и целая индустрия, готовая продавать «тёмную сторону» массам.
У Iggy не было ничего: The Stooges продали за всё время существования меньше копий, чем Sabbath за первый месяц. Звукозаписывающие компании прерывали контракты, группы распадались, Игги боролся с героином. В 1973-м он записал «Raw Power» — альбом, который тогда провалился в продажах, но стал манифестом для всего панка. Он сделал это без Рэнди Роадса, без Рика Рубина, без MTV. Просто взял дешёвую гитару и крикнул в микрофон так, что его услышали Лестейшн, Джонни Роттен, Джо Страммер, Курт Кобейн и тысячи последующих музыкантов.
Культурный след: от первоисточника к системе координат
Если провести карту влияний, то:
• Bowie записал «The Idiot» и «Lust for Life» вместе с Iggy, а затем взял его на гастроли — так появился берлинский триптих Боуи.
• Joy Division брали ритм-секцию Stooges как образец минимализма.
• Nick Cave переписывал тексты Iggy слово в слово, чтобы понять, как писать без поэзии, но с прямым ударом.
• Курт Кобейн в 1993-м году говорил: «Я бы отдал все наши "Nevermind", чтобы один раз записать "Search and Destroy"».
• Jack White ставит Iggy выше всех «классиков» и открывает концерты White Stripes кавером «I Wanna Be Your Dog».
• Пост-хардкор (Fugazi), noise-rock (The Jesus Lizard), garage-revival (The Hives) — все они цитируют Iggy как физическое и звуковое начало.
Ozzy тоже велик: без него не было бы Metallica, Slayer, Pantera. Но его влияние — в рамках жанра. Iggy же дал язык всему, что вышло за рамки: панку, гранжу, пост-панку, даже инди-року 2000-х.
Два типа мифологии: «клоун-металлист» и «дикий шаман»
Оззи стал символом «смешного ужаса»: он кусает мышей, падает с квадроцикла, матерится в реалити-шоу. Это миф «пьяного дяди, которого любят все, потому что он безобиден».
Iggy остаётся шаманом: он выходит, раздевается, превращает боль в транс. Его миф — это не «смешно», а «страшно и прекрасно», потому что он до сих пор готов умереть на сцене, а не в кресле перед камерами.
Сравнение не в том, чтобы выбрать «лучшего», а в том, чтобы увидеть разные модели рок-героя.
Ozzy — идеальный продукт эпохи массового металла: громко, комично, продаваемо.
Iggy — модель андеграундного первопроходца: опасно, последовательно, влияюще.
И если мы хотим понять, почему сегодня на концертах фанаты лезут на сцену, почему панк-группы играют в полуподвалах, почему Курт Кобейн чувствовал себя самозванцем, пока не услышал The Stooges — ответ всегда ведёт к человеку, который в 1970-м году в Детройте вошёл в толпу и крикнул: «Your pretty face is going to hell».
Это был Iggy Pop.
